Текст книги "Вышивальщица. Книга вторая. Копье Вагузи"

Но если умрёт Эгра… Михр точно знал, какой будет пущенная врагами Шрона сплетня. Глядите, – станут шептать они, – выры гнильцы. Они правили нами столько веков, что приучили к мысли, что так и должно быть. Что они умнее нас и лучше. Что они держат закон и обладают мудростью. Но всей их хваленой мудрости не хватило для того, чтобы прийти к миру внутри своего народа. Так зачем нам правитель – выр?

Михр потёр затылок. Всегда одно и то же. Затевают интригу против врага, и сами оказываются уничтожены её последствиями… Не одному Шрону станет худо, не ограничится всё сменой златоусого и пересмотром состава совета старых. Какое там! Встанут все против всех, и выиграют самые жадные и клыкастые, никак не умные и бескорыстные. Время шааров покажется добрым воспоминанием. Люди отвернутся от выров, начнётся большое немирье, долгое и трудное, никому оно не принесёт пользы. Разве что – ворам и иным ночным людишкам. Которые тоже пожелают стать князьями. Раз выродёрам можно, почему нельзя им… Закон пока слишком слаб. Он только росток. Сомни – и наступит беззаконие. Каждый станет устанавливать свой порядок на огороженном, захваченном силой клочке суши.

Ар-клари отбросил грустные размышления: впереди обозначилась цепь, перегораживающая канал. Вынырнул дозорный выр порта, поздоровался движением усов. К воде по ступенькам сбежал с набережной охранник. Михр усмехнулся. С чего вдруг он так мрачно увидел грядущее? Он – ар-клари этого города. От него зависит, осмелятся ли хищники выйти из леса и рвать мирных биглей из тучного столичного стада. Он главный сторож тому стаду и основа его покоя…

– Ар, прошу вас доставить этот тросн стражам дворца, немедленно, – распорядился Михр, быстрым почерком заполняя лист. – Не стану скрывать, есть угроза второго нападения на выра. Нам следует поспешить. Позовите напарника. Надо усилить дозоры. Дайте знать на галеры, мы не хотим осложнений и просим всех быть внимательными. Никаких гулянок, никакого шума. После заката улицы должны быть пусты.

Выр опустил свернутый тросн в трубку, запечатал плотной пробкой. С самым решительным видом клацнул клешнями, выводя их из мирного положения в боевое.

– В порту будет спокойно, мы попросим лоцманов приглядеть за дном. Берег уж сами обойдем, – сказал выр, – я передал ваши слова водным голосом, вырам. До дворца недалеко, плаваю я не хуже курьера. Доставлю тросн быстро.

Он нырнул, усом удерживая трубку над водой, не желая рисковать и проверять надежность пробки и стойкость чернил к воде. Михр проследил, как удаляются трубка и ус, отмеченный небольшим белым следом пены. Страж, похоже, действительно плавал не хуже курьера… Ар-клари обернулся к охраннику, уже опустившему цепь. Тот успел позвать ещё двоих. С игломётами, при полном вооружении. Одного Михр пригласил в лодку, попросил присматривать за собакой. Сам неторопливо разделся, вызывая некоторое оживление на набережной. Хмуро осмотрел саблю. Морская вода не пойдет на пользу ни стали, ни ножнам… Только игломёт и не жаль.

– Есть пара тяжелых ножей и кистень, всё в сале, замотаны тряпицами, – сообщил догадливый охранник. – С ними сподручнее плыть.

– Интересный набор… – усмехнулся Михр.

– Распоряжение прежнего ар-клари, Ларны. Только он без огласки пояснил нам о кистене-то, простым советом, – уточнил охранник, кивком предлагая младшему нести оружие. – Мол, следует держать в промасленном виде на всех дозорных постах близ порта. На случай, если выры перепьют тагги и примутся буянить. Тогда их по спинному панцирю, прямо возле головогруди, кистенем с маху гвоздить. Делать это без зазрения совести, покуда не утихнут: помереть не помрут, но и очухаются нескоро. Ещё велел самым наглым, вторично попавшимся на пьянке, резать глаза на стеблях, потому как они заново отрастут. Вреда большого нет, но есть воспитание.

