Текст книги "Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век"

«Хвалите имя Господне»
Священноисповедник Афанасий (Сахаров), епископ Ковровский
02.07.1887–15(28).10.1962

Память 15 октября; в Соборе Владимирских святых – 23 июня; в Соборе Московских святых – воскресенье перед 26 августа; в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской – воскресенье, 25 января или ближайшее после 25 января; в Соборе Ростово-Ярославских святых – 23 мая

XX век дал Православной Церкви немало исповедников, подвиг каждого велик пред Богом, и все же немного таких, как владыка Афанасий, епископ Ковровский… Однажды митрополит Зиновий (Мажуга) сказал его духовным чадам: «Дети, если бы вы знали, рядом с кем живете! Бойтесь обидеть этого человека не только словом, но и взглядом! Он один из великих, таких больше нет». Владыка Афанасий был к тому времени немощным человеком, совершенно надломленным физически. Более двадцати лет он провел в заключении, около семи лет – в ссылках, прошел самые страшные лагеря: Соловецкий, Беломоро-Балтийский, Мордовский, Сибирские; несколько раз оказывался на грани жизни и смерти. Но об этом знали не многие. Он был необыкновенно скромным, очень внимательным ко всякому человеку, в нем совершенно не было ни следа обиды. Реабилитировали владыку посмертно в 1998 году – сразу по всем делам, по которым он был осужден с 1922 года. Но задолго до этого, не только после кончины святителя, но еще при жизни, в среде верующих о нем говорили: «святой». Церковь прославила епископа Афанасия как исповедника. Многоскорбная жизнь архипастыря выкристаллизовалась в житие, образ его – на иконах. Завещанием святителя соотечественникам звучат слова из службы Всем святым, в земле Русской просиявшим: «Русь Святая, храни веру православную, в нейже тебе утверждение!»

В 1919 году волна «воинствующего безбожия» докатилась и до Владимира. Новым проявлением развернутой антирелигиозной кампании стало повсеместное осквернение мощей святых. Мощи выставлялись на всеобщее обозрение в обнаженном виде… И тогда входившие в епархиальный совет владимирские священники под руководством иеромонаха Афанасия предприняли рискованную попытку сопротивления святотатству, установив в храме дежурство – якобы «для обеспечения порядка при большом стечении народа».

Мощи, извлеченные из рак «уполномоченными», были помещены на столах, у дверей толпился народ. Все это действо вот-вот могло превратиться в «кунсткамерный просмотр»… Но, как только открылись двери храма, иеромонах Афанасий звучно, как в былые времена, возгласил: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно, и во веки веков». В ответ прозвучало: «Аминь», – и начавшийся молебен Владимирским святым обратил, казалось, неминуемое поругание святынь в их торжественное соборное прославление. Люди привычно клали поклоны, ставили свечи возле мощей, а зеваки, поглядывая вокруг, волей-неволей, подходя к святыням, осеняли себя крестным знамением.

Для о. Афанасия тот день был одним из первых серьезных испытаний на зрелость. После окончания Московской духовной академии его ждало поприще «ученого инока»: преподавание, научные занятия, монашеские труды… Однако в тех условиях, в которые была поставлена Церковь, глубокая академическая подготовка и посвященность в современную богословскую проблематику иеромонаха Афанасия должны были получить иное применение. Теперь ему предстояло свидетельство веры, противодействие псевдоправославным течениям и защита святынь. После памятного эпизода 1919 года иеромонах Афанасий был назначен настоятелем двух старинных владимирских обителей – Рождественского и Боголюбского монастырей, а в 1928 году возведен во епископа Ковровского, викария Владимирской епархии.

В 1917 году, когда началась революция, иеромонаху Афанасию исполнилось 30 лет – время расцвета душевных сил и творческих способностей. К служению Богу и Православной Церкви он готовил себя с юности. За плечами остались Владимирская семинария и Московская духовная академия, учеба и духовное возрастание под руководством опытных наставников – архиепископа Владимирского Николая (Налимова) и ректора академии епископа Феодора (Поздеевского).

