Текст книги "Безупречный враг"

– Как себя чувствует хранитель? – спросила Элиис.

– Плохо, но жить будет, о божественная, – поклонилась до земли девушка. – Руку ему повредили, пальцы не станут прежними, плечо будет болеть очень долго, но в остальном все благополучно. Рана от кинжала неглубока, легкое не задето. Был яд, но это тоже теперь не опасно.

– Ты хорошая лекарка.

– Спасибо. – Девушка неуверенно выпрямилась и совсем тихо шепнула, глядя на Крида: – Смею ли я просить дозволения узнать, что пытается сказать мне шумный северный энэи, стремившийся убить вас? Он здесь, и мы не понимаем речи друг друга.

– Языки, чтоб им, – возвратившись с развалин домика, буркнул Гокс, гоняя во рту свежую палочку. – Дрянь такая, ни слова внятного. П-п… фу, б… ох, ну как же там…

– Энэи Элиис, перед вами гардэр Гокс, телохранитель Мироша, – представил Крид учителя, сопящего в поиске пристойных слов. – Дерется бесподобно, и вообще он замечательный человек, пока молчит.

– Ясно, – улыбнулась Элиис и добавила на языке севера: – Играющий с волнами, я, по-твоему, должна быть спокойна за дочь, оставляя ее в столь изысканном обществе?

– Полностью, – хмуро буркнул Гокс. – Ни одна с… тьфу ты, гнида не приблизится.

– Охотно верю, – серьезно согласилась сирин. – Я бы тоже не отважилась, а уж для сирен звучание вашего голоса хуже пытки.

– Точно так, – честно признал Роул.

– Уж я расстараюсь выговаривать должное, – с трудом смиряя резкость голоса, произнес Гокс медленно, взвешивая всякое слово. – Мирош твердил, на меня надо влиять положительно. Только ни у кого, вот па-а… разиты, не выходило, чтоб им… – Телохранитель тяжело выдохнул, хрустнул палкой в зубах и глянул на девушку. – Ваши гады заморили ее голодом. Серая, хуже покойницы. Забираю ее. Вот.

– Как тебя зовут, дитя? – ласково спросила Элиис у откупленной, возвращаясь к эмоори.

– Гоо, о божественная, – выдохнула та, снова кланяясь.

– Энэи Гокс хочет увезти тебя на север, чтобы кормить и оберегать. Сирена Роул научит тебя языку тэльров, если пожелаешь покинуть Древо.

Гоо недоверчиво обернулась к зубру. Смущенно пожала плечами и кивнула. Крид нахмурился. Ей и правда некуда идти, хоть место лекарки при храме и не худшее. Но для слуг в синих одеждах три дня отдыха – огромная редкость, судя по радости Уло. А девочке и правда нужен покой. Наверное, не худшее решение намечается… Гокс все понял, сгреб добычу в охапку и поволок кормить, больше никого не слушая. Крид смотрел им вслед и улыбался: смешно выглядят. Гокс сложением вроде Уло, а девочка, кажется, не росла лет с двенадцати, одни невесомые кости, обтянутые смуглой кожей. Принц с некоторым сомнением припомнил, что у Гокса погибла то ли сестра, то ли дочь. Надо у папы Мироша спросить. Это закрытая тема, но отец точно знает.

От дальнейшего допроса собственной памяти, надежно хранящей многие мелочи в дальних архивах, тэльра отвлек Олуо. Рулевой нашел неподалеку, в соседней лагуне, маленькую лодку, пригнал к обжитому берегу и гордо вытащил на песок до середины бортов. Подошел и поклонился сирину. Узнал от Элиис, что надо добраться до материка, и заулыбался. Там он был лишь однажды, еще ребенком, когда отвозил Роула и еще одну сирену. Он помнит северный путь, само собой, а как иначе? И крепость с лязгающим от холода названием Гравр найдет, Юго о такой говорил. С сирином на борту, на быстрой волне – восемь дней пути. Олуо опасливо покосился на Риоми, играющую с мелкими волнами.

