Текст книги "Вышивальщица. Книга вторая. Копье Вагузи"

– Лучше пусть присмотрятся к кухне и южным цветам, – предложил Юта. – Чёрные лотосы дали название напитку. Ещё в него подмешивают желтый губчатый лишайник и гниль с костей рыб породы, именуемой «счастливая монета». Старую гниль, она для вас, людей, самый злой яд.

Ар-клари довольно прищурился. Указал рукой вперед и замедлил шаг. Городская охрана и выры-стражи стояли плотной двойной цепью. В шаге от них такой же двойной цепью замерли люди в темно-бурой форме слуг рода ар-Багга. Самый внушительный, с золотой нашивкой знака семьи на рукаве куртки, держал в руках тросн и размеренно читал приказ.

– «…городским же самочинным дознавателям и их прихвостням покинуть набережную именем владетеля земель и не строить преград его людям и вырам под страхом смерти», – мужчина хмуро глянул на стоящего перед ним стража, полнопанцирного и до глухоты безразличного к сказанному. – Сейчас прибудет второй отряд и мы вас сомнём. Мы вас, гнильцов…

– Ох-хо, – припомнил Юта любимую присказку Шрона, шумно цокая лапами по камню и двигаясь всё ближе, не замедляя и не ускоряя шага, – и меня тоже? Меня, князя-дознавателя, назвали гнильцом? Мне, значит, угрожали смятием. Как интересно! Ну-ка, иди, мни. Занятно глянуть на попытку, чего уж там. Я точно – дознаватель, мни… Про прихвостней совсем плохо, совсем грубо. Неужели так написано? Дай прочту сам.

Он выдернул тросн из пальцев ошарашенного слуги, быстро прочёл, опустив пониже стебель левого глаза.

– Надо же… Как различается зрение у людей и выров! Тут сказано: всеми средствами убеждать покинуть набережную, не прибегая к силе, покуда не будет дано новое указание. Про гнильцов ни словечка, про страх смерти тоже.

Городская охрана зашевелилась, переминаясь и с облегчением рассматривая нежданную подмогу – здоровенного выра, похожего со своим тюком на самоходную оружейную лавку. И рядом ар-клари, долгожданного и способного хоть как-то повлиять на нелепое противостояние. Михр щёлкнул ногтем по золотому знаку свернутого петлей уса, украшающему толстую цепь на его шее.

– Мы дознаватели, назначенные аром Шроном, златоусым. Будем, достойные брэми, служащие славному дому ар-Багга, вместе работать. Я приказываю вам пока что встать в оцепление с моими людьми и прекратить этот… балаган. Тоже мне изобрели безделье: громкое чтение того, чего никто и не писал, да от имени ара, да без его ведома.

Люди рода ар-Багга дрогнули, не усомнившись: при малейшей угрозе своим интересам их хозяин сдаст людей и позволит «мять». Юта – противник не по людским силам, он будет всегда прав в споре и как князь, и как выр, и как – трудно забыть это, глядя на его две с лишним сажени длины в безупречном панцире – лучший боец отмелей за два сезона, когда Шром не наведывался в Сингу.

Михр плечом оттеснил слугу с золотой нашивкой и кивнул старшему охраннику. Тот вежливо поклонился, указал на мостовую: краской уже всё обведено, два нанятых в зелёном городе матера заканчивают рисунок вида мостовой сверху, нанося тонким пером все размеры. Третий мастер трудится, создавая из глины слепок вскрытого «топором» вырьего бока.

– Всё готово, мы хотели отсылать к вам весть, но не рискнули направить кого-то одного, перехватили бы, – честно признался охранник.

– Тело выра мы разрешим передать ар-Лимам очень скоро, – заверил Михр, в упор глянув на слугу дома ар-Багга. – Ждите. Князь Юта, извольте оружие ссыпать сюда. Ты, ты и ты. У вас рост разный, вставайте и примеряйтесь к удару. Хочу понять, как его могли так вот – вскрыть? Я бы сказал, враг ползком подполз. Или был ребенком лет семи, если учесть рост. Или я уже ничего не смыслю в ударах и взломе панциря.