– Многих уже воспитали? – оживился Михр, наматывая кистень на пояс и прилаживая ножны так, как удобно пловцу.

– Сам Ларна одного и воспитал, мы глядели, очень было поучительно, – охотно поделился охранник. – Более заезжие выры в порту не напивались до непотребства. Стражи у нас строгие, блюдут порядок. Но кистень мы всё же держим наготове.

Юта шумно вынырнул, выволок на набережную крупную рыбину – ту самую счастливую монету, необходимую для приготовления магры. Выбрал среди скопившихся у воды людей рослого грузчика. Подозвал, указал название трактира и его расположение. Попросил доставить и передать хозяину рыбу, а заодно сообщить на словах, что завтра он, Юта, придёт не один, с друзьями. Пусть приготовят зал и накроют стол для выров и людей. Сговорился о цене доставки, отсчитал серебро. Обернулся к Михру.

– Ты готов?

– Вполне.

– Рыбина случайно попалась, – оправдываясь, развел руками выр. – Я проверил дно. К течениям принюхался, на вкус попробовал. Мало ли, что… Вроде, всё спокойно.

– Держи вдоль берега, средним ходом, на заводь Счастливой Монеты, – велел Михр гребцу. Погладил Ютти. – Не переживай, я пригляжу за твоим беспокойным хозяином.

– Нам спешить негоже, спугнем. Он сидеть в засаде не станет, пересохнет, гибкость утратит, – вздохнул Юта. – Но ведь и опоздать нельзя! Как полагаешь, время?

– Полагаю, да. Я из-под воды не укажу тебе путь. Но ты держи к югу…

– Уже уточнил у лоцмана, он тоже изучает течения, мы встретились и пообщались, – заверил Юта. – Приметное место, не ошибусь. Там скалы рябые, выветренные, жёлтого песчаника. Так?

Михр кивнул. Окунулся в воду, наблюдая, как его одежду бережно укладывают на дно лодки, на сухое место, предварительно подстелив мешковину. Ютти немедленно лег рядом, чтобы приглядывать за имуществом друга хозяина. Даже для порядка порычал на гребца, постукивая по дну хвостом и показывая: не так я зол, просто не трогай чужого…

Юта вывернул нос, оказавшийся очень удобным, длинным. Он накрывал лицо, позволяя распластаться на спине выра и держаться за выступы панциря и короткие усы. Щёлкнули клешни, выходящие в боевое положение. На берегу вздохнули, зашептались. Кто-то тихонько пожелал ар-клари удачи. Приятно: смысла предстоящего дела не знают, но верят, что оно важное и полезное городу. Юта проплыл несколько саженей по поверхности, привыкая к положению человека и давая тому время освоиться. Потом мягко, постепенно ушёл в глубину.

Вода в порту оказалась, как и следовало ожидать, мутной. Хоть зимние дожди уже прекратились, Омут Слёз ещё переполнен, течения сильны, и желтоватый ил сокращает обзор под водой. Юта скользил над самым дном. Михр оценил глубину в полных четыре сажени: тело так и выталкивало вверх, в родной людям мир воздуха и света. Здесь же, вопреки дню, было холодно и пасмурно. Волны вверху казались серыми облаками, бегущими резвой побежью страфьей стаи. Юта закинул длинные усы на спину, прижал ими пловца и стал двигаться быстрее, чуть изгибаясь и следуя неровностям дна. Михр порадовался: серо-узорчатый панцирь выра, такой приметный и нарядный на суше, в воде оказался невидимкой. «Облака» волн набегали и уносились, такие же серые. Столь же узорчатые.

Прошлый раз Михр нырял неглубоко и с более мелким выром. Он помнил совсем иные ощущения. Первое и главное – воздуха не хватало. Выр ведь, забирая в погружение пловца, дышит для двоих, жабрами обрабатывает воду и часть добытого из неё отдаёт полости легких, делится с человеком живым воздухом. Тот выр едва справлялся с задачей. Сам выбрался из воды полудохлый, да и пловца чуть не уморил. Юта дышал для двоих легко, свободно. Воздух казался вполне обычным. Даже не затхлым. Зато донимал холод: оказывается, в настоящей глубине он велик. Здесь всегда – зазимки… Михр плотнее жался к панцирю, хранящему тепло тела выра, большого и остывающего в глубине медленно. Ар-клари пытался посчитать, как долго ещё добираться до заводи. Лодкой – до сумерек. Выром… Откуда ему знать! Если уж по совести, никто из людей не ведает, как быстро могут плавать клешнятые. Однажды гонец ар-Рагов добрался до столицы в семь дней. Но это не показательно, он ведь отдыхал, добывая себе пропитание. Хотя – как успел? Ведь немыслимо быстро!

