Текст книги "Пропавшая рукопись"

Послышался негромкий треск рвущейся ткани – это Маргарет Йоркская, крутя в сжатых пальцах краешек своей вуали, оторвала его.

– Мой брат Эдуард – великий король! Голос Оксфорда зазвучал так громко и жестко, что Аш подпрыгнула:

– По приказу вашего брата Эдуарда у моего брата Обри живьем вырвали внутренности, отрезали пенис и сожгли перед его глазами. Это такая Йоркская казнь. Ваш брат Эдуард приказал отсечь голову моему отцу, нарушив все английские законы, поскольку он не имеет никакого права на трон!

– Наши права больше, чем ваши! – Маргарет вскочила на ноги.

– Но ваше право, мадам, не так велико, как право вашего мужа!

Молчание наступило мгновенно, как удар клинка. Аш поймала себя на том, что затаила дыхание. Все братья де Вир выпрямились, схватившись за ножны; а сам граф Оксфорд глазами, налитыми кровью, как у стервятника, сверлил женщину на троне. Он перевел свои блеклые глаза на Карла и резко наклонил голову:

– Сир, вам должно быть известно, что поскольку вы – правнук Длинного Джона и Бланки Ланкастерской, сейчас вы – ближайший из ныне живущих наследник английского трона по ланкастерской линии. note 97Note97
  В сущности, Карл официально претендовал на корону Англии в 1471 году, за пять лет до этого, но до самой смерти не сделал никаких попыток ее получить.


[Закрыть]

Все, нам конец.

Аш заложила руки за спину – просто из страха, что пальцы сами потянутся к рукоятке ее второго любимого меча.

Нам конец, с нами покончено; Боже милостивый, Оксфорд, неужели нельзя было замолчать на минуточку, когда тебя просят сказать правду?

И с удивлением услышала свой же собственный голос, заявляющий весьма громко:

– А если это не сработает, мы, видимо, всегда сможем напасть на Корнуэлл…

Все в смятении смолкли, на такой краткий миг, что у нее стеснило дыхание, а потом зал разразился хохотом сотен голосов; но не ранее той доли секунды, в которую улыбнулся герцог Карл Бургундский. Улыбка его была ледяная, едва заметная; но все же она мелькнула.

– Благородный герцог, – поспешно сказала Аш, – у французского дофина была своя девочка. Мне жаль, что я не могу быть для вас подобной – я все же замужняя женщина. Но клянусь вам, у меня есть такое же благословение Господа, какое было у Жанны; и если вы мне выделите – не армию, но хоть немножко от обилия ваших войск, я постараюсь сделать для вас то, что Жанна сделала для Франции. Уничтожу ваших врагов, сир.

– А для Бургундии что вы сделаете со своим семьдесят одним копьем, мадам? – поинтересовался герцог.

Аш подняла бровь: она сама до сих пор не имела точных данных об общем числе своих солдат по данным переклички, проведенной Ансельмом. Она не позволяла себе опускать голову, догадываясь, что в какой-то степени производит впечатление своей внешностью – лицом и волосами, и что впечатление было бы намного более внушительным, окажись она в полном доспехе.

– Сир, это лучше обсудить не в открытом собрании.

Герцог Бургундский хлопнул в ладоши. Зазвучали рожки, запели хоры с обеих сторон огромного зала, дамы поднялись со своих мест, мужчины в богато украшенных коротких в складку мантиях направились к выходу, и Аш – вместе с Годфри и братьями де Вир – отвели в боковую комнату, которая оказалась часовней.

Карл Бургундский вошел к ним значительно позже, в сопровождении группы слуг.

– Вы огорчили королеву Брюгге, – бросил он графу Оксфорду, жестом отсылая свиту.

Озадаченная Аш переводила взгляд с Оксфорда на герцога.

– Жители Брюгге мою жену, коменданта города, иногда называют своей королевой. – Герцог Валуа уселся в кресло. Из-под расстегнутой полумантии виднелся вышитый золотом стеганый камзол и зашнурованный ворот рубашки из прозрачного тонкого батиста. – Не любит она вас, милорд граф Оксфорд.

– Я никогда и не ждал от нее другого, – ответил граф. – Это вы меня вынудили высказаться, сир.

– Ну да. – Герцог перевел строгий взгляд на Аш. – Интересный у вас шут. – И добавил: – Молода очень.