– Она не умеет беречь корабль, – виновато поклонился он Элиис. – Божественная силы своей не ведает, вразумили бы вы ее, добрая энэи. Мы прекрасно доберемся в десять дней, умоляю, пусть она не спешит. На пути нет островов, и мы не доплывем на обломках…

– То есть нет смысла спрашивать, где ваша прежняя лодка, – понятливо усмехнулась Элиис. – Риоми, иди сюда, надо кое-что важное обсудить.

– Скреплять листья обшивки следует плотнее, – пожаловалась Риоми, прекрасно понимая причину ласкового тона матери. – Кое-как собирают борта, а потом сирина во всем винят!

– Кое-как? От листьев осталась одна крошка! – возмутился рулевой.

– Нехорошо, – согласилась Элиис с кем-то из двоих, понуро стоящих рядом. – Садитесь и слушайте. Ты, рулевой, редко водил большие лодки, а ты, маленькая капризница, и вовсе никогда не делала для них волн.

Крид успокоился за судьбу второй лодки и свою собственную, сел в тенечке у края поляны и позвал Тадоша. Гардэр был родом с юга Дэлькоста, всех там знал и охотно согласился подсказать правдоподобные детали истории жизни брата и сестры из рода… да пусть хоть Дасиль, их там сотни три наберется, не меньше, сами путаются в родне. Решено: гостей следует представлять как Рауля и Ройми Дасиль.

Глава 6

Эраи Граат с тяжелым чувством отослал на Доито вторую лодку. Иначе нельзя, но и так – разве можно? Рассудительные родители не отправляют обожаемого ребенка в шторм навстречу неминуемой беде, да еще с ничтожным по числу и силе сопровождением. Но с тех пор как на островах появился нелепый северянин, лезущий во все щели, серьезные дела храма превратились в непредсказуемую игру. И, судя по всему, пока что Граату и его людям в этой игре нечеловечески везет. Эраи подставил лицо брызгам пены и попробовал внимательнее слушать ворчливые волны утихающего шторма. Богиня Сиирэл благосклонна к мальчику, иначе происходящее не объяснить. Его слышит море, он способен говорить с сиринами, он вытащил Риоми оттуда, откуда нет выхода…

Граат думал, смотрел на воду и ждал. Он просидел на берегу до самого полудня. Добраться на Доито так быстро невозможно, но ему хотелось верить, что у дочери получится. Потому что нет сил ждать дольше, да и времени для Элиис позже не останется, так вещает сердце. Араави молча неподвижно смотрел, как затихает буря, как волны успокаиваются, словно море расправляет складки своего платья, готовясь к вечернему приему. Потом Граат спустился вплотную к воде и устроил руку возле самой поверхности, почти касаясь слабых волн.

Коралловый посох лежал рядом, на влажном песке. Единственный из всех знаков власти храма, который можно без опасения держать открытым у самого берега, а то и опускать в воду. Перламутровые жезлы подобного не переносят. В далекие времена их было двенадцать, а то и больше – хроники тех лет смутны и неполны. Точно известно: по крайней мере два из трех утраченных погибли по воле океана. Араави пользовались ими в лодках, волны захлестнули палубу, а когда ушли, все гнезда в золоте оправы остались пустыми. А владыки, державшие полированное золото, не дожили до прибытия в порт. Долгое время жезлов было именно девять, ими пользовались весьма осторожно, редко вынося из храмов. Главным назначением жезлов из века в век считалось поддержание тумана вокруг островов. Второе и не менее ценное свойство – многократное ослабление влияния меда и яда голоса сирен на держателя жезла.

Убыль числа жезлов впервые приключилась в новое время, когда брат Гооза, сирена Гоор, нацелил шторм на лодку Эраи Граата. Обломки того жезла несколько позже отыскал на берегу малого острова хранитель Боу. Двадцать пять лет назад погиб от гнева океана Гоор, а сам Эраи, тогда еще араави запада, чудом выжил… С тех пор жезлы особенно усердно хранят вдали от соленой воды, в башнях, и используют с большой осторожностью. Древние книги намекают: то, что заключено в поющем сиянии перламутра, отнято у моря силой. Лишь коралловый посох – добровольный дар Сиирэл.