Выр пошёл к поверхности, забирая заодно в сторону берега. Тело сразу ощутило приятную теплоту прогретой солнцем воды. Михр вспомнил: Ларна как-то говорил про особый язык жестов, о котором ему рассказал один из умирающих выров. Знай он, ар-клари, такой язык, мог бы теперь общаться с Ютой.

Выр вплотную приблизился к поверхности, пользуясь для сохранения своей неприметности тенью довольно крупной скалы. Лапами он уже мог дотянуться до камня, но старался не шуметь и предпочитал пользоваться более гибкими и ловкими руками. Едва касаясь, скользил вдоль бока скалы, выбирая место для всплытия. Михр увидел, как совсем рядом с его лицом поднялись из глазниц стебли глаз, вынырнули, пустив две крошечных круговых волны. Сейчас Юта уже видел берег. Стебли шевельнулись, обеспечили выру полный обзор, во все стороны. Хорошо иметь подвижные глаза, людям подобное и не приснится. Зависти к способностям выров Михр не испытывал, но, вопреки здравому смыслу, его донимало какое-то дикое, неосознанное, желание вынырнуть и вздохнуть. Словно тут, под водой, Юта даёт мало воздуха…

Выр снова огляделся. Приподнялся чуть выше. И ещё подался вперед. Скоро он выполз на камень почти целиком, до середины хвоста. Михр скатился со спины и лег рядом, радуясь возможности самостоятельно дышать и осматриваться. Пусть и не поднимая головы. Хорошее место, надёжное: узкая щель меж уступов, в неё берег виден весь. А вот выр и ар-клари не заметны с берега, даже с самых высоких скал.

Суша начиналась в каких-то двух десятках саженей от скалы, выбранной Ютой. Золотой песок. Отчетливо видна граница мелкой воды, вытянулась вдоль пляжа широкой светлой полосой. Отмель обрывается в глубину резко, и опасное место словно специально огороженная довольно крупными валунами. Михр чуть подумал и пришел к выводу: точно, специально. Пусть Эгра и слаб по меркам выров, но всё же он гораздо сильнее человека. Мог натаскать камней, чтобы малышня резвилась на обозначенной площадке. Если приглядеться повнимательнее, задействовав воображение, если учесть и камни, лежащие на берегу, можно мысленно нарисовать большущую, в десять саженей, рыбину. Тогда станет понятно: Эгра ещё не доделал её. Хвост только-только обозначен, да и спинной плавник пока слаб, лишь намечен тремя камнями. Зато на берегу край рыбины богато украшен цветными камешками и ракушками. Это работа детей, им здесь весело и интересно… А вот сын ар-клари сидит во дворце, без друзей, возле мамкиной юбки. Эдак недолго вырасти нелюдимым туповатым биглем или хуже того – гнильцом, привыкшим к считать себя избранным брэми, то есть бездельником в окружении слуг…

Михр нахмурился, ругая себя за рассеянность. Запретил взгляду возвращаться к каменной рыбине. Стал прощупывать скалы, осматривать кустарник, приглядываться к тропке. Человека он заметил не сразу. Спина успела подсохнуть, нагреться. Он уже почти уверовал: заводь пуста, скалы возле – безлюдны… и тут засадник наконец выдал себя, утомленный длительной неподвижностью. Перелег поудобнее, шурша каменным крошевом и волнуя ветки ближнего кустарника. Юта сразу указал на подозрительное место усом и прицелил туда подвижный глаз на стебле.

– Думаешь, он один? – шепотом булькнул в ухо выр.

– У людей есть поговорка: что знают двое, то знают все… Он один, страхует убийцу. Пойду, это моя работа. Ты не высох?

– Нет, хвост в воде, да и солнце уже низко, не печёт в полную силу. – Юта с нажимом добавил: – Ты оставь его живым. Хватит уже смертей в городе. Пусть расскажет всё толком.

