Текст книги "Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век"

С первых веков христианства гонители Церкви, как правило, прибегают к политическим обвинениям. Сам Господь был судим как «политический преступник»: Всякий, делающий себя царем, противник кесарю (Ин. 19, 12).

Новые власти не заявляли о своих мотивах открыто. Напротив, советское законодательство провозглашало свободу совести и вероисповедания, однако принятая на вооружение большевиками классовая теория исключала возможность политической терпимости в отношении Православной Церкви, и начавшийся в стране после Гражданской войны невиданный голод был цинично использован как «козырь» и оправдание не только для ограбления храмов и святынь, но и для физического истребления духовенства.[118]118
  Голод этот был во многом спровоцирован, поскольку конфискация «излишков» хлеба продотрядами очень часто не оставляла крестьянам даже семенного фонда. К этому добавилась засуха. К весне 1922 г. голодало более 20 миллионов человек, однако поставки хлеба за границу не прекращались.


[Закрыть]

19 марта 1922 года Ленин направил Молотову письмо для членов Политбюро с ремаркой: «СТРОГО СЕКРЕТНО», в полной мере раскрывающее мотивы начавшейся кампании: «…именно теперь, и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления… Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей… Это соображение в особенности еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью… Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий… Самую кампанию проведения этого плана я представляю следующим образом: официально выступать с какими бы то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий. Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся… Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».[119]119
  Архивы Кремля: В 2-х кн. Кн. 1. Политбюро и Церковь: 1922–1925 гг. М.; Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. С. 140–144; см. также: Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700–2005). Изд. 3-е, испр. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007. С. 381–382; Война Ленина и Троцкого против Церкви // Саттон Э. Уолл-стрит и большевицкая революция. М., 2005. С. 286–289.


[Закрыть]

Одновременно власть всеми силами стремилась укрепить организованную группой авантюристов обновленческую «церковь», необходимую ей для создания видимости духовной свободы. Законному же Патриарху было предъявлено «политическое» обвинение в том, что он будто бы ведет «подрывную деятельность» в условиях «разрухи», когда страна испытывает потребность в самом необходимом.[120]120
  Между тем все известные обращения Патриарха того периода были направлены на прекращение массового террора, развернутого большевиками. Так, 19 января 1918 г. Патриарх Тихон писал: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню гееннскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной. Властию, данною Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной» (Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943 / Сост. М. Е. Губонин. М. Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1994. С. 83–84). После убийства Царской семьи Патриарх произнес на Литургии в московском Казанском соборе краткое слово: «На днях совершилось ужасное дело – расстрелян бывший государь Николай Александрович, и высшее наше правительство, Исполнительный комитет, одобрило это и признало законным… Но наша христианская совесть, руководствуясь словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению слова Божия, осудить это дело. Иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его» (Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. С. 371).
  В обращении к Совнаркому по случаю годовщины октябрьского переворота глава Церкви открыто обличал мотивы и социальные последствия политики большевистского правительства: «Реками политая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынуждает Нас сказать вам горькое слово правды… Великая наша Родина завоевана, умалена, расчленена, и в уплату наложенной на нее дани вы тайно вывозите в Германию не вами накопленное золото… Отечество вы подменили бездушным интернационалом… Отказавшись защищать Родину от внешних врагов, вы, однако, беспрерывно набираете войска. Против кого вы их ведете?.. Вы разделили весь народ на враждующие между собою станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду… Сначала под именем “буржуев” грабили людей состоятельных, потом под именем “кулаков” стали уже грабить и более зажиточных и трудолюбивых крестьян, умножая таким образом нищих, хотя вы не можете не сознавать, что с разорением великого множества отдельных граждан уничтожается народное богатство и разоряется сама страна… Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть, заглушили в нем сознание греха; но какими бы названиями ни прикрывались злодеяния – убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к Небу об отмщении грехами и преступлениями» (Акты Святейшего Тихона… С. 149–151).


