Текст книги "Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба"

На киевском процессе по делу Бейлиса в экспертизе участвовали и известные православные богословы – профессор Киевской духовной академии протоиерей Александр Глаголев и профессор Санкт-Петербургской Духовной академии И. Г. Троицкий[1238]1238
  И. Г. Троицкий (1858–1929) – профессор еврейского языка Санкт-Петербургской духовной академии. Родился в Пензенской губернии, учился в Санкт-Петербургской духовной академии. В 1885 г. защитил диссертацию на степень магистра богословия: «Религиозное, общественное и государственное состояние евреев во время судей» (СПб., 1885; испр. изд. СПб., 1886). Автор большого числа статей, которые регулярно публиковались в «Христианском чтении» и в «Церковном Вестнике», где с 1894 г. он состоял помощником редактора. Ему принадлежит перевод на русский язык толкования святого Иоанна Златоуста на книгу пророка Исаии (6-й том «Творений св. Иоанна Златоуста»). В 1904 г. И. Г. Троицкий получил степень доктора богословия за диссертацию «Талмудическое учение о посмертном состоянии и конечной участи людей, его происхождение и значение в истории эсхатологических представлений», которая была издана в том же году в Санкт-Петербурге (см.: Энциклопедический словарь: в 86 т. / изд. Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Репр. воспр. изд. 1890 г. М., 1993. Т. 66. С. 878; Христианство: энциклопедический словарь: в 3 т. / ред. кол. С. С. Аверинцев и др. М., 1995. Т. 3. С. 42).


[Закрыть], знавший современный и древний еврейский языки и читавший подлинники на языке оригинала. Об убийстве Ющинского профессор И. Г. Троицкий заключил:…это не было убийство с религиозной целью, потому что такого требования в еврейской религии нет, а… могло быть совершено по каким-либо другим мотивам[1239]1239
  Дело Бейлиса: стенографический отчет. Т. 2. С. 375.


[Закрыть]. По суду присяжных Бейлис был признан невиновным[1240]1240
  См.: Дело Бейлиса: стенографический отчет. Т. 3: Прения сторон. С. 300.


[Закрыть].

Нам неизвестно, насколько о деле Бейлиса был информирован Соколов, однако в интересующий нас период он, находясь в тесном содружестве с Дитерихсом и Вильтоном, безусловно, разделял их средневековое заблуждение и начинал свое расследование под углом зрения «ритуальной» версии. Документы, составленные им, свидетельствуют о том, что он всячески старался найти хоть что-нибудь для ее доказательства. Внимательному читателю такая позиция Соколова будет видна во всей его книге.

Жажда отыскать следы «ритуальности» проявилась у Соколова уже на начальном этапе проводимого им следствия. Во второй половине апреля 1919 года он провел дополнительный осмотр дома Ипатьева, который длился около десяти дней (с 15-го по 25-е). Дотошно осматривая каждое помещение, следователь обнаружил на стенах дома и в комнате убийства брызги крови, не зафиксированные предыдущими осмотрами. Давало ли это какую-то новую, дополнительную информацию для расследования дела? Абсолютно никакой. Однако это обстоятельство, как можно понять, привело следователя в смятение: он придал чрезвычайное значение своим находкам.

Еще до начала осмотра Соколов успел допросить бывшего охранника Филиппа Проскурякова. Протокол его допроса датирован 1–3 апреля. По этому документу с предельной ясностью восстанавливается уже известная нам картина убийства и последующих за ним событий. Среди них нельзя не обратить внимания на способ уборки рабочими-охранниками крови после расстрела. Проскуряков описал комнату убийства с момента, когда, по его словам, разводящий П. Медведев позвал его помочь уничтожить следы преступления: Мы встали и пошли за Медведевым. Привел он нас в нижние комнаты дома Ипатьева. Там были все рабочие-охранники, кроме стоявших тогда на постах. В комнатах стоял как бы туман от порохового дыма и пахло порохом. В задней комнате с решеткой в окне, которая рядом с кладовой, в стенах и в полу были удары пуль <…> Там, где в стенах и в полу были пулевые отверстия, вокруг них была кровь. На стенах она была брызгами и пятнами. На полу – маленькими лужицами. Были капли и лужицы крови и во всех других комнатах, через которые нужно было проходить во двор дома Ипатьева из этой комнаты, где были следы от пуль. Были такие же следы крови и во дворе к воротам на камнях. Ясное дело, в этой именно комнате с решеткой, незадолго до нашего со Столовым прихода, расстреляли много людей. <…>