– Сам не перестарайся. Хотя дети важнее. У людей так, ты помнишь?

– Помню, вы цените мальков.

Михр усмехнулся этой манере выров называть детей то мальками, а то вовсе – личинками… Огляделся, выбирая для себя путь к берегу вне обзора засадника. До малого камня у края бухты, далее по скале верх, и оттуда… Едва различимый, вдали возник шум. Михр не усомнился в его природе, нырнул и поплыл, ругая себя за промедление. Дети уже близко, Эгра тоже. Тот, кто находится в засаде, сейчас последний раз осмотрит море: ему неудобно, солнце низкое, в глаза, каждая волна бросает блик, каждый луч колет глаз. Словно убеждают они: дурное дело затеял, одумайся… Михр коснулся скалы, позволил себе чуть отдохнуть и прислушаться. Голоса приблизились, сделались отчётливее. Теперь человек, скрытый кустарником, неизбежно смотрит на каменную тропку. Одна она ведет сюда, выныривает из путаницы теней возле скалы, похожей на башню. Старый песчаник весь изъеден временем, скалы невысоки, много обломков – раскрошенных, наполовину обратившихся в песок. Тропинка узкая, она петляет и не торопит идущих. Хорошо: потому что надо успеть миновать открытое пространство, ещё немного – и дети смогут заметить ар-клари, прячущегося у хвоста их каменной рыбины, крадущегося к скалам. Михр юркнул в заросли колючего низкого кустарника. Теперь – проще. Можно двигаться достаточно быстро, не опасаясь каждого шороха смещённого камешка: детские голоса звучат громко, эхо в скалах подхватывает смех, играет с ним, а потом рассыпает пригоршнями бубенчиков над тёплой мелкой водой… Для надежности Михр поднялся чуть выше густой поросли кустарника, в которой заметил засаду. И замер, не желая чем-либо выдавать себя. Может, выр-убийца назначил человека наводчиком и ждёт от него сигнала? Это удобно, не надо сохнуть на солнце…

Вот уже на тропинке появились дети. Первыми шли два старших мальчика, они полагали себя ответственными за малышей: у одного при поясе имелся короткий нож, у второго малый плотницкий топорик. Оба несли перевязанные веревкой обрезки древесины, выделенные старшими для игры, для поделок. Дети осмотрели заводь, опустили свою ношу на песок, щурясь, из-под руки, глянули на море. За их спинами показались малыши. Трое усердно пыхтели, тащили сумки с инструментом для обработки древесины. Остальные двигались нестройной гурьбой, толкались и шумели, облепив Эгру. Только его короткие усы иногда и можно рассмотреть, мелькнут – и снова пропадут… Младшие размахивают руками, прыгают. Теперь видно, почему Эгру едва удается приметить: трое едут на выре верхом, четвертый уже сползает с хвоста, пищит и хохочет, а заодно жалуется. Не честно, спихнули очень уж быстро! А на головогрудь выр уже пристраивает нового седока, и все двигаются, и Эгра топорщит веер окончания хвоста, стараясь удержать всех на спине. И нет ему дела до законов, которые предлагают считать родней каждого оседлавшего хвост. Потому что детям нельзя запрещать играть так, как им нравится, если это никому не во вред… А может, Эгра сам уверен, что все в слободе – его семья?

– Вы меня сплющили, совсем, вот так! – жалуется он своим довольно высоким для выра, звонким голосом. – Отдыхать буду. Ох, устал.

Дети немедленно покинули спину Эгры, не споря: пусть отдыхает. Двое бегом бросились к воде, наполнили кожаные сумки и вернулись, облили выра. Ещё раз сбегали и снова облили. Воды в сумках было мало, зато усердия у поливальщиков хватало, и оно, кажется, лучше воды восстанавливало силы выра. Он привстал на лапах, огляделся.

– Тебе лучше? Тогда расскажи сказку! Пожалуйста, – вежливо попросила девочка лет шести в застиранном сером платьишке, неновом, но опрятном – обычном для детей зелёного города.

– Какую? – не оспорил просьбу выр. – Я уже почти все сказки Кима хорошо выговариваю, вот так! Про север, про большую волну, про…

– Новую! – та же девочка погладила ус выра и села на песок. – Свою.