– Сир, я умею командовать своими людьми. – Аш по-прежнему держала шляпу в руке, так и не решив, прикрыть ли ей голову, как подобает женщине в знак уважения, или, наоборот, оставить открытой, как принято у мужчин. – Ваша армия сейчас лучшая в христианском мире. Отправьте меня, я сделаю то, чего не в состоянии сделать ваша армия, – сумею поразить самый центр, управляющий нападениями визиготов.

– И где этот центр их нападений?

– В Карфагене, – ответила Аш.

– Сир, не считайте это бредом. Это только проявление отчаянной смелости, – добавил де Вир.

Стены помещения, в котором они находились, были увешаны гобеленами с вышитым сверкающими белыми и золотыми нитями изображением геральдического зверя Бургундии – Оленя-самца, пробирающегося через заросли, преследуемого охотниками. Аш было жарко стоять в лучах полуденного солнца, падающих сквозь окна, она отодвинулась в тень и встретилась глазами с ясным взглядом вышитых золотом глаз Оленя, в его разветвленные рога был красиво вставлен Зеленый Крест.

– Ты честный человек и хороший солдат, – заметил герцог Бургундский, когда вошедший паж подавал вино ему и графу Оксфорду. – Иначе я заподозрил бы в этом какую-то ланкастерскую хитрость.

– Я хитрый только на поле боя, – сказал англичанин, и в его голосе Аш услышала усмешку и отметила, что она осталась незамеченной Карлом Бургундским..

– Итак, у нас есть доказательство? Что этот «каменный голем» находится именно там, где они говорят, – за морем, далеко от нас, и все же говорит оттуда с этой Фарис?

– Полагаю, что есть, сир.

– Это было бы здорово.

«Как много зависит от этого человека, – вдруг подумала Аш. – Этот безобразный, чернобровый парень, у которого есть армия составом более двадцати тысяч, а пушек – больше чем у визиготов. Так многое зависит от его решения!»

– Во мне та же кровь, что и в Фарис, сир, – сказала она.

– Да, мне уже это рассказывали. И говорили, – добавил Карл, – что сходство поразительно. Хвала Господу за то что, вы хороший солдат, мадам, а не орудие дьявола.

– Это вам лучше обьяснит мой священник, сир. Жестом руки она подозвала Годфри Максимиллиана, и тот сказал:

– Ваша светлость, эта женщина посещает мессу и ходит к причастию и все восемь лет исповедуется мне. В ответ Карл Бургундский заметил:

– Хоть я и герцог, но не могу заставить умолкнуть болтающие языки. Начали болтать, что полководец визиготов слушает голос дьявольской машины, от которой у нас нет защиты. Не знаю, лорд Оксфорд, как долго нам удастся не допускать упоминания имени вашего наемника в связи с этим.

– Сама Фарис, может, и не знает, что она… – де Вир поискал точное слово, – что ее подслушали. Но нельзя рассчитывать, что так будет и впредь. Она уже разыскивает здесь эту девушку, чтобы учинить допрос. Для действия у нас очень мало времени. Сир, это вопрос недель, а если не повезет, то дней.

– Хотите ли вы пока отставить вопрос наследования по ланкастерской линии?

– Я хочу приостановить этот вопрос, сир, пока мы не встретимся лицом к лицу с надвигающейся с юга опасностью. Не глядя по сторонам, герцог приказал:

– Очистить помещение.

За тридцать секунд из комнаты вывели пажей, оруженосцев, сокольничих, Томаса Рочестера и всех вооруженных офицеров, остались только Аш, Годфри Максимиллиан и граф Оксфорд с братьями.

– Мы теперь не такие, как раньше, де Вир, – сказал Карл Бургундский. В открытое окно ветер доносил аромат роз и запах соломенной пыли. – Оружейники Милана изготовили для меня доспех лучшего качества, и поверьте, сэры, если бы я мог, я бы надел его и, как надлежит мужчине, поскакал бы к этой грабительской армии и сам бы нанес поражение в битве этому их герою-полководцу, и этим дело было бы решено. Но мир теперь низко пал, и такое благородство и рыцарство нам больше не свойственны.

– Это бы спасло от гибели уйму людей, – решительно сказала Аш и, подумав, добавила: – Сир.