Медведев приказал нам со Столовым убирать комнаты. Стали мы все мыть полы, чтобы уничтожить следы крови. В одной из комнат было уже штуки 4–5 метел. Кто именно их принес, я не знаю. Думаю, принесли их со двора, где я их раньше видел. По приказанию Медведева, Кронидов принес из-под сарая со двора опилок. Все мы мыли холодной водой и опилками полы, замывали кровь. Кровь на стенах, где был расстрел, мы смывали мокрыми тряпками. В этой уборке принимали участие все рабочие, кроме постовых. И в той именно комнате, где была побита Царская семья, уборку производили многие. Помню я, что работали тут человека два латыша, сам Медведев, отец и сын Смордяковы, Столов. Убирал в этой комнате и я. Но были еще и другие, которых я забыл. Таким же образом, т. е. водой, мы смывали кровь во дворе и с камней[1241]1241
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 188. С. 276.


[Закрыть].

Итак, согласно показаниям свидетеля, его глазам предстало ужасное зрелище: дом и двор облиты потоками крови от комнаты расстрела до места стоянки грузовика, куда носили тела убитых. Кровь, засыпав опилками, выметали метлами, отмывали ее следы водой. И делали это всё в основном простые рабочие. Я хорошо помню, – дополнил свой рассказ Проскуряков, – Виктора Лугового. Он нашего Сысертского завода. <…> Я прекрасно помню, что он до самого убийства был в охране…Он был в числе других рабочих, убиравших комнаты после убийства, когда мы пришли со Столовым. Я очень хорошо помню, что он, например, заметал метелкой опилки в комнате, где произошло самое убийство[1242]1242
  Там же. С. 280–281.


[Закрыть].

Эти факты были известны Соколову в начале апреля, и, составляя протокол обвинения Проскурякова, указавшего при начале допроса на свое русское происхождение и на принадлежность к православному вероисповеданию (каковыми были и большинство охранников), следователь написал: …данными дознания и следствия Проскуряков достаточно изобличается как соучастник вышеописанного злодеяния… согласился на учинение вышеуказанными лицами сего злодеяния и, по выполнении ими такового, принял участие, вместе с другими лицами, в уничтожении следов преступления: замывал кровь на полу и стенах дома Ипатьева, где произошло убийство, и переносил трупы убитых в грузовой автомобиль…[1243]1243
  Там же. Док. 187. С. 269.


[Закрыть]

И в постановлении об аресте Павла Медведева, составленном следователем Сергеевым, найдем в описаниях уничтожения следов крови аналогичные детали. Уборка проходила при участии многих лиц и уже описанным способом: Задержанный 11 февраля сего года в городе Перми Павел Спиридонов Медведев объяснил при дознании, что в ночь на 17-ое июля, действительно, были расстреляны б. Император, его супруга, Наследник, четыре царских дочери, доктор, служанка, повар и лакей. Расстрелом руководил комендант Юровский, а он, Медведев, доставил для этой цели оружие и распоряжался переноской трупов убитых на грузовой автомобиль и уничтожением следов преступления путем смывания и стирания крови как в месте расстрела, так и во дворе. Объяснение Медведева вполне совпадает с установленными следствием объективными данными и показаниями свидетелей[1244]1244
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 95. С. 158.


[Закрыть].

И даже Р. Вильтон в своей книге свидетельствовал, что кровь после расстрела убиралась элементарным образом – при помощи тряпок и холодной воды: Вытерли мокрыми тряпками в комнате преступления обои, обильно обрызганные кровью. Когда, год спустя, я был в этой комнате, следы тряпки и растворенной водою крови были еще ясно видны[1245]1245
  Вильтон Р. Указ. соч. С. 49.


[Закрыть]. А капитан Малиновский, участник первого официального осмотра дома Ипатьева вместе со следователем Наметкиным, показывал: Я помню, что в нижнем этаже в одной какой-то комнате мы видели какую-то тряпку, на которой были следы крови: как будто бы кто-то брал ее окровавленными пальцами[1246]1246
  Российский Архив. Вып. 8. Док. 26. С. 89.


[Закрыть].

