Текст книги "Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба"

Среди чекистов Ермаков, который едва не «завалил» всё дело захоронения царских останков неудачным выбором шахты и неумелыми действиями, а после безудержно выпячивал себя во всей этой истории, – не мог не вызывать насмешек и раздражения. Чекист Никулин сообщает и о краже Ермаковым царского портсигара с тела убитого: Ермаков поехал, да что сделал… портсигар в карман положил. <…> Понадобился ему, портсигар этот Николая. <…> Яков Михайлович ему говорит: «Положи, а то сейчас же расстреляю»[1113]1113
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. С. 83–84.


[Закрыть]. После близкого знакомства в июльские дни 1918 года Ермаков у Юровского симпатий не вызывал, дружеских отношений между ними не было, они разошлись, можно сказать, навсегда. Потому заявление о фотографии, якобы сделанной Юровским, не что иное, как очередная ложь Ермакова, принятая с доверием Мурзиным.

Не только у Юровского, но, видимо, и у других чекистов, причастных к убийству Царской семьи, Ермаков не пользовался репутацией достойного человека и казался им смешным. Как сообщает Г. Никулин, Ермаков нисколько не смущался нелепостью своего вранья: И вот этот – товарищ Ермаков, о котором я рассказывал. Который себя, довольно, неприлично вел, присваивал себе после главенствующую роль, что это он все совершил, так сказать, единолично, без всякой помощи. И когда ему задавали вопрос:

– «Ну, как же ты сделал?»

– «Ну, просто, – говорит, – брал, стрелял – и все!» На самом же деле нас было исполнителей, 8 человек…[1114]1114
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. С. 24.


[Закрыть]

И даже красноармеец Верх-Исетска А. Медведев, относившийся с уважением к комиссару Ермакову, знавший его с юных лет (здесь, видимо, сказался молодой возраст, в 1918 году А. Медведеву было всего 17 лет, в его глазах комиссар Ермаков выглядел храбрым, воинственным героем революции), признавал за Ермаковым способность бахвалиться вне всякой меры, перевирая факты. Выступая с воспоминаниями, Медведев рассказывал, как удерживал своего товарища от фантазий: …в 48-м, когда был жив Петр Захарович. В одну из ведущих партийных организаций МВД его пригласили для беседы. Был и я. А в последнее время сдерживающие центры у него работали плохо. Я ему говорю: «Смотри, Петр Захарович, я тебя буду „одергивать“». Он довольно объективно рассказал[1115]1115
  Выступление А. И. Медведева. Личный архив В. Я. Ильичева.


[Закрыть].

Привирал Ермаков не только в устных рассказах, но и в письменных. Он мне давал свои записи, – вспоминал А. Медведев, – или дневники, и говорил: «Ты почитай и напиши откровенно, что верно, что неверно». Говорю: «Писать не буду, а там, где неверно, буду перечеркивать». Мне пришлось это сделать[1116]1116
  Там же.


[Закрыть].

К тому же общеизвестно, что Ермаков всю жизнь пил. Он был нетрезв и в самое ночь убийства. По некоторым свидетельствам, этот палач закончил свои дни в психиатрической больнице и перед смертью отрицал не только факт уродования трупов, но даже свое участие в расстреле, хотя с гордостью рассказывал об этом всю жизнь. Вполне закономерно, что воспоминания Ермакова стоят особняком среди всех остальных воспоминаний участников убийства и захоронения и не заслуживают никакого доверия. Кстати, весной 1952 года Ермаков уже вряд ли мог что-либо рассказать Му рзину, так как, по свидетельству жены Ермакова, он умира л от рака горла, принимая пищу через трубочку, и не мог не только выпивать водку и есть пельмени (по сообщению Мурзина), но и разговаривать.

Открытое обращение А. П. Мурзина к Патриарху справедливо называется историком И. Ф. Плотниковым совершенно безответственным и недостоверным выступлением в центральной печати[1117]1117
  Плотников И. Ф. Правда истории. С. 310.


[Закрыть]. Некритично подойдя к «откровениям» Ермакова, журналист А. П. Мурзин запустил в оборот очередной миф, вращающийся вокруг истории царских останков.

