Текст книги "Безупречный враг"

Глава 10

В начале осени до прибрежного Тавра добралась госпожа Амели, не вполне законная жена короля, происходившая из поиздержавшегося, но многочисленного рода Тэль-Роз. Она была одета по-походному просто. В таком костюме люди обычно не привлекают внимания в торговой толчее порта, но на красивую южанку, пусть и не обремененную украшениями или свитой, оглядывались и заглядывались – именно потому, что она была действительно хороша собой. Некоторые узнавали Амели, кивали, приветствуя, как давнюю знакомую. Ей, женщине незнатного, по меркам знати, происхождения, не так уж и позорно заниматься торговлей. Именно благодаря ловкости и деловой хватке Амели – это знал весь двор – Тэль-Розы третий год если не процветали, то поправляли дела, взяв в свои руки все поставки рыбы к столу его величества и постепенно расширяя влияние через заказы для взыскательной знати. Всегда и везде найдутся те, кто готов скушать хоть жабу, лишь бы она была точь-в-точь как поданная королю в этот самый час… Тэль-Розы иной раз морщились, говоря о двусмысленном положении Амели при дворе, но благоволили дочери договора. Тем более теперь, когда она наладила в обход поверенных Мироша Тэль-Косты торговый канал поставки в столицу жемчуга с загадочных Запретных островов. В свое время это чуть не поссорило Амели с принцем, но женщина ловко вывернулась и из такой беды. Торговцы с юга неизменно привозили лучший товар именно ей.

– Привет, Мэлли! – прорычал знакомый капитан нэйва, доставившего груз из Нагрока. – Неужто тебе понадобилась моржовая кость? Или вовсе олений рог? Самое оно для короля, без этого он никак не обеспечит страну хоть каким наследником.

– Ему и предложи, если веришь слухам, – рассмеялась Амели. – А мой интерес попроще. Ищу кораблик со смешным названием «Пиратский приз».

– Вот уж да-а, призовая шхуна, золотая. – Капитан обстоятельно кивнул, одобряя выбор предмета заинтересованности. – Что она только не возит, всегда дорогой товар, и до сих пор ни разу не становилась этим самым призом. Говорят, команда шхуны бешеная. Еще неизвестно, кто кого при встрече догоняет и пробует брать на абордаж. Только в голове у них ветер подгуливает, иной раз от таких сделок отказываются – весь порт ум теряет. Взять хоть историю с жемчугом. Знаешь ее?

– Слышала мельком. Но ты-то, хоть и осведомлен обо всех мелочах, а толком на мой на вопрос не ответил, – возмутилась женщина.

– Отвечу – уйдешь, – хохотнул житель Нагрока. – Мэлли, сядь сюда, ближе. На тебя глядеть весьма приятно. Дай я тебе, твое величество, поцелую ручку.

– Нахал, – улыбнулась Амели, взбегая по ступеням и решительно пересекая зал корчмы, из окна которой и шумел на всю улицу капитан. Красавица села за стол, кивнула хозяину: – Вот тебе ручка, и вдобавок с меня ром. Говори, не томи.

– Ты чудо, – пробасил собеседник. На мгновение его взор затуманился, грубые пальцы погладили запястье бережно и нежно: – Дивная ручка… С тобой невозможно спорить, Мэлли. Я не хочу так дешево оценивать сделку, но я согласен и готов все выложить. «Приз» с ночи стоит у дальних пирсов, ошибиться никак нельзя. У этих ненормальных на парусах знак штормового ветра, словно есть благо в том, чтобы звать беду на свои головы.

– Спасибо. – Голос Амели стал певучим и легким. – Про их нового рулевого что скажешь? Припомни.

– Ничего нового в нем нет, разве что молод, – усмехнулся в усы собеседник и наполнил ромом глиняную кружку. Заговорил монотонно, ровно: – Южанин. Очень надежный штурман, капитану он то ли стражник, то ли помощник, хотя зовется по привычке рулевым. Чует море. В незнакомых водах может провести шхуну без лоцмана. Однажды проговорился, что стал таким, поскольку с детства знал повелительницу вод.

– Превосходно, – улыбнулась Амели. Погладила рубаху собеседника, расправила возле шеи и напела ему в ухо: – Отдыхай. И не пей много, ты ведь спешишь домой, к семье. Ты не любишь ром.