Казалось бы, всё объяснено, но вот Соколов начинает осмотр дома Ипатьева, – и хотя его наблюдения большей частью вписываются в картину, составленную из показаний свидетелей, но обнаруженные им дополнительные водянисто-кровяные брызги на стенах дома, падавшие с верхнего этажа, видимо, не могут найти в рассуждениях следователя столь же ясного истолкования. Итак, во время обследования Соколов заносит в протокол: При осмотре стены дома, выходящей в сад, усматриваются многочисленные кровяные капли и брызги. Эти капли занимают по стене пространство до 4 аршин. Они расположены под окном, выходящим в сад из столовой, и имеют направление вниз от этого окна и справа налево, если смотреть из этого окна в сад. Некоторые брызги, сохраняя такое же направление, т. е. вниз от окна и справа налево, расположены под террасой. Две больших капли находятся у самого края второго от Вознесенского переулка окна нижнего этажа дома, между этим окном и первым окном этого же этажа к Вознесенскому переулку. Капли эти сохраняют такую же форму, т. е. сверху вниз и справа налево, если смотреть из верхнего этажа столовой из окна. Между вторым и третьим окнами нижнего этажа… считая от Вознесенского переулка, находятся круглой формы кровяные пятна, в диаметре 2 сантиметра, напоминая как бы хватание окровавленными пальцами стены дома. Все эти кровяные пятна, брызги и пятна весьма бледного цвета, как будто бы кровь была разбавлена водой, попадая в этих местах на стену. Начинаются капли и брызги под окном из столовой в сад в расстоянии от подоконника этого окна в 1 ¹/₂ аршина и идут ниже. Пятна же расположены между самыми окнами, находящимися почти на уровне почвы[1247]1247
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 194. С. 320. Текст выделен мною. – Н. Р.


[Закрыть].

Что виделось за этими фактами Соколову? По сути они ничего не меняли. После убийства крови было так много, что для ее уборки понадобился не один десяток человек, а они не могли не оставить каких-либо улик. Но следователь не удовлетворился столь простыми и очевидными объяснениями, ему мерещились некие таинственные, «ритуальные» манипуляции с кровью. Это принуждало его к особому вниманию и недоверчивости.

И если в начале апреля после допроса Проскурякова мы не увидим никаких подозрений или сомнений в заключениях Соколова, то в акте от 27 апреля тон его рассуждений совершенно меняется – не замеченные Сергеевым капли крови становятся последнему серьезным упреком: Не было усмотрено Сергеевым, – пишет Соколов, – также и множество кровяных брызг в самой комнате, где произошло убийство Августейшей Семьи. В дальнейшем ходе следствия это обстоятельство также подлежит самому внимательному обследованию при допросах в этой комнате[1248]1248
  Российский Архив. Вып. 8. Док. 12. С. 23.


[Закрыть]. В каждой строчке данного документа сквозит предвзятость, диктуемая версией о «ритуальном» убийстве Царской семьи. И хотя Соколов в тот момент вряд ли мог отчетливо представить, в чем же эта ритуальность состояла, однако именно в таком ключе он собирался вести расследование, пренебрегая объективным подходом к делу. Поэтому далее следователь в рассуждениях об убийстве легко уходит в область морали, изображая его как духовную борьбу мировых сил добра и зла: …я не могу не коснуться моральной стороны этого дела. Характер «следов», оставленных после себя убийцами неумолимо жестоко рисует их духовный облик. Сопоставление с этим фактом содержания молитвы, с которой одна из жертв Августейшей Семьи обращалась к Владычице, моля Ее дать Ей достаточно духовных сил, чтобы простить своих «палачей», также неумолимо ясно характеризует духовный облик жертв злодеяния[1249]1249
  Российский Архив. Вып. 8. Док. 12. С. 23.


[Закрыть].

Кровяные пятна, разбавленные водой, появившиеся после расстрела во время отмывания охранниками крови, стали поводом к усилению подозрительности следователя. Он искал для них иного объяснения, за этими обстоятельствами ему хотелось видеть нечто большее, и это «нечто» не имело ничего общего с реальностью. «Ритуальная» идея начала овладевать следователем с такой силой, что он засомневался в достоверности всех предыдущих показаний, на основе которых утверждался сам факт убийства всех узников дома Ипатьева. Я готов был бы признать, – заявлял Соколов в том же документе, – данное члену суда Сергееву объяснение обвиняемого Павла Медведева согласным с обстоятельствами дела и, в частности, с объяснением, данным мне по этому вопросу обвиняемым Филиппом Проскуряковым, если бы не существовало другого факта: многочисленных капель и пятен крови на наружной стене дома, выходящей в сад. Между тем, как Вам известно, факт нахождения этих кровавых следов на стене дома даже ни единым словом не отмечен в следственных актах. <…>

Между тем, при дальнейших допросах это обстоятельство может сыграть большую роль[1250]1250
  Там же.


