Текст книги "Иная"

Отметившись в пропускном пункте, мы прошли привычную процедуру проверки психического и физического состояния и направились в оружейный бокс. Но вместо обычных электрошокеров и ампул анпирита нам выдали автоматы и скиншелы – защитные костюмы из сверхпрочного материала, плотно облегающие тело. Без лишних вопросов мы облачились в предложенную одежду и двинулись получать задание.

– Добрый вечер, – поприветствовал нас капитан патрульной службы Мурад Газизов. – Парни, вы отправляетесь в Линтон. Разрешение покинуть территорию города у ректора Военной Академии получено. Знаю, что у вас еще испытательный срок, но ситуация критическая. Неизвестная группировка организовала массовое уничтожение жителей города. Туда направлены все подразделения спецслужб Эль–Хаттара. Ликвидацией преступников занимаются военные, наша задача обеспечить воздушное патрулирование в районах, прилегающих к Линтону, и оказать помощь в транспортировке раненых. Задание вам сообщит координатор в пути следования. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – в один голос отозвались мы.

– Выполняйте! – громко скомандовал капитан и уже тише добавил: – Парни, будьте осторожны, там орудуют конченые отморозки.

– Есть выполнять! – прозвучал дружный ответ.

На ходу надевая шлемы, мы бегом направились в ожидающий нас фрейл. Как только стали подниматься в воздух, раздался женский голос из устройства связи:

– Группа номер тридцать четыре, внимание! Старшим назначается Святослав Шахин. Координаты цели на мониторе, прибытие в пункт назначения через семь минут. Ваша задача – погрузить на борт выживших и ожидать дальнейших указаний. Старший, задача ясна?

– Так точно, – уверенно произнес Святослав, увеличивая на мониторе красную точку нашей цели.

Детский Дом «Надежда». Я сжал зубы. Слишком неожиданной оказалась цель. В ушах прозвучали только что услышанные слова: «Ваша задача – погрузить на борт выживших». Усилием воли заставил себя не думать о том, что может ожидать нас через семь минут. Студент Военной Академии должен быть готов к любому заданию, тем более когда это задание касается детей.

Линтон. Маленький городишко, расположенный недалеко от столицы. Такой же, как и все остальные города Ширана, но с одной особенностью – практически все население Линтона составляют равнодушные. В Линтоне уже несколько десятилетий не рождаются дети с другими статусами, а жившие там ранее ЭЛ, полуЭЛ и большинство хейтов по разным причинам покинули город много лет назад.

Я узнал об этом, когда учился в школе. Нередко эмоциональные одноклассники дразнили равнодушных, выкрикивая, что таким как мы, хладнокровным, место в Линтоне. Драться с нами боялись, а вот покричать вслед было любимым делом некоторых гиперактивных трусов. Реакции ведь у равнодушных никакой.

Из воспоминаний детства вынырнул резко, заметив внизу горящий город, вернее, уже догорающий. Значительная часть Линтона практически полностью была уничтожена, некоторые районы сгорели дотла.

Приземлившись в указанных координатах, выскочили из фрейла, включили фонарики на шлемах и сразу же направились к тому месту, где ранее находился детский дом, а теперь торчали обугленные обломки колонн и возвышались горы пепла. Рядом с пепелищем в полной темноте прямо на земле сидела кучка перепачканных золой детишек не старше шести лет и две девушки, держащие на руках самых маленьких. Всего человек двадцать, не больше. Других живых в округе не наблюдалось, а вот мертвыми телами, в том числе и детскими, была усыпана земля. Причем большинство из них погибло не от пожара, а от огнестрельных и ножевых ран.

– Здравствуйте, мы за вами, – обратился к девушкам Святослав, снимая шлем. – Ведите детей к фрейлу. Есть еще выжившие?

– Нет, это все… все, кого я успела спрятать в подвале, – глухо ответила одна из них, правой рукой прижимая к груди сверток со спящим младенцем, а левой придерживая годовалую девочку.