Родительское благословение и личное расположение определили и выбор жизненного пути. От епископа Феодора принял он монашеский постриг, затем – священство и полностью погрузился в церковную жизнь. Пастырские обязанности иеромонах Афанасий совмещал с занятиями литургикой и гимнологией, ставшими его любимой «специальностью» на все последующие годы жизни, и преподаванием – сначала в Полтавской, а затем во Владимирской семинарии.

Обширная деятельность во Владимирской епархии, знания в области церковной истории и догматики послужили основанием для избрания иеромонаха Афанасия делегатом на Поместный Собор 1917–1918 годов. Участие в Поместном Соборе дало ему важный жизненный и церковный опыт: на Соборе обнаружились болезненные явления внутри Церкви, обозначились первые признаки последующего обновленческого раскола; таким образом, он имел возможность составить представление о канонических отклонениях, возникших под видом новаций еще до оглашения обновленческим ВЦУ разрыва с Патриархом Тихоном. Позднее епископ Афанасий, как и владыка Иларион (Троицкий), станет одним из последовательных противников раскола, обличая не только еретические положения вероучения,[237]237
  Так, епископ Антонин (Грановский) требовал изменения в Символе веры слов: «и седящаго одесную Отца», – на том основании, что будто «Христос Спаситель при вознесении Своем, скрывшись из глаз Своих учеников, распылился в воздухе».


[Закрыть] попрание канонов и отклонения от церковного благочиния, но прежде всего лживый, лицемерный дух обновленчества: «отложение от священноначалия, избранного на основе канонов, властолюбие, предательство священников и мирян в руки властей».

В первый раз владыку Афанасия арестовали в марте 1922 года, и с этого момента для него начался путь почти непрерывных лагерных мытарств, который продолжался до 1951 года. Когда формально он был отпущен на свободу, ему было уже 64 года. Фактически же до 1955 года святителя принудительно содержали в доме инвалидов на станции Потьма в Мордовии, где условия не многим отличались от тюремных.

Поводы для ареста изобретались самые невероятные. Среди них был даже такой: «небрежное отношение к ризнице Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря и косвенная причастность к ее расхищению», – пример удивительной «попечительности» о монастырском достоянии на фоне развернутой большевиками кампании разорения и разграбления святынь.

То, что владыка Афанасий уцелел, было делом исключительно Промысла Божия. Несколько раз при аресте его готовили к расстрелу, подвергали многочасовым допросам,[238]238
  Зимой 1942 г. владыку Афанасия внезапно этапировали в Москву. За полгода, пока длилось следствие, его допрашивали не менее 30 раз. Ночные допросы длились по четыре часа, а однажды его допрашивали девять часов без перерыва.


[Закрыть] в начале Великой Отечественной войны пешим этапом отправили в Онежские лагеря, так что к концу перехода святитель совершенно ослабел от голода и тяжелых условий. В общей сложности он прошел путь невероятный, неодолимый человеческими силами: Владимирская, Таганская, Зырянская, Туруханская тюрьмы, самая пространная география ГУЛАГА – от Соловков до Мариинских лагерей в Кемеровской области, отличавшихся особенно жестокими условиями содержания заключенных, где он провел восемь лет на самых грязных и тяжелых работах. И под конец, в 1946 году, владыку ожидало заключение по ложному доносу в Темниковских лагерях Мордовии – несмотря на то, что доносчик вскоре отказался от своих показаний.

Чудо и то, что он выстоял в этих тяжких нескончаемых испытаниях. О терпении святого исповедника и его высоком духовном настрое в страданиях свидетельствует житие: «Еле живой после пыток, сдерживая стон, святитель часто говорил близким людям: “Давайте помолимся, похвалим Бога!” И пение это его оживляло. Вновь пришедших узников владыка ободрял: “Не падай духом. Господь сподобил тебя по Своей великой милости немного за Него пострадать. Благодари Бога за это!”»

