Текст книги "Похождения Трусливой Львицы, или Искусство жить, которому можно научиться"

Мои воспитательные этюды. Трудности. «Что бы ты ни делала, все равно тебя люблю»

Так интересно наблюдать процессы развития, происходящие вокруг. Я почему-то все время сравниваю это с собственными внутренними переменами. Растет мой любимый город, растет и меняется любимая моя дочка, расту и я вместе с ними. Даже экономическая неразбериха в стране проходит параллельно с душевными метаниями.

Центральные улицы Ростова за последние два года преобразились, да и внутренняя жизнь (перераспределение капитала из одних рук в другие) идет безостановочно. И на фоне всего этого происходит осознание, что хорошо жить может лишь сильный, самостоятельный человек и что кроме меня самой мне никто не поможет.

Валя в свои два года и пять месяцев строит сложноподчиненные предложения, а вопросы, которые она задает, говорят, что и в такой маленькой головке решаются проблемы собственного достоинства и права на личное мнение, зреет желание заниматься только тем, что ей интересно. Она очень четко чувствует, кому из взрослых можно сесть на шею, а кому – нет. И все перемены в ней происходят с такой скоростью, что мне тяжело поспевать и менять стиль поведения. Только я для себя выведу какое-нибудь правило, чтобы удобно было сосуществовать рядом, – хлоп, а оно уже не действует. Валя его уже переросла, и надо корректировать.

И еще. Если я когда-то сомневалась в том, что дети удовлетворяют наше чувство собственной значимости, считая, что материнство – это все-таки инстинкт, то теперь на собственном опыте убедилась, что это не так. Когда она только родилась, то кроме обременения во времени и физической боли, когда она грызла мне грудь, я ничего к этому червячку не испытывала. Но теперь, когда, несмотря на то что мы ссоримся (я и шлепнуть ее могу), она из всего обширного круга взрослых выбирает для общения меня, а на подарки Богдана реагирует лишь первые пять минут, – необоримое чувство удовлетворения и радости заполняет меня, и лицо само растягивается в улыбку.

Переживаю о том, что ее быстрое развитие есть результат нескольких совершенно разных стилей воспитания.

Первый – мой. Надеюсь, самый благополучный. Я пытаюсь приучить ее к самостоятельности и вызвать интерес к какому-либо занятию.

Второй – семьи Богдана. Избавительский. Она приезжает от них плаксивая и абсолютно беспомощная. Забывает, что умеет сама одеваться, лазить по лестнице и пр. По малейшему поводу обижается и плачет. Дня через три привыкает и начинает реагировать на мой стиль.

Третий – моей мамы и бабушки. Преследовательский. Они постоянно указывают, что и как ей надо делать, а когда она упрямится – читают мораль.

Четвертый – нянин. Исключительно избавительский, когда няня кутает ее, почти жует за нее за столом.

Мне нужна мудрость, чтобы понять, что я в силах изменить, а что – нет.

Весь день, особенно к вечеру, переживала, что я плохо выполняю свой родительский долг. Что мой ребенок сейчас в том возрасте, когда я могу повлиять на ее судьбу, но при этом я создаю недостаточно условий для формирования уравновешенного и счастливого характера. К вечеру, заведенная собственными мыслями, бросилась звонить в Новочеркасск, чтобы узнать, не плачет ли она там. Конечно, не дозвонилась. И дальше рассуждала так: даже если она и плачет, обратно Богдан ее досрочно не привезет, и от того, что я сейчас буду волноваться, спокойствия и счастья у нее не прибавится. Эта мысль успокоила меня на будущие три недели.

07.08.2000. Валино чувство собственного достоинства

Вчера, когда дочка своими воплями совершенно вывела меня из себя, я применила авторитарный метод: громко в приказном порядке сделала замечание. Через десять минут, когда от нытья и криков она пришла в себя, то сказала уверенно: «Еще раз на меня закричишь – в лоб дам! Поняла?» В ее голове-магнитофончике четко записалась фраза, которую она услышала от своего папы. Это его лексикон. А в данном случае она его очень к месту применила.

Мне очень понравилось ее чувство собственного достоинства, я про себя усмехнулась и уже спокойно ответила: «Поняла». На этом ее вопли кончились.

20.12.2000

Придумала еще один вариант общения с Валей. В садике они начали изучать английский язык, и нам с ней на дом дают задания, чтобы мы готовились. Я достала чудесную детскую книгу по-английскому и начала с ней говорить отдельными фразами по-английски. Ей это очень нравится, и она с удовольствием повторяет за мной. Я смотрю на ее реакцию и понимаю, что в этом возрасте для нее нет разницы, на каком языке повторять непонятные слова: по-русски или по-английски.