– Вдвоём мы не смыслим, – булькнул Юта, наблюдая, как люди пытаются с медленного и осторожного замаха попасть в рваную глубокую вмятину панциря. – Топоры сразу исключаются. Оружие было на длинной рукояти, иначе не выйти вам, людям, в плоский замах.

– Исключаются, точно… Зато все знают, – тихо, едва слышно, отметил Михр, – топор есть у Ларны. Значит, он обычный для выродёров вид боевого вооружения, ведь слава Ларны велика… как и слава его топора. Выродёров по трактирам спьяну полагают всех до единого неотличимо схожими с этим северным подлецом, сунувшим меня в большую беду… с моего полного согласия.

– Алебардой не замахнуться, по мостовой чиркаем, – отметил старший из «выродёров», пробующих повторить удар убийцы.

– Хм… а если так? – задумался Михр. Быстро выбрал из кучи кривую тяжёлую саблю, обычную для южан.

Движение у него получилось на вид ладным и точным, клинок прошел возле самой мостовой, рубанул воздух над панцирем мощно, с оттягом, позволяющим расширить прореху и одновременно приподнять верхнюю пластину. Юта одобрительно загудел. Михр наоборот, опечалился. Но промолчал. Покосился на слуг семьи ар-Багга, внимательно наблюдающих за его затеей. Перебор оружия завершился очень быстро, ничего более подходящего для убийства, чем сабля, не нашлось. Михр указал слугам ар-Багга на тело убитого выра.

– Полагаю, мы установили, как это произошло, – ровным тоном сообщил ар-клари. – Оружие можно возвращать во дворец. Тело выра дозволяю передать роду ар-Лим. Надеюсь, недоразумения меж дознавателями завершаются, далее мы будем работать дружно, на благо общего дела.

Слуга с золотой нашивкой на куртке поклонился, даже изобразил на лице подобие улыбки. Уточнил: могут ли его люди быть полезными для «общего дела»? Михр охотно согласился и пояснил, что он полагает важным установить, не останавливались ли в ближних трактирах выры-гости. Есть ли для таковых в окрестностях гроты и вкусные блюда, подаётся ли тагга? Может быть, курьера убили по ошибке? Настоящей же целью, надо думать, являлся кто-то более значимый, чем слуга, – презрительно скривился Михр и добавил, – пусть и с панцирем, но лишь слуга!

Свои планы и мысли ар-клари излагал с рвением, достойным человека исполнительного, желающего выслужиться и оправдать доверие самого златоусого. Имя Шрона упомянул трижды, на Юту указывал постоянно и советовался с ним, кланяясь и с придыханием выговаривая нелепое «ар-брэми»… Он ещё продолжал медленно и невнятно строить предположения, когда со стороны белого города зазвучали бубенцы, потом донесся и стук лап страфов. Показалась двуколка, сопровождаемая тремя верховыми охранниками. Юта заинтересованно перебрал лапами, догадавшись с первого взгляда: явился дознаватель, столь любезный семье ар-Багга.

Сухой, рослый, с гордо развёрнутыми плечами и неудалимой складочкой презрения у губ. Седина мешает разобрать в точности цвет волос, но серо-зеленые глаза подтверждают подозрение, что «порода» – северная, таких людей прежде охотно брали в обучение на выродёров… Теперь о подобном и вспоминать неловко! Дознаватель всеми силами показывает свою склонность не использовать оружие, на поясе смешных размеров нож – таким и руку не проткнуть, коротковат. Миролюбие своё выказывает? – задумался выр, – или просто возраст не тот, да и положение обязывает.

Прибывший поклонился Юте, церемонно и подчеркнуто вежливо. На ар-клари демонстративно не обратил внимания.

– Следовало ожидать, что выры пожелают участвовать в дознании, – голос прозвучал спокойно, без каких-либо проявлений чувств. – Приветствую достойного ара, заслуживающего всяческого уважения и… И должного увлажнения столь безупречного панциря. Понимаю, что вас по сути вынудили заняться делом, для вас тягостным и неинтересным. По счастью, оно оказалось простым. Я только что сам проследил за осмотром дома убийцы. Сомнений нет, мы нашли украденное золото. Но я даже рад, что тело ещё здесь. Ваш охранник додумался до занятной идеи, как я вижу, глядя на разнообразие выложенного на мостовой оружия: вы пытались выявить тип вооружения убийцы. Я упустил эту деталь, моя вина. Изыскания имели успех, позволю себе любопытство?