[Закрыть]

Нелепость выдвинутого в отношении Предстоятеля Церкви обвинения была очевидна. Летом 1921 года он вошел в созданный Всероссийский комитет помощи голодающим, и тут же его воззвание к верующим в России и за рубежом разошлось стотысячным тиражом.[121]121
  В августе 1921 г. Патриарх Тихон одновременно обратился с просьбой о помощи к Православным Патриархам, Римскому Папе, архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому.


[Закрыть] В нем Патриарх призывал церковноприходские советы жертвовать драгоценные церковные украшения в пользу бедствующих, за исключением тех, которые используются в богослужении, – во избежание кощунств.

Далеко за пределами России зазвучали слова главы Русской Православной Церкви: «…паства родная моя! Воплоти и воскреси в нынешнем подвиге твоем святые, незабвенные деяния благочестивых предков твоих… Помогите! Помогите стране, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода…»[122]122
  Введенский А. Церковь и государство. М., 1923.


[Закрыть]

Последствия этого воззвания были вполне ощутимы – уже 21 августа в Риге заместитель наркома иностранных дел Литвинов смог подписать соглашение с представителем Американской организации помощи (АРА). Американцы заявили о немедленной высылке первых партий продовольствия, и при этом глава АРА обещал, что на нужды голодающих будет расходоваться не менее полутора миллионов долларов в месяц…

Но могут ли испытывать чувство благодарности люди, принявшие циничные правила игры за нормы «классовой морали»? Годы спустя из-под пера Ивана Алексеевича Бунина выйдет признание, в каждой строке которого – боль, отчаяние за Россию, оказавшуюся в их власти: «Я лично совершенно убежден, что низменней, лживее, злей и деспотичней деятельности большевизма еще не было в человеческой истории даже в самые подлые и кровавые времена».[123]123
  Бунин И. Великий дурман. М.: Совершенно секретно, 1997. С. 168.


[Закрыть] То, что должно было бы послужить стабилизации церковно-государственных отношений, на деле сыграло роль «спускового крючка» для начала травли Церкви и ее Предстоятеля: Ленин и Троцкий приняли решение немедленно разогнать Всероссийский комитет помощи, и почти все его члены были препровождены на Лубянку. А 22 февраля 1922 года был издан декрет ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей…» принудительным порядком.

Ответом на это стало новое обращение Патриарха к пастве, в котором, наряду с призывом оказывать помощь голодающим, более определенно и решительно говорилось о том, что употребление предметов, имеющих богослужебное значение, в иных целях воспрещается канонами Церкви и карается ею как святотатство: миряне наказываются отлучением от нее, священнослужители – лишением сана. Послание было разослано епархиальным архиереям. И начавшееся вслед за этим сопротивление, в некоторых районах носившее довольно острый характер и сопровождавшееся кровопролитием,[124]124
  По разным данным, во время второй волны гонений было расстреляно около 1000 человек. Большевики в отличие от самосудов 1918 г. устраивали показательные суды. В 1918 г. репрессиям подверглись 20 000 человек. В результате столкновений с отрядами милиции и красноармейцев во многих городах были возбуждены уголовные дела. Провинциальные трибуналы выносили постановления «о привлечении Патриарха к ответственности». Одним из самых жестоких стал разгон верующих в Шуе, в ходе которого была открыта пулеметная стрельба (см.: Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. С. 381–383).


[Закрыть] послужило тем необходимым «доказательством виновности церковников», которого так долго ожидали «политические рационалисты» из ВЦИК.

В первых числах мая 1922 года, после бесцеремонного допроса ГПУ, Патриарху Тихону официально было объявлено о том, что он содержится под арестом. Глава Русской Православной Церкви был привлечен к следствию и лишен свободы не в качестве обвиняемого, а в качестве «свидетеля», на ответственности которого лежала судьба обвиняемых. Однако с ним «работали», как и с остальным духовенством. Один за другим нескончаемые допросы, угрозы, шантаж, посулы…

И тогда же, в мае 1922 года, пятьдесят пастырей, а также прихожане московских храмов предстали перед инсценированным «гласным судом». За послушание Патриарху и попытки договориться с властями о замене денежным выкупом церковных святынь, за сопротивление надругательствам во время бесцеремонного вторжения в храмы их ожидали расстрелы и разные сроки заключения.