Эта девушка единственная из выживших не была равнодушной. На вид лет двадцать – двадцать пять, темноволосая, черноглазая, в темно–сером грязном и кое–где разорванном комбинезоне. Ее прилично обгоревшие руки дрожали, а в заплаканных глазах было столько боли, что у меня в груди похолодело. Я помог ей встать и спросил:

– Вы можете идти?

Девушка скользнула по мне рассеянным взглядом и произнесла:

– Да. Помогите детям.

Я кивнул, подхватил на руки девочку, которую она придерживала, и скомандовал:

– Ребята, беремся за руки и идем за мной, – а затем, повернувшись к товарищам, чуть тише добавил: – Дамир слева, Святослав замыкающий.

Как только всех разместили на борту фрейла, Святослав вышел на связь с координатором:

– Группа номер тридцать четыре, старший на связи. Задача выполнена, ждем дальнейших указаний.

– Старший, доложите о количестве пассажиров на борту, – раздалось из устройства связи.

– Девятнадцать человек, из них семнадцать – дети, – без промедления отчитался хейт.

– Группа номер тридцать четыре, внимание! – секунд через десять прозвучала команда координатора. – Пассажиров необходимо доставить в Найрат, координаты у вас на мониторе. Ориентировочное время в пути – двадцать три минуты. После выполнения задания возвращайтесь на базу. Старший, задача ясна?

– Так точно, – ответил Святослав, поднимая фрейл в воздух.

Обработав руки черноглазой девушки антиожоговым спреем, я уселся в кресло рядом с Дамиром и стал рассматривать маленьких пассажиров. Бледные ничего не выражающие лица, безразличные уставшие глаза, безучастный вид. Полное спокойствие и безмятежность. Жуткое зрелище, с учетом того, что им только что пришлось пережить.

Когда–то и я не знал, что такое сочувствие, сострадание, забота. Ни за что не переживал, ни о чем не мечтал, никого не любил. Был таким же, как они. Роботом, человеком–функцией, выполняющим ежедневно перечень одних и тех же дел. Последовательно и методично, чтобы не умереть. Хотя мне было абсолютно все равно, буду я жить или нет. Мне кажется, я даже не знал, хочу ли я жить. А хотел ли я вообще чего–то? Наверное, нет. Тогда я и представить себе не мог, что жизнь может быть совершенно другой. Эмоциональной.

Нет, эмоции – это не всегда радость и счастье. Это еще и очень много страданий. Тревога за близких и друзей, боль утраты, печаль от неудач, грусть, отчаянье, страх, вина. Список можно продолжать и продолжать, как оказалось, неприятных эмоций намного больше, чем радостных. Но как только все это стало частью моей жизни, исчезла пустота, пожирающая меня изнутри. Я перестал быть одиноким. В серой жизни серого человека появился смысл – я понял, что я нужен, полезен и любим. Да, я стал чувствовать все то, что причиняет беспокойство, но я познал и то, что доставляет удовольствие. И пусть мое сердце иногда болит и плачет, это пройдет, зато оно не глухое. Оно способно слышать другие сердца.

Как и сердце этой девушки с младенцем, по грязным щекам которой текут слезы и капают на раненые руки. Она еще долго будет в деталях помнить этот день. Спасенных детей, этого младенца на своих руках, наш фрейл. Воспоминания будут причинять ей боль, будут мучить ночными кошмарами, но она справится и станет сильнее, потому что ее сердце живое, оно способно видеть и слышать. Эта девушка знает, что существует не только тьма, но и свет. Она не пытается выжить, она стремится жить, зная цену каждому моменту жизни. И своей, и тех, кто с ней рядом.

Дамир подключился к информационному порталу и стал просматривать последние новости о событиях в Линтоне. Перед глазами мелькали картинки, напоминающие кадры из фильмов ужасов: дым и пламя, горящие люди, изуродованные трупы, тела в лужах крови, убийцы в черных масках, лишающие жизни каждого встречного. Но кольнуло в груди по другой причине – отсутствовала реакция со стороны окружающих на действия преступников. Люди не оказывали сопротивления, не помогали друг другу, не пытались что–либо сделать. Они апатично смотрели на происходящее и с невозмутимым видом проходили мимо истекающих кровью раненых. Они даже не убегали, чтобы спасти свои собственные жизни. Люди–объекты. С ними можно делать все что угодно. На них можно воздействовать, с ними можно совершать разного рода манипуляции, их можно сделать предметом культа или презрения, можно использовать, потом списать или уничтожить. А вот они не могут ничего. У объектов нет своей воли. У них нет чувств, нет желаний, нет мотивов.