– Я? – поразился житель Нагрока. Тряхнул головой, с отвращением глянул на кружку: – Хотя, если разобраться… гадость и есть. Пойду, что там мои олухи тянут с погрузкой?

Амели кивнула, бросила на стол монетку и выскользнула на улицу. Ее аккуратные башмачки простучали по мостовой до пирсов и без задержки заспешили по доскам торговой набережной к дальним причалам. Символ штормового ветра, принятый на юге, – поющая раковина – украшал всего один парус, сейчас расправленный, что весьма удачно. Его, совершенно новый, только что подняли на главную мачту взамен прежнего, порванного.

– Ветер их точно не обходит стороной, – отметила Амели и крутнула в пальцах монету, подзывая лодку. Указала на «Приз»: – Мне надо попасть на борт. И быстро.

– Еще бы, – отозвался рулевой, принимая плату. – Этих шалых выловить в порту – удача. Уже загрузились, к ночи уйдут, уж я вижу. Жадные они, что ли? Беспрерывно в движении.

– Знаю, два раза не успевала застать, – согласилась Амели. – На сей раз не уйдут. Я ведь еще не забрала свой груз.

– Ага, тогда, получается, это вас они ругают всей командой, – развеселился рулевой лодки. – Не икается?

– Это мне-то? От чужих голосов и пожеланий? – рассмеялась Амели. – Никогда.

– Тысяча прожорливых акул, вот и она! – пискляво возмутился белобрысый юнга «Приза», подражая говору и повторяя слова своего капитана. – Разрази меня гром! Из-за вашего ларца, щекочи его медуза, мы, госпожа, завязли в илистом болоте этого вонючего порта. Того и гляди упустим ветер.

– Ветру сейчас не до вас, – тихо, неразборчиво для окружающих, сказала женщина. – Он баюкает корабль сирина.

Амели ловко взобралась по трапу, не дожидаясь, пока подадут сходни, более приличествующие для столь важной гостьи. Женщина кивнула спешащему навстречу огромному мужчине с тесаком, нелепо прилаженным в грубых ножнах поверх белого поварского передника. Ей уже несут ларец. Амели усмехнулась. Всплеснув руками, обиженно изогнула красивую бровь:

– Даже не угостите меня вином? Где ваш грубиян-капитан, я желаю сказать ему несколько гадостей, оставшись без сладкого.

– Как можно, – возмутился капитан, смутно знакомый Амели по случайным и недолгим встречам в столице или на пирсах, близ кораблей адмирала Ногорро. – Амели, вы мне разрываете сердце, вы улыбаетесь моему брату и не замечаете наш «Приз», а заодно и меня. И вот наконец-то наступил великий день, вы осчастливили нас заказом… и упрекаете в негостеприимности, как можно? Мы, госпожа Тэль-Роз, просто умоляем откушать и оставить запись в нашем журнале. Все уже готово. Ваше любимое сладкое с ореховым привкусом, креветки под кизиловым соусом, сыр с плесенью, из-за которого мой юнга зовет этот порт помойкой. Все к вашим услугам. Только не покидайте нас слишком быстро, мы готовы бросить все дела и служить вам одной. Это мой корабль, и я очарован. – Капитан галантно придержал дверь каюты и, уже войдя и закрыв ее, тихо добавил: – К тому же я с некоторых пор получил возможность обдумать новые ценные сведения… И предпочел пока что никому не излагать выводы даже в виде сплетни. Амели, я вас подозреваю во многом. Я от души надеюсь, что не обманываюсь в своих домыслах. Амели, я мечтаю хоть разок побывать на Запретных островах, и чутье мне подсказывает, что вас можно просить об одолжении.

– В интересах короны стараетесь? Карты составляете, выявляете течения, интересуетесь жемчугом? – напела Амели.

Она пристально посмотрела на собеседника, ловя выражение лица. Улыбнулась, не найдя опасных признаков лжи или сокрытия тайны. Села за стол, с интересом рассмотрела бутыль и пару бокалов, креветки и прочую снедь. Все было подано с шиком, достойным королевского стола. Капитан подвинул стул гостьи и устроился напротив.