– Опять новую? – насторожился Эгра. – Разве мы вчера закончили историю старой лодки и рыбака? Не могу быстро придумывать новые. Трудно. Вот так трудно, – выр повалился на бок и замер неподвижно, расслабленно.

– Но мы же все станем помогать тебе, – пообещал мальчик и сел рядом с девочкой, положив у самого уса выра кусок древесины.

– Все, обязательно, – зашумели дети, рассаживаясь.

Начали выкладывать полукругом у головогруди выра извлекаемые из сумок хитрые инструменты для кропотливой тонкой работы по дереву. Старшие принесли большие сумки и добавили пару топориков, ножи, нечто вроде шила. Ещё кто-то погладил ус, пообещал вылечить больного Эгру, утомленного придумыванием новых сказок. Выр выпустил на полную длину один глазной стебель, огляделся.

– Вот так сильно – не устали слушать? – уточнил он.

– Нет! Как можно… мы и купаться не пойдём, совсем даже, если без сказки. Мы тебя часто-часто поливать станем. Чтобы мысли размокли и ожили, – наперебой загомонили слушатели.

Эгра сдался, снова лег удобно, на брюхо, подтянул лапами обрезок древесины. Задумчиво его рассмотрел, покрутил, ощупал, удалил остатки коры.

– Жил-был рыбак, и лодка у него была старая, рассохшаяся. И жил он совсем один, бедняжка, – напомнил тонкий голосок. – Ты вчера начал историю. Потом рыбак захотел поймать необычную рыбину, говорящую, и загадать ей желание. Но случился шторм, а он был далеко от берега, и если бы не загонщик-выр, утонула бы старая лодка.

– Только про выра ты не успел рассказать, и вырезать его фигурку не успел, – добавил второй голос. – У него тоже было заветное желание. Это мы все помним. Только вот какое оно, ты не сказал.

Эгра провёл рукой над разложенными инструментами, выбрал годный нож и взялся за обработку дерева, иногда шёпотом повторяя любимую присказку: «Вот так я могу, вот так». Из крупного сучка постепенно проявлялся всё точнее и заметнее выр… Словно прятался там, сидел в засаде, прикрывшись ворохом стружки. Эгра теперь ловко и быстро эту стружку счищал…

Михр поймал себя на том, что тоже смотрит и ему – взрослому – интересно, хоть и нелепо в таком признаться. Что в движениях пальцев Эгры чудится неведомое колдовство. Только что лежал на песке обрубок толстого сука, бесполезная вещь. Разве для растопки годна такая, не более. Но, оказывается, внутри жил и ждал своего времени выр, чтобы явиться и помочь продолжить сказку… От мысли, что кто-то намерен испарить её окончательно и страшно, ар-клари скрутила холодная злость.

Эгра и его поделка, смысл сказки и возгласы детей более не занимали и малой доли внимания, все слова проходили мимо сознания. Михр следил за человеком в засаде. Тот как раз шевельнулся, сжимая в руке нечто маленькое и плоское. По скале вдали побежал яркий блик солнечного мышонка. Помнится, – невесть с чего скользнула по краю сознания мысль, – Ким называл блики «зайчиками». Что за зверь? Вернётся Ким, надо уточнить… Тогда уж наверняка будет время. Много времени…

В скалах зашуршало эхо движения. Близ заводи никто не удивился и не насторожился. Старшие иногда приходили, чтобы тоже послушать сказки. Правда, рановато – они обычно работают до самого заката, дел в слободе много, сплошная стройка… Эгра первым опознал в шуме поступь выра, но снова не удивился. Стражи тоже любили сказки.

– Вот и выр спешит, настоящий, – заверил он. – У него спросим о заветном желании.

Дети обрадовались, зашумели. Эгра, не прекращая работу, развернул один глаз к тропке, ожидая гостя. И тихо, испуганно булькнул, рассмотрев бегущего вниз по склону выра. Темно-бурого, с низко опущенными, расправленными в боевое положение клешнями.