– Любопытство? – уточнил Юта у Михра, не замечая склонившегося перед ним дознавателя и медленно, с неприятным хрустом, шевеля плотно прижатыми к головогруди клешнями. – Ар-клари, с кем имел наглость шумно беседовать этот человек, не соизволивший представиться нам, князю? Не испросивший нашего соизволения на выражение мыслей… Хотя, возможно, он беседовал сам с собой. С людьми такое случается.

– О да, случается, особенно в жаркую погоду, – охотно согласился Михр, пряча улыбку. – Не извольте гневаться, ар-брэми князь. Новый закон ещё не все усвоили, порой путаются и творят невесть что. Я же говорил: наверняка хотели-то убить хозяина особняка ар-Лим, а вот – перепутали его со слугой. Позвольте представить вам, ар-брэми, назначенного месяц назад ар-тиала замка семьи Багга, брэми из рода Кух. Ныне он является дознавателем от этого рода по делу об убийстве, хотя утратил иные титулы в столице при новой власти.

– Кух, – Юта чуть шевельнул усами и обернулся к дознавателю, едва способному сдержать гнев. – Слуга дома ар-Багга. Понятно. Когда мне понадобятся пояснения со стороны владельцев замка, я побеседую с ними. Михр, поясните этому нелепому выскочке: дело будет считаться простым, когда так решит князь. Мне обычно не рискуют навязывать мнение. Все же я ещё очень молод по меркам выров, порой клешни срабатывают быстрее, чем разум. Потом я очень досадую… Очень.

Юта отвернулся от кипящего скрытым бешенством дознавателя. Подумал о странности жизни людей. Выр закован в панцирь и вынужден изобретать способы выражения своего настроения. Качать усами, дергать стеблями глаз, шевелить бровными отростками и пригубным ворсом. В последнее время эти движения стараются уподобить людским, делая общение более удобным. Но людям-то каково! Без панциря, вся кожа – вот она, голая… Страх меняет её цвет, боль тоже, как и гнев. Чувства вынуждают руки дёргаться, искажают лицо складочками – едва приметными малыми или четко видными крупными. Не спрятать ничего, хотя Кух, например, очень старается. Пожалуй, для людей его лицо кажется не изменившим цвета, а руки – неподвижными. Но выру заметны и бледность бешенства, и дрожь ладони, сжатой на поясе плотнее обычного.

Юта отбросил лишние мысли, деловито затопотал к краю набережной. Изучил канал. Усом дотянулся до воды и довольно долго водил по поверхности, по стенке из камня, потом стряхивая капли в рот или принюхиваясь к их запаху. Кух стоял и ждал под насмешливо-участливым присмотром ар-клари. И ощущал себя слугой. Худшего оскорбления не придумать! В то же время он понимал, что начал знакомство действительно неучтиво и теперь получает то, что сам же посеял… Юта закончил рассматривать воду. Обернулся.

– Попробуйте принести извинения, – мягко посоветовал он Куху. – Почему всему надо учить и на всё даже не намекать, но говорить прямо? Будь вы помоложе, я ведь и правда снес бы вам голову. Но седина для выра всегда знак к примирению. Мы ценим слово старых. И прощаем им… чудачества.

– Я вел себя недопустимо, достойный ар князь, – отозвался дознаватель. – Приношу глубочайшие извинения. Единственное мое оправдание – то, что дело и правда продвинулось. Изволите сами изучить дом убийцы? И кошель с кархонами, само собой.

– Изволю изучить, но чуть позже. Ваши извинения я принимаю и надеюсь, мы поладим, – оживился Юта. – Пока что заберите своих людей. Михр, и ты своих отпусти, теперь довольно двух охранников, чтобы сберечь след краски на мостовой до того времени, пока старые не рассмотрели дело и не нашли его окончательно решённым. Кстати, уже известно, где поблизости подают таггу? У нас есть возможный убийца! Надо размочить столь интересную новость.