– Глупости. Зачем Тэль-Марам жемчуг, мы не бедны и без него, – отмахнулся он. – Мой брат Ногорро – с некоторых пор адмирал, он мечтал об этом и он доволен ярмом службы короне. Пусть рисует карты и замышляет дальние походы. А я просто странствую. Вы, вероятно, знаете, что берег Дэлькоста мне совершенно не мил, я здесь лишний… Знаете, я позволю себе покаяться перед вами в тяжком грехе. Я завидую одноглазому торговцу с Запретных островов. Он устроил себе жизнь, достойную моряка, он обманул всех и обрел семью… Мне невозможно жить здесь, но вне привычного мира, там, где мой титул не имеет силы, утратят смысл и препоны долга… Я надышусь, налюбуюсь – и, может статься, однажды осяду в тихом домике у берега. Одна беда: я пока на загадочном южном берегу не построил себе дом. Ваше сердце еще не освободилось от непонятной мне приязни к нашему тоскливому, лживому и нудному величеству Альберу?

– Увы, капитан. Но, может быть, я вам помогу отыскать интересный… маяк, – задумалась Амели. – У моей давней подруги есть дочь. Она гораздо красивее меня. Ей девятнадцать, девочка сводит с ума родню нелепыми бреднями. Желает ловить пиратов. Знаете ли, она обладает даром, сходным со способностями вашего рулевого, слышит ветер и превосходно разбирается в навигации. Но острова не дают ей нужного, там навигация доверена рулевому, и на веслах тоже сидят мужчины.

– Почему же я с ней еще не знаком?

– Тут нет моей вины, вас трудно застать на суше, – напомнила известное всем Амели. – Признаю, после скандала с сиреной и этим сумасшедшим одноглазым папашей мне пришлось улаживать много сложных вопросов. Вы – последнее препятствие, мешающее берегу забыть то, что ему следует забыть. Я отправила письмо араави и получила ответ. Вас допустят к островам. Дальнейшее – вне моего понимания и влияния, я не знаю, что случится с кораблем и командой, сохраните ли вы память. Будете рисковать?

– Охотно.

– Вот указания, как найти госпожу Виори и ее семью. Только учтите: она опасная женщина, как и я. Очарует вас. И, если араави вас выслушает и все обойдется, вы будете плавать к Запретным островам и обратно, не спрашивая, чьи приказы исполняете.

– Это опасно и вредно для Дэлькоста?

– Нет.

– Это скучно? Там нет пиратов, штормов и шквалов?

– Не скучно.

– Тогда не вижу по курсу рифов, – безмятежно улыбнулся капитан. – Амели, а чем я заслужил ваше внимание? Вы лично прибыли за каким-то нелепым ларцом, вы тратите на нас драгоценное время. Есть ведь и иная причина для визита.

– Ваш рулевой.

– Женское сердце – загадка, – сокрушенно вздохнул Тэль-Мар. – Я позову мальчишку. Он совсем пацан, ему зимой исполнится двадцать два. Нет, он не ваш герой, не может так везти этому бешеному, его и без того слишком любит море.

– Деловой интерес, – согласилась Амели.

– Тогда я спокоен. Оставляю вас. – Догадливый капитан свернул салфетку и извлек из бара чистый бокал. – Помните: вы задолжали мне запись в мой корабельный журнал.

– Пустяки, сочтемся, я вас еще не раз увижу, – пообещала Амели.

– Счастливый день, – посветлел лицом капитан. – Я зову его. И мы все будем снова ждать вас. «Приз» ваш, пиратка. Мы сдаемся без боя.

Он удалился, крайне довольный собой. Амели тихонько рассмеялась.

– Обожаю Тэль-Маров, – шепнула она. – У лучших в этом роду не стоит подозревать ни спеси, ни жадности. А сверх того – как велика в них эта завораживающая любовь к океану. Даже жаль отдавать такого ухажера дочери наставницы. Зато не будет болеть голова ни у самой Виори, ни у ее добрейшего мужа. Страшное дело – взять в жены сирену… То ли любит она тебя, то ли морочит. И сама не знает, любима или влила голосом стойкую привязанность.

Амели задумалась, трогая бокал кончиками пальцев и хмуря брови. Ей всего-то двадцать четыре. Шесть лет она живет на северном берегу, нашептав голосом сирены одному из Тэль-Розов легенду о себе – дочери договора. Есть и нужные документы, и старые знакомые, быстро привыкшие узнавать подругу детства. За плечами успех на чужом берегу, головокружительный взлет при дворе, лишенная логики симпатия короля. Даже сама она не ведает, что скрывается за увлечением Альбера. Есть ли в сухой и холодной душе короля хоть капля настоящего чувства? Или все его навязчивое внимание, целиком, – лишь слепленный голосом сирены морок?