Необходимо кратко уделить внимание и еще одной интересующей многих теме, которая искаженно трактуется в оппозиционных публикациях. Так, одна группа авторов в открытом обращении к Президенту Ельцину писала: …от общественности… скрывается факт нахождения подлинных мощей Царственных Мучеников… в православном храме в г. Брюсселе (Бельгия)……Фрагменты св. мощей были собраны… сразу после убийства… Н. А. Соколовым в 1918–19 гг. Почему Комиссия не уделяет этому факту… никакого внимания?[1118]1118
  Правда о Екатеринбургской трагедии. С. 235–236.


[Закрыть] Это неверно. В действительности члены Комиссии очень обстоятельно занимались этим вопросом. Дело оказалось в следующем: за всю историю брюссельского храма-памятника Иову Многострадальному в храм никогда никем не передавались на хранение костные останки. По крайней мере, до сего дня в архиве церкви нет ни одного документа, подтверждающего такую передачу. Все костные фрагменты, найденные Н. А. Соколовым на руднике и сложенные в сафьяновый сундучок, принадлежавший Императрице, были вывезены из России. Следы этого сундучка затерялись, по-видимому, навсегда и, как заявляет известный зарубежный исследователь Н. Росс, вопреки многочисленным безответственным утверждениям, в брюссельском храме-памятнике он не хранится[1119]1119
  Богословский сборник / Православный Свято-Тихоновский богословский институт. Вып. 2. С. 130.


[Закрыть].

Загадка костей, вывезенных следователем Соколовым, была приоткрыта в конце 1990-х годов благодаря раскопкам, начатым по инициативе А. Н. Авдонина[1120]1120
  Археологические раскопки осуществлялись под руководством главного археолога Московского Кремля Т. А. Пановой. В свой отчет о результатах раскопок А. Н. Авдонин включил отчеты профессиональных археологов.


[Закрыть]. Вместе со своими единомышленниками Александр Николаевич в 1998–2000 годах решил предпринять поиск в районе бывшей открытой шахты на Ганиной яме останков двух сожженных членов семьи Романовых: цесаревича Алексея и его сестры Марии. В результате раскопок группе Авдонина удалось найти 64 костных объекта, отдельные из них сохранили следы рубки каким-то острым предметом. Когда в 2000 году все эти фрагменты были переданы в Российский центр судебно-медицинской экспертизы Минздрава РФ, то, по личному признанию А. Н. Авдонина, он пережил глубокие чувства огорчения и разочарования, вызванные результатами столь отрицательной экспертизы[1121]1121
  Авдонин А. Н. Отчет о результатах поисков второго места сокрытия останков Царской Семьи, проведенных в 1998–2000 гг. Екатеринбург, 2001. С. 140.


[Закрыть]. Все костные объекты экспертиза признала костями животных, причем предварительно вываренными для использования в пищу. Вероятно, подобные же кости обнаружил и следователь Н. А. Соколов.

Помимо костных фрагментов группа Авдонина обнаружила идентичные находкам Соколова предметы: осколки аптечных флаконов, «топазовые бусины», принадлежавшие княжнам, осколок изумрудного кабошона[1122]1122
  Кабошон – особая форма сильно выпуклой с одной стороны полусферы, придаваемая камням при шлифовке; камень с такой формой шлифовки.


[Закрыть], фрагмент золотого браслета, позолоченный бельевой крючок, элементы женских корсетов и прочее. Все эти находки фонда «Обретения» – совершенно уникальные реликвии, особенно если учесть, что вещественные доказательства Н. А. Соколова исчезли теперь уже навсегда.

Среди вещей, найденных во время раскопок 1998–2000 годов, оказалось и 8 пуль от револьвера системы наган. Учитывая их, теперь можно подсчитать количество всех пуль, относящихся к убийству Царской семьи. В 1918–1919 годах после расстрела в доме Ипатьева и у открытой шахты было найдено 11 пуль от нагана, 3 от браунинга, 2 от маузера и 1 от кольта. В 1991 году во время вскрытия захоронения на Коптяковской дороге и в останках убитых обнаружили: 9 пуль от нагана, 4 от браунинга и 1 от маузера. Итого, 39 пуль удостоверяют мученичество членов Царской семьи и их приближенных.