А мне исключительно интересно так ей объяснить и показать, чтобы она в три года не только усвоили эти знания, но и с удовольствием и радостью занималась сама. И я от этого процесса, наверное, получаю еще больше удовольствия, чем она. Теперь Валя по вечерам дергает меня: «Пойдем заниматься!» Как же мне приятно!

Теперь хочу купить хороший магнитофон и кассеты с детскими английскими песенками и стихами. Можно будет на целый вечер включать их, чтобы они ненавязчиво записывались у нее на подкорку.

Иногда мне кажется, что когда-нибудь я брошу бухгалтерию и пойду работать в садик. И такие моменты случаются, когда я вижу, что детки меня понимают, а мне с ними интересно.

Мои ухищрения в воспитании

Когда я хочу поругать дочь, то слежу, чтобы мои крики не вызывали у нее страхов, поэтому начинаю всегда с объяснения в любви, типа: «Валя, ты знаешь, что я тебя люблю. Но то, что ты рассыпала килограмм соли по всему полу, или просишь в одиннадцать ночи сходить купить „чупа-чупс“, или срочно собираешься ехать к бабушке в Шахты, в мои планы не входит!» В результате, слава богу, страхов никаких, но и реакции ноль. А потом я стала замечать, что она специально шкодит, чтобы привлечь мое внимание (как по Берну – лучше отрицательное, чем положительное), и со смехом убегает, мотая от удовольствия головой и напевая: «А я свинюшка! Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!»

И в тот момент, когда она рассыпала огромную банку с солью по полу, а остатки с ехидством втирала в стул, я додумалась переключить ее с жажды негативного внимания на внимание в виде похвалы или восхищения. Я взяла игрушечный телефон, посмотрела на ее восторженную мордочку, уже предвкушающую мои вопли, и набрала номер ее друга: «Алло! Вадик? Это мама Вали… Да, конечно, Валя сейчас насорила на кухне. Но совсем немножко. Я ее даже ругать не буду (то есть во-первых, я проигнорировала шкоду, а как известно, игнорирование – самое мощное воздействие). Но зато как она сейчас будет убирать! Валя очень здорово и красиво умеет это делать!» И в подробностях с восторгом описала воображаемые Валины действия по уборке. Я еще не закончила разговор, как она слезла со стула и пошла за веником!

Если еще две недели назад я воспринимала ее как помеху, которая мешает моему самосовершенствованию, и судорожно искала способы организовать ее день, чтобы и она максимально пользы поучала, и меня никак не отвлекала. Теперь же, когда я начала воспринимать ее как объект для собственного изучения и, повторюсь, когда мне стало с ней интересно, – наши отношения настолько улучшились, что я забыла, когда кричала, так как надобности в этом не возникает.

Вычитала прописную истину, что все «нельзя» надо объяснять доброжелательным тоном. А я это уже применяю, так как раздражения не возникает.

Вспомнила, как ей не хватало моего внимания, когда я пыталась регламентировать для себя часы для игр с ней. Сейчас на каждую ее просьбу (покачать на качелях, почитать, потанцевать вместе) отвечаю согласием, а от наших совместных песен и плясок стонут соседи. Но зато когда я иду на кухню заниматься, она соглашается с этим и крутится рядом, что-то балаболя, тогда как раньше заходилась в истерике. Мало того, в прошлое воскресенье, когда я читала очередную инструкцию по работе, она залезла ко мне на колени; я объяснила, что работаю, и с нею на руках начала читать вслух «Налоговый кодекс». Валя начала повторять отдельные слова, как попугайчик, рисуя ручкой в тетради. Это мне ничуть не мешало.

Сегодня днем, когда я надумала приготовить, Валя мне, как всегда, помогала. Я давно избавилась от комплекса среднестатистической мамаши, что все должно быть правильно и аккуратно вокруг. Поэтому тот свинюшник, что она в процессе работы устраивает, меня никак не раздражает. Но после целенаправленного нарезания перца она увлеклась и начала требовать бросить его в уже жарившееся другое блюдо. Я ей спокойно объяснила, что бросить можно, но позже. Она начала требовать с капризами и слезами, а когда я это проигнорировала, то со злостью начала метать перец на печку, стоя на стуле. Я со вздохом сожаления (как в любимом мною изречении: «Закон всемирной пощады требует полного уничтожения гада, но делать это надо с грустью») молча взяла ее и вынесла из кухни, а потом закрыла за собой дверь. Тут, конечно, начались рыдания с вопросом: «Почему ты меня вынесла?» Я объяснила, спокойно и без раздражения: «Потому что ты не помогаешь, а мешаешь мне. Перец надо бросать позже. Когда настанет момент, я тебя позову». Она тут же одумалась: «Мамочка, я буду помощницей! А что надо еще порезать? А когда ты меня позовешь?»