– Как мы похожи с тобой, Тэль-Мар, – усмехнулась Амели. – Ты пойман в ловушку своим долгом и обручен с развратной дрянью. Ты живешь морем и ищешь пиратов. А я охочусь за Альбером и его людьми. И нахожу свое дело весьма впечатляющим, опасным и захватывающим. Впрочем, неплохо бы осесть в домике на берегу. Когда-нибудь…

– Звали? – Дверь рванули со всей силы, в проеме возник лохматый крепкий мужчина, молодой и быстрый в движениях. С первого беглого взгляда понял, кто сидит за столом, и резко остановился: – Так. Говори, что надо. В каюту не войду.

– Почему?

– Не хочу прыгать на задних лапках перед подлой сиреной.

– Как глупо! Начнем с того, что я не использую голос без крайней надобности. – Амели обиделась, даже капризно надула губы. – Затем – ты отвратительно самонадеян, я не мелкая писклявая храмовая вещь и могу достать тебя за дверью и дальше, на корме или носу корабля. Я обладаю полновесной каплей божьей и согну тебя, если пожелаю. Вот постараюсь – и заставлю прыгать.

– Все вы, сирены, собою гордитесь и прочих не числите людьми.

– Ты сам начал злить меня! Довольно, прекрати наконец умничать тут и командовать. Давай напомню: ты рулевой, тебе приказал сюда явиться сам капитан. Он для тебя поважнее сирены. Садись и слушай.

– О чем пойдет речь? – упрямо уточнил моряк, не двигаясь с места.

– Ты отвратительный наглец… Хорошо же, я искала оримэо по имени Юго, чтобы он помог мне выручить из беды сирина Элиис. У девочки большие неприятности, она теперь вне Древа и ею интересуется король Дэлькоста. Кроме этого ядовитого подлеца в деле целая толпа его жадных подданных. С указанной сворой я постепенно разбираюсь, память у тех, кто видел Элиис, слабеет. Но сам Альбер успел многовато наворотить.

– Она здесь? – охнул Юго и быстро пересек каюту. – Цела, жива и свободна, я рад! Ври дальше, уже интересно. Что может угрожать сирину, породнившемуся с океаном?

– Обман. Предательство. Крушение надежд. Отчаяние. Для нее, дочери моря, все перечисленное гибельно. Утратит себя, если разучится верить людям. – Сирена погладила крышку ларца. – Пока что она путешествует на корабле, именуемом «Гончая луны», и я не знаю, насколько оправданны мои страхи. Я исхожу в рассуждениях из здравого смысла и грубой деловой практичности. Но я опасаюсь строить выводы слишком уж поспешно. Вмешательство будет необратимо… Пока что я сомневаюсь. Может статься, хотя это почти немыслимо, но я все же отдаю должное обаянию Элиис… Вдруг принц Мирош всерьез любит девушку? Тогда ему надо дать время для принятия решения. Он непростой человек, и кто знает, вдруг он решится и откажется от Дэлькоста? Тогда худшее не произойдет. Здесь, в ларце, кое-какие записи по поводу Элиис. По большей части их делал ее названый брат Боу. Ты читаешь на эмоори?

– Дурацкий вопрос.

– Второй такой же: а на тэльрийском?

– Само собой. Даже романы.

– Вот так рулевой… Это тоже роман, и я не знаю, хороша ли его развязка. Читай и думай, после прочтения бумаги лучше сжечь, мы стараемся не допускать появления записей на эмоори в здешних архивах. Больше мне пока ничего не требуется. Через месяц, никак не раньше, «Гончая луны» встанет на якорь в этом порту. Если сочтешь, что Элиис тебе дорога и я не лгу, сойди к тому времени на берег и дождись меня в корчме «Ржавый якорь». В ларце есть указание, как ее найти. Там же – письмо к хозяину. Тебя поселят на любое время и при любом числе посетителей и постояльцев.

– Название не предполагает толпы завсегдатаев, – хмыкнул Юго.

– Мода – странная штука. Иногда она дурит людям головы посильнее голоса сирены. Одно скажу: кормят в «Якоре» бесподобно.

– Там делают самый вонючий сыр в городе? – предположил Юго.