Михр склонился ниже, изъявляя готовность проводить и всё показать. Кух прыгнул в свою двуколку, буркнул распоряжения для охраны и заспешил прочь. Он ещё успел разобрать сказанное Ютой негромко: «Он заметил, что мой панцирь безупречен, а ты, олух, и в этом не разобрался!»… Михр покаянно вздохнул, несколько улучшив настроение дознавателя, ошпаренного княжьим гневом. Лесть, оказывается, и здесь может принести пользу.

Когда звук бубенчиков удалился, Юта резко остановился и обратил на спутника оба глаза на стеблях.

– Скоро доставят Ютти. Скажи своим людям, пусть сразу позовут нас. Я верно понимаю, что нужный трактир они уже нашли?

– Обрезки стеблей черного лотоса, сильно подсохшие, замечены в мусоре у канала, – кивнул Михр. – Так мне шепнули в ухо. «Монета» в числе постоянно подаваемых блюд во всех трёх трактирах поблизости. Какой из них – мы пока не знаем. Юта, надо спешить. «Убийцу» уже уволокли и допрашивают. Теперь, когда ты так оттрепал Куха, он приложит все силы, чтобы доказать свою правоту. Даже если при этом начнут умирать люди.

– Почему мне изрядно неприятен Кух? – негромко посетовал Юта. – Причин для гнева маловато, но я ведь и правда едва не снес ему голову… кажется, он это осознал.

– Он учил выродёров обращению с оружием, ещё когда я сам был законной собственностью семьи ар-Сарна, – нехотя и едва слышно выдавил Михр.

Юта оживился, щелкнул клешнями, удивляя ар-клари столь внезапным весельем.

– Кто знает… а не нашли ли мы убийцу, настоящего? – булькнул Юта. – Что не так с саблей? Ты ведь лгал. Я уже научился понимать, когда люди лгут. Знаешь, мы, выры, тонко ощущаем ваше состояние. Мы видим цвет лучше людей и ощущаем присутствие влаги на коже. К тому же мы можем следить и за лицом, и за руками, и за общим движением тела – сразу, нам вполне хватает для этого четырёх передних глаз. Я вижу: ты ненавидишь его, никак не меньше, именно так! Ещё я заметил: он опасается тебя и считает врагом. Не поясняй, я понял, старые счёты. Не будем нырять в омут со слежавшимся илом и заново мутить его.

Михр коротко кивнул и выдохнул сквозь зубы, вполне довольный тем, что отвечать и пояснять не надо. Не время, да и не хочется… Прошлое забыто, зачем заново будить ту боль? Проще вернуться к дознанию.

– Не годится сабля. – Сообщил Михр. – Удар хоть и смотрится красиво, но хват при замахе нелепый. Рука вывернута. Даже я и даже в лучшем своем возрасте, когда от рассвета до заката с оружием не расставался, не вскрою толстого панциря при подобном замахе и из похожего положения.

– Но выглядел удар достоверно, – отметил Юта. – Если он учил вас, он знал это. Мог подстроить?

– Именно подстроить, но никак не нанести удар! – расстроился Михр. – У нас нет убийцы. Вот и трактир, один из трёх ближних, достойный ар-брэми князь. Кстати: ваш панцирь безупречен! А ваши клешни, как я прежде мог не оценить их величины и силы… И эти усы! Они длиннее, позволю себе рискнуть предположить, чем у ара Шрона…

Юта булькнул смехом и нырнул в низкую дверь. Ар-клари вошёл следом, продолжая вдохновенно и очень натурально льстить. В зале оказались заняты посетителями лишь два столика, дальние. Люди оглянулись и торопливо отвернулись: еще бы, ввалился здоровенный выр! В зелёном городе подумали бы, что такой передвинет плиту и значит, он полезен. В красном гораздо чаще предполагали иное и опасались: а ну как помнит прежний закон и не любит есть и пить, когда на него глазеют? То есть люди в зале выказали сейчас достоверное поведение. Но Юта подозревал, что по крайней мере за одним из столиков сидят доносчики Куха. Именно потому Михр льстит так нагло и непрерывно, отложив иные темы разговора. Значит, надо принимать похвалы. Вполне приятные: ар-клари разбирался в том, что важно для выра.