– Ровно так же спасет набег на Карфаген, – уточнил де Вир. – Отсечешь голову – и тело станет бесполезно.

– Но вы ведь не знаете, где точно находится этот каменный голем, даже если он в Карфагене.

Годфри Максимиллиан, поглаживая крест, заметил:

– Это-то мы узнать в состоянии, сир. За двести золотых крон я очень быстро раздобуду вам сведения.

Карл Бургундский опять обернулся к де Виру:

– Что скажете?

В нескольких по-военному коротких фразах Оксфорд изложил герцогу Бургундскому свою идею. Аш не вмешивалась, знала, что план может быть принят, если его доложит мужчина; а еще лучше, когда его докладывает один из лучших боевых командиров Европы.

И заметила, что Годфри расслабился, опустил плечи, это реакция на ее молчание. «Кто из визиготов здесь? Что ты скрываешь от меня?»

Священник благоговейно рассматривал гобелены на стенах комнатки. Аш никак не могла заговорить с ним незаметно для окружающих. Она с тоской смотрела на маленькие окошки, забранные решеткой, и на вечереющее небо и хотела бы оказаться там, вне этой комнаты.

– Нет, – сказал герцог Бургундский.

– Вы можете поступать, как сочтете лучшим! – загремел Джон де Вир. – Черт побери, вы!., ваша светлость!.. Какой смысл в сражении – проиграем мы или выиграем, если главный враг останется нетронутым?

Герцог откинулся на спинку кресла, отмахнувшись от Джона де Вира:

– Я решил вступить в бой с визиготами, причем скоро. Мой прорицатель посоветовал мне сделать это до того, как солнце выйдет из знака Льва, тогда будет благоприятный исход. Двадцать первое августа – праздник святого Сидония.

Аш увидела, как нахмурился Годфри, но под взглядом герцога его лицо приняло набожное выражение, и он громко объяснил:

– Вполне подходяще, сир. Поскольку святой Сидоний Аполлинарий был замучен визиготами – в далекой древности – этот день можно счесть вполне подходящим для праведного отмщения за него.

– И я так считаю, – герцог был доволен. – Я начал готовиться сразу, как вернулся из Нейса.

– Но… – Аш прикусила губу.

– Слушаю вас, капитан. Она неохотно заговорила:

– Я хотела сказать, сир, что, по-моему, даже все армии Бургундии вместе не смогут победить такое количество войск, которое у них тут есть, не говоря уж о тех войсках, которые ежедневно привозят галеры из Северной Африки. Даже если вы объединитесь с императором Фридрихом и королем Людовиком…

Она замолкла. Не впервой она наблюдала, как на лице слушателя отчетливо выражается неадекватное восприятие ее слов. И сейчас такое выражение появилось на лице Карла Бургундского при упоминании имени Людовика Одиннадцатого.

– Значит, вы не дадите нам денег, чтобы мы могли совершить наше нападение на Карфаген? – прямо спросил граф Оксфорд.

– Нет, не считаю это решение мудрым. Оно не даст нам успеха, а мое сражение – даст. – Герцог взглянул на Аш. У нее все внутри сжалось от беспокойства. Он продолжал: – Мадам Аш, при моем дворе сейчас присутствует делегация визиготов, они прибыли утром под флагом парламентеров. Они выставили нам ряд требований – или, как они предпочли выразиться, нижайших просьб. Одна из них такова: увидев под стенами Дижона палатки со штандартом вашего полка, они желают выдачи им лично вас.

Он следил за ней своими черными глазами. Младшие де Виры оцепенели.

«Но не надолго», – подумала Аш, а вслух сказала:

– Когда визиготы захватили меня в плен, они этим нарушили свой договор, но если вы надумаете передать меня им, вряд ли я смогу сопротивляться, сир. Притом, что в вашем распоряжении вся армия Бургундии.

Герцог Бургундский молча с серьезным выражением лица вертел кольца на своих пальцах.

Оглушенная сообщением, что визиготы так близко, Аш резко сказала:

– Что вы намерены решить насчет меня, сир? И прошу вас, – может, вы еще раз продумаете вопрос финансирования нападения на Карфаген?

– Я обдумаю оба эти вопроса, – ответил герцог. – Мне надо поговорить с де Ла Маршем и с советниками. Вам сообщат… к завтрашнему дню.

Надо продержаться двадцать четыре часа. Черт возьми!