Природное оружие выра было усилено сталью сабельных клинков, закреплённых на внешней боковой поверхности клешней. Михр покосился на скалу, проследил метнувшуюся от неё к берегу едва различимую тень. Прицелился, ещё раз проверил краску на иглах – белые, усыпляющие – и спустил оба крюка, всаживая заряд в основание шеи засадника. Тот коротко дернулся, проскреб пальцами камни, пытаясь то ли отползти, то ли дать знак выру – и замер. Точное попадание обездвиживает надежно. Правда, точку надо знать и целиться очень тщательно. На сей раз Михр остался доволен собой. Начал спускаться вниз, к месту засады, не отводя взгляда от несущегося по тропке бурого выра. Из игломета бить – далековато, – огорченно решил ар-клари. Боевого выра можно лишь раззадорить стрелкой, живучесть он растратит медленно, уснёт от отравы и то позже…

Эгра, вопреки всем ожиданиям, не сделал ни единой глупости, свойственной лишенным полноценного ума. Не испугался, не попытался убежать и не закричал. Даже не стал тратить время, разворачиваясь. Нашарил всеми руками заготовленный заранее для работы с деревом инструмент – два ножа, шило, топорик, шлифок, просто удачно легший в пальцы камень… И достаточно ловко бросил сразу все предметы в вооруженного выра. Повредить не надеялся. Но задержать рассчитывал.

Подействовало: нападающий затормозил всеми лапами, вскинул клешни, отбивая удары. Топорик скрипнул по камню, шлифок с шорохом ушёл в песок… Шило выр не отбил, оно пронзило глазной стебель, причиняя острую, мучительную боль. Выр окончательно обезумел, захрипел, яростно свистнул вытянутыми в боевые копья усами, укладывая их на спину, для удара.

Эгра использовал передышку с толком, распихивал детей в стороны и сам начал двигаться к скале. Он без устали подбирал и бросал все новые и новые камни. Заодно деловито подталкивая вверх, на уступ, самых маленьких и легких детишек, надеясь спасти их: по скалам не все выры взбираются быстро и сноровисто. К тому же каменное крошево способно проникнуть в стыки пластин панциря…

– Дети пусть идут, вот так, – громко твердил Эгра. – Мы выры, они ещё мальки. Они пусть идут! Домой! Слышишь, Канга?

– Я тебе больше не слуга, гнилое отродье, – задыхаясь от злобы, булькнул выр, выдрал шило, отбросил, мелкими шажками пошёл к Эгре. – Ты мягкотелый уродец. Они тоже. Всех порежу, сперва их, потом и тебя. Но сперва их. Так я хочу.

Он смотрел на Эгру всеми уцелевшими глазами, он двигался ближе, оставляя берег сбоку, вне поля зрения спинного глаза. Он задушено булькал и фыркал, отбивая слабые, но частые и меткие, удары камней.

Свистнули панцирные усы, нанося удар. Эгра успел отбить правый, подставив кожаную сумку. Левый принял на свою маленькую клешню, разрубленную мощным усом надвое… Убийца шумно перебрал лапами, снова заложил усы на спину. Он так явно предвкушал скорую расправу над Эгрой, что не глядел по сторонам. Выр умудрился не заметить Юту, огромного!

А Юта уже вырвался из воды, одолел полосу влажного песка и громко загудел, отвлекая бешеного выра на себя, и подобрал хвост для пружинного движения. Прежде подобный рывок мог осилить лишь могучий Шром, но князь полагал, что и ему подобное по силам: упереться в подходящий камень и одним движением, мгновенно, одолеть семь саженей, отделяющие от врага… Ведь нет времени, дети под ударом, от стальных сабель до их беспанцирных тел – менее сажени!

Бурый был боевым выром. В последний момент он смог оценить новую угрозу, попытался блокировать удар. Бесполезно хлестнул усом, ломая его о княжеский панцирь.

Бурый резко и ловко выпрямил левую клешню, вывернул её боком, сместился, пытаясь использовать преимущество стального клинка. Второй клинок начал атакующее движение, выр попытался рывком развернуться к берегу… Но там врага не было, Юта рушился на спину врага сверху, сминая его и не жалея собственного панциря. Обеими клешнями и руками князь Рафт блокировал клинки, рвал усы и выворачивал конечности врага. Он помнил, что детей надо сберегать в первую очередь. А бурый находился к ним слишком близко и любым движением мог покалечить, а то и убить, беззащитных беспанцирных…

– Живым его… – охнул Михр и зашипел от огорчения.