Сирена замерла, не донеся нежно-зеленый кусочек до рта. Фыркнула, пожала плечами. Прожевала деликатес и запила крошечным глотком вина. Юго был ей – и это удивляло саму Амели – интересен. Пообещав не пользоваться голосом, женщина слукавила. Пару раз она напела приятие. Просто так, для облегчения разговора. Не подействовало! То есть даже более того: осталось незамеченным. Словно этого рослого крупного человека голос обтекает, вызывая у самой поющей лишь утомление и смущение. Амели хищно прищурилась, не в силах подавить прилив азарта. Первый случай в ее обширнейшей практике применения меда и яда звучания!

– На тебя не действует голос. – Амели решила вслух признать свои наблюдения.

– Глупости, – нахмурился Юго. – Я чувствую себя здесь, как тунец на крючке. Смотрю на тебя и прикидываю, как ты умудрилась спеть себе эдакую внешность. Слишком хорошо смотришься. Ненастоящая.

– Вот еще, – возмутилась Амели, розовея от удовольствия и по дворцовой привычке отсылая ухажеру томный взгляд. Бархатным доверительным тоном она добавила совсем проникновенно, вплетая звучание: – Внешность не меняю, мы этого не умеем. Только поправляем ее восприятие. Но я подобного не делала. Никогда, понятно?

– То есть вижу то, что вижу. И слышу то, что слышу, – усомнился Юго. Он хмыкнул и старательно ущипнул себя возле локтя, а затем остервенело потер глаза. Встряхнулся. – Ничего не меняется… Опять же, по-твоему выходит, говорю я тоже сам и по своей воле. Нет, не годится. По своей воле я в жизни не скажу, что рад знакомству с сиреной храма. О, идея! Назови мне свое настоящее имя. Я слышал, вы этого не делаете.

– Не должны, – согласилась Амели, встряхивая волосами и выдергивая из прически короткую прядь, чтобы по привычке играть ею. – И кто тут на кого влияет, понять бы. Мне, к твоему сведению, верит без расписки сам главный казначей Дэлькоста. А ты щуришься, как будто я тебе всучила фальшивое золото.

– Не слышу того, о чем спросил.

– А я пою, чтобы не помнил о вопросе, – рассмеялась Амели. – Бесполезно. Просто чудо!

Амели с новым вниманием глянула на рулевого. После шести лет на северном берегу видеть соотечественника – уже немалая отрада для глаз. Вдвойне приятно, наплевав на осторожность, говорить с ним на эмоори, родном поющем наречии. Симпатичный парень, неглупый и какой-то до крайности основательный. Может, оттого и не влияет на него голос. Юго знает, чего хочет, и привык сам выбирать курс, не подчиняясь ветрам…

– Прекрати меня охмурять, – возмутился Юго.

– Вот еще! И не пытаюсь.

– Недоказуемо. Может, и вся история с Элиис – вымысел. Я не привык так сразу верить, на слово. Тем более сирене. Но верю… все это весьма подозрительно.

– Могу испробовать на тебе голос в открытую, тогда убедишься, что не лгу, – задумчиво предложила Амели. – Я сейчас нашепчу нечто простое. Исподволь, так сладкое звучание и действует. Кстати, именно поэтому, я полагаю, убеждение женщин-сирен сильнее мужского. Вы предпочитаете давить, а я лишь плету полуправду, соединяя привычное с новым. Вот, например, как умение ценить сыр. Мне его напела Виори.

Амели глянула на тонкие ломтики белого козьего сыра и кубики пушисто-зеленого, самого дорогого и редкого. Его обожает король, и госпожа Тэль-Роз, прибыв ко двору, просто обязана была ценить тонкое изящество вкуса, хотя от одного запаха испытывала непреодолимую тошноту. Виори слегка подправила восприятие открытого сознания ученицы. Запах стал несущественным. Сирена улыбнулась, снова заинтересованно рассматривая Юго, и тихонько выдохнула влияние.

Рулевой «Приза» нахмурился, смущенно передернул плечами. Слышать звук он не мог. Но действие медоточивого голоса, кажется, ощутил. Чем тоньше работа, тем полнее результат. Амели почти ликовала, готовясь праздновать победу. Невнушаемых людей слишком мало, особенно для нее, обладательницы едва ли не самого гибкого и сложного голоса на всем Древе. Вдобавок мужчины часто попадают под влияние более полно, они внимают голосу и поддаются обаянию, ослабляющему защиту сознания и обезоруживающему…

– Слушай, неудобно как-то, – засомневался Юго. – Говорила, не действует на меня твое сладкое внушение. А оно еще как действует! Ты бы хоть для пробы что поспокойнее выбрала. Мы только-только из моря, одичали там. И все одно: это дурно пахнет!