Но и при столь многочисленных свидетельствах, по сей день подлинному поклонению подвигу узников Ипатьевского дома препятствуют «критические» публикации и выступления оппозиции, не доказывающей, по существу, ничего. Идеология оппозиции, как можно заметить, рассчитана только на неосведомленность или невежество, поэтому ее авторы никогда не ведут открытой полемики. Они вошли в историю своими фальсификациями, устойчивой приверженностью заблуждениям и извращением результатов добросовестных исследований. В одной из статей В. Н. Соловьев очень точно охарактеризовал их деятельность: Пять лет назад некоторые историки утверждали, что в известных им архивах и хранилищах в России и за рубежом существуют материалы, которые опровергнут официальную версию о гибели всей царской семьи, докажут, что в Поросенковом логу похоронена «не та семья». Таких подлинных документов никто не представлял, по той простой причине, что их не существует.

<…> Древние римляне справедливо говорили о том, что пустые сосуды громко гремят. Сегодня количество статей, книг, телевизионных передач, состряпанных беспринципными авторами только для того, чтобы их услышали, значительно превышает число серьезных изданий по теме гибели царской семьи[1123]1123
  Покаяние: Материалы правительственной Комиссии. С. 306.


[Закрыть].

По всему миру гремят апологеты оппозиции, потрясая воображение людей разнообразными вымыслами и мифическими повествованиями, сеющими сомнения в достоверности исторических и научных фактов. А между тем забытые, неузнанные и оклеветанные святые мощи Царственных страстотерпцев покоятся в скромном приделе Петропавловского собора. Сколько же должно пройти времени, чтобы русский православный народ постиг их достоинство? До тех пор пока этого не произошло, при кажущемся почитании в России Царской семьи в чине новомучеников, она остается не признанной, а ее достоинство попранным.

Хотелось бы этого кому-либо или нет, но сегодня трезвое осознание истинной истории убийства последнего Царя не что иное, как дорога к безмолвной Царской могиле в стенах строгого Петропавловского собора. Дорога, миновать избрание которой недопустимо. И предопределяют этот выбор не столько научные доказательства или новые исследования, сколько добрая воля и совесть каждого человека.

Глава 7

Если непредвзятый исследователь во всей полноте познакомится с документами об убийстве и тайном захоронении Царственных страстотерпцев вплоть до идентификации их останков, то он непременно задастся вопросом: почему при столь многочисленных фактах, подтверждающих подлинность этих святых мощей, они по-прежнему остаются в пренебрежении, не признаются Церковью и уничижаются? Причина этого, на наш взгляд, не столь очевидна, чтобы быть с легкостью рассмотренной и осознанной. Она, подобно подводному камню, хотя и скрыта от взора, скользящего по поверхности исторических событий, однако неумолимо влияет на течение современной жизни и оказывает опасное воздействие на наше отношение к прошлому.

Основанием двойственного и искаженного восприятия исторической действительности, по причине которого, вопреки признанию подвига членов Царской семьи, безапелляционно не признаются их останки, – является легенда о ритуальном убийстве. Легенда, в результате распространения которой посмертная судьба Царственных страстотерпцев сопровождается несправедливостью и клеветой в не меньшей мере, чем их земная участь.

Поэтому необходимо верно осмыслить истоки «ритуальной» версии и причины, вызвавшие ее к жизни и связавшие с делом об убийстве Царской семьи. А для этого мы снова вынуждены обратиться к прошлому и к первым следователям И. А. Сергееву и Н. А. Соколову. Различны были их установки и точки зрения на историю убийства, различными оказались и сделанные ими выводы. Сегодня весьма правомерно рассмотреть, в чем выражалось разногласие между ними и почему оно возникло, и благодаря такому сопоставлению понять причины единства позиций современного следствия, проводившегося в 1990-е годы, и выводов, к которым пришел в ходе своего расследования Сергеев. Это тождество выводов удостоверяет их объективность, указывая на отступление от истины следователя Соколова.

Следственное производство, как уже говорилось, было передано Соколову по распоряжению адмирала А. В. Колчака, Верховного правителя России, объединившего в своих руках государственную и военную власть антибольшевистского лагеря. Сам Колчак, хотя и опирался во время переворота, приведшего его к власти, на монархически настроенных военных, не считал себя монархистом: по своим взглядам он был ближе к демократическим кругам и даже баллотировался в Учредительное собрание. Однако Колчак счел необходимым поддержать усилившийся в правительственных верхах интерес к убийству бывшего Государя Николая II. А ключевой фигурой, ставшей во главе расследования и придавшей ему определенное направление, стал генерал Дитерихс, который перешел на службу в армию Колчака в начале 1919 года. С этого момента политическая тенденциозность следствия была предрешена.