[Закрыть]. Какая же роль предназначалась дополнительно обнаруженным каплям крови?! Они должны были послужить обоснованием «ритуальной» версии.

Происхождение бледных кровяных брызг на наружных стенах дома под окном нашло в наше время убедительное объяснение благодаря воспоминаниям помощника коменданта дома Ипатьева Г. Никулина, оставшегося по поручению Юровского распоряжаться после расстрела разборкой и упаковкой царских вещей. Помимо прочего, Никулин рассказывал и о том, как отмывал от крови драгоценности, привезенные Юровским с рудника:…во второй половине дня приехал, значит, Юровский в Ипатьевский дом и привез, значит, такой, вот (ворох), этих самых предметов.

Сели мы – я, Кабанов, Юровский и начали мы промывать. Значит, они были испачканы кровью. Промыли их[1251]1251
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 29.


[Закрыть]. Тут-то Никулин и упомянул о том, как он отряхивал воду с мокрых рук за окно: После промывки драгоценностей, снятых с трупов, пошел к окну и стряхнул с рук капли[1252]1252
  На этот фрагмент воспоминаний как на объяснение происхождения кровяных брызг под окном впервые обратила внимание московская исследовательница и составительница сборника документов «Российский Архив» Л. А. Лыкова (см.: Российский Архив. Вып. 8. С. 372).


[Закрыть].

Можно предположить, что промывкой драгоценностей чекисты занимались на втором этаже в помещении столовой, где находился большой стол, удобный для такой процедуры. Под окном столовой и были обнаружены кровяные пятна, по виду разбавленные водой. В любом случае, их появление на наружных стенах дома не относилось ни к чему иному, как только к уничтожению палачами улик преступления.

Основной пищей, позволившей ритуальному мифу пустить свои корни в историю убийства Царской семьи и возрасти, послужили две надписи, обнаруженные следствием на стенах комнаты расстрела в доме Ипатьева. Одна из надписей является цитатой из стихотворения Г. Гейне «Валтасар» и найдена при осмотре еще следователем Сергеевым. Другая была выявлена гораздо позже, уже Н. А. Соколовым. Она трактовалась его следственной группой как «каббалистическая». Прежде чем перейти к обсуждению того, какое значение приписывалось обеим надписям для доказательства «ритуальной» версии и что они означали в действительности, нужно рассмотреть вопрос о времени их возникновения. Нет твердых оснований для вывода о том, что надписи появились на стенах дома именно тогда, когда в нем пребывали большевики. Поскольку этот вопрос до сих пор остается открытым, то он ставит под сомнение саму принадлежность надписей лицам из охраны ДОНа или участникам преступления. Сделав небольшой экскурс в историю дома Н. Н. Ипатьева, мы покажем, что это действительно так.

Николай Николаевич Ипатьев, капитан инженерных войск в отставке, приобрел этот дом у И. Г. Шаравьева в 1908 году[1253]1253
  Ошибочное мнение о том, что дом принадлежал Ипатьеву только с 1918 г., возникло из-за описки в протоколе его допроса.


[Закрыть]. В Екатеринбурге Николай Николаевич, состоятельный военный инженер, был известным и уважаемым человеком. В марте 1917 года, когда в городе по решению Комитета общественной безопасности готовилось устроение торжества в честь Русской (февральской) революции, главным устроителем праздника избрали Ипатьева[1254]1254
  В день праздника 10 марта 1917 г. более ста тысяч человек участвовало в грандиозном шествии по городу в честь русской национальной революции (см.: Аничков В. П. Екатеринбург – Владивосток. С. 24–25).


[Закрыть]. А уже через год после этих событий он был выселен из своего особняка по постановлению новой большевистской власти.

27 апреля 1918 года к Ипатьеву явился жилищный комиссар А. Н. Жилинский, который получил от Голощекина распоряжение найти в городе дом, имеющий недоступную жилищную площадь[1255]1255
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 58.


[Закрыть], то есть находящийся в месте, позволяющем в случае нападения вести обстрел вокруг дома с целью обороны здания. Жилинский объявил Ипатьеву требование Совета очистить весь дом к 3 часам дня 29 апреля[1256]1256
  Расследование цареубийства: Секретные документы. С. 13.