Герцог поднялся, давая понять, что аудиенция окончена:

– Тут мои владения. Если вы встретитесь при моем дворе с этими людьми из Карфагена и их союзниками-перебежчиками, можете быть уверены, что ни один вас не тронет.

Аш удержалась от скептического выражения лица:

– Благодарю вас, сир.

Мне надо оказаться в лагере Льва Лазоревого как можно скорее.

Герцог нахмурился, лицо его было напряженным, мрачным:

– Мадам Аш, вы по своему статусу незаконнорожденная рабыня Дома Визиготов. Так – по закону. Они требуют вернуть вас не в качестве их пленницы или платного капитана их наемников, но как свою собственность. Это требование вполне законно и неоспоримо.

2

Аш, в сопровождении своих людей, наконец, замедлила свой бег у подножия лестницы. Она знала, что где-то позади остался граф Оксфорд с братьями, что она пренебрегла придворным этикетом, настолько ее потрясло услышанное:

Меня можно купить и продать.

«Герцог передаст меня им ради политической выгоды. А если не из-за этого, тогда потому, что не захочет игнорировать закон. Зачем это делать, когда благодаря закону, в его королевстве нет анархии…»

По всем палатам герцогского дворца зазвучал колокол – звонили к вечерне.

Может быть, мне как раз нужно помолиться!

Раздумывая, где бы отыскать ближайшую церковь, она собралась спросить Годфри и не заметила, что к ней подходят несколько человек.

– Командир… – кашлянул Томас Рочестер.

– Что? Дерьмо… – Аш скрестила руки на груди, что было не так-то просто: под панцирем у нее была надета кольчужная рубаха.

Прямо перед ней был вестибюль. Свет падал сверху из высоких узких окон на каменные плиты пола и отражался от выбеленных стен и высокого цилиндрического свода вестибюля, делая помещение светлым, полным воздуха; в этом месте не останешься незамеченным.

Впереди группа людей в одежде визиготов при виде Аш замедлила шаги.

– Жаль, что нам не позволили взять с собой собак, – пробормотала Аш. – Как бы кстати была сейчас свора мастифов…

– Вот сейчас и посмотрим, как герцог соблюдает мир, или нам придется делать ноги, командир, – буркнул Томас Рочестер.

Аш взглянула на герцогскую стражу, подпиравшую стены вестибюля, и заулыбалась:

– Эй! Это мы тут у себя на родине. А не эти долбаные готы.

– Права, командир, – ухмыльнулся Эвен Хью.

– Уделать бы их на хрен секирой! – громко заорал один из копьеносцев Рочестера.

– Ничего не делать без моего приказа. Ясно?

– Да, капитан.

Общей реакцией было недовольство. Она чувствовала у себя за плечами Эвена и Томаса. Визигот, шедший впереди всех, поспешно направился к ней.

Санчо Лебрия.

– Синьор, – Аш пристально смотрела на визигота.

– Мадам капитан.

За Лебрией шел кто-то высокий, в миланском доспехе, – это оказался Агнец Божий. Ягненок ухмыльнулся ей, в черной бороде сверкнули желтые зубы:

– Мадонна, – приветствовал он ее. – Какой ужасный рубец у вас…

Аш как вышла с приема со шляпой в руке, так и несла ее. Она машинально подняла руку к виску, дотронулась пальцами до выбритого места на голове.

– Аш… – предупреждающе шепнул ей в ухо Годфри Максимиллиан.

Делегацию визиготов сопровождали солдаты в кольчугах и белых одеждах, человека четыре-пять. Когда они остановились, среди них Аш заметила и сразу узнала молодого человека, державшего шлем под мышкой.

– …Конечно! – мстительно шептал Годфри. – Как и следовало ожидать! Что ему стоило подкупить какого-нибудь придворного и узнать, когда и кому Карл дает аудиенцию. Еще бы ему не суметь!

Фернандо дель Гиз.

– Смотрите, кто пришел, – громко заметила Аш. – Вот это дерьмецо доложило Фарис, где найти меня в Базеле. Эвен, Томас: вы хотели увидеть эту морду. Запомните ее: скоро наступит день, когда вы ее попортите!

Фернандо, казалось, не замечал Аш. Агнец сказал что-то на ухо Лебрии, синьор визигот ответил лающим смехом.