В висках застучало от мысли, что я тоже был одним из них. С таким же безразличием наблюдал за поножовщиной между одноклассниками, не заявлял об известных мне фактах надругательств над женщинами, абсолютно спокойно воспринял новость о гибели родителей. И если бы мне с самого рождения не внушали, что я должен оберегать Виталину, то я не стал бы этого делать. Я мог бы потерять свою девочку и навсегда остаться равнодушным…

На мгновение перед глазами все поплыло, но я тут же взял себя в руки. В мире не бывает случайностей, и Судьба не просто так вмешалась в мою серую безликую жизнь. Она дала мне шанс стать другим для чего–то важного и нужного, и я должен быть к этому готов. Я должен быть сильным.

Перевел взгляд на пассажиров. Дети спали, устроившись в самых необычных позах: кто–то свернулся калачиком, кто–то запрокинул голову на спинку кресла, кто–то на плечо соседа. В спящем состоянии определить их статус практически невозможно. Дети как дети, если бы не бледный цвет лиц и не серые волосы. Девушка–равнодушная тоже дремала, наклонив голову вниз. А вторая, ЭЛ, в ее статусе я уже не сомневался, смотрела в никуда застывшими черными глазами, машинально поглаживая младенца. Растрепанная, испачканная сажей, осунувшаяся и уставшая, она была прекрасна. Не знаю почему, но, чем дольше я смотрел на нее, тем больше она мне нравилась. Было в ней что–то притягательное, приятное.

Засмотревшись, не заметил, как фрейл стал снижаться.

– Детский Дом «Ладошки», – выдернул из забытья Дамир, и я с удивлением обнаружил, что мы приземлились.

– Парни, давайте не будем будить детей, – обратился я к товарищам. – Перенесем их на руках.

– Без проблем, – ответил Дамир, снимая шлем и направляясь к пассажирам.

Святослав молча кивнул, активировал открытие дверей и проследовал за Дамиром.

Нашего прибытия ждали. Как только мы с детьми на руках вышли из фрейла, навстречу выбежал многочисленный персонал «Ладошек». Не прошло и пяти минут, как все дети оказались в здании Детского Дома, а мы отправились на базу.

Всю дорогу я не мог выбросить из головы образ черноглазой девушки с обожженными руками. Странно, столько впечатлений за последний час, а самым ярким оказалась она. Заплаканная незнакомка, спасшая семнадцать маленьких жизней. Не ради чего–то или кого–то, а по велению сердца, которое не могло поступить иначе.

Парни не спешили обсуждать случившееся, как и ситуацию в Линтоне в целом. Мы работаем в патрульной службе не первый год, видели всякое, но лицом к лицу с таким масштабным происшествием столкнулись впервые. Суровая реальность оказалась хуже, чем мы могли себе представить. Нужно время, чтобы ее переварить.

О том, что подобные вещи происходят регулярно, я знал. Студенты Военной Академии владеют информацией об обстановке не только в своей стране, но и на всей планете. Вот только слышать и знать – это одно, а оказаться в гуще событий – совсем другое. Происходит переосмысление всех имеющихся знаний, и ты начинаешь воспринимать мир в совершенно ином свете.

Линтона больше нет. Как и многих других подобных ему городов. А вместе с городом исчезли с лица Земли и несколько тысяч равнодушных. Только что это изменит? Эмоциональных больше не станет, разве что поменяется процентное соотношение. Варварскими методами ситуацию не исправишь, здесь нужен другой подход, цивилизованный.

Витошка. И снова все мысли ведут к тебе, моя девочка. Возможно, именно ты станешь началом конца этого дикого сумасшествия. Возможно, благодаря тебе и твоему Дару удастся спасти человечество от исчезновения. И, возможно, именно поэтому я стал ЭЛ. Чтобы помочь тебе, малышка.