Патриарх Тихон во время процесса держался удивительно спокойно, ни разу не повысив голос, несмотря на дерзкое и злобное поведение обвинителя. Современник тех событий оставил ценную зарисовку обстановки процесса: «Когда в дверях зала показалась величавая фигура в черном облачении, сопровождаемая двумя конвойными, все невольно встали… все головы низко склонились в глубоком почтительном поклоне. Святейший Патриарх спокойно-величаво осенил крестом подсудимых и, повернувшись к судьям, прямой, величественно-строгий, опершись на посох, стал ждать допроса».[125]125
  Из книги: Зайцев Кирилл, протоиерей. Время Святителя Тихона. М.: Изд-во им. святителя Игнатия Ставропольского, 1996 (цит. по: Допрос Патриарха // Православное Слово. Газета храма Смоленской иконы Божией Матери. 2009. Октябрь. Вып. 9 (101). С. 6).


[Закрыть]

Его достоинство выводило из себя и прокурора, и председателя, в задачу которого входило сохранять видимость беспристрастия. «Власти хорошо знают, что в моем воззвании нет призыва к сопротивлению властям, а лишь призыв сохранить свои святыни и во имя сохранения их просить власть дозволить уплатить деньгами их стоимость и, оказывая тем помощь голодным братьям, сохранить у себя свои святыни»,[126]126
  Там же.


[Закрыть] – говорил Патриарх.

Выдержав шквал обвинений в поддержке государственной измены, по окончании суда Патриарх громко и отчетливо благословил верных рабов Христовых на муки и смерть за Спасителя.[127]127
  Одиннадцать человек были приговорены к расстрелу, остальные – к разным срокам заключения. После вынесения приговора Патриарх обратился во ВЦИК с ходатайством о помиловании осужденных. ВЦИК освободил шестерых, а четверо священников и один мирянин были убиты в камерах Лубянки (см.: Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. С. 383).


[Закрыть] Трибунал вынес решение о привлечении Патриарха Тихона к суду в качестве обвиняемого…[128]128
  Атмосферу накаляло поведение обновленцев. В московском Храме Христа Спасителя 2 мая 1923 г. под председательством епископа Антонина (Грановского) они провели свой второй собор. Важнейшей акцией лжесобора стал заочный суд над Патриархом Тихоном. Обновленцы настаивали на лишении Патриарха сана и звания. «Собор» дерзнул еще и отменить восстановление патриаршества. В советской печати обновленцы требовали суровой меры для Патриарха, а Антонин (Грановский), возведенный ими в сан митрополита, добивался для него смертной казни (см.: Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. С. 395).


[Закрыть]

26 июня 1923 года было опубликовано неожиданное скупое известие об освобождении Патриарха. Относительно причин такого поворота событий есть различные предположения. Весной 1923 года Ленина – главного вдохновителя антицерковной кампании – парализовало, он потерял дар речи и в последующее время фактически полностью утратил контроль над развитием дела. Другой главный организатор изъятия церковных ценностей, Троцкий, активно поддерживавший обновленцев, был оттеснен от власти Зиновьевым, Каменевым и Сталиным.