Хочу отметить, что ее эмоции меня не задевали ни в случае каприза, ни в случае послушания. Однако я отметила достижение мгновенного результата, тогда как со своей стороны никакой энергии не затратила.

После обеда она мне и книжку свою разрешила посмотреть, и по телефону поговорить.

02.10.2000

Не перестаю удивляться взаимопониманию с Валей. Она сама рассудительность. По пути на стадион всю дорогу сама рассказывала, что по лестнице без меня лазить не будет, будет играть в песке или с детками, чтобы я ее видела. То соглашалась на все то, о чем я ее раньше просила. Когда мы вместе занимались зарядкой, она сильно упала, и я утешала, молча прижав ее к себе. Когда она перестала плакать, я спокойно объяснила, что причина падения в том, что она отпустила одновременно обе руки. Мне очень понравилось в ней полное отсутствие страха повторять спортивные лазания после падения. Она спокойно выслушала меня и полезла опять, все время спрашивая: «Так можно отпускать? А так – нельзя? А так – можно?»

* * *

Сегодня весь вечер отрабатываю на дочке принцип не выполнять ее просьбы (а в ее устах они звучат как распоряжения).

– Мама, принеси мне одеяло!

– Сейчас допишу и принесу.

– Мама, подмети пол, а то тараканы заведутся!

– Сейчас дочитаю и подмету.

– Нет, сейчас подмети!

– Если тебе срочно, то веник в туалете. Подмети сама.

И в конце концов она сама берет веник и подметает. При этом возмущается моей неисполнительностью и тем, что мне ничего поручить нельзя. Я, давясь от смеха, лежу и молча читаю. И радуюсь действию управленческих приемов.

Вчера этот прием я довела до совершенства. Я вернулась с работы и зашла к няне за Валей. Няня меня начала кормить. Я сижу, хватаю на ходу вкуснющие котлеты, запиваю компотом, пытаюсь одновременно впихнуть в рот помидор, рассыпаюсь в комплиментах кулинарным талантам няне и при этом соображаю, сколько мне за сегодня глав из Налогового кодекса прочесть надо. Тут Валя ко мне подкатывает с предложением сделать какую-то аппликацию. Причем очень срочно, бросив все.

– Ну-ка, покажи, что именно надо сделать?

Смотрю внимательно, уточняю у Вали детали. Она с готовностью отдает оставшиеся распоряжения.

– У-у-у, Валя, это очень сложно для меня!! Я не справлюсь!

Тут Валентина с гневом негодования поворачивается к няне и заявляет:

– Ну вот! Я тебе с самого начала говорила, когда просила тебя вырезать! Она ведь ни черта не умеет! Ее ни о чем попросить нельзя!

Мне стоило труда не подавиться от сдерживаемого смеха… Оказывается, у нас с няней конкуренция шла.

* * *

28.03.2002. Четверг. Обучение полезной науке вранья

Валя с утра в садике внедряла в жизнь мою науку вранья. Ситуация. Детей в группе насильно пичкали завтраком. Валя не знала, как от этого освободиться, и пожаловалась мне. Я посоветовала говорить, что она позавтракала дома. На вопрос воспитательницы, а что именно она ела, Валя бодро начала перечислять: борщ, мясо, гречневую кашу, салат из огурцов…

Я еле удержалась от смеха и попыталась убежать. Воспитательница меня поймала и спросила: что из этого правда? Я сказала, что две трети.

* * *

Спасибо Вале: она меня обучает. Вчера вечером я в ней как через увеличительное стекло увидела свою основную проблему: пасование перед трудностями. Она расплакалась, так как для нее трагедия, что с первого раза у нее не получается красиво написать крючок или нарисовать картинку. И она рыдала, приговаривая ключевую фразу: «У меня ничего не получается. А у них получается лучше».

Мы с ней сели. Я позадавала ей философские вопросы: может ли человек сразу все делать идеально? Она в чем-то со мною согласилась. Но как только с первой попытки чуть ошиблась в написании буквы, то сразу бросила ручку и начала рыдать.