Белую таггу принесли сразу и неплохую, как на вкус, так и по свежести приготовления. Вопросу о зелёной не удивились. Юта чуть шевельнул малыми короткими усами, исполняя знакомое ему условное движение поклонников чёрной тагги, запрещенной и никогда не заказываемой вслух, словами. Трактирщик опасливо покосился на людей за столиками… и резковато, мрачнея лицом и морщась, качнул головой. То ли опасался ар-клари, то ли знак знал, но с чёрной таггой не связывался… Юта ещё поглядел и решил: именно не связывается. Даже обиделся малость на выра.

– Тагга хороша, – вслух, громко, отметил Юта. – Может статься, загляну завтра. «Монеты» у вас подают? Я предпочитаю наш рецепт, он называется обычно на вашем искаженном языке магра.

– Знаем. Наслышаны, готовим лучшую в столице, – закивал трактирщик, оживляясь и успокаиваясь. – Не сезон, «монеты» годной нет, чтобы имела должные свежесть и жирность, достойный ар, в том-то и беда… Вот разве послезавтра вы заглянули бы? Если оставите задаток, закажу с утра улов вашим родичам, уж тогда не оплошаю, всё исполню в точности. Невеликий залог, один кархон, просто для порядка.

– Готовить станут при мне? – уточнил Юта. – Два раздельщика…

– Обижаете, у нас всё по полному чину, нет даже малого повода сомневаться, – на сей раз трактирщик ответил честно и охотно.

Михр молча отсчитал два арха за таггу и свое пиво. Рядом положил новенький, нестертый, золотой. Поднялся и пошёл к двери. На улице презрительно усмехнулся и покачал головой.

– Не дурак же он, чтобы наливать чёрную таггу при мне, при ар-клари? И не слепец, чтобы не знать меня в лицо.

– А я не поклонник чёрной тагги, зато магру скушаю действительно охотно. Готовят люди красиво. Вот глянешь, тоже оценишь, – отозвался Юта. – О напитке мы пока не узнали то, что хотели. Он, как мне думается, не готовит запретную таггу на заказ. Я сделал усами – так, он вздрогнул. Сразу опознал движение. Но мой вопрос был ему неприятен.

– Вечером мои люди навестят его и вытрясут подробности про ту ночь, – тихо пообещал Михр. – Не мог он ничего не видеть и тем более не мог не знать, что творится у соседей!

– Ютти! Дружок! – вместо ответа тихо и радостно молвил Юта, ускоряя бег. – Молчун ты мой, умница…

Возле охранников стояли два человека, прибывшие с галеры. На мостовой рядом располагалась большая плетёная корзина, накрытая плотной тканью с гербовой вышивкой рода ар-Рафт. Михр удивленно вскинул брови. Неужели принесли совсем мелкого выра? Сюда, в неспокойный город, днём. Хотя по слухам, малышне выров вредно долго находиться на воздухе. Ткань после оклика Юты колыхнулась, снизу её толкнули. Потом ещё раз, посильнее, так, что вышитый покров сполз на одну сторону. Михр удивился ещё сильнее. Зверь был определенно сухопутным и в то же время незнакомым. Хотя бывший выродёр о таких слышал: уцелели на севере от прежних времен, когда выры и люди ещё не затеяли войну… Звались собаками, или псами. Что точнее, ар-клари не знал.

Этот зверь был мал ростом, не более локтя. Имел ровный белый окрас меха, разнообразие вносили только рыжее пятно на носу да кожаный добротный ошейник с гербом семьи Рафт. Мех собаки был коротким и даже на вид жёстким, куцый хвостик быстро двигался из стороны в сторону. Розовый язык собака почему-то чуть высунула из пасти, словно дразнила хозяина.

– Ютти, иди ко мне, – ещё нежнее позвал Юта. – Можно, иди. Все свои, не надо прятаться. Теперь уже не надо. Закон больше не запрещает держать вас в доме и даже выгуливать.

Собака одним прыжком выскочила из корзины, метнулась по мостовой и взвизгнула от восторга, взбиралась с нижних рук в горсть из пальцев самых верхних, а оттуда ещё выше, на головогрудь, на основание усов выра. Там она деловито обнюхала оба уса, полизала правый и встала, рассматривая окрестности с удобный высоты.