Глава 15

Виталина Мерц

– Клокки, я сплю, – бормотала я, не открывая глаз, натянув одеяло на голову.

Не помогало. Это заливистое чудище не собиралось успокаиваться, наоборот, с удвоенным усердием пищало, звенело и пиликало.

– Сегодня выходной, малыш, давай поспим, – пыталась я достучаться до совести мохнатого синеглазого недоразумения.

Куда там! Совестью в нем и не пахнет. Пришлось подниматься и ловить шустрого безобразника, пока всех соседей не перебудил.

Но как же тяжко–то. Алик, черные квадратики, ты же обещал, что завтра будет лучше, чем вчера. Почему я тогда чувствую себя столетней старушкой с остеохондрозом, артритом и прочими не радостями?

– Клокки, я тебе говорила, кто ты? Маленькая симпатичная мерзость, вот кто. Стой, Клокки. Алика на тебя нет, знал бы тогда, каково это – бегать по утрам, да еще и с песнями. Попался? То–то же.

Совершенно разбитая, словно по мне звездолет проехал, и вынужденно проснувшаяся, отключила свой прелестный будильник. Аккуратно поставила его на стол, искоса поглядывая, как бы это чудо ненароком не вздумало еще разок по комнате погонять. Ага. Мало ли что.

Так. Сегодня мы с Каримом собирались по сувенирным магазинам прогуляться, вот только у меня есть один маленький, но очень важный вопрос. Каким образом я буду передвигаться? Мне бы сейчас крылья не помешали, огромные такие, сильные.

– Вот черт! – отпрыгнула я от зеркала, случайно бросив на него взгляд, и рухнула на пятую точку, не удержавшись на ногах.

Нет, черта в зеркале я не увидела. Там было что–то другое, вернее, кто–то другой. Девушка, похожая на меня как две капли воды, только с крыльями. С большими полупрозрачными сияющими крыльями, как у какой–то диковинной птицы.

– Очуметь, – пробормотала я, потирая ушибленную часть тела. – Вот это я нафантазировала с утра пораньше, так можно и заикой стать. Привидится же такое, черные квадратики.

Осторожно поднявшись, с зажмуренными глазами медленно подошла к зеркалу. Страшновато как–то, но надо посмотреть, чтобы убедиться в собственной адекватности. Открыла глаза и с облегчением выдохнула. В зеркале была всего лишь я. В своей любимой пижаме с енотиками, растрепанная, и никаких крыльев.

Задержала взгляд на кулоне с аквариллом, украшающем шею. Я его не снимала с тех пор, как надела. Но вот с Дархаром больше не общалась. Хотела, несколько раз порывалась, но так и не решилась.

Не представляю, что я ему скажу. «Привет, это я, землянка Виталина, та самая, которой ты подарил кулон»? Или может так: «Привет, Дархар, захотелось с тобой поболтать, мы ведь теперь друзья. Расскажешь мне о Марсе»? Глупо. Он, скорее всего, уже давно забыл обо мне. Кто я такая, чтобы меня помнить? Обычная девушка, студентка Академии Искусств, немножко рисую, немножко танцую и (о, ужасы ужасные!) много всего чувствую. Ага, и еще попадаю во всякие неприятности вроде той, что случилась неделю назад. Хорошо, что это единственная крупная неприятность, которая произошла со мной в этом году, мелкие напасти не в счет. Хочется надеяться, что она будет последней.

Ладно, нужно привести себя в порядок и набраться сил. Через два часа Карим зайдет, отправимся выбирать подарок Доминике.

При мысли о шопинге настроение резко упало куда–то ниже уровня земли. Но я тут же вспомнила слова Айштара о том, что моя главная задача – увеличить резерв, а для этого нужно не унывать и чаще улыбаться. Покорчила смешные рожицы своему зеркальному отражению, улыбнулась ему, подмигнула и, вернув хорошее настроение на прежнее место, на лицо то есть, отправилась в ванную.