Значительную роль сыграло международное общественное мнение. О гонениях на Церковь в Советской России стало широко известно, и Великобритания включила соответствующий пункт в ноту Керзона. В документе была обозначена возможность полного разрыва сношений с Советским Союзом. Одним из важных требований (п. 21 и 22 меморандума) явилось прекращение репрессий против Церкви и духовенства. Нельзя сказать, что именно нота Керзона или письмо Дзержинского, осуждающее Троцкого, имело решающее значение для прекращения дела Патриарха Тихона, однако постановление об освобождении Предстоятеля было принято в обход председателя антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) – Емельяна Ярославского, который являлся ставленником Троцкого. И 25 июня Патриарх смог вернуться к исполнению своих обязанностей.[129]129
  Впрочем, гнетущее чувство не оставляло Патриарха Тихона: 9 декабря 1924 г. в Донском монастыре был убит близкий ему человек – Яков Сергеевич Полозов, его келейник с 1902 г. Патриарх тяжело пережил эту потерю, но настоял на том, чтобы Яков Сергеевич был похоронен на территории монастыря (чуть позже могила была перенесена к внешней стороне южной стены Малого Донского собора, около прохода на новое Донское кладбище).
  А 16 июня 1923 г. под давлением Патриарх Тихон подписал заявление в Верховный Суд РСФСР с ходатайством об изменении принятой в отношении его меры пресечения; в газете «Известия ВЦИК Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов и Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов» за 1 июля было опубликовано «Факсимиле заявления гр. Белавина (бывш. патриарха Тихона) в Верховный Суд РСФСР».


[Закрыть]

Последние полтора года жизни прошли для Патриарха Тихона в противостоянии обновленчеству: он отсекает пути к утверждению в Церкви влияния так называемой Живой церкви и всеми доступными средствами защищает паству от нападок советского государства. И на этом последнем отрезке пути, как и прежде, по словам митрополита Сергия (Страгородского), Патриарх в великом терпении «на себе одном нес всю тяжесть Церкви». В 1925 году, в Благовещение, его ждало настоящее освобождение…[130]130
  Вот свидетельство очевидца о погребении Патриарха Тихона: «К Донскому стечение народа было огромное. По приблизительному подсчету, там перебывало в те скорбные дни не менее одного миллиона людей. Вокруг Донского все ведущие к нему улицы и вся Калужская площадь были запружены народом. Уличное движение по ним прекратилось, трамваи доходили лишь до Калужской площади. Порядок поддерживался рабочими-распорядителями, у которых на рукаве была черная повязка с белым крестом. <…> Очередь от Нескучного – версты 1,5 от монастыря – шла по четверо в ряд. Передвигались до собора более трех часов. Беспрерывно пополняясь у Нескучного вновь прибывающими, этот медленно день и ночь движущийся людской поток не походил на обычные “хвосты”. Это было торжественное шествие. <…> В день погребения Патриарха погода стояла чудесная – теплая, ясная, весенняя. Служба, по установленному чину, началась в 7 ч. утра и продолжалась до наступления темноты. Двери собора были открыты настежь, т. ч. не поместившимся внутри его и стоявшим впереди было слышно богослужение, а пение доносилось и дальше. От вторивших ему передних рядов оно перекатывалось в задние, и пела вся многотысячная толпа. Это было заупокойное служение всенародное. Духовный и молитвенный подъем был так велик, что даже не слышалось плача. Это было не только погребение Патриарха Тихона, но и всенародное его прославление» (Москвичка. Свѣтъ Россіи. Московскія воспоминанья. 1923–1927. (Ноябрь 1936) // «Лѣтопись. Органъ Православной Культуры подъ редакціей игум. Іоанна». I. Издание прихода св. равноап. Владимира в Берлине. С. 69–70).


[Закрыть]

…Память о событиях тех лет вошла в историю храма у Никитских Ворот. В одном из его приделов с правой стороны теперь горят свечи возле образа святого Патриарха Тихона, кроткой рукой благословляющего прихожан, как в тот самый день, когда он служил здесь в последний раз.

Рекомендуемые источники и литература

Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти, 1917–1943 гг. / Сост. М. Е. Губонин. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1994.

Андреев И. М. Краткий обзор истории Русской Церкви от революции до наших дней. Джорданвиль, 1952.

Арутюнов А. Досье Ленина без ретуши. М.: Вече, 1999.

Архивы Кремля. В 2-х кн. Кн. 1. Политбюро и Церковь: 1922–1925 гг. / Подгот. изд. Н. Н. Покровский, С. Г. Петров. Кн. 2. Новосибирск: Сибирский хронограф; М.: Российская политическая энциклопедия, 1998.

Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. М.: АРЕФА, 2008.