Как совершается переход немощного человека в то духовное состояние, когда он становится исповедником, свидетелем Христовым? Постичь это до конца невозможно. В свидетельствах о лагерной жизни владыки Афанасия и епископа Илариона (Троицкого) обращает на себя внимание их общее убеждение, что положение заключенного является даже более легким, чем положение тех, кто на воле вынужденно терпел притеснения от обновленцев. Тюрьму епископ Афанасий с горькой иронией называл «изолятором от обновленческой эпидемии». Невозможно не удивляться мере тех страданий, которые он вынес: голод, болезни, непрестанные физические мучения и близость смерти. Однако «на свободе» были вещи еще более страшные – низость, предательство, иудин грех.

В лагере, среди страданий, свобода во Христе открывалась в полноте – вопреки внешним обстоятельствам. Все эти годы святитель Афанасий не оставлял своего келейного молитвенного правила, строго держал посты, сам изготовлял облачения для служб; он всегда имел с собой антиминс, освященный для походной церкви Всех русских святых, и, когда было возможно, служил на нем Литургию. По воскресным дням, в дни великих праздников и особо чтимых святых совершал богослужение по памяти. И без числа ободрял, утешал обращавшихся к нему за помощью в беде, благотворил не только близким, но и всем, с кем сводил его Господь, – по заповеди. Известен случай, когда владыка отдал свою продуктовую посылку умиравшим от голода политзаключенным – левым эсерам.

Находясь в тюрьмах и ссылках, святитель не оставлял и своих занятий по литургике. В начале 1920-х годов им совместно с архиепископом Тверским Фаддеем (Успенским) была исправлена и дополнена служба Всем святым, в земле Русской просиявшим.[239]239
  Новая служба Всем святым, в земле Русской просиявшим, празднование которым было восстановлено на Поместном Соборе 1917 г., была составлена при участии о. Афанасия; он продолжал работать над ней в течение всей своей жизни. – Примеч. ред.


[Закрыть] В годы войны епископ Афанасий составил «Молебное пение об Отечестве», «О прекращении войн и о мире всего мира», «Чин благодарения Богу» и службу в честь Максимовской иконы Божией Матери. Двадцать лет, изо дня в день, терпения крайних скорбей – двадцать лет непрестанного служения Богу, славословия и благодарения вблизи от смерти…

7 марта 1955 года епископ Афанасий наконец дождался освобождения. В стране началась «оттепель». Новых поводов для ареста не было, однако и реабилитации не последовало. В 1957 году прокуратура Владимирской области не нашла оснований для пересмотра результатов возбужденного против него в 1936 году дела.

Местом жительства владыки Афанасия стал поселок Петушки Владимирской области. Он постоянно, до конца жизни испытывал давление со стороны местных властей.

Существенную поддержку епископ Афанасий находил в общении и сотрудничестве с Патриархом Алексием I.[240]240
  В послереволюционной обстановке не все разделяли позицию Патриаршего Местоблюстителя Сергия (Страгородского), в их числе и владыка Афанасий. Канонические расхождения и дали представителям органов, извлекавших выгоду из неразрешенных вопросов внутри Церкви, повод для обвинений епископа Афанасия в «контрреволюционной деятельности». С приходом Патриарха Алексия I основания для расхождений отпали. С 1956-го по начало 1958 г. владыка Афанасий был председателем Богослужебно-календарной комиссии при Священном Синоде.


[Закрыть] В последние годы владыку почитали как святого старца – несмотря на то, что свои духовные дарования он обычно скрывал, опасаясь лишиться воздаяния от Господа. По смирению святитель отказался и от присвоенной ему степени магистра богословия, и от архиепископского сана.

1962 год стал для епископа Афанасия последним рубежом его земного служения Богу и Церкви. Господь призвал Своего угодника в канун 50-летия его монашеского пострига. Большим утешением для владыки стал приезд братии из дорогой для него Троице-Сергиевой Лавры. 28 октября, когда Церковь совершает память святителя Иоанна Суздальского, епископ Афанасий перешел от временной жизни в вечность, ни на минуту не теряя молитвы – нити, соединяющей с Небом и в юдоли земной помогающей найти путь из «потьмы» к Свету, к радости. Последними его словами были: «Молитва всех вас спасет…»

Рекомендуемые источники и литература

Афанасий (Сахаров), святитель. О поминовении усопших. М.: Статисъ, 2007.