Думаю, полчасика пребывания в теплой водичке с магнезией и ароматной пенкой вознесут мое настроение до небес. Кроме того, водные процедуры станут настоящим спасением для тела. Они восстановят мои бедные мышцы, которые жутко болят после вчерашней тренировки. А еще теплая ванна в течение тридцати минут сжигает шестьдесят две килокалории, что равносильно пятнадцати минутам ходьбы. Думаете все? Как бы не так! Водный релакс снижает уровень сахара в крови и уровень кортизола, гормона стресса, успокаивает нервную систему, улучшает кровообращение, очищает и омолаживает кожу. Короче, замечательная привычка нежиться в ванне – это то, что доктор прописал.

Пока вспоминала все плюсы любимой процедуры, напевая себе под нос веселую мелодию, наполнила ванну, завязала волосы в высокий пучок, разделась и с наслаждением погрузилась в приятную водичку. М–м–м, красота. Если бы я была котенком, то заурчала бы от удовольствия. Хихикнула, представив себя этакой пушистой лапочкой. Хорошо, что зеркало чуть выше, а то увидела бы себя сегодня не только с крыльями, но еще и с хвостиком.

Совершенно расслабившись, не заметила, как камешек на груди налился сапфировым цветом. И не сразу сообразила, что происходит, когда услышала знакомый бархатный голос:

– Виталина. Я ждал этого момента.

– Дархар? Но как? Я ведь не дотрагивалась до акварилла, – растерянно бормотала я, с удивлением уставившись на кулон, который красиво переливался в воде разными оттенками синего.

– Забыл тебе сказать, – спустя секунды три в моей голове раздался тихий смех, – при опускании в воду акварилл активируется самостоятельно.

Вот так сюрприз. Интересный камешек. Ладно, главное, чтобы он не передавал изображение происходящего, а то я тут как бы совсем раздетая. Додумать я не успела, поскольку услышала явно заинтригованное:

– Акварилл передает только мысли, к сожалению. Но твоя мысль мне понравилась.

– Ой, – только и смогла произнести я, осознав, что теперь марсианин знает, в каком я виде.

По обыкновению моя скромная персона приняла рубиновый облик с головы до пят, потеряв дар речи. Хорошо, что и способность мыслить тоже была временно утрачена, а то ничего приличного я бы в этот момент не подумала, это точно.

– Виталина, пока ты очаровательно смущаешься, я могу рассказать тебе о погоде за моим окном. Хочешь?

– Угу, – промычала я, изо всех сил пытаясь преодолеть свою природную сверхзастенчивость.

Могла бы и не стараться. Сверхзастенчивость растаяла после первых слов марсианина, уступив место восхищенному оцепенению.

– Утреннее обнаженное солнце захватило Марс в плен малиновых объятий. Огненный шар теплыми лучами согревает задумчивую после сна планету и медленно распаляет. Планета охотно отзывается, принимает невинную ласку и, сладко вздыхая, подается навстречу. Чтобы чуть позже вспыхнуть огненно–золотыми красками с переходами в дымчато–алые и запылать, отвечая взаимностью. Смугло–розовые облака, едва касаясь друг друга, плавно скользят вдоль сиреневого влажного неба, дразня и опьяняя, в томительном ожидании нужного момента. Того самого, когда прохладное дыхание доминирующего ветра наполнит горячее пространство и вызовет неистовое желание двигаться, набирая скорость. В стремлении снять вспыхнувшее напряжение дрожащий воздух превратится в плазму и, захватив власть в свои руки, принесет мощный электрический разряд, который проявится яркой вспышкой света и ударной звуковой волной. Живительные струи прозрачных капель порывами и пульсирующими толчками оросят поверхность, постепенно превращаясь в потоки льющейся жидкости и охлаждая разгоряченную плоть планеты. Природа насытится безумной энергией слияния неба с землей и приготовится покорно выполнить свое естественное предназначение – подарить надежду на будущее, зарождая в себе новую жизнь.