[Закрыть]. О своих переговорах по выселению законных домовладельцев Жилинский рассказывал: Сам Ипатьев был в недоумении, а семья была расстроена больше его: «Как так, выезжать из своего дома?» <…> …Спрашиваю: «Когда выедете?» Он мне на это отвечает, что у него нет подвод. А мне Филипп [Голощекин] точно указал, чтобы вся обстановка осталась, что и было выполнено. Я ему говорю: «…придется эту обстановку оставить здесь». Он тут разволновался. Но я проявил побольше настойчивости и предупредил, что в 6 часов я здесь ставлю свою агентуру, которая будет пускать по мандатам <…> Они ушли все беспрекословно, взяли только необходимое: белье и проч.[1257]1257
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 59.


[Закрыть]

Итак, хозяева выехали из дома, оставив в нем практически всё свое имущество. Ипатьев, как он показывал на допросе Сергееву, вскоре переселился в село Курьинское и вернулся в Екатеринбург лишь в августе, поэтому об условиях жизни в доме Государя и его семьи ничего не знал. 21 июля большевики сняли охрану с дома Ипатьева, а 22 июля Николай Николаевич получил от своей родственницы, Евгении Федоровны Попель, остававшейся в городе, условную телеграмму: «Жилец уехал». Содержание ее означало, что дом освобожден. Большевики вернули его Ипатьеву за несколько дней до вступления в Екатеринбург белых, но из-за отсутствия самого хозяина ключи от дома вручили Е. Ф. Попель, которая и вошла в него прежде владельца[1258]1258
  См.: Расследование цареубийства: Секретные документы. С. 14.


[Закрыть]. Попель не была допрошена следствием, но, без сомнения, в этом доме она никогда не проживала, а только заходила его осматривать и, вероятнее всего, лишь после бегства из города большевиков. Несколько дней дом с имуществом Ипатьевых оставался брошенным, без охраны и присмотра[1259]1259
  О том, что дом Ипатьева никем не охранялся, совершенно определенно говорил комиссар Жилинский:…после того, как совершили расстрел и был объявлен митинг из населения никто в этот дом не ходил, хотя никакого караула не было (ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 152. Л. 31.


[Закрыть], доступный всякому желающему полюбопытствовать, поживиться или укрыться в нем в связи с шедшими за городом боями.

Не в лучшем положении оказался дом и во время вступления в город 25 июля объединенных войск чехов и Временного сибирского правительства. Капитан Д. А. Малиновский удостоверял такой факт: В самый же день взятия Екатеринбурга дом Ипатьева, как у меня сложилось представление, не был никем охраняем[1260]1260
  Российский Архив. Вып. 8. Док. 25. С. 81.


[Закрыть].

Владимир Петрович Аничков, предоставивший свой кров для высланного из Вологды в Екатеринбург великого князя Сергея Михайловича и его слуги Ремеза, по своим взглядам был конституционным монархистом. В первый день вступления белых в Екатеринбург он требовал выставить возле дома Ипатьева охрану, однако встретил сопротивление со стороны военной власти. За это время, – писал в своих воспоминаниях В. П. Аничков, – командующим войсками был назначен Владимир Васильевич Голицын – бравый, красивый молодой генерал. Я тотчас же направился к нему. Прием его был предупредительно вежлив. Я обратился с заявлением о необходимости сейчас же объявить Ипатьевский дом, в котором убили Царя, национальной собственностью и тщательно его охранять.

– Я сочувствую вашей идее, – распинался генерал, – но, знаете, еще прослывешь монархистом…

– Ну так что же из этого, генерал? Мне думается, что это совсем не так страшно.

– Да-да, но всё же, знаете, не время подымать эти вопросы, надо повременить.

– Смотрите, пропустите срок, вас же укорять будут.

Но вместо того чтобы охранять дом – величайший памятник русской революции для одних и святыню для других, бравый генерал по приказанию назначенного в Екатеринбург генерала Гайды очищал дом для последнего[1261]1261
  Аничков В. П. Екатеринбург – Владивосток. С. 162–163.


[Закрыть].