Ситуацию с Валей я по максимуму завершила правильно.

Но ведь это и моя проблема сейчас!

Я пишу «крючки и палки» в освоении науки управления людьми. Да, и у меня первые крючки – кривые. Но мне просто надо не трусить и тренироваться. Писать «крючки и палочки», ошибаться с девчонками и вместе с ними исправлять.

14.04.2003. Понедельник

Читала всю неделю вместе с Валей чудесную книгу для взрослых «Денискины рассказы» Виктора Драгунского. Это про то, как мальчик по мере своего взросления открывает для себя большой мир. По этой книжке очень четко можно проследить, как изначально хорошо относится человек к миру. К себе, к близким, к далеким, ну и ко всякого рода деятельности. Как этот Дениска в шесть-семь лет изначально положительно настроен ко всем людям, но если они вокруг начинают ущемлять его интересы, то он, не задумываясь, даст в зубы другу Мишке, обольет водой беспардонного соседа или сбежит на чердак от чересчур заботливой мамы. А я это только сейчас чувствовать начинаю: где проходит граница между моими интересами и всем остальным миром. Но при этом через секунду после драки он уже строит с этим другом космический корабль.

Мы же, невротические взрослые, сначала неделю мысленно вынашиваем ответ на обиду. Потом эту гадость выскажем (и то не полностью, а на 10 %, а оставшиеся 90 в виде помоев в душе все плавают). А потом всю жизнь дуемся и при удобном случае обязательно вспомним, что было десять лет назад. Я читала про этого Дениску и восхищалась: как здорово у него получается: подумал – сделал; забоялся – пересилил себя и через минуту уже забыл ситуацию; смешно – смеется; обидно – плачет или дерется. И никаких незавершенных гештальтов. Я же затянувшиеся обдумыванием процессы прерываю сейчас усилием воли – чтобы они перешли в действие. И как это бывает трудно! В книге здорово описаны чувства ребенка, как можно последовать механизму психологической защиты: и проекции, и вытеснению и т. д. Можно увидеть, что мама Дениски не очень-то любит папу и излишне опекает сына. Все так жизненно точно описано, что можно предсказать развитие событий в этой семье и жизненный сценарий Дениски.

А еще очень важно то, что с помощью этой книжки я какое-то время переживала чувства ребенка. И мне стало интересно: а как все эти процессы протекают у живущего рядом объекта – моей дочки. И уже три дня подряд я с удовольствием провожу с ней по пять-шесть часов, вглядываясь в нее, вслушиваясь в нее. Оказывается, я неправильно на нее смотрела. Я вообще на нее не смотрела. Она намного взрослее, самостоятельнее, ловчее физически и намного лучше находит общий язык с окружающими, чем я себе представляла.

У меня нормальный ребенок! Ну капризный, и ладно. Она вполне самостоятельна и все, что положено для ее возраста и даже больше, умеет делать. А навык капризами добиваться от папы и многих других своего тоже в жизни пригодится.

29.11.2000

Сегодня утром перед уходом в садик Валя начала перечислять все, что ей не хватает, а именно: «Мама, ты мне купишь пистолет большой, косметичку, и еще мне надо все-все деньги!» Я удивилась такой наглости и так ласково и ехидно переспрашиваю: «И косметичку и все-все деньги?» Валя, конечно, моего ехидства не поняла и радостно ответила: «Да!» А я так же ехидно спрашиваю: «А ты знаешь, как креветки моргают?» Она опять радостно так отвечает: «Нет!» И я ей показываю: к свои глазам две дули подношу и дергаю большими пальцами: «Вот так моргают!»

А вчера няня еще про нее рассказала. Соседка угостила Валю конфетой. Та откусила половину, а вторую половину завернула в бумажку со словами «это маме». Потом походила, достала оставшуюся половину и еще откусила от нее, а остаток опять в карман спрятала – «это маме». Через какое-то время достала этот малюсенький кусочек, посмотрела на него с сожалением, громко для всех объявила, что мама все равно не хочет, и со вздохом облегчения доела все.