Ягненок улыбался по-прежнему:

– Carissima. Надеюсь, дорога сюда от Базеля была приятной?

– Да, доехали быстро. – Аш не сводила глаз с Фернандо. – Рекомендую быть бдительным, Агнец. В один прекрасный день и у тебя сопрут твой лучший доспех, если проморгаешь!

– Фарис хочет еще поговорить с тобой, – холодно заявил Санчо Лебрия.

Встретив взгляд тусклых глаз визигота, – надо же, в нем нет ни грана обаяния его погибшего кузена! – Аш подумала: «Знал бы ты, как сильно я хочу поговорить с ней снова!».

Сестра, сводная сестра, близнец.

– Тогда будем надеяться на перемирие, – сказала она, стараясь говорить громко и отчетливо, чтобы ее услышали все придворные интриганы. – Война всегда кажется лучше, когда не сражаешься. Это любой старый солдат знает, верно, Агнец?

Наемник ухмыльнулся. Позади него толпились солдаты-визиготы, вооруженные мечами, но на территории герцога они не позволяли себе агрессивных жестов. Аш различила среди эскорта копье с вымпелом восьмерки, note 98Note98
  Этот вымпел носило подразделение назира, состоявшее из восьми человек.


[Закрыть] поискала, нет ли тут назира, который схватил ее в садах в Базеле, и увидела его коричневое лицо, он зло смотрел на нее из-под носовой решетки шлема.

Наступило неловкое молчание.

Санчо Лебрия полуобернулся, сверкнул глазами на Фернандо дель Гиза и снова обратился к Аш:

– Мадам капитан, ваш муж желает поговорить с вами.

– Да что вы? – скептически возразила Аш. – Что-то непохоже.

Синьор визигот решительно приложил руку к спине немецкого рыцаря и подтолкнул его вперед:

– Да. Желает!

На Фернандо дель Гизе все еще были белые одежды и кольчуга визиготов. Она видела его в Базеле всего неделю или десять дней назад, – надо же, сколько всего успело произойти за это время, – он явно спал с лица, его золотые волосы были неопрятны, спутанны, отросла его короткая стрижка. А в Нейсе – когда-то! – волосы у него были такими длинными, что падали на его юные, широкие мускулистые плечи.

Аш перевела взгляд на его сильные руки: перчатки сняты, заткнуты за пояс.

Ноздрями ощутила его запах, и тут вся ее бдительность не устояла: запах этот вернул ее в тепло льняных простыней, вспомнилась шелковая на ощупь кожа его груди, живота и бедер, удар твердого, но бархатного пениса в ее чрево. Она залилась краской – сначала грудь, потом шея снизу вверх, потом щеки. Пальцы ее задвигались помимо ее воли: не останови она себя, она бы протянула руку и дотронулась до его щеки. Но она сжала пальцы в кулак, в пересохшем рту у нее застучал пульс.

– Нам бы поговорить, – не глядя на нее, мямлил Фернандо дель Гиз.

– Вот жопа! – сказал Томас Рочестер прямо.

– Пошли, – Годфри Максимиллиан тянул Аш за руку.

Не глядя на священника, она без усилий пресекла любые его попытки сдвинуть ее с места. Внимательно рассматривая замкнутое лицо Санчо Лебрии и злобное – Ягненка, она пробормотала:

– Нет. Я все-таки поговорю с дель Гизом. У меня есть что сказать этому типу!

– Дитя, не делай этого.

Она небрежно выдернула руку у Годфри и указала Фернандо место в вестибюле в нескольких шагах от нее:

– Прошу в мой кабинет, муженек. Томас, Эвен, вы знаете, что делать.

Она сделала несколько шагов по каменным плитам пола и остановилась в том месте, где лучи солнца, проходя через витражи окон, бросали на пол синие и красные пятна света, под висящими на стене боевыми штандартами, захваченными в прошлых войнах Бургундии с Францией. На таком расстоянии разговор не услышат ни визиготы, ни стража герцога Карла.

И место достаточно людное, и если он попытается что-то мне сделать, все будет видно, – но, увы, в этом есть и минусы.

Она долго снимала перчатки, потом охватила ладонью левой руки головку эфеса меча и ждала.

Фернандо отошел от Лебрии и один направился к ней, цокая сапогами по истертым плиткам пола, расположенным в шахматном порядке. Шаги его эхом отдавались от стен. Лицо его вспотело – возможно, от жары раннего вечера.