Согласно воспоминаниям Дитерихса, день вступления в город белых стал для дома Н. Н. Ипатьева днем открытых дверей – знаменитый особняк вместил толпы людей разного рода: Кто осматривал дом, взламывал заколоченные двери; кто набросился на разбор валявшихся вещей, вещиц, бумаг, обрывков бумаг; кто выгребал пепел из печей и ворошил его; кто бегал по саду, двору, заглядывал во все клети, подвалы, и каждый действовал сам за себя, не доверяя другому, опасаясь друг друга и стремясь скорее найти какие-нибудь указания – ответ на волновавший всех вопрос.

Каждый почувствовал, что здесь что-то произошло, что-то большое, мрачное и трагичное… <…>

Кроме офицерства, в доме Ипатьева, в значительно большем количестве, набралось много разного народа. Тут были и дамы, и буржуа города, и мальчишки с улицы, и торговки с базара, и просто праздношатающийся обыватель. Кого привели серьезные цели, серьезный интерес, кто пришел просто из любопытства или по привычке ходить туда, где собралась толпа, а кто пришел и с определенной мыслью: нельзя ли чем поживиться, стащить и продать. И пока офицерство и положительный посетитель обходили дом, осматривали комнаты, строили предположения, делились впечатлениями и разными слухами – люди, пришедшие в дом «так себе», и люди, забравшиеся с определенным намерением поживиться, – набрали и унесли много всякого брошенного имущества, и многое потом находилось на базарах и барахолках.

Много было унесено некоторыми и на память.

Во второй половине дня Начальник гарнизона прислал воинский наряд. Всех удалили из дома; дом и ворота заперли и поставили для охраны караул. Было приказано никого не пускать без особого разрешения военных властей[1262]1262
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 78.


[Закрыть]. Но и в дальнейшем, как уже говорилось выше, должного внимания со стороны военных к дому, хранившему в себе следы убийства Царской семьи, проявлено не было, и причиной тому являлись антимонархические настроения в лагере белых.

Следственной властью дом был принят уже со взломанной в вестибюле дверью, что зафиксировано следователем Наметкиным в протоколе осмотра, датированном 2 августа: Дверь сорвана с петель каким-то орудием, на что указывают следы у верхней петли со стороны, оклеенной обоями; незначительные части дерева у краев отщеплены. Около двери валяется небольшой дубовый шкафик для корреспонденции, сорванный с внутренней стороны парадной двери[1263]1263
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 9. С. 36.


[Закрыть]. Врач Белградский, присутствовавший при осмотре, считал, что эти следы на двери – удары штыка, которые, судя по самому расположению их, свидетельствовали лишь о простом озорстве, хулиганстве бывших здесь красноармейцев[1264]1264
  Там же. Док. 240. С. 407.


[Закрыть].

Документ о назначении И. А. Сергеева на должность судебного следователя по важнейшим делам в округе Екатеринбургского суда

Генерал Гайда (в центре) у Кафедрального собора во время парада в честь прибытия в город Верховного правителя России А. В. Колчака. 23 февраля 1919 г. Екатеринбург

Дом Н. Н. Ипатьева. Окна угловой комнаты, в которой жили Государь и Государыня и которую занял генерал Гайда в октябре 1918 г.

Мемориал Романовых со шпальным настилом в центре. На дальнем плане виден движущийся товарный состав, однако старый переезд № 184 горно-заводской линии и будка сторожа Я. Лобухина находились дальше современной железной дороги. Их удаленность от Поросенкова лога можно определить, вычислив расстояние от шпального настила до старого переезда по двум историческим источникам. Это записка Я. Юровского: «От места пересечения жел. дор. погребены саж. во 100 ближе к В. Исетскому заводу» – и протокол осмотра дороги, составленный следователем Н. А. Соколовым: «В расстоянии 414 шагов от переезда на полотне дороги… набросан мостик». Таким образом, переезд № 184 находился приблизительно на 100 метров дальше видимой на снимке железной дороги. Железнодорожная линия рядом с бывшим переездом № 184 действует и сейчас

Колеи старой Коптяковской дороги, ведущей в Поросенков лог. 16 октября 2006 г.