О том, как Дитерихс оказался привлечен к этой деятельности, он писал в предисловии к своей книге: 17 января 1919 года адмирал Колчак возложил на меня общее руководство по расследованию и следствию по делам об убийстве на Урале Членов Августейшей Семьи и других Членов Дома Романовых. <…> Специально для ведения предварительного следствия мне был придан судебный следователь по особо важным делам Николай Алексеевич Соколов, а для выполнения требований следственного производства по розыскам и раскопкам моим помощником был назначен Начальник Военно-Административного управления Екатеринбургского района генерал-майор Сергей Алексеевич Домантович.

Предоставление расследованию широких рамок, в связи с чрезвычайно талантливым и идейным ведением Соколовым самого следственного производства, позволили осветить эту мрачную и кровавую страницу истории русского народа…[1124]1124
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале: в 2 ч. М., 1991. Ч. 1. С. 15–16.


[Закрыть]

В приведенном тексте следует обратить внимание на одно важное высказывание о Соколове, характеризующее его расследование как «идейное веде́ние». Эта идейность, политическая линия следователя, не могла отличаться от позиции самого Дитерихса. Именно он подбирал кадры для следственной работы по признаку солидарности с ним, поэтому Соколов не мог его не устраивать. Отсюда и восторженные отзывы генерала о своем протеже как о «чрезвычайно талантливом» следователе. Живя в продолжение многих месяцев, – писал Роберт Вильтон, – в постоянном единении с Дитерихсом и Соколовым, могу свидетельствовать о том, что расследование Царского дела велось ими сообща. Это и понятно: без Дитерихса дело осталось бы в руках Сергеева и не попало бы вовсе в руки Соколова[1125]1125
  Вильтон Р. Указ. соч. С. 76.


[Закрыть].

Идейное влияние убежденного антисемита Дитерихса на Соколова оказалось сильным и решающим. В результате следствие получило политическую направленность, в угоду которой объективность отбросили, а истиной пренебрегли. При этом подверглись искажению и сама история убийства, и в еще большей степени обстоятельства сокрытия останков. Идеологическая подоплека расследования, подчиненность следователя военной власти признавалась самим Соколовым. Он писал свою книгу уже после того, как вышел труд Дитерихса, и в предисловии к ней не смог не проговориться, укоряя генерала: К моему прискорбию, он не удержался на высоте исторического беспристрастия и в своем труде объявил себя высшим «руководителем» следствия.

Это неправда. <…> Ему более чем кому-либо обязана истина. Но ее искала не военная, а судебная власть, имевшая своим источником волю Верховного Правителя. И, конечно, генерал Дитерихс работой судебного следователя никогда не руководил и не мог руководить, хотя бы по той простой причине, что дело следователя, как его столь правильно определил великий Достоевский, есть свободное творчество[1126]1126
  Соколов Н. А. Указ. соч. С. 9.


[Закрыть].

Дитерихс действительно осуществлял общее руководство расследованием, возглавлял поисковые работы на руднике, помог вывезти следственные материалы из России и сохранить их. Однако стремление белого генерала всегда действовать по-военному авторитарно, а позднее в эмиграции выдвинуть свою роль на первый план сильно задевало Соколова. Поэтому прозвучавший в его книге упрек по адресу Дитерихса не что иное, как свидетельство давления, которое оказывал на следователя его патрон. Покинув Россию, Соколов и Дитерихс хотя и прервали дружеские отношения, но идейно по-прежнему оставались близки. И, к сожалению, надо признать, что не только генерал Дитерихс, но и сам следователь Соколов не смог удержаться на высоте исторического беспристрастия.