– Ну, – подтолкнула его Аш. – Что хочешь мне сказать?

– Я? – Фернандо дель Гиз смотрел на нее сверху вниз. – Вообще-то это не моя идея!

– Ну так не отнимай у меня времени.

Она не отдавала себе отчета, что вложила в свой голос всю свою властность. Она только отметила, что он заморгал, испуганный; полуобернувшись, посмотрел через плечо на Лебрию и наконец заговорил:

– Как-то неловко…

– НЕЛОВКО!

Неожиданно Фернандо протянул руку и положил ладонь ей на плечо. Аш смотрела на его короткие квадратные ногти; на кожу рук; на тонкие белокурые волоски на запястье.

– Давай поговорим в другом месте. Наедине. – Фернандо поднял руку и погладил ее по щеке.

– И еще что будем делать? – Аш приподнялась на цыпочки и положила свою ладонь сверху, на его руку. Она хотела сбросить его руку, но неожиданно для себя засунула свою ладонь под его сильные пальцы. Тепло его руки было таким приветливым, что она замерла. – Что, Фернандо?

Он заговорил тихо, с неловкостью косясь на ее священника и адьютантов:

– Ну просто поговорим. Не буду делать ничего, что тебе не захочется.

– Да, да, помню, один раз я это уже слышала.

Глядя ему в лицо, она подумала, что он все тот же молодой человек – молодой дворянин, увлеченный соколиной охотой и собаками, благородный и прекрасный, окруженный широким кругом родни и друзей, никогда не задумывавшийся, где раздобыть такого-то вина или такого-то коня, ему никогда не приходилось решать, на что потратиться – подковать коня или купить себе обувь. Немного потертый жизнью, но все тот же золотой мальчик.

Она все еще сжимала пальцами его руку. От ощущения его теплой руки у нее дрожали пальцы. Она их разжала и убрала, руке стало холодно. Она рассеянно поднесла пальцы к лицу, вдыхая оставшийся на них его запах.

– О-о, да брось ты, – Аш плотно сжала губы. Все ее тело содрогнулось, и она искренне не могла бы сказать, отчего – было ли это физическое влечение или просто приступ тошноты. – Фернандо, я тебе не верю. Ты меня соблазнить, что ли, хочешь?

– Да.

– Зачем?

– Да так проще.

Аш открыла рот, но не нашлась, что сказать, и стояла, считая до десяти, глядя растерянно ему в лицо. Почувствовала, что ее оскорбили.

– Ты – что ты хочешь этим сказать – «потому что легче»? Легче, чем что?

– Чем отказывать Фарис и ее офицерам, – на его лице мелькнула усмешка и тут же исчезла. – Допустим, они считают, что качественная ебля поможет им снова заполучить тебя в лапы, но чего ради я буду тебе в ней отказывать?

– Качественная! – завопила Аш.

На расстоянии от них Агнец Божий удержал за руку Санчо Лебрию, оба они нахмурились; эта ссора и крик явно ими услышаны, явно оба ждали совсем другого результата. Аш краешком глаза увидела, как Годфри с бледным и опустошенным лицом, не спуская с нее глаз, сделал несколько шагов вперед.

– Соблазнить меня? – повторила она. – Фернандо… это смешно!

– Ну и ладно. Да, смешно. Ну и что мне, по-твоему, делать, когда тут полдюжины маньяков с мечами наготове следят за каждым словом, которое я тебе скажу? – Он был выше ее на полголовы, стоял перед ней в иноземном доспехе и смотрел на нее сверху вниз. – В данный момент из-за тебя я стал сводником Фарис. Ты могла бы хоть не смеяться надо мной.

– Что… – Аш задохнулась и потеряла дар речи. – Сводник Фарис?

– Не хочу я быть здесь! – заорал Фернандо. – Я одного хочу – вернуться в Гизбург, жить там, жить в своем замке и не высовывать носа оттуда, пока не закончится эта скотская бойня. Но они ведь женили меня на тебе, так ведь? А ты оказалась какой-то там родней этой Фарис. Вот они и думают – кто знает все о командире наемников Аш? Муж, естественно. Кто, они думают, может повлиять на тебя? Муж, естественно. – Он шумно втянул в себя воздух. – Да срал я на эту политику! Зачем мне такая родня – эта Фарис?.. Не хочу я быть при дворе визиготов. Не хочу я быть здесь! Но они, видишь ли, считают, что я – источник бесценных сведений о тебе, вот я и тут! А я одного только хочу – на хрен отправиться назад, в Баварию!