«Посмертные изменения, вызываемые муравьями. Девочка лежала лицом вниз в лесистой местности, будучи изнасилованной и задушенной. Телесные повреждения лица были первоначально ошибочно приняты за следы от ногтей. В действительности причиной появления тонких длинных царапин на лице послужили ветви деревьев и другие растения». Фотография из книги: Spitz and Fisher’s Medicolegal investigation of death: Guidelines for the Applicattion of Pathology to Crime Investigation

Андрей Ющинский в морге. На голове видны раны, нанесенные колющим предметом прижизненно. Очевидно их внешнее сходство с повреждениями на трупах, причиненными насекомыми

«Посмертные изменения. Кожа рук повреждена тараканами. Такие раны легко спутать со ссадинами, полученными при жизни, если в момент обнаружения тела вблизи от тела не замечены тараканы. Просим учесть схожесть с посмертными повреждениями, вызываемыми муравьями. Такие повреждения несколько меньше и носят более скрытый характер»

«Поверхностные кожные повреждения, нанесенные муравьями и тараканами после смерти. Повреждения напоминают ссадины и следы нападения». Фотографии из книги: Spitz and Fisher’s Medicolegal investigation of death: Guidelines for the Applicattion of Pathology to Crime Investigation

Столовая в доме Н. Н. Ипатьева, под окнами которой на стене были обнаружены следователем Н. А. Соколовым водянисто-кровяные брызги, падавшие сверху вниз. Вероятнее всего, здесь за большим столом чекисты отмывали от крови драгоценности Царской семьи

План нижнего этажа дома Н. Н. Ипатьева. Стрелками отмечен путь, по которому выносили во двор тела убитых

Генерал М. К. Дитерихс

Надписи в комнате расстрела, выполненные рукой одного человека. Справа, на обоях, «знаки», выдаваемые за «каббалистические». Чуть левее, на подоконнике, начертаны арабские цифры

Копия удостоверения, выданного 14 мая 1918 г. пленному венгру Рудольфу Лахеру. Не исключено, что он автор надписи на немецком языке в комнате расстрела

Надпись на обоях комнаты убийства: цитата из стихотворения Г. Гейне

Генрих Гейне. 1831 г.

Пир Валтасара – эпизод ветхозаветной истории, на сюжет которого создали поэтические произведения Джордж Байрон и Генрих Гейне. Гравюра Гюстава Доре (1832–1883)

Первые советские и партийные руководители города Алапаевска. На заднем плане стоят, слева направо: Бугрышев Александр Егорович (начальник милиции), Насонов Михаил Андреевич, Сычев Егор Иванович, Чечулин Григорий Павлович, Коробкин Александр Григорьевич, Гасников Георгий Иванович. В среднем ряду и на заднем плане сидят, слева направо: Соловьев Ефим Григорьевич, Глухов Иван Григорьевич, Останин Петр Федорович, Кабаков Флегонт Гаврилович, Смольников Алексей Алексеевич, Абрамов Григорий Павлович, Балакин Василий Иванович, Упоров Ефим Яковлевич, Дудин Александр Иванович, Перминов Михаил Васильевич. На переднем плане сидят, слева направо: Косых Степан, Постников Василий Петрович, Суслов Александр Николаевич, Говырин Николай Павлович. 1 мая 1918 г.

А. Г. Белобородов – председатель Уралоблсовета

В. И. Ленин во время болезни. 1922 г.

Ф. Е. Каплан после покушения на Ленина. Тюремный снимок перед расстрелом. 1918 г.

А. Н. Жилинский – комиссар по жилищно-коммунальным вопросам в Екатеринбурге. Выселял Н. Н. Ипатьева из его особняка, готовя дом для заключения в нем семьи Романовых

Ф. И. Голощекин – с мая 1918 года военный комиссар Уральского военного округа

Генерал-майор И. С. Смолин. Первый организатор расследования убийства князей Романовых в Алапаевске

Контора нотариуса А. А. Ардашева, пострадавшего от рук большевиков, несмотря на родственные отношения с В. И. Лениным

Однако охранник Проскуряков, спрошенный об этом во время допроса, ответил: Когда я, после убийства Царской семьи, стоял на посту в верхнем этаже дома, я не видел там никаких повреждений. Я не видел, например, сорванных с петель дверей, каких-либо взломов, следов штыковых ударов на дверях и стенах. Ящик в двери для корреспонденции был на месте[1265]1265
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 188. С. 282.


[Закрыть]. По-видимому, дом был взломан, и в него проникали посторонние уже после бегства большевиков.

Но и после начала следствия он по-прежнему оставался проходным. Выше нами был процитирован протокол Сергеева, зафиксировавшего инцидент между военной и следственной властью. Дом Ипатьева, которым недавно воспользовались для определенных целей большевики, на сей раз облюбовали белые. Как ни сопротивлялись представители Екатеринбургского Окружного суда произволу военных, но помещения дома были заняты Военным штабом и командующим Уральским фронтом генералом Гайдой, поселившимся в угловой комнате второго этажа, где в дни заключения размещались Государь с Государыней. Следует обратить внимание на то, что лишь в этот момент, то есть в октябре, спустя два месяца после убийства, следователь Сергеев оказался вынужденным опечатать комнату расстрела.