В освобождении Екатеринбурга от большевиков в июле 1918 года принимали участие эсеры, вступившие в город под красным знаменем. Спустя несколько месяцев – после объединения антибольшевистских сил под властью Колчака – эсеров уже стали отождествлять с большевиками. Лишились доверия Колчака и органы следствия, которые занимались делом об убийстве бывшего Государя, так как теперь они воспринимались как «эсеровские» и якобы подверженные «красным» влияниям. Политическая предубежденность, повлекшая за собой смену всех участников следственной группы, сказалась и на оценке деятельности ее членов. Так Дитерихс писал: Первые исполнители… следователь Наметкин и член суда Сергеев, независимо от их личных качеств, характеров и политических физиономий, в своей следственной деятельности, безусловно, были под влиянием указанного выше больного политического течения мысли тогдашней гражданской власти и влиявших на нее политических партий бывших учредиловцев[1127]1127
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 118–119.


[Закрыть].

В чем выражалась «безусловность» влияния учредиловцев на деятельность предшественников, Дитерихс не мог указать и создал довольно непривлекательный образ Сергеева, несмотря на то что последний, как свидетельствуют факты, проделал основной и решающий объем следственных работ. Историческая справедливость требует извлечь из забвения и воссоздать подлинный облик следователя Сергеева, чье имя почти неизвестно, а заслуги и результаты трудов поданы превратно. Вот немногие из сохранившихся о нем сведений.

Иван Александрович Сергеев родился 6 августа 1872 года в Симбирске в мещанской семье, он был сыном отставного фельдфебеля. В 1894 году Сергеев окончил юридический факультет Московского университета и начал свою службу в Симбирском Окружном суде, а с июля 1898 года был откомандирован в округ Екатеринбургского Окружного суда. В формулярном списке о знаках отличия указывается, что Сергеев имеет серебряную медаль в память императора Александра III. Документы из личного дела Сергеева свидетельствуют о том, что он пользовался уважением своих коллег как за профессиональные, так и нравственные качества. В 1900 году, 3 февраля, Екатеринбургским Окружным судом избирался кандидат на открывшуюся вакансию судебного следователя 5-го участка Верхотурского уезда. Общее Собрание Отделений Суда, – как зафиксировано об этом в определении, – находит справедливым перевести в этот участок, как находящийся, сравнительно, в лучших экономических и этнографических условиях, Судебного Следователя другаго участка, находящагося в менее благоприятных условиях. На такой перевод, по мнению Окружного Суда, имеет право и. д. Судебнаго Следователя 4 участка Верхотурскаго уезда С е рг е е в, как человек способный, трудолюбивый и отличающийся прекрасными нравственными качествами, а потому вполне заслуживающий перевода из заведываемаго им ныне следственнаго участка с огромными разъездами и дурными путями сообщения[1128]1128
  Определение Общего собрания Отделений Екатеринбургского Окружного Суда от 03.02.1900. ГАСО. Ф. 11. Оп. 11. Д. 653. Л. 52–52 об.


[Закрыть]. А через два с половиной года Сергеев был переведен с аналогичной формулировкой уже в Екатеринбург: Окружной Суд остановил свой выбор на… и. д. Судебнаго Следователя 5 участка Верхотурскаго уезда, округа Екатеринбургскаго Суда, Титулярном Советнике Сергееве, как вполне соответствующем обязанностям Судебного Следователя по важнейшим делам. Сергеев уже 4 года исполняет обязанности Судебнаго Следователя, в самом бойком и серьезном участке округа Суда и успел заявить себя с самой лучшей стороны, как способный, трудолюбивый и энергичный судебный деятель, а потому назначение его на это место было бы весьма желательно для Суда[1129]1129
  Там же. Л. 73.


[Закрыть].

Клятвенное обещание И. А. Сергеева перед святым Евангелием и крестом Господним

Многие годы Сергеев служил товарищем прокурора в Екатеринбургском Окружном суде. 7 августа 1918 года общее собрание отделений Окружного суда большинством голосов возложило на Сергеева производство следствия по делу об убийстве бывшего Царя. Этот факт, показавшийся Дитерихсу подозрительным, возмущал его. Он голословно истолковывал его в духе определенных политических штампов: Остается только предположить, что Сергеев ставленник известных политических течений, противник вообще Царскому делу, относился к нему, как к простому исполнению канцелярской работы[1130]1130
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 121.