Вес Юты буквально вмял врага в скалы! Бурый панцирь звонко лопнул, тёмная кровь даже не брызнула, выплеснулась волной. Значит, – отрешенно подумал Михр, снимая с засадника пояс и скручивая ему же локти, – жить выру осталось считанные мгновения, разорвана главная брюшная полость, возле жабр.

Эгра, кажется, и это понял в единый миг. Пересилил страх, перемог боль в разорванной клешне. Качнулся вперед, к самым глазам умирающего.

– Кто приказал? – быстро спросил он. – Ты умрёшь, Канга, он будет радоваться, вот так. Неузнанный. Обманул тебя, вот так, совсем.

Что шепнул в ответ бурый, Михр не мог разобрать. Зато сам ар-клари добавил несколько слов, не в силах сдержаться. Юта всё сделал правильно, нельзя было рисковать детьми… Но почему за эту правильность приходится расплачиваться так дорого? Нельзя теперь получить самый главный ответ!

Ар-клари испытывал мрачную уверенность: выр не успел сообщить полного имени, просто не выговорил…

– Я слишком тяжёл, – сокрушенно признал Юта, высоко поднимаясь на лапах и осматривая, ощупывая усами свое брюхо. – Думал, под ним песок. Панцирь зароется, спружинит, но выдержит… А тут камни. Что за беда… Панцирь оказался слабоват у него. Тоже мне, боевой выр, одного моего удара не выдержал. Его, готов поклясться глубинами, и булавой вполсилы испытывали. Эгра, мы сильно перепугали вас всех? Мальки… То есть дети, я прошу прощения. Эгра…

– Эгра бы и сам прибил злодея, – почти без дрожи в голосе сообщила девочка, та самая, что выпрашивала сказку прежде прочих. – Мы знаем историю о капитане Эгре и гнилом мёртвом выре, в которого вселился дух спрута. Тот был страшный и сильный. Но капитан одолел его.

Уткнулась в бок Эгры, обняла его руку и неуверенно улыбнулась, гладя рассеченную клешню. Выр благодарно качнул усами, побрел к воде, смочить рану. Попросил детей набрать мха для перевязки. Младшие засуетились, шепотом обсуждая, как ловко их Эгра отбил удар уса и какой он смелый. В шесть лет страх мал, потому что и понимание происходящего невелико. Всё же дети почти невольно двигались подальше от тела, лежащего в луже буро-зелёной крови. Старались не глядеть на страшное и прятались от него, отгораживались важным и полезным делом – сбором мха…

Один из старших мальчиков выдохнул сквозь сжатые зубы. Дрожащей рукой отбросил нож и сел, закрывая лицо руками. Он-то вполне осознал, что стоял только что в полушаге от собственной смерти. Стоял с ножом, который не может ни помочь защитить младших, ни даже причинить серьезный ущерб врагу, хотя бы напоследок… Эгра промыл рану, огляделся, погладил по головам младших, похвалил: уже притащили мох.

– Все целы? Никто не проглотил язык, так вот? Идите сюда, в нашу рыбину. Надёжное место, далеко от гнильца, возле воды. Никто не плачет? Не надо, сейчас все сразу скажите: «Спасибо, ар Юта, вы помогли нам». Все скажите, хором, вот так. Потому что это, дети, сам Юта ар-Рафт, князь северных земель. Самый сильный выр. Вот как!

Эгра суетился, пристально рассматривал лица детей, гладил по рукам, успокаивал, чаще обычного повторял свое «вот так», все ещё не в силах до конца очнуться от пережитого. Его малышей пытались убить! И кто? Знакомый выр… Эгра отмахнулся усом от мыслей и продолжил говорить громко и внятно, успокаивая детей. Которым сейчас надо знать, что худшее позади:

– Юта первый на отмелях. Сядьте, вот так. Я расскажу о нем. Мох сюда, теперь замотать тканью, вот так.

– Не первый. Второй после Шрома, – отозвался Юта. Он убедился, что враг мёртв и уже ничего не скажет… От огорчения князь сник на песок, ещё раз для порядка ощупал свой брюшной панцирь, в двух местах слегка поврежденный сталью клинков. – С Ронгой ар-Рагом я не дрался. Может, я даже и третий, Ронга пока что быстро вырастет, он помоложе меня… Ты знал гнильца, Эгра?