Несмотря на то что в дальнейшем эта комната (единственная из всех остальных) оставалась опечатанной, неизвестно, насколько хорошо она охранялась. Документы, оставленные следователем Соколовым, говорят о том, что условия для этого были неудовлетворительными. Ко времени осмотра им дома в апреле 1919 года в нем уже произвели изменения обстановки, а в протоколе Соколов отмечал присутствие в помещениях особняка посторонних лиц: В момент осмотра дома Ипатьева весь его верх был занимаем Управлением начальника инженеров армии. Была занята и комната, где имел пребывание Государь Император с Государыней и сыном. Во время посещений дома судебным следователем, он заставал в доме много праздных людей, осматривавших дом, трогавших руками надпись и знак Государыни на косяке их комнаты. Надпись эта постепенно стиралась и становилась все менее заметной. В целях ее сохранения она была покрыта стеклом, вделанным в особую рамку, и опечатана печатью судебного следователя[1266]1266
  Там же. Док. 194. С. 322.


[Закрыть]. Пристальное внимание Соколова к всевозможным надписям на стенах дома и беспокойство о них (хотя они были зафиксированы в протоколах, а многие даже вырезаны со стен вместе с обоями) также являлись следствием того, что надписям он придавал характер вещественных доказательств в пользу доминирующей «ритуальной» версии. Та же тревога о сохранности надписей видна и в другом документе следователя – в донесении генералу Дитерихсу. Это донесение сообщает о вопиющих фактах, отмеченных в доме Ипатьева, на которые с горечью жаловался Соколов: Дом в настоящий момент занимается одним из учреждений. Он открыт и день и ночь. Ежедневно в дом ходит множество праздных людей, совершенно открыто осматривающих комнаты и исследующих сохранившиеся надписи. Временами появляются рядом со старыми надписями новые, а старые постепенно уничтожаются.

Но не могу скрыть, что иногда в этом доме совершается нечто непристойное, для каждого русского человека прискорбное. Я два раза поздно вечером посещал этот дом и оба раза заставал там пленных мадьяр с балалайками, водкой и публичными женщинами. От многих из местных жителей я уже не один раз выслушивал по этому поводу горькие замечания[1267]1267
  Российский Архив. Вып. 8. Док. 12. С. 24. Текст выделен мною. – Н. Р.


[Закрыть]. Лишь в мае 1919 года дом Ипатьева освободили от постоя военных штабов и управлений. Ипатьев намеревался продать его Русско-чешской торговой палате, но Колчак отдал приказ объявить Ипатьеву о своем запрете продавать дом кому-либо до особого распоряжения. Омское правительство арендовало дом у владельца и предполагало приобрести его за счет казны. Но как сообщал Дитерихс, военные события, вызвавшие очищение нами Урала, оставили этот вопрос неразрешенным[1268]1268
  Дитерихс М. К. Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале. Т. 1. С. 212.


[Закрыть].

Все происшествия, совершавшиеся в доме Ипатьева в интересующий нас период, оставляют открытым вопрос о происхождении надписей, представлявших интерес для следственной группы Соколова. Когда же и кем они могли быть оставлены? Их могли сделать и тотчас после убийства, и позже – в ту пору, когда дом оставался пустым и заброшенным, или еще через некоторое время, когда в нем вокруг военных, которые беспечно обращались с занятыми помещениями, сновало множество людей самого различного звания.

В особенности важно учесть все эти обстоятельства, чтобы выяснить происхождение надписи, выдаваемой представителями следствия за «каббалистическую». Некие «знаки», получившие название «каббалистических», удалось обнаружить лишь в апреле 1919 года во время дополнительного осмотра дома, проводившегося следователем Соколовым. Кажется странным, что Сергеев, который очень обстоятельно осматривал и описывал комнату убийства, измерял ее, нашел в ней и вырезал карандашную надпись на обоях из стихотворения Гейне, описав ее в протоколе (как и многие другие надписи), не увидел этих «знаков». Когда же они могли появиться? Не исключено, что их сделали в период совершенно свободного доступа в дом всех желающих. Но возможно и следующее: Сергеев их просто не внес в протокол, справедливо не придав им никакого значения.