Дархар замолчал, а я, сраженная услышанным, не находила слов и мыслей, чтобы выразить свои ощущения. Сказать, что я не ожидала такого описания погоды, это ничего не сказать. Я даже предположить не могла, что мужчины в принципе способны на такие вещи.

– Виталина, скажи же что–нибудь, – раздался тихий голос в моей голове, от которого по коже побежали мурашки. – Или хотя бы подумай.

– Это так… прекрасно… и так чувственно, – наконец смогла произнести я, не узнавая свой собственный голос, прозвучавший ниже обычного.

«Это потрясающе, несравненно и бесподобно!» – это я уже подумала, не в силах выразить словами свои взволнованные эмоции.

И сразу же получила теплую волну удовольствия в ответ. Он и так может? Без мыслей и без слов? Или мне показалось?

– Дожди на моей планете – редкое явление, а грозы случаются один раз в несколько лет. Сегодня именно этот день.

– На Марсе совсем мало воды, да? – спросила я первое, что пришло в голову.

– Поверхностных и атмосферных вод меньше, чем на Земле. Преобладают глубинные воды.

– А растения? На Марсе есть деревья, кустарники?

– Есть. Не в таком виде, как на Земле. Они другие.

– Но твои цветы, в корзинке, они очень похожи на земные. Они с Марса или с какой–то другой планеты?

– Это айлинии, они есть только на Марсе. Их выращивают по особой технологии в специальных условиях. Семена этих цветов имеет при себе каждый марсианин, чтобы в нужный момент воспользоваться. Айлинии формируются из семян по мысленному повелению их обладателя, принимая требуемый облик.

– Что значит требуемый? – от удивления я схватилась обеими руками за бортик ванны, не обращая внимания на потоки воды с пеной, стекающие с моих пальцев на пол.

– Придуманный обладателем.

– Они могут быть любыми? – я не верила собственным ушам.

– Да.

Невероятно. Как такое вообще возможно? Мои ошеломленные полушарики объявили суверенитет, в смысле – полную независимость, отказываясь верить в подобные вещи.

– И как долго формируются цветы из семян? – после некоторой паузы спросила я, приготовившись к самому неожиданному ответу.

– Около пяти секунд, – просто и обыденно сказал Дархар.

Очуметь! За пять секунд из семян появляются восхитительные цветы, какие захочешь, на какие только способна твоя фантазия, при этом живые и благоухающие? Это что–то неземное. Ну, вообще–то, да, неземное…

– А корзинка? – все еще недоумевая, решила я до конца разобраться в этом вопросе.

Нет, ну корзинка ведь не может вырасти из семян? И вряд ли марсиане носят ее с собой. По крайней мере, я не видела, чтобы они держали что–либо в руках. В карман она точно не поместится, несмотря на свои небольшие размеры.

– Семена айлинии хранятся в специальной капсуле, которая вставляется в браслет на запястье, – мягкий голос продолжал меня впечатлять. – При активации семян капсуле тоже можно задать любой образ.

Удивление, восхищение и недоверие смешались в моей голове, словно в шейкере. Я, конечно, слышала фразу о том, что мысли материальны, но, чтобы настолько…

– Дархар, это какая–то магия?

В ответ на мой вопрос в голове раздался приятный вибрирующий смех, от которого кожа покрылась пупырышками и закружилась голова. А затем по телу прокатилась волна спокойствия и неги. Очень необычные ощущения, но такие расслабляющие, блаженные, что я прикрыла глаза, наслаждаясь.

– Нет, Виталина, – голос марсианина звучал еле слышно, словно издалека, – это сила и возможности разума.

– Дархар, – глухо прошептала я, не в силах пошевелиться.

Я хотела еще что–то спросить, но не смогла, полностью поддавшись охватившим меня ощущениям. Не знаю, что это было, но я словно оказалась на вершине блаженства. Не помню, думала ли я о чем–нибудь в этот момент, говорила ли что–нибудь, делала ли какие–либо движения. В памяти осталось лишь неописуемое неземное удовольствие на грани всепоглощающей эйфории.

Очнулась, почувствовав горячее дыхание у себя над ухом. Резко открыла глаза, повернулась, но никого рядом не увидела. Опустила руку в воду и прикоснулась к кулону с гладким камешком, похожим на синий леденец. Теплый.