Он замолчал. В уголках рта белели крошечные белые капли слюны. Аш сообразила – ведь он говорил по-немецки, вот Лебрия и Ягненок и ошарашены, услышав быструю, неразборчивую, чужую для них речь.

– Боже мой, – сказала она, – да, ты меня потряс.

– Я тут только из-за тебя!

Он говорил так яростно и презрительно, что Эвен Хью и Томас Рочестер схватились за эфесы мечей и краешком глаза следили, не подаст ли Аш им знак доставать оружие. Она заметила, как побелели кулаки Годфри, почти скрытые под рясой.

– Я думала, что ты хочешь быть там, с Фарис, – мягко произнесла она. – Получить место при дворе визиготов. Я подумала, что ты поэтому меня стукнул по голове в Базеле.

– Не надо мне места при дворе, – быстро и сбивчиво говорил он, не слушая ее. Аш ехидно произнесла:

– Ну да, вот поэтому ты сейчас в Гизбурге, а не стоишь передо мной! И ты здесь с Лебрией вовсе не ради политической выгоды, или ради награды, или продвижения по службе!

Фернандо гневно смотрел на нее, задыхаясь:

– Я скажу тебе, тварь, почему я тут. Фарис с удовольствием насадила бы мою голову на кол как пример для других мелких немецких дворян. Она не сделала этого, потому что я с первого взгляда на нее сболтнул, что у нее есть двойник.

– Так это ты ей сказал?

– Я считаю, что незаконнорожденная жена – визиготка – немногим лучше, чем французская поблядуха – солдат в том же почтенном качестве.

– Значит, это ты ей сказал?

– Ты меня все считаешь эдаким, видите ли, рыцарем из исторических хроник. Я другой. Мне копьями грозили, и я знаю, что это такое. Я простой мужик с законным правом на несколько акров земли и один из немногих, кто имеет право носить орла на одежде, вот и все. Ничего особенного. Ничего ценного. Ничем не отличаюсь от тех, кого они зарезали в Генуе, или в Марселе, или еще где-либо.

Она смотрела на него и видела в его лице смутное отражение той давней травмы.

– Роберт говорил, что ты был жутко глупым молодым рыцарем и твоим кредо было: покрыть себя славой или умереть. Он был неправ, да? Ты на одну секунду увидел, что такое слава, и решил, что лучше спасать свою шкуру!

– Боже милостивый! Да ты никак стыдишься меня! – удивился Фернандо дель Гиз. Он проговорил это с нескрываемой насмешкой над собой. – Ты не сказала бы этого своему другу Ягненку. Или говорила? Ты говорила ему, почему не отбилась от визиготов в Генуе, вас там было двести человек, а их всего тридцать тысяч?

Бессознательно она отметила цифру: тридцать тысяч. Она покраснела и ответила:

– Ягненок заключил договор. Вот что он делает. И я так делаю. А ты просто обоссался и отдался на их милость…

Он положил руку ей на плечо, поверх доспеха. Она сжала кулак, чтобы скинуть его руку, и ее затрясло – она сдерживалась, чтобы не сделать это.

– Это ты отослала меня. Прямо к ним.

– Хочешь обвинить меня в своем поступке? Ну ты даешь! Мне надо было вернуть свой отряд. Я не хотела, чтобы ты приказывал моим копьеносцам, как вести сражение, которое они не могли выиграть. – Аш фыркнула. – Правда, смешно, конечно. Надо было позволить тебе отдать им приказ. Вот было бы «бегство на хрен!».

Он вспыхнул, бледное веснушчатое лицо стало пунцовым от шеи до самых бровей.

– И ты бы точно ушел! – завопила Аш. – Наверх, в предгорье, и самому затеряться в горах. Они и до берега не дошли бы, они не побежали бы преследовать двенадцать всадников!

Гнев понятен без слов. Когда Фернандо отпрянул от Аш, между ними возникло плечо в зеленой одежде. Аш схватила за это плечо и отшвырнула Годфри Максимилана. Священник был крупнее вдвое, но она воспользовалась точкой опоры и инерцией и отпихнула его за свою спину.