Афанасий (Сахаров), святитель. Твой есмь аз. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2009.

Житие святителя Афанасия, епископа Ковровского, исповедника и песнописца (1887–1962). М.: Отчий дом, 2000.

Священноисповедник Афанасий // Русская Православная Церковь. XX век. К 1020-летию Крещения Руси. М.: Сретенский монастырь, 2008. C. 375.

Священноисповедник епископ Афанасий (Сахаров) // Христовы воины. Жития и труды подвижников XX века. Календарь на 2007 г. М.: Изд-во Сестричества во имя свт. Игнатия Ставропольского, 2006.

Собрание писем святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, исповедника и песнописца. М.: Правило веры, 2001.

Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 2005.

Быть свободным во Христе
Архиепископ Ермоген (Голубев)
03.03.1896–25.03(07.04).1978

Ловушка фотоснимка уловила необыкновенное выражение лица – «по-пастырски» теплое и достаточно твердое одновременно… Глубокие глаза и притаившаяся в морщинках улыбка, достоинство и простота, несовместимая с низкопоклонством и человекоугодием. Интеллигентный и весь какой-то светящийся, он выбивался из своего окружения. Как многих раздражал он одним своим видом! Ведь остаться живой душой в безвоздушье, не потерять способности мыслить и говорить правду – само по себе это равносильно было вызову. Он принадлежал к той когорте старорежимных священников, которым было «позволено» жить после унижений и издевательств с одной существенной оговоркой – что власти полагаются на их «разумность», то есть непротивление беззакониям; к той когорте, которая, хорошо зная силу советского режима, не подписывала с противоборствующей стороной никаких соглашений и не признавала компромиссов.

Истоки «несоветской» интеллигентности владыки Ермогена открывают первые строчки биографических справок: «Родился 3 марта 1896 года в городе Киеве в семье профессора Киевской духовной академии и Киевского университета, доктора церковной истории С. Т. Голубева».

Получивший прекрасное классическое образование в гимназии, Алексей Голубев с юности выбрал свой путь на всю жизнь, поступив в Московскую духовную академию. «Разлом» в социальном укладе страны пришелся как раз на годы его обучения. В 1915 году он стал студентом одного из лучших учебных заведений в стране, а в 1919 году – выпускником образовательного учреждения, «автоматически» относимого к числу «классово чуждых и вредных»… Нелояльность его к режиму проявилась уже в том, что сразу после окончания Духовной академии Алексей Степанович не замедлил принять монашеский постриг. Быстрое восхождение по ступеням церковной иерархии было связано с исключительными обстоятельствами тех лет: молодые священники и епископы сменяли тех, над кем власть совершала неправедные суды. Принятие священного сана означало готовность в любой момент последовать в ссылку, пойти на казнь.

В 1918 году на месте его служения, в Киеве, у стен Лавры, большевиками был зверски убит митрополит Владимир. Пример весьма красноречивый… А выпускник Духовной академии Алексей Голубев уже через четыре года был возведен в сан архимандрита. Дальше события его жизни развивались по общему сценарию: в том же году он был обвинен в «контрреволюционной деятельности» и выслан из Киева. Во времена испытаний среди общего оцепенения примеры ревностного служения, как правило, не остаются незамеченными. По возвращении в Киев в 1926 году архимандрит Ермоген был выбран братией, когда-то безмолвствовавшей при расправе над митрополитом Владимиром, наместником Киево-Печерской лавры, приняв на себя ответственность за жизнь и души шестисот человек!