– Его утопить хотели, мелкий и масть неправильная, – пояснил Юта, дотягиваясь рукой до головы любимца и почесывая у него за ухом. – Этот пёс – единственная моя кража за всю жизнь. Его в мешок и в воду, а я хвать снизу, пальцами под его тельце, чтоб не утоп, и ходу, да без всплытия. Уволок в камыши, дал отдышаться. Теперь он мой. В замке псов не принято держать, но хранитель был добр и разрешил мне, брату, такое нарушение закона и порядка. Только условие поставил: пусть не шумит. И возить всегда в корзине, негоже распространять сплетни. Хотя теперь уж нет разницы. Он охраняет меня. Молодец, правда?

Юта гордо вздыбил усы. Пёс покрутился и негромко тявкнул, снова задвигал хвостом. Михр усмехнулся: нелепая парочка! Две сажени роста хозяина и менее локтя – весь охранник… Юта на усмешку не отозвался, добрался до краски на мостовой, задумчиво обошёл вокруг и лёг на красный кирпич.

– Я попробовал воду канала и проверил мох на стенках, – сообщил он. – Мы, выры, кровь в воде ощущаем очень точно. Мох бы впитал хоть самую малость. В канал кровь не попадала. Это я о чем? Я думаю, куда оружие выбросили. Ведь нет его!

– Какой нормальный убийца станет разгуливать по городу с саблей, на которой кровь выра? – согласился Михр. – Разве что – помыть и отчистить…

– На суше я запах не услышу, тем более старый, – Юта согласно «кивнул» глазными стеблями. – Но Ютти сможет. Он ощущает запахи замечательно точно. Вы, люди, давно забыли о возможностях собак. От него вы бы не стали прятать следов, не помня, как это сделать. И зачем? Только у нас, Рафтов, живут псы. И ещё у людей из земель ар-Нан. Есть несколько собак и в охране замка ар-Карса. Это всё далеко, на севере. Можно привезти, но даже мой Ютти очень старый след едва ли возьмет. Уже завтра будет трудно, затопчут запахи окончательно. – Выр преисполнился гордости, снял пса с панциря и погладил по спине. – Он славный дознаватель. Когда к нам пришли с жалобой, Ютти нашёл кошель и в другой раз – украденного бигля. Его уважает весь городок близ замка Рафт. Он умеет искать по следу. Я его учил, сам. Ну, ещё ар-тиал нашего замка… немножко. У его брата большая псарня.

Михр задумчиво глянул на кудлатого малыша. Затея Юты уже не казалась княжеской блажью. Не завести ли несколько псов и в столице, для розыска пропавшего? Конечно, со временем и против них найдут способ борьбы, но жизнь воров усложнится. Ар-клари решил оценить полезность Ютти в дознании и после установить окончательно: просить у ар-Рафтов таких зверей, или нет. Пока что белый пёс крутился и вилял хвостом у самого обведенного краской следа тела выра. Юта добыл из сумки при нижних руках тонкий ремень, продел в кольцо на ошейнике. Булькнул несколько звуков, давая команду. Когда пёс уверенно побежал по мостовой, ремень натянулся, не отпуская его слишком далеко от хозяина.

– Взял след, – важно сообщил Юта. – Выр явился оттуда.

Михр кивнул и молча пошёл рядом с князем, которого дознание сейчас занимало не сильно – важнее были ценность любимца и его умение, вызывающее законную гордость. Пёс без остановки и очень уверенно бежал по мостовой. Свернул на малую улочку, добрался до крыльца закрытого, несмотря на разгар дня, трактира, сел и дважды, с небольшим перерывом, тонко гавкнул, потом заскулил и лег. Вскочил, оглянулся на хозяина и побежал дальше.

– Что это означает?

– Чёрная тагга, я уже полгода его учу искать эту гадость, обозначать запах лаем и визгом, – в голосе Юты гудело восхищение. – Он всё усвоил! Видишь, как он полезен. Недавно у нас имелись лишь подозрения. Теперь мы точно знаем, где шёл выр, зачем он посещал трактир и который из трёх.

След оборвался у слияния двух каналов. Пёс виновато поджал хвостик и сел на краю набережной, потом лег, пряча морду в лапы: прости, хозяин, дальше следа нет… Михр попросил разрешения Юты и погладил жёсткий мех за ушами. Приятно сознавать, что предположения верны. Курьер приплыл по воде от порта, здесь выбрался на мостовую. Скорее всего, его ждали: дальше выр прямиком отправился в неказистый на вид трактир, не плутал и незнакомом ночном городе, не менял направление движения. От трактира он отошёл не более сотни своих, вырьих, шагов – и был убит.