Губонин М. Е. Современники о Патриархе Тихоне. М.: Изд-во Православного Свято-Тихонского гуманитарного университета, 2007.

Дмитренко В. П. Военный коммунизм, НЭП // История СССР. 1990. № 3.

Житие святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России // ЖМП. 1990. № 2.

За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917–1956: Биографический справочник. Кн.1: А – К. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1997.

Зайцев Кирилл, протоиерей. Время святителя Тихона. М.: Изд-во им. святителя Игнатия Ставропольского, 1996.

Дамаскин (Орловский), иеромонах. 85 лет со дня расстрела верующих в Шуе. Мученики Шуйские: Священномученики Павел, Иоанн и мирянин Петр. (По кн.: Дамаскин (Орловский), иеромонах. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 2. Тверь: Булат, 1996. С. 37–53.)

Карр Э. История Советской России. Кн. 1. Т. 1–2: Большевистская революция. 1917–1923. М.: Прогресс, 1990.

Мазырин А., священник. Значение подвига новомучеников и исповедников Российских // Церковь и время. 2009. № 1 (46).

Мазырин А., священник. Подвиг новомучеников и исповедников Российских как плод тысячелетнего духовного возрастания России // Церковь и время. 2012. № 1 (58).

Мазырин А., священник. Смысл и значение подвига новомучеников и исповедников Российских // ЖМП. 2011. № 6, 7.

Митрофанов Г., протоиерей. Русская Православная Церковь на историческом перепутье XX века. М.: АРЕФА, 2011.

Русская Православная Церковь. XX век. К 1020-летию Крещения Руси. Раздел II: Начало скорбного пути. М.: Сретенский монастырь, 2008.

Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700–2005). Изд. 3-е, испр. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007.

Штейн М. Вождь. Ленин, которого мы не знали. Саратов, 1992.

Семя Церкви
Священномученик Вениамин (Казанский), митрополит Петроградский
17.04.1873–31.07(13.08).1922

Память 31 июля; в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской – воскресенье, 25 января или ближайшее после 25 января; в Соборе Санкт-Петербургских святых – 3-я Неделя по Пятидесятнице; в Соборе Самарских святых – 30 июля

«…Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре, жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение и скажу: “Слава Тебе, Господи Боже, за все”» – эти немногие слова произнес в зале судебного заседания митрополит Вениамин.

Начало 20-х годов. В России происходили события, которые несколько лет назад невозможно было даже представить: убийства священников, разорение храмов. На этот раз власти пошли дальше, организовав первый показательный судебный процесс с привлечением одного из иерархов Русской Православной Церкви не в качестве «свидетеля», как это было в случае с Патриархом Тихоном, а в качестве обвиняемого…

Владыку Вениамина арестовали 29 мая 1922 года, а 10 июня началось слушание дела, по которому было привлечено еще 86 человек. Что же послужило официальной причиной ареста?

Напомним о ходе тех событий. После окончания Гражданской войны, когда в России наступил голод, принявший в некоторых губерниях угрожающие масштабы, большевистский ЦК решил воспользоваться этим обстоятельством для нанесения удара по Православной Церкви. Основанием послужило письмо-директива Ленина от 19 марта 1922 года, обращенное к Молотову и адресованное членам Политбюро, с ремаркой: «СТРОГО СЕКРЕТНО», где говорилось об уникальной возможности «оправдать» перед общественным мнением не только изъятие церковных ценностей, но и физическое устранение возможно большего числа священнослужителей. Вслед за этим и была развернута спланированная кампания преследований в отношении Церкви под предлогом «похода пролетариата на церковные ценности».

«Изъятие ценностей» в Петрограде началось в марте 1922 года. Митрополит Вениамин занял позицию единственно возможную. Являя пример христианской любви и в то же время свидетельствуя о мирном духе Церкви, он благословил передачу на нужды бедствующих ценностей, не имеющих богослужебного употребления. Таким образом, владыка действовал в соответствии с определением Патриарха Тихона, предлагавшего во избежание кощунства сохранить у себя святыни, заменив их равнозначным денежным выкупом. Решение владыки Вениамина и его слова: «Мы все отдадим сами» – не имели ничего общего со слабостью. Они отвечали пастырскому долгу.