– Приятно было провести с тобой время, Виталина, – тихий голос в голове окончательно привел меня в чувство. – Я хотел бы делать это чаще.

Пока я собиралась с мыслями, чтобы что–нибудь ответить, ощутила бурный поток эмоций, захлестнувший мое сознание. Не моих эмоций, это абсолютно точно. Эмоции чужие. Благодарность, удовольствие, радость, восторг, наслаждение, счастье. Это то, что я успела считать. Дархар? Получается, что я не могу слышать его мысли, но чувствую эмоции? Интересно, а он знает об этом? Черные квадратики, я же только что об этом подумала. Значит, теперь знает.

– Мне тоже было очень приятно, – прошептала я и, сама не знаю почему, добавила: – До завтра, Дархар.

– До завтра, Виталина. Я буду ждать.

Поднялась, набросив на себя большое полотенце. Продрогла. И вода уже остыла. Сколько же времени я пробыла в ванне? Активировав систему очистки и слива воды, посмотрела на чаттер. Ого! Прошел почти час, а по ощущениям не больше десяти минут. Дархар умеет заинтересовать.

Бросила взгляд на подоконник, в левом углу которого поблескивала в солнечных лучах корзинка с необычными цветами. Айлинии. Красивое название, нежное, как и сами цветы. Мне нравится.

Не удержавшись, подошла, бережно провела кончиками пальцев по застывшим лепесткам и вздрогнула. Они теплые! Снова прикоснулась, желая удостовериться в своих ощущениях. Так и есть, теплые и интенсивно благоухающие. Сконцентрировавшись, слегка подрагивающими руками погладила каменные бутоны и уловила уже знакомый поток эмоций, в которых сейчас преобладали удовольствие и радость.

– Дархар? – изумленно произнесла я.

«Виталина», – отозвалось в моей голове.

При этом поток эмоций стал сильнее и активнее, он словно окутал меня невидимой дымкой.

– Дархар, ты меня слышишь? – спросила я, не убирая рук от айлиний.

«Виталина», – повторил бархатный голос мое имя, тихим эхом отдавшееся где–то вдалеке.

Аккуратно убрала руки и сделала шаг назад, разглядывая марсианское чудо. Значит, как я и предполагала, в этих волшебных цветочках запрограммировано мое имя. И они способны передавать эмоции? Интересно. Нужно будет поэкспериментировать, чтобы проверить свою гипотезу. Или расспросить Дархара?

Сигнал входной двери заставил вздрогнуть, выдернув из размышлений. Карим! А я босая в одном полотенце! Черные квадратики, где же мои легинсы с футболкой?

Со скоростью бешеного тушканчика запрыгала по комнате, впопыхах натягивая на себя белье и первую попавшуюся одежду. На ходу вскочила в домашние тапочки и побежала открывать.

– Доброе утро! – показался на пороге Карим с сияющей улыбкой на лице.

– Привет, – я улыбнулась и сделала шаг в сторону, – проходи. Отлично выглядишь. Включил режим скоростной регенерации?

– Ага, принудительный. Выспался. Ты тоже ничего, почти.

Карим подмигнул, разглядывая меня с легкой ухмылкой.

– Ой, – сконфуженно произнесла я, посмотрев на надетую шиворот–навыворот футболку, – сейчас все исправлю.

– Тебе помочь? – спросил этот нахальный мальчишка и направился ко мне, сузив глаза.

– О нет, – энергично замахала я руками, отступая назад. – Я сама, жди здесь.

И рванула в ванную, закрыв за собой дверь. Быстренько сняла футболку, вывернула ее и заново надела. Улыбнулась, вспомнив хитрющие глаза Карима и его беззастенчивую улыбку. И знает ведь, негодник, как меня взбодрить. Ну ладно, прощаю, я сегодня добрая.

– Витошка, – как ни в чем не бывало обратился ко мне Карим, как только я показалась в комнате, – ты уже завтракала?

– Нет, – подошла я к парню, с интересом разглядывающему утреннее меню пищеблока.