[Закрыть]. Никаких доказательств того, что Сергеев являлся чьим-то ставленником, Дитерихс не приводит. Скорее всего, Сергеева выбрали потому, что он имел многолетний стаж работы в Екатеринбургском суде и заслуживал наибольшего доверия. На это косвенно указывает то обстоятельство, что Сергеев даже после передачи материалов следствия Соколову, несмотря на подозрительность к нему военных властей, продолжал работать в Окружном суде. Он же поставил свою резолюцию на судебно-медицинском акте, составленном после проведения экспертизы в Пермском государственном университете в конце мая 1919 года: Г. суд. следователю по особо важным делам Омского окружного суда Н. А. Соколову на распоряжение вместе с вещественным доказательством – кусочком дерева. Член суда Ив. Сергеев[1131]1131
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 208. С. 354.


[Закрыть]. Речь идет о куске дерева, изъятого из расстрельной комнаты, в результате исследования которого было установлено, что на поверхности дерева имеются несомненные следы крови, которые нужно признать человеческой[1132]1132
  Там же.


[Закрыть]. Данную экспертизу Сергеев предложил к исполнению еще в феврале, но ее пришлось отложить из-за отсутствия в Пермском университете необходимых реактивов. И хотя Соколов уже получил в конце апреля подобное заключение от Уфимского Бактериологического института, но сам факт передачи Сергеевым Соколову вещественных доказательств и судебно-медицинского акта говорит о том, что Сергеев не стал противником Царскому делу и после того, как был от него отстранен.

Есть еще одна деталь в необъективной оценке действий следователя Сергеева. Это мнение с подачи Дитерихса закрепилось в литературе, и его приводят, ссылаясь на генерала как на авторитет. Дитерихс, несмотря на то что сам юристом не являлся и не был компетентен в юриспруденции, обвинял Сергеева в абсолютном непонимании следственной профессиональности. Непонимание это, как считал генерал, выражалось в том, что следователь, ведя допросы, не расспрашивал свидетелей и не задавал им наводящих вопросов: Его допросы свидетелей – это запись того, что хотел показать только сам свидетель или преступник; попытки вести допрос по определенной идее, определенному плану, систем дополнительных вопросов – у Сергеева отсутствовали совершенно. <…>

Сергеев, – продолжал Дитерихс, – мог бы допрашивать самого Янкеля Юровского и, возможно, выслушав от него всю его биографию, не спросил бы его: а какое ваше отношение было к Екатеринбургской чрезвычайке, и откуда были люди, приведенные вами для внутренней охраны Царской Семьи?[1133]1133
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 121–122.


[Закрыть]

Однако современные юристы оценивают Сергеева как серьезного профессионала и, сравнивая его методику ведения допроса с методикой Соколова, считают, что искусством допроса Сергеев владел в большей мере. Он не жаловал методические уловки и противоборство с допрашиваемым, чем иной раз грешил Соколов. Видимо, Сергеев умел создать обстановку спокойной беседы со свидетелем. Записывал его показания просто и объективно. Соколов же подчас насыщал протоколы допросов умозаключениями и оценочными суждениями. Сергеев акцентировал внимание на фактической стороне[1134]1134
  Расследование цареубийства: Секретные документы / сост. В. И. Прищеп, А. Н. Александров. М., 1993. С. 242.


[Закрыть].

Итак, вопреки мнению Дитерихса, Сергеев отличался умением беспристрастно допрашивать и в этом проявил бо́льший профессионализм, нежели Соколов. При серьезном анализе оказываются надуманными и предвзятыми практически все обвинения против следователя Сергеева. Так, совершенно необоснованными являются упреки Сергееву в «пассивности» при ведении уголовного дела. Сергеев, – утверждал Дитерихс, – не ищет раскрыть преступление путем следствия… <…> …Он ждет, что преступление раскроется когда-нибудь само по себе, из материалов, которые будут подшиваться к следственному «делу»[1135]1135
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 122.


[Закрыть]. Действительно ли Сергеев мало работал или «тормозил» расследование? Менее чем через полгода после того, как он приступил к делу, подлинник следственного производства представлял по описанию следующее: В этом деле, – зафиксировали Дитерихс и Соколов, – оказалось двести шестьдесят шесть пронумерованных, прошнурованных, припечатанных сургучной печатью Екатеринбургского окружного суда и скрепленных подписом Сергеева листов. Все листы дела, шнур и печать оказались целыми[1136]1136
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 139. С. 192.