Служение о. Ермогена в Киеве в те годы было каждодневным свидетельством об истине. Иначе и быть не могло: приняв в Москве постриг от Патриарха Тихона, он одновременно принял на свои плечи и крест борьбы с обновленцами – церковными «революционерами», выполнявшими «заказ» властей: заменить истинное церковное богослужение театрализованным «удовлетворением религиозной потребности». Политическая лояльность по отношению к большевикам обеспечила им покровительство властей. Лаврские храмы оказались на время захваченными обновленцами, и богослужения приходилось совершать в Ольгинской церкви. Так продолжалось восемь лет – жизнь практически на осадном положении, в постоянном противоборстве обновленцам, под угрозой расправы со стороны карательных органов…

В 1931 году последовал новый арест, обвинение в «антисоветской деятельности» и полоса мученичества длиной в восемь лет. О годах заключения о. Ермогена сведений почти не сохранилось. Известно только, что в лагере у него началось тяжелое легочное заболевание, послужившее причиной его освобождения за два года до истечения срока.

Твердость о. Ермогена в отношении обновленческого раскола в Киеве стала причиной того, что возможность служения в центральных районах оказалась для него на долгие годы закрытой. После освобождения из заключения киевского архимандрита ожидали Астрахань, Самарканд, Алма-Ата и Ташкент, где он безропотно нес возложенные на него послушания настоятеля кафедрального собора и благочинного. В 1953 году о. Ермоген был рукоположен во епископа Ташкентского и Среднеазиатского.

Для монаха и священника, пережившего тяготы заключения, престижность кафедры, в сущности, не имела никакого значения.

«В глубоком смирении склоняю свою главу пред державною волею Божиею и прошу Его помощи, прошу Его милости и ваших святых молитв. …Я рад, что могу свидетельствовать не только пред вами, но и пред всею Церковью, что мое прошлое – в Боге. Для Господа я еще в дни своей юности отказался от многого… Ему я отдал свое сердце, для Него работала моя мысль, Ему служила моя воля. И если я как человек согрешал, то никогда от Него, своего Господа, не отступал, всегда был верен Святой Его Церкви…»[241]241
  Афанасий (Кудюк), архимандрит. Высокопреосвященный архиепископ Ермоген (Голубев) // ЖМП. 1978. № 11. С. 21.


[Закрыть] – так выразил о. Ермоген отношение к месту своего нового служения в речи при наречении.

В годы служения в Средней Азии владыка Ермоген занимался строительством и реконструкцией храмов. Отношения Церкви и государства вступили в новую фазу: закончился период «потепления», вызванный обстоятельствами военного времени; с наступлением «оттепели» политическое давление на Церковь возобновилось и приобрело особенно изощренный характер. Приходская реформа, имевшая видимость установления «народовластия» в Церкви, на практике означала внедрение в церковную среду послушных исполнителей указаний «органов». В этих условиях священникам и архиереям предстояло научиться действовать вопреки усилиям непрошеных «ревнителей». Способы действования подсказывала сама жизнь.

Так и владыка Ермоген из «поколения» исповедников перешел в ряды не заявленных, но последовательных борцов как с негласным произволом внутри Церкви, так и с притеснениями извне. Как, например, решить следующую задачу: построить храм, – когда каждый шаг, каждое слово, каждая попытка благотворительности получает отражение в плановых «отчетах»? Задача тем более непростая, что владыка вызывал к себе особенно пристальное внимание со стороны местных властей. «Наблюдение за деятельностью… архиепископа Ермогена убедило меня в том, что он весьма враждебно настроен к советской действительности. Не довольствуясь ролью, которая определена советским государством Церкви, Ермоген в своей деятельности грубо попирал социалистическую законность. Будучи приверженцем врага советского строя – бывшего патриарха Тихона, этот прожженный церковник стремится крестом и рублем укрепить устои РПЦ…» – вот лишь один из «сигналов», поступивших в 1959 году в Совет по делам Русской Православной Церкви при Совмине от уполномоченного по делам религии Узбекской ССР.