– Сложный ты человек, – азартно блеснула глазами Амели. Потеребила прядь волос, вздохнула, решительно кивнула: – Ладно, чуть прибавим. От простой заинтересованности, как мы это называем по силе воздействия, до серьезного увлечения.

– Очень хочется тебя придушить, – отметил Юго чуть позже. Он пристально посмотрел в лицо сирены, вздохнул и отвернулся. Встал, прошелся по каюте, взъерошил волосы. – Пойду я. От сирен надо держаться подальше.

– А как запах? Больше не донимает? – уточнила Амели, поймав за рукав сосредоточенно шагающего по каюте Юго и дернув к себе. – Ты занятный образец слабо внушаемого сознания. Хотелось бы получить некоторый результат. Даже из чистого любопытства.

– Может, при дворе у северян это и зовется любопытством, – неодобрительно хмыкнул Юго. – Прекрати петь. Немедленно. Меня за эдакий результат капитан самого порежет на сырные кубики. И будет прав!

Сирена удивленно пожала плечами. По ее мнению, рулевой получил такую порцию интереса к плесневому сыру, что обязан был хотя бы попробовать деликатес, а никак не стоять рядом и тупо барабанить пальцами по ларцу, сопя и тоскливо посматривая на дверь. «Между прочим, весьма симпатичный оримэо», – призналась сирена самой себе. Ему еще чуть добавить роста – и выглядел бы настоящим наследником древней крови. Широк, крепок и даже на вид надежен. Кстати, на рослых стражей араави голос почти не действует, это давно подмечено. Видимо, еще одна особенность их загадочной породы.

– Неужели так и не убедила? – расстроилась Амели, ощущая настоящую усталость. – Я старалась во весь голос. Голова теперь болит, вот до чего дошла. Не припомню, чтобы я из-за сущей мелочи так выкладывалась.

– Убедила, – мрачно признал Юго. – До чего я-то докатился! Сирена меня раскатала и завернула в крученый рогалик, как наш кок – тесто. И даже имя не назвала. Ну, раз ты настаиваешь…

Он нагнулся, как показалось сперва Амели, к столу. Ловко толкнул стул назад, качнув на двух ножках. Поддел широкой ладонью затылок сирены и поцеловал ее в губы. Спинка стула поехала еще дальше, окончательно утратив равновесие. Амели пришлось вцепиться в плечо ненормального рулевого, чтобы не упасть. Впрочем, вторая рука уже привычно нащупала тонкий кинжал – обычное средство воспитания хороших манер, которым сирена искусно владела. С едва приметным шипением лезвие покинуло ножны и оцарапало кожу горла Юго. Подействовала прямая угроза жизни так же слабо, как и медовый голос. То есть ни на миг не отвлекла упрямейшего рулевого от избранного курса… Амели задохнулась, выпустила кинжал и вцепилась в шею Юго, признавая поражение. И даже находя это свое поражение приятным… Ну не убивать же невнушаемого оримэо, в самом деле. Грубость не выказывает, целует бережно и, можно сказать, страстно. А еще обнимает под спину, помогая сохранить равновесие, и второй рукой теперь поддерживает за талию, поднимая со стула и ставя на ноги.

Амели отдышалась, подняла и убрала кинжал. Шагнула назад, решительно отстраняя Юго, поправила волосы и возмущенно фыркнула:

– У вас точно пиратская шхуна. Что это… ох, ну что за безобразие?

– Сама хороша. А что ты мне внушала? – всерьез удивился Юго, норовя снова поймать руку сирены. – Вполне успешно у тебя голос-то сработал. Говорила, устала и голова болит, а справляешься и теперь.

– Что – успешно? Хотя… надо признать: действительно вполне даже получилось. Впечатляюще. Но я-то внушала, что сыр приятно пахнет, – сквозь смех пояснила Амели, перебирая руками по столу и двигаясь бочком от Юго. – Не более того!

– Какой сыр? – задумался Юго.