Однако петроградские чекисты не пожелали прислушаться к голосу митрополита, заявив, что ценности будут изъяты в формальном порядке. Мероприятие это имело для них прежде всего политический смысл: согласно указаниям ЦК важно было «нейтрализовать» авторитет владыки среди верующих.

У большевиков были основания опасаться влияния личности митрополита Вениамина. Его хорошо знали десятки, сотни тысяч людей в Петрограде и за его пределами, знали как человека исключительно скромного и нестяжательного.

Родившийся в семье сельского священника Андреевской волости Каргопольского уезда, Василий Казанский – таково было мирское имя владыки Вениамина – с детских лет не понаслышке знал о том, что такое нужда и бедность. Спустя годы, будучи уже студентом Санкт-Петербургской духовной академии, он стремился помочь «отверженным», участвуя в делах благотворительности, а также в деятельности «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви», направленной в основном на помощь рабочим и беднякам.

Он не изменил добродетели милосердия к бедным и по принятии архиерейского звания. Двадцать четвертого января 1910 года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры архимандрит Вениамин был рукоположен в епископа Гдовского, викария Петербургской епархии. Владыку по-прежнему часто видели в самых отдаленных и бедных кварталах столицы, куда он спешил по первому зову, словно обычный приходской священник – в рясе, без знаков епископского сана. Там, в семьях бедняков, ему приходилось то крестить детей, то напутствовать умирающих. Владыка также участвовал в деятельности «Общества Пресвятой Богородицы», помогая опустившимся, всеми презираемым женщинам исправить свою жизнь. Благодаря его попечению многие, казалось, безнадежно потерянные души раскаялись в греховной жизни.

Доступность, простота обращения и сердечность епископа Вениамина располагали к нему сердца людей. Он был искренне любим паствой. Люди называли его «наш батюшка». Об отношении к владыке Вениамину можно судить и по тому, как прошли выборы епархиального архиерея в Петрограде в 1917 году. По решению Поместного Собора правящие архиереи стали избираться на епархиальных съездах клира и мирян, и в некоторых епархиях это послужило причиной нестроений и разногласий. А в Петрограде обстановка была на редкость спокойной: подавляющее большинство голосов было отдано викарному епископу Вениамину. Он был избран архиепископом Петроградским и Ладожским 6 марта, а 13 августа, при одобрении паствы, назначен митрополитом Петроградским и Гдовским.

Таким образом, для советской власти «угрозу» представляли не действия Церкви, а сам архиерей, чьи личные качества и характер служения никак не укладывались в образ классового врага.

Александро-Невская лавра. Свято-Троицкий собор

Поводом к расправе над владыкой Вениамином послужило опубликованное 24 марта 1922 года в «Ленинградской правде» письмо двенадцати лиц – организаторов обновленческого раскола. Они обвиняли близких к Патриарху Тихону архиереев в сопротивлении изъятию церковных ценностей и контрреволюционном заговоре против советской власти. То есть дело было представлено так, словно позиция владыки Вениамина противоречит устремлениям «прогрессивной части» верующих, тогда как политика партии «не имеет антицерковной направленности».

Реальная ситуация была иной. Митрополит Вениамин, безусловно, не разделял революционного настроя обновленцев. Его политическая позиция в предреволюционные годы определялась необходимостью молиться за законную власть. В период борьбы думских партий он сочувствовал и оказывал поддержку монархическому движению. Летом 1911 года вместе с архиепископом Антонием (Храповицким) и епископом Гродненским Михаилом (Ермаковым) совершил чин закладки Феодоровского собора в Царском Селе в память 300-летия царствования Дома Романовых. Храм строился на добровольные пожертвования и был задуман как храм-памятник патриотам, за веру, Царя и Отечество живот свой положившим. Однако после октябрьского переворота возможность выражения политических предпочтений была исключена. Необходимо было отстоять независимость Православной Церкви хотя бы в рамках советского декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (1918 г.). Но дело было в том, что сам закон о разделении духовной и гражданской сфер носил чисто декларативный характер.