Жировицкий Успенский монастырь

А храмы между тем строились. В Ташкенте, например, Успенский кафедральный собор был возведен в кратчайший срок под видом «реконструкции» церкви. Получить разрешение на его строительство было невозможно, и под предлогом ремонта ветхого здания, в котором ежедневно совершались богослужения, методом «круговой пристройки» было воздвигнуто новое. Когда власти хватились, оказалось «слишком поздно»: собор на четыре тысячи человек уже стоял… Один за другим при архиепископе Ермогене поднялись собор в Ашхабаде, храмы в Самарканде и Красноводске.

«Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций Церкви и духовенства», – набегали одна на другую в негодовании строки донесений в Москву. В 1960 году последовала «высшая оценка» – архиепископ Ермоген был снят со Среднеазиатской кафедры и отправлен «в отпуск».

Нечаянно выпавшее ему свободное время (которое владыка провел в белорусском Жировицком и в Одесском монастырях) он благодушно использовал для пользы церковной: много читал и среди прочего изучал хитросплетения большевистской логики.

Чуть позже в письмах Хрущеву владыка Ермоген открыто выразит свое отношение к приходской реформе, имевшей целью парализовать церковную жизнь. Надо было иметь незаурядное чувство юмора, для того чтобы, вооружившись произведениями Ленина, прояснять различие между «демократией» и «демагогией», требуя неукоснительного соблюдения «буквы», а «не духа» заветов Ильича…

Лишь через два года Патриарх Алексий I, покровительствовавший архиепископу Ермогену (это нашло отражение и в докладах «уполномоченных»), возвел его на Омскую кафедру. В этот период святителю хватает сил на то, чтобы собирать подписи в защиту приходских храмов в далекой Тюмени и обсуждать с представителями правительства «ослепленную неграмотность атеистической пропаганды». Затем последовал перевод в Калугу. Владыке Ермогену в этот момент было уже 67 лет.

Калужская епархия пребывала тогда в бедственном положении. Здесь сохранилось не более 30 храмов, многие районы не имели даже часовен. Службы в Никольском храме, ставшем средоточием духовной жизни, через некоторое время стали для Совета по делам РПЦ нестерпимо многолюдными. И тогда решено было возбудить в отношении «непокорного» владыки очередную волну преследований. Вызовы «для бесед», предупреждения, «жалобы от прихожан» были не так тягостны, как начавшаяся в 1964 году борьба с церковным звоном, который вдруг стал «отрицательно сказывать на психике» и «нарушать быт граждан».

1965 год стал переломным. Уполномоченный Калужской области нервно «сигнализировал наверх» об «усилении влияния православия на население». И было отчего: в Козельском районе было крещено 60 процентов детей, а в Малоярославецком – до 87.

…Когда-то Н. В. Гоголь в своих записках о Православии заметил, что путь христианина – это всегда движение вперед; с годами душа верующего укрепляется, возрастает в силе, питаемая благодатной помощью от Источника вечной жизни. Не покоя желал владыка Ермоген в последние годы, а только верности архипастырскому долгу. В 1963 году в ознаменование 50-летнего юбилея священнослужения он был награжден правом ношения креста на клобуке. А через два года был уже окончательно определен «на покой» в уединенный Жировицкий монастырь…

Впрочем, владыка Ермоген оставался монахом всю жизнь, при тесноте и в поношении, среди волнений и в келейном уединении, не выпуская из рук креста, не устрашаясь и не уступая безумию мира ни пяди… Ведь во все времена быть монахом – значит быть совершенным христианином, быть свободным во Христе.

Рекомендуемые источники и литература

Афанасий (Кудюк), архимандрит. Высокопреосвященный архиепископ Ермоген (Голубев) // ЖМП. 1978. № 11.

Безбородов Андрей, священник. Архиепископ Ермоген (Голубев). Очерк жизни // Православный христианин. 1999. № 3.

Цыпин Владислав, протоиерей. История Русской Православной Церкви. Синодальный и новейший периоды (1700–2005). Изд. 3-е, испр. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2007.

Шкаровский М. В. Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах. Изд. 3-е, доп. М.: Крутицкое подворье, 2000.

Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь и Советское государство в 1943–1964 гг.: От «перемирия» к новой войне. СПб.: Издательское объединение «ДЕАНАДИА-М», 1995.