[Закрыть]. А вскоре, в марте 1919 года, Соколов получил от Сергеева и второй том его следственного производства об убийстве Государя Императора Николая Александровича на 88 листах с вещественными доказательствами[1137]1137
  Там же. Док. 166. С. 246.


[Закрыть].

В итоге более 350 листов дела, не считая вещественных доказательств, – важный по значению объемный материал, составленный из протоколов допросов, осмотров, рапортов и прочего, – поступили в распоряжение Соколова, благодаря продуктивной работе его предшественника.

Заслугой Сергеева является и раскрытое в считаные месяцы дело об убийстве в Алапаевске великих князей Романовых. Он вел и дело об убийстве в Перми великого князя Михаила. Наконец, о качестве следственной работы Сергеева говорит и то, что именно он первый установил факт убийства большевиками всех членов Царской семьи и их слуг, а также выявил основных организаторов и исполнителей расстрела. Проделанная им в такой короткий срок большая по объему работа могла быть по плечу только следователю, хорошо знавшему местный уголовный мир, умевшему легко и быстро ориентироваться в ситуации и имевшему не документированные данные. Можно полагать, что Соколов, прибывший из отдаленной губернии и никого не знавший в Екатеринбурге, вряд ли сумел бы достигнуть столь значительного результата.

Даже не скрывавший свою неприязнь к Сергееву Дитерихс, противореча собственному заявлению о том, что следователь «не хочет и не ищет открыть истину», всё же был вынужден признать: На основании имевшихся в его распоряжении следственных материалов Сергеев дал совершенно определенный ответ: убиты все Члены Царской Семьи, а не только бывший Государь Император, как оповестили большевики. В этом у него никакого сомнения не было и оставался только совершенно не выясненным вопрос, что сделали убийцы с телами своих жертв, так как при произведенных розысках тела найдены не были[1138]1138
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 125.


[Закрыть].

В отличие от Соколова Сергеев скептически относился к предположению о том, что останки членов Царской семьи и их слуг могли быть разрублены и сожжены на руднике у Ганиной ямы. В постановлении, содержащем его заявление о расстреле всех узников дома Ипатьева, относительно тел убитых есть ссылка на уже знакомое нам показание: Свидетель Владимир Кухтенков[1139]1139
  Это описка, правильно – Кухтенков Прокопий Владимирович. Сергеев допрашивал его 13 ноября 1918 г. (см.: Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 65. С. 114–116).


[Закрыть] удостоверил подслушанный им разговор в. – исетского военного комиссара Петра Ермакова и деятелей партии коммунистов-большевиков Александра Костоусова, Алексея Партина и Василия Леватных. Содержание разговора сводится к тому, что эти лица принимали участие в сокрытии трупов убитых Царя, Царицы, Наследника, вел. княжен, доктора Боткина и некоторых царских слуг. Тела убитых до сего времени обнаружить не удалось[1140]1140
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 95. С. 158.


[Закрыть].

Напомним, что Прокопий Кухтенков, завхоз Верх-Исетского рабочего клуба, проживавший рядом в служебном помещении, подслушал ночью циничный, сопровождавшийся непристойной бранью разговор местных большевиков:…вчера хоронили, а сегодня перехоранивали… <…>…Накануне до этого похоронили за вторым Екатеринбургом, а в эту ночь перехоранивали в другое место и в разных местах[1141]1141
  Расследование цареубийства: Секретные документы. С. 196.


[Закрыть]. Эти данные Соколов проигнорировал. Напротив, по сообщению Дитерихса, Сергеев, оценивая это показание, говорил, что он придал этим сведениям такое важное значение, что даже для проверки Кухтенкова ходил на огород и садился в грядках по указанию Кухтенкова, чтобы установить, мог ли он с того места слышать разговор людей, сидевших на скамейке, и убедился, что мог[1142]1142
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 147.


[Закрыть]. Таким образом, Сергеев знал, что трупы убитых захоронены и их необходимо искать.

Подтверждает эту позицию Сергеева и составленное им представление, из которого становится очевидным, что поиск тел являлся для следователя первоочередной задачей: …необходимо было принять все доступные меры к обнаружению тел убитых и уже затем к выяснению обстоятельств совершения преступления, его вдохновителей и участников[1143]1143
  Цит. по: Лыкова Л. А. Следствие по делу об убийстве российской императорской семьи. С. 162.