– СТОЙ! – заорала она.

По обе стороны от нее тут же возникли Томас и Эвен Хью, держась руками за эфесы. Когда люди Лебрии стали двигаться в ее сторону, Аш раскинула руки ладонями кверху:

– Ладно! Хватит! Назад.

Один из бургундцев – кажется, капитан? – прогремел:

– У нас перемирие! Именем Господа, никакого оружия!

Визиготы неуверенно остановились. Рыцарь-бургундец у дверей занял боевую стойку. Аш высоко подняла большой палец, боковым зрением увидела, что Томас, Эвен и (с неохотой) Годфри пятятся от нее. Она опять устремила взгляд на Фернандо.

Фернандо дель Гиз, не владея голосом, проговорил:

– Аш… если ты предусмотрительна – это осторожность; если ты переходишь на сторону более сильную – это уже бизнес. Ты что, не знаешь, что такое страх? – Помолчав, добавил: – Я думал, ты меня понимаешь: я сделал то, что сделал, из страха, что меня убьют.

Он сказал это очень просто, спокойно, с нажимом. Аш открыла рот, хотела ему что-то ответить, и снова закрыла. Так и стояла, глядя на него. Он держал свой перевернутый шлем обеими руками, костяшки рук побелели от напряжения.

– Я увидел лицо этой Фарис, – сказал он. – И вот я жив. Только потому, что сказал какой-то карфагенской суке, что в армии франков есть ублюдочная кузина. Я так испугался, что не мог не сказать.

– Убежать мог, – настаивала Аш. – Дьявольщина, попытаться-то хоть мог!

– Нет, не мог.

Он так побелел, что она вдруг подумала: «Да он и сейчас боится. Он не в сражении, а боится, как бывает в бою». И сказала привычно ласково, как всегда говорила кому-нибудь из своих:

– Да не волнуйся ты так. Он впился в нее глазами:

– Я – вовсе не волнуюсь.

– Что?

– Меня это не волнует.

– Но…

– Если бы меня это волновало, – объяснил ей Фернандо, – мне пришлось бы поверить, что такие, как ты, правы. Я в ту секунду вдруг все понял. Ты сумасшедшая. Вы все сумасшедшие. Вы убиваете других, и вас убивают, и вы не видите в этом ничего плохого.

– Ты сделал что-нибудь, когда они убивали Отто и Маттиаса и остальных твоих ребят? Ты хоть сказал что-нибудь?

– Нет.

Она молча смотрела ему в глаза.

– Нет, – повторил Фернандо. – Я ни слова не сказал.

Другому она бы объяснила, что война есть война, да, дерьмо, но войны бывают, и что бы ты ни говорил, это ничего не изменит.

– Так в чем дело? – уколола она его. – Скорее, твой стиль – пописать на двенадцатилетнюю девочку?

– Я, может, этого бы не сделал, если бы понимал, как ты опасна. – Выражение его лица изменилось. – Плохая ты баба. Ты убийца, психопатка.

– Не мели ерунды. Я солдат.

– А солдаты именно таковы и есть, – пародируя, продолжил он в ее стиле.

– Возможно. – Она говорила жестко. – Это война.

– Ну, лично я не желаю больше участвовать в войнах. – Фернандо дель Гиз улыбнулся ей светло и печально. – Хочешь правду? Я не желаю в этом участвовать. Если бы у меня был выбор, я бы вернулся в Гизбург, поднял бы подъемный мост и не выходил бы до самого конца войны. Пусть войнами занимаются такие кровожадные суки, как ты.

«И я делила постель с этим типом, – думала Аш, поражаясь, какая между ними дистанция. – А если он меня попросит? сейчас?..»

– Это мне намек – уходить? – Аш взялась руками за пояс. Голубая кожа пояса была украшена медными заклепками в форме львиных голов; у нее мелькнула мысль, что женщины такое не носят. – А что касается соблазнения, это, конечно, чушь.

– Да, согласен. – Фернандо через плечо взглянул на Санчо Лебрию, и по нему было видно, как он огорчен, что эти люди подслушали, как он не сумел уговорить заблудшую жену. – Мои жизненные достижения не блестящи в последнее время.

Усталым выглядит, подумала Аш. Моментальное сочувствие к нему смыло весь старательно накопленный гнев.