Дверь каюты приоткрылась. В проем протиснулся огромный корабельный кок в безупречно белом передничке, с запачканным при рубке мяса тесаком. Сейчас, оскаленный, с остекленевшим пустым взглядом, он имел окончательно пиратский вид. Потянул носом, смачно облизнулся, решительно сунул разделочный тесак за пояс, пачкая ткань. Не обращая внимания на ущерб, нанесенный переднику, не замечая сирену и рулевого, кок исступленно впился взглядом в сыр. Пробормотал:

– Пора переходить к сладкому, – быстро подцепил ручищей поднос и удалился.

За дверью, Юго отчетливо расслышал, кока с подносом мухами облепили моряки.

– И мне кусочек, – заныл юнга, оттертый старшими от лакомства.

Рулевой не расстроился, он по-прежнему норовил обнять сирену за талию:

– Вот дела, на них подействовало, а меня и впрямь слабовато пробирает. Зато имеется приятный побочный эффект.

– Где ты эти слова выучил? – Амели поправила ожерелье и опять стала обходить стол, уворачиваясь от рук. – Тоже мне, умник.

– У нас капитан с головой, и вообще он знатного происхождения, почти что принц, – уточнил Юго, двигаясь вдоль стола. – Внушение подействовало, не расстраивайся. Вообще не ощущаю запах сыра. И чихать я на него хотел. Давай я прямо сейчас отправлюсь в «Ржавый якорь» ждать тебя.

– Правильно мне сказали: вся команда состоит из людей с ветром в голове, а рулевой совсем бешеный, – рассмеялась Амели. – Ты очнись уже, а? Я ведь жена короля.

– Ну и что? – Юго продолжал перебирать руками по скатерти, обходя стол уже во второй раз. – Я не подданный Дэлькоста. Ты тоже. Араави сейчас, по слухам, избрал толкового преемника посоха, мне торговцы с лета излагают сплетни. Можно попробовать договориться с храмом. Я и так собирался домой, хотел искать сестренку Элиис. Вот спасем ее – и… – Юго остановился и подозрительно прищурился: – Слушай, почему я бегаю, понятно. Ну зацепило, и всерьез. А ты-то что уворачиваешься? Позвала бы капитана или хоть кого из команды, вон колокольчик на столе. Ты ведь и правда жена этого их Альбера. И как он отпускает тебя одну? Такую женщину надо оберегать неустанно.

– Откуда я знаю, почему мы тут топчемся, – опустила ресницы Амели, устраиваясь на стуле. – Но это было занятно. Жаль, что мне пора.

– Нет уж, – решительно возмутился Юго, перегораживая путь к двери. – Ты мне задолжала имя.

Дверь открылась, толкнув рулевого в спину. Капитан обошел его и заинтересованно изучил каюту. Пожал плечами. Поклонился Амели:

– А вы непростая женщина. Моя команда словно с цепи сорвалась. Пожрали сыр до последнего ломтика. Из крысоловок – и то изъяли! Пришлось выдать побольше денег клацающему зубами коку и послать его вместе с тесаком прочь, за новым запасом. То-то торговец на берегу страху натерпелся… Нам угрожал сырный бунт. Забавно. Юго, ты не хочешь отведать сыра?

– Нет, – отмахнулся рулевой.

– Понятно, некоторым не до кулинарных изысков, – улыбнулся капитан. – Амели, я рад, что вы не враг Дэлькосту. Хотя… война флота лично с вами была бы презабавным зрелищем. Одни сыр жрут, другие палубу драят, третьи самозабвенно вышивают шелком. Вы ведь не способны всерьез навредить людям.

– Именно, – улыбнулась сирена.

– Амели, я никому ничего не скажу, – с самым заговорщицким видом пообещал капитан. – Но я теперь не уймусь, пока не попаду на острова. Так и знайте.

– Хорошо, я сделаю все, как и обещала, – сдалась сирена. – Напеть вам забвение будет сложно, ваш рулевой мне этого не позволит. Через месяц или позже, этой зимой, мне наверняка понадобится корабль. Если так и случится, вы сперва получите указания здесь, через Юго, а потом пойдете к замку Гравр. Примете на борт пассажиров, дождетесь меня – и тогда уж двинемся в сторону островов.

– Заклятый туман, сбивающий с пути все наши флотилии, развеется и пропустит нас, – догадался капитан. – Превосходно. Вы правы, мне не нужны карты и жемчуг. И я вовсе не хочу, чтобы Альбер распространил свою весьма гнусную политику на океан. Всегда полагал, что туман не скрывает угрозу, а оберегает острова от нашей жадности. Мой «Приз» в вашем полном распоряжении. Прибрежный северный замок – тоже. Он, бывает же так, находится весьма близко от Гравра. И там у меня прекрасная бухта, личная. Закончите с делами – приезжайте. Мы будем ждать вас.