10.03.2001. Поездка с Валей в Приэльбрусье

«Что бы ты ни делала, все равно тебя люблю»

На глазах всего (нового) коллектива в совместную поездку, с которым я взяла дочку, Валя то ведет себя изумительно для своего возраста, то закатывает грандиознейшие истерики. Я же, по моему мнению, реагирую исключительно правильно: в момент истерики – пытаюсь понять их причину, а в затишье – позволяю делать все, что делают взрослые и я в том числе. Например, когда мы вместе с ней на канатке поднялись на вершину горы, и так как было достаточно жарко и я загорала на снегу в купальнике, то раздела и ее плюс никак не реагировала, когда она стала играть на краю площадки, под которой начинался некрутой склон горы. Я расценила, что опасности для жизни никакой нет, а если она и свалится, то я легко ее достану.

На вечерней дискотеке она сначала дико орала, чтобы выключили музыку и включили телевизор, подходя с этим предложением к нескольким человекам, а потом, после игнорирования ее требований и разъяснений, с удовольствием с нами танцевала до 23 часов. А когда захотела спать, сказала мне и сама спустилась на другой этаж в нашу комнату. Я все эти поступки, несмотря на периодические истерики, расцениваю положительно. Но когда мужчина лет 45-ти из отдыхавшей компании в вечерней приватной беседе попросил объяснить, почему я ей все позволяю, я была сильно напряжена и чувствовала себя не в своей тарелке. И это опять из-за страха осуждения и желания всем нравиться.

Тот самый воспитательный этюд

Дочке, по-видимому, не хватает моей любви, и она не чувствует полного принятия с моей стороны. Как следствие – жутчайшие истерики с душераздирающим криком казалось бы на ровном месте.

А я сама сейчас ничего другого дать ей не могу, так как мое состояние – не лучше. И Валю качает: сначала бурные объятия посреди ночи со словами: «Мамочка, я тебя крепко-крепко люблю», – а в момент истерики она может ударить или ущипнуть меня, приговаривая: «Вот тебе!» У меня в этих случаях просто руки опускаются, и я не знаю, что делать, поэтому не делаю ничего. Вот как было на следующий день в горах.

Валя разбросала в процессе игры все вещи в гостиничной комнате. Уже плохо помню, с чего началось. Я попросила ее убрать, она сказала, что делает то, что ей нравится (то есть повторила сказанные когда-то мною слова, но говорила-то я их в ином контексте), начала разбрасывать другие вещи специально. Потом приказным тоном потребовала от меня, чтобы я бросила чтение своей книги и начала для нее что-то делать. Я начала очень разумно и спокойно объяснять ей, почему не могу этого сделать (т. е. нудила и морализировала). Она закричала и заплакала. Я вздохнула и, проигнорировав, продолжала делать свое. Валя начала кричать сильнее. Я опять постаралась объяснить ей. Она назло начала разбрасывать все еще больше. Я решила, что у нее истерика и она садится мне на голову. Поэтому жестко сказала, что если она будет еще бросать свои игрушки, я их повыкидываю. (Можно было самой начать разбрасывать.) Валя начала проверять: специально кинула куклу. Я выкинула ее с балкона. Она кинула вторую. Я ее – туда же. Тогда она дико заверещала и начала кидать все подряд: и игрушки, и мои вещи, и все, что попадало под руку.

Я растерялась и отошла в сторону, не зная, что делать. Хоть плачь самой. Было понятно, что это у нее не просто детский каприз, а что-то серьезнее. (Можно было удивить: покукарекать, например.) Валя продолжала кричать, что «все-все расскажет бабушке» (в смысле как я над ней издеваюсь), так же разбрасывая вещи. И тут я вспомнила свои детские ощущения. Когда взрослые отказывали в какой-то просьбе, порисовать или поиграть, мне казалось, что это потому, что я – плохая и меня никто не любит. Казалось, что все-все против меня, что я никому не нужна. И в эти моменты мне хотелось шалостями привлекать их внимание. Тогда я подошла к Вале, наклонилась, обняла, заглянула в глаза и сказала: «Знаешь что? Ты можешь орать, кричать и все ломать, а можешь вести себя нормально, все равно я тебя люблю, чтобы ты ни делала! Поняла?» Валя вмиг очень глубоко выдохнула и сказала: «Да, поняла…» Вся истерика закончилась как по мановению волшебной палочки.

Я сама была этой маленькой Валей. Я так же ходила на ушах и лишь еще больше озлобливалась на взрослых за их ругань. Я разбрасывала игрушки и закатывала истерики. И я так же нуждалась в любви и приятии, как и моя девочка.

Но я не знаю, как мне надо себя вести, чтобы у дочки не было моих проблем. Опять этот несчастный парад поколений и замкнутый круг. Конечно же, мне надо стать самой счастливой, тогда и у нее проблемы отпадут. Но у меня это пока не получается.

18.02.2001