– Да, он был стражем главного бассейна. Очень злой, вот так… – маленький выр поник и опустил усы. – Я боялся его. Он безумный. Не только теперь. Раньше тоже.

– Хоть этого лови бережно, – распорядился Михр, подтаскивая безвольное тело пособника убийцы к краю скалы и готовясь спустить вниз.

– Ловлю, – вздохнул Юта, двигаясь к скале и поднимая руки. – Понимаешь, я бы иначе не успел. Я плохо выбрал место для засады. Думал, дети сядут у самой воды. Ожидал, что убийца вменяемый, не понесется в атаку таким вот дурнем, с ходу… Ты глянь на его глаза! Спинной аж позеленел, тагга пропитала его насквозь. Этот выр вроде тантовой куклы: пустой внутри, нет мыслей. Только злость и жажда. Эгра, он назвал имя? Может, дети слышали?

– Сказал «ар», – серьезно сообщила девочка, шаг за шагом подбираясь к огромному серо-узорчатому выру. В руке она держала мох и прикидывала, как бы половчее взяться за лечение. – Я точно слышала: ар. Как он стукнул тебя клешней! Очень больно? Давай приложу мох.

Юта тяжело вздохнул, буркнул «спасибо», забрал мох и протёр панцирь в поврежденном месте. Попросил принести ещё мха, и обязательно смоченного в морской воде. Завалился на бок, позволяя себя лечить всем без исключения.

– Слово похожее. Но не совсем ар, – задумался Эгра. – Ему было трудно дышать, он хрипел «хрр-ссс-аа», примерно так. Смысла нет. Это не имя. Он вспомнил, что служил роду ар-Сарна и ему стало стыдно, вот так я думаю.

– Ну да. – Михр спрыгнул на песок, бросил кистень, оба ножа. Выбрал веревку и плотно связал ноги пленного. – Стыдно сделалось гнильцу, что не добил он тебя. Такой весь полнопанцирный, а только Эгра ему безнаказанно выколол глаз. Кстати: ты отбивался ловко, молодец.

– Перепугался я весь. Вот так… – смутился Эгра, показал усами, как дрожал и быстро оглядел детей: не плачет ли кто, не переживает ли слишком сильно. – Плохо быть мягкохвостым.

– Скажи лучше, где страж? Златоусый велел приставить к тебе выра-стража, – припомнил Юта.

– Не надо ругать его, мы попросили доставить большое бревно, – сник Эгра. – Меня сегодня надоумил один незнакомый плотник. Сказал: хорошо бы вырезать крупного выра, чтобы играть и по нему лазать. Обещал дать бревно, он был щедрый. Вот такое большое.

Эгра широко развел руки, виновато опустив усы. Михр хмыкнул, рывком приподнял пленника, показал его лицо Эгре. Спросил, похож ли на того доброго плотника? Выр сокрушенно согласился – он самый… Посоветовал резать узоры, сразу же выдал выру-стражу тросн, сказал, с какого склада в порту взять бревно. И ещё добавил, что лучше успеть до вечера, пока там знакомый человек на выдаче. Теперь страж гонит подарок вдоль берега, по воде, бережно и без спешки. Издали гонит, склад-то за портом, у северной оконечности столичной бухты.

– Злодеев охранять проще, – предположил Михр. – Им можно отказать даже в хлебе и воде… А тебе, ар Эгра, никто ни в чём не отказывает. Ты слишком добрый. Пожалуйста, больше не отпускай далеко своего стража. Ради детей. Мало ли в порту лоцманов и загонщиков рыбы! Любой согласится пригнать бревно. Тебе никто не откажет.

Юта вцепился всеми руками в тело мертвого выра и поволок его к берегу. Спихнул в глубину и нырнул сам. Довольно долго не появлялся на поверхности, потом выплыл один, выбрался на мокрый песок.

– Привалил камнями, пусть там пока хранится, не пугая своим видом детей. Лодка уже рядом. Дети! Я познакомлю вас с Ютти. Так зовут моего пса, он добрый и очень умный. Можно гладить по спине. Можно просить дать лапу. Нельзя дергать за хвост.