– Курьеры часто уклоняются от немедленного исполнения дел ради тагги и просто болтовни с приятелями? – уточнил Михр, продолжая гладить пса и забавляясь ответным азартным облизыванием рук и частой дрожью хвоста.

– Если в сумке важные тросны – никогда, – задумался Юта. – Или очень редко, утомившись до предела. К тому же чёрная тагга стоит дорого и торговать ею рискуют немногие.

– Ещё бы! По закону златоусого за торговлю – полное лишение имущества, клеймление и десять ударов кнутом, – усмехнулся Михр. – Теперь я не сомневаюсь, что трактирщик моим людям расскажет всё и без утайки.

– Если он ещё в городе, – вздохнул Юта. – На двери-то замок.

– Твой пёс умеет искать людей?

– Если есть вещь с их запахом, – уточнил Юта.

Дверь оказалась взломана быстро: достаточно хлипкая, она сразу поддалась удару клешни выра. Михр прошёлся по тёмному залу, заглянул на кухню. Потёр лоб, хмурясь и вздыхая.

– Мои люди здесь были, взяли ключ у кухарки, живущей поблизости, осмотрели трактир, но никого не застали и ничего не нашли… Так шепнул мне помощник, пока ты играл в князя и злил Куха. Так… Вещь с запахом.

Михр снял в крючка полотенце и с сомнением передал выру. Ещё походил, заглядывая в подсобы. Добыл грязноватый передник, явно мужской, большой и без вышивок. Пёс понюхал полотенце и передник. Покрутился на месте, склоняя голову к полу. Пробежал между столами, в подсобку, на закрытый двор, снова в зал и снова на двор. Замер у тяжёлой двери чёрного хода. Михр кивнул – ломать, так ломать… Выр ударил обеими клешнями резко, в полную силу. Плотно пригнанные и усиленные железными полосами доски разлетелись в щепу. Пёс сперва метнулся под брюхо хозяина, спасаясь от грохота и летящих палок, потом возмущенно залаял, впервые показав настоящий голос. Снова принюхался и побежал по узкой грязноватой улочке, малозначимой, используемой исключительно для подвоза продуктов. Окна на неё не выходили, по обе стороны тёмными слепыми стенами теснились дома, словно дружно решили показать этой неуютной улочке свои спины, но никак не парадные входы – лица…

Пёс замер возле низкой двери. Снова дважды взлаял и повизжал. Тагга? Юта пустил в ход клешни и посторонился, пропуская вперед ар-клари. Осмотрел светлые царапины от железа на панцире.

– Дознание мне кажется достаточно занятным, – пробормотал Юта. – Круши и ломай, гуляй с собакой… Князю дозволяется куда меньше радостей. Драться, и то нельзя. Даже на мелководье, так сказал мой брат, хранитель замка.

Михр не дослушал, скользнул в дом. Отсутствовал недолго, выбрался на улицу мрачный, задумчивый. Присел на высокий порожек и вздохнул, гладя уши пса.

– Трактирщик нам ничего уже не скажет… И два его подельника тоже. Вот где удары понятные, прямо вижу, именно так Кух и по молодости работал… Режет горло любимым длинным ножом. Вижу, а доказать не смогу. И выяснить, с кем встречался погибший, тоже едва ли посильно теперь.

– Кух служит ар-Баггам, – отметил Юта. Надолго замолчал и тоже осел на камни мостовой. Тихо шепнул, наконец: – Не о том я думал до сих пор, играючи с собакой. Дело-то крупнее, чем я рассмотрел. Вот послушай. А если речь идет о пересмотре состава совета старых… допустим. Это трудно, но – допустим! Вот тебе мои мысли. Скажем, возьмутся выры убивать людей, вот случится такая гадость. Тогда – что? Пока ведь ни один старый из семьи ар-Багга не вошёл в совет. Будь у них повод, они бы охотно надавили, выбивая оттуда более слабых в своём столичном влиянии, хоть и неглупых, стариков ар-Шарха или ар-Зарру.