– Весьма удобно, – согласилась сирена.

– Итак, уладив дела, можно перейти к сладкому, – предложил капитан. – Юго, мальчик мой, не изображай скалу на пути к двери. Пойди сядь в уголке или откланяйся и отправляйся ловить и воспитывать сыроедов.

– Пойду, как только получу запрошенное.

– Авэи. – Сирена быстро взглянула на Юго и отвернулась. – У вас чудовищно упрямый рулевой, ваша светлость Тэль-Мар.

– Да, с курса его сбить невозможно, – гордо согласился капитан.

В поздних сумерках Амели Тэль-Роз покинула шхуну, напев команде освобождение от влияния. Во всех каютах стоял удивительно густой сырный дух. Медленно «трезвеющие» моряки принюхивались и удивленно пожимали плечами. Неужто они сами просили привезти эдакую вонючую гадость? И ели, стыдно вспомнить, с таким удовольствием…

Сирену на берег доставила лодка «Приза». Юго помог женщине подняться на пирс. Мрачно нахмурился, снова изучив фигурку жены короля.

– И что на меня нашло? – буркнул он. – Хуже сыроедов голову потерял. Забыл, что мое место у руля. А ваше, госпожа, в шатре на набережной. И то лишь в день большого морского парада. Я постараюсь за месяц воспитать в себе почтительность.

– Не стоит, – обнадежила сирена. – Ты правильно сказал: мы не подданные Дэлькоста. Для обладательницы голоса имеет значение вовсе не происхождение или образование, уж поверь. Из всех людей, говоривших мне, что я хороша собой и нравлюсь им, только одному я могу верить. Поскольку он не поддается влиянию и вообще гораздо лучше понимает в выборе нужного курса, чем я сама. Искренность – самое ценное, что может получить сирена от близких. Некоторые обладатели голоса даже выбирают совершенно глухих мужей или жен, чтобы избавиться от влияния меда и яда звучания в семейной жизни. Само собой, я говорю о тех, кто имеет право выбирать. В последнее время араави дает нам такую возможность все чаще.

– Выбор – это прекрасно! Ты, надеюсь, скоро закончишь дела на севере? – оживился Юго.

– Я старше тебя, – строго предупредила Амели. – Невесть чем занимаюсь, добывая сведения для араави и оберегая покой Древа. У меня есть сын, ему уже исполнилось два года.

– Ты что, не умеешь отвечать на вопросы по-простому? – возмутился Юго и задумчиво добавил: – А второй ребенок, тот малыш, о болезни которого сейчас сплетничает весь порт?

– Умер, – тихо и совершенно без выражения отозвалась Амели. – Но пока я держу это в тайне, так надо, хотя бы до середины зимы. Иначе Альбер наворотит новых мерзостей, он опасен, когда дает волю своему темному сердцу.

– Вот беда-то… А я со своими глупостями пристаю, – смутился Юго. – Авэи, ты прости меня. Я к политике приспособлен не больше, чем абордажная сабля – к полировке ногтей.

– Это как раз радует. Я не знаю, когда закончится моя работа в Дэлькосте. У меня слишком сильный голос и чересчур хорошие связи при дворе. Я пока что весьма полезна, а эта страна обладает превосходным флотом и внушительной жадностью. Она почти непрерывно грызется с соседями, но тут все свои и приграничные стычки уже не угрожают гибелью странам. Они лишь подтачивают влияние знати и временно осложняют жизнь простым людям. Но наш жемчуг и наши порты… Мы иноверцы и, по меркам здешних князей, – дикари. Дэлькост опасен для островов, нас возьмутся просто истреблять. – Авэи грустно усмехнулась, погладила руку Юго, подставленную для опоры. – Альбер то и дело принимается мечтать о большой войне в океане. Сейчас у него есть какие-то новые советчики, я пробую выяснить, кто они, это опасные люди. Боюсь, как бы не умники какие с наших же островов… Я очень устала. Никому не говорила, но это правда. – Женщина жалобно глянула на рулевого снизу вверх. – У меня садится голос. Сегодня совсем пустяшное убеждение довело до головной боли. Опять же: я не рассчитала область воздействия, весьма грубая ошибка. И вообще я не люблю лгать.