Необоснованность и провокационный характер действий властей в Петрограде в отношении Церкви осознавались даже в рабочей среде. Изъятие богослужебных предметов сопровождалось волнениями. В церкви Путиловского завода, например, рабочие не позволили произвести изъятие. В других приходах при появлении советской комиссии ударяли в набат, созывая верующих оказать сопротивление. Симпатии людей были явно на стороне законной церковной власти. Однако в те годы принцип народного волеизъявления использовался большевистским ЦК весьма избирательно…

И, как это ни трагично, в роли «тарана» против Православной Церкви большевиками было использовано обновленчество. Один из его лидеров, протоиерей Александр Введенский, пытался обманом вовлечь в раскол и митрополита Вениамина, представив дело таким образом, будто он имел особые полномочия от Патриарха.[131]131
  Митрополиту Вениамину 25 мая было предъявлено «удостоверение» в том, что, согласно резолюции Патриарха Тихона, Введенский является членом Высшего Церковного Управления и командируется в Петроград по делам церковного управления. Владыка Вениамин обратил внимание на отсутствие подписи под документом. А через день в петроградских храмах было зачитано послание митрополита Вениамина, где говорилось о том, что священники Введенский и Белков, по своей воле отправившиеся в Москву и принявшие на себя высшее управление Церковью, отлучаются от церковного общения до принесения покаяния (см.: Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. С. 387).


[Закрыть] Когда же этот план сорвался, митрополит Вениамин оказался одним из главных объектов травли. Расчет был верный – в его лице Патриарх Тихон должен был лишиться одного из самых преданных своих помощников.

В понедельник в покои митрополита явились представители власти вместе с Введенским для ареста и принятия канцелярии. Когда Введенский подошел под благословение, владыка Вениамин отказался благословить, сказав лишь: «Отец Александр, мы же с вами не в Гефсиманском саду».[132]132
  Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. С. 378.


[Закрыть]

Сдержанное поведение митрополита Вениамина во время судебного слушания, его удивительное терпение до последней минуты, краткое слово, в котором он выразил свое отношение к происходящему, – все это само по себе служило опровержением обвинений в контрреволюционной деятельности. Обвинительный приговор он принял смиренно, как крест, который соединит его со Спасителем.

5 июля 1922 года трибунал объявил приговор, а в ночь с 12 на 13 августа митрополит Вениамин и вместе с ним архимандрит Сергий (Шеин), миряне Юрий Новицкий и Иван Ковшаров были расстреляны на окраине Петрограда.

Организованные процессы над священнослужителями, воспринимавшиеся многими современниками-атеистами как поражение Церкви, принесли добрые всходы спустя десятилетия. В России выросло новое поколение, воспитанное вне церковной традиции, в условиях запретов со стороны государства, но оно быстро «повзрослело» благодаря сотням и тысячам свидетельств. Судьбы новомучеников еще задолго до их прославления стали для многих людей своего рода откровением, моментом истины, определившим выбор в пользу веры.

Рекомендуемые источники и литература

Галкин А. К., Бовкало А. А. Избранник Божий и народа. Жизнеописание священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского. СПб., 2006.

За Христа пострадавшие. Гонения на Русскую Православную Церковь, 1917–1956: Биографический справочник. Кн.1: А—К. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского богословского института, 1997.

Священномученик Вениамин // Русская Православная Церковь. XX век. К 1020-летию Крещения Руси. М.: Сретенский монастырь, 2008. С. 146.

Священномученик Вениамин, митрополит Петроградский // Христовы воины. Жития и труды подвижников XX века. Календарь на 2007 г. М.: Изд-во Сестричества во имя свт. Игнатия Ставропольского, 2006.

Степанов (Русак) В. Свидетельство обвинения. Церковь и государство в Советском Союзе. М., 1980.

Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700–2005). Изд. 3-е, испр. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007.