[Закрыть]. И для осуществления поиска Сергеев принимал самые активные меры, считая, что необходимо обращать самое серьезное внимание на все более или менее вероятные указания на место сокрытия тел убитых и проверять эти указания, не считаясь с возможными неудачами и расходами[1144]1144
  Там же. С. 166.


[Закрыть].

Кроме того, в следственных материалах есть документ, на основании которого можно утверждать, что если бы Сергеев не был отстранен от расследования, то, несмотря на противодействие гражданских властей[1145]1145
  Об отношении гражданских властей к делу следователь Сергеев в докладной записке, составленной им 31 января 1919 г., писал: Местная высшая гражданская власть в лице коалиционного Уральского Областного Правительства стояла совершенно в стороне от дела, проявляя к нему полное безразличие. Бывали случаи, когда действиями представителей власти причинялся серьезный ущерб интересам дела (истреблялись свидетели… захватывались вещи и документы, имевшие для дела значение доказательств и тому подобное) (см.: Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 129).


[Закрыть] и неуправляемость военного розыска во главе с А. Ф. Кирстой[1146]1146
  См. о нем: Гл. 2. С. 83.


[Закрыть], следователь мог бы пойти по верному следу и приблизиться к открытию места, где были захоронены останки.

Обратимся к этому документу. 19 января 1919 года, когда до отстранения Сергеева от расследования оставались буквально считаные дни, прокурор В. Ф. Иорданский дал распоряжение начальнику Уголовного розыска А. Ф. Кирсте: Безотлагательно опросить семью сторожа переездной будки по горнозаводской линии на пути из г. Екатеринбурга к дер. Коптяки. На глазах членов его семьи красноармейцами была оцеплена местность, где впоследствии были найдены около шахты и на дне последней предметы, принадлежащие Царской Семье. На их глазах, по негласным сведениям, проходили грузовые автомобили. Надлежит подробным опросом их выяснить, кто из комиссаров распоряжался в этой местности, что было перевозимо на автомобилях, в какой именно стороне таковые были сосредоточены, не проезжали ли автомобили с бочками бензина и какими-либо баллонами и т. п.[1147]1147
  Российский Архив. Вып. 8. Док. 1. С. 12.


[Закрыть]

Кирста, заинтересованный в том, чтобы доказать версию о спасении Романовых, не исполнил предписания и допросов не провел. Но зададимся вопросом: каким образом могли стать известны негласные сведения прокурору Иорданскому? Они, скорее всего, были предоставлены ему Сергеевым или, по крайней мере, не без его участия.

Сторожа железнодорожного переезда № 184 горнозаводской линии Якова Лобухина и его сына, проживавших вблизи Поросенкова лога, успел допросить накануне эвакуации из Екатеринбурга следователь Соколов. Он не имел бы возможности получить эти показания, если бы Сергеев не предоставил ему вышеупомянутые негласные сведения. Но, движимый идеей сожжения всех останков на Ганиной яме, Соколов не оценил по достоинству свидетельств Лобухиных. Когда ночью, после того как в логу застряла машина, большевики зарывали останки в дорогу, Яков Лобухин, судя по его показаниям, не мог заснуть. Однако во время допроса он выражался довольно осторожно: Должно быть, автомобиль у них в логу застрял, потому что лошадь там, как слыхать было, всю ночь ржала, а за ночь они там целый мостик выстроили: из шпал и из тесу моей городьбы. Это уж я потом тес назад взял, и там одни шпалы остались[1148]1148
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 231. С. 396.


[Закрыть]. Лобухин был одним из первых, кто рассматривал новый мостик в логу и вынимал из него украденные большевиками доски. Вероятно, он догадывался об истинном назначении шпал. Юровский даже через семнадцать лет, в 1934 году, помнил о Лобухине как об единственном постороннем свидетеле таинственных манипуляций большевиков вблизи переезда № 184: …нас в этот поздний час вечера действительно никто здесь видеть не мог, – единственно кто мог видеть нескольких человек – это был железнодорожный сторож разъезда, т. к. я послал натаскать шпал, чтобы покрыть ими место, где будут сложены трупы[1149]1149
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 16–16 об.


[Закрыть].