Граат погладил резное навершие. Он помнил опыт общения с жезлом запада, утраченным для храма семь лет назад, во время войны на островах. Наверняка тот жезл не погиб в волнах и теперь принадлежит одному из изменников, перешедших на сторону Гооза. «Вечная борьба, вот что такое обладание перламутром в золотой оправе», – вздохнул Эраи. Тяжелые сны и невнятная тревога.

Волна накатилась на запястье и ласково погладила руку, привлекая внимание. Капризно плеснула – и араави позволил себе поверить, улыбнуться в ответ. Так могла позвать только Риоми. Никто из сиринов не обращался к владыке столь доверительно и внятно. Значит, у северянина все опять сложилось удачно. И правда дар. Ни одна женщина не пострадала, так он говорил?

Риоми попросила прислать за мамой большую лодку и ненадолго попрощалась. Ей, видите ли, надо плыть в Дэлькост. Эраи обреченно вздохнул и согласился, пожелал удачи. Меньше переживать от этого он не сможет, но и удерживать выросшую дочь не станет. В конце концов на севере у нее кровный отец, пусть хоть повидаются. К тому же неизвестно, где теперь спокойнее и безопаснее.

Араави встал, одернул парадную синюю мантию, расправил плечи и пошел к храму. Теперь ему будет проще вести неприятный и трудный разговор. Море расправило складки волн ради приема, и он – тот самый человек, который просил газура о милости, о встрече. Сегодня владыка посоха навестит жемчужный двор: событие редкое, даже уникальное. Их отношения с нынешним газуром известны всему Древу. Точнее, людям ведомо полное отсутствие этих самых отношений. Молодой Яоол резок, не слишком мудр и склонен к необдуманным решениям. Конечно, и такой он куда лучше своего отца Оолога, к концу жизни от приступов боли творившего невесть что, почти безумного. Яоол разумен и хладнокровен. А еще упрям, мстителен и прекрасно помнит унаследованные от Оолога мечтания рода газуров о полноте власти. Милый букет качеств, просто подарок для Гооза и его сторонников! «Хотя, – поправил себя Эраи, – то, что известно о характере молодого повелителя, – не только его личность, но и отпечаток долгого пения сирен Гооза». Сегодня владыка попробует очистить сознание правителя Древа. Храм давно готовился к этому.

Эраи вышел во внешний предел. Мельком глянул на стражей внутреннего круга: выстроены чуть в стороне, три дюжины, как обычно, спокойны и внимательны. Хранитель умеет подбирать и готовить людей. Теперь он на Доито, и хотелось бы увидеть Боу вновь живым и невредимым…

Граат кивнул – и своим надеждам, и склонившимся в приветствии сиренам из ближних, выбрал двоих старших по возрасту, газуру их поклон покажется особенно приятным. Задумчиво добавил еще одну. Второй хранитель встал за левым плечом, приблизились слуги с носилками, на которых под синей парчой был скрыт подарок для правителя. Можно двигаться, самое время.

Эраи хмуро осмотрел парадную лодку. Золото на бортах, жемчуг и перламутр в отделке, даже весла украшены с вычурной, кричащей роскошью. Он не любил этот корабль – тяжелый, неуклюжий, низко сидящий. Араави привык к скромным лодкам храма островов бедного запада и, даже перебравшись на Гоотро, не уважал показное великолепие. Но соблюдать этикет порой приходится и владыке. Газур, это тоже следует помнить, как раз редкостный ценитель внешнего лоска. Граат улыбнулся. Когда он сам был молод, то куда более трепетно держал в памяти правила. Думал, канон облегчает общение и дает уважение.

Рулевой занял свое место, тронул пальцами малый барабан. Произносить команды вслух на золотой лодке не принято, и бедняге приходится выстукивать ритм, а он немыслимо сложный. Семнадцать пар весел, и гребцы ведут их плавно, не просто поддерживая заданный темп, но пуская весла по сложной траектории, именуемой «крылом бабочки». Начинает первая пара, с задержкой в долю мгновения подхватывает вторая, и так далее, до последней. Когда их весла уйдут в воду, первые как раз будут снова в высшей точке движения. Со стороны смотрится красиво и требует долгой тренировки. Граат сел в высокое кресло и выпрямился