– Мы пока что заняты убийством, а не интригами дворца.

– Отсюда до дворца усом дотянуться можно, – указал Юта. – Тяжко мне говорить подобное, но эта смерть не обошлась без вмешательства выров. Ты с самого начала подозревал, но смолчал. Теперь и я вижу… и тоже молчу. Недоказуемо, что выры оплатили смерть выра. Ох и прижились мы на берегу, если своих убиваем ради места в совете старых! Выродёрство на новый лад учинили. Но – не время нам вздыхать.

Юта встал на лапы и деловито огляделся. Михр тоже поднялся, повёл плечами, сгоняя досаду. Предложил вернуться к месту убийства. Очень кстати: Кух расстарался, прислал курьера с тросном, где красочно расписал свои успехи и вежливо, по полной форме обращения к ару князю, предложил посетить дом убийцы. Юта принял документ и пообещал быть незамедлительно. Михр отрядил своих людей, ждавших поблизости, разбираться с трупами во взломанном доме, где готовили таггу.

– Можно глянуть и на жилье убийцы, – задумался он. – Только доживёт ли сам убийца до нашего появления во дворце? Что-то приятели Куха мрут слишком быстро.

– Так пошли сперва навестим дворец, – согласился Юта. Усадил пса в основание усов и заторопился по улице. – Интересно мне, что за человек этот убийца? Ни словечка о нем в тросне. Только дом указан – и всё.

Михр промолчал, тем самым соглашаясь с замечанием князя.

До дворца добрались быстро, и там Михр пошёл первым, указывая дорогу по переходам и коридорам. Всё ниже, в прохладные каменные помещения без окон, тускло освещённые масляными лампами и среди дня, и ночью. Несколько раз на пути попадалась охрана в одежде цветов ар-Багга, и тогда ар-клари вежливо сторонился к стене, пропуская вперед выра, в своём стремлении добраться до ответа очень похожего на таран. Люди понимали и расступались, не задавая вопросов. Так же молча и почтительно охрана распахнула перед Ютой низкую двустворчатую дверь допросной.

Выр вбежал и замер посреди большой комнаты, лишь его глаза на стеблях двигались, осматривая всё вокруг. Куха, который вежливо и без тени удивления поклонился, встав из удобного кресла, от широкого стола с троснами. Рядом торопливо вскочил на ноги писарь и запнулся, не зная точного порядка действий. На всякий случай упал на колени. Палач без спешки звякнул стопором цепи, тоже обернулся и поклонился. Только лежащий на пыточном столе человек никак не отметил появления прибывших. Он был без сознания. Юта мрачно, с отвращением, глянул на жернов, в котором была зажата рука несчастного. Подумал, что кисть уже не спасти, и что руки у людей не отрастают заново. Что человек совсем молодой, лет, может быть, двадцати пяти – тридцати. И теперь он останется калекой на всю жизнь. Если протянет долго: кожу резали и прижигали, пойдёт воспаление. Да и раны на ноге выглядят неприятно.

– Приветствую достойного князя, – спокойно начал Кух. – У вас, возможно, есть вопросы к убийце? Или сперва изволите изучить уже сказанное им и подписанное по полной форме? Гнилец, славный брэми, ведь какой гнилец! Не жалейте его, он того не стоит. Ваше дознание, позволю себе заметить, вскрыло мерзкий нарыв на теле города! Злоумышление против выров, большой заговор. Отец этого гнильца был шааром одного из уделов земли ар-Багга, – тут дознаватель замялся и пояснил: – То есть родной отец, но законно он не признал сына. От случайной, как люди говорят, связи был ребенок. Но шаар помнил, иногда помогал деньгами и влиянием.

– Уберите из комнаты этих, – тихо распорядился Юта, указав усом на писаря и палача. – Пригласите лекаря.

– Сам управлюсь, гляну. – Отозвался Михр. – Зачем нам лишние уши?

Палач и писарь ушли, плотно прикрыв створки двери. Юта осел на пол и крепче прижал к себе удерживаемого в верхних руках пса. Тот скалил клыки и тихо, едва слышно, ворчал на врага. Выр знал: когда его Ютти так ведет себя, готов броситься и рвать. То есть полагает угрозу настоящей и большой, а человека – совсем плохим. Опасным…