– Ты не против, если мы позавтракаем вместе? Вдвоем веселее.

– Не против, – я взяла его за плечи и повернула к себе, – если пообещаешь, что не будешь меня смущать.

– Я сама невинность, – с ехидной улыбкой заявил золотоволосый наглец и чмокнул меня в нос. – Ты что будешь?

– Бутерброд с сыром и какао, – не раздумывая, ответила я.

– Ты что на диете? – состроил удивленное лицо Карим, забавно приподняв брови и округлив глаза. – Витошка, сегодня ветер, унесет за горизонт. И что я Тимуру скажу? Он же меня живьем прикопает за такое безобразие.

– Да ну тебя, – расхохоталась я, наблюдая за подвижной мимикой друга.

Ошибся он с выбором факультета все–таки. С его данными нужно было на «Актерское Искусство» идти. Такой талант пропадает!

А через минуту округлились мои глаза, когда пищеблок доставил заказ, сделанный Каримом. Яичница с сыром, овощи с мясом и подливкой, огромное блюдо с самыми разными бутербродами, хлеб и две чашки какао.

– В тебя поместится столько еды? – вопрос сам сорвался с языка, как только Карим выложил содержимое контейнера на стол.

– Нет, – пропело это солнышко, ехидно улыбаясь, – ты мне поможешь.

– Но, – попыталась возразить я.

Ага, так мне и позволили.

– И никаких но, – Карим подошел вплотную и так откровенно посмотрел в глаза, что я замерла, словно загипнотизированная, даже моргать разучилась. – При малейшей попытке оказать сопротивление буду кормить тебя с рук.

– Не надо с рук, я сама, – пролепетала я, заикаясь.

– Вот и славно, прошу.

И меня пригласили к моему же столу, галантно поклонившись. А встать из–за него позволили лишь после того, как все тарелки опустели. Правда, встать я уже не смогла, а так и осталась сидеть на стуле, прикрыв глаза и поглаживая округлившееся пузико.

– Я сейчас лопну, – жалобно простонала я, приоткрыв один глаз.

Карим сидел на стуле напротив и довольно улыбался.

– Тебе меня совсем не жалко, да? – протянула я, открывая второй глаз.

Но ответа снова не последовало. Только лучезарная улыбка стала шире и довольнее.

– И как же мы пойдем на шопинг, если я не могу встать? – вяло поинтересовалась я.

– Придется нести тебя на руках, – ярко–голубые глаза прищурились, сверкнув хитрым огоньком.

– Я теперь толстопу–у–уз, меня поднять проблема, не то что нести в такую да–а–аль, – не шелохнувшись, тихо отозвалась я, растягивая слова.

– Давай проверим? – Карим метнулся ко мне, намереваясь взять мою объевшуюся тушку на руки.

– Ты что, ты что, я сама! – воскликнула я, резво подскочив с места и выставив руки перед собой. – Надорвешься, и что я Тимуру скажу? Кто тогда будет моим рыцарем?

– Ладно, ладно, толстопузик, – расхохотался Карим. – Покатились уже по магазинам, пока дождь не начался.

– Ага, – тяжело вздохнула я, бросив взгляд на окно, – покатились.

И почему у людей крыльев нет? Взмахнули бы сейчас ими, оторвались от земли и полетели бы, как птицы. Высоко, далеко.

Погрузившись в воздушные фантазии, не заметила, как очутилась перед зеркалом. И замерла, увидев свое отражение. Это была я, Виталина. Стройная девушка с каштановыми волосами, уложенными в пучок, с большими зелеными глазами, в черных легинсах и черной футболке с изображением серебристой бабочки на груди. Но девушка в зеркале была с крыльями. С огромными сияющими крыльями за спиной. Они казались почти реальными, только словно в туманной дымке. И вокруг силуэта девушки, моего отражения, светилось голубое облачко с мерцающими огоньками. Опять фантазия разыгралась?

Перевела взгляд на себя – крыльев нет. Снова посмотрела в зеркало – и там крыльев нет. Эх, мечтать не вредно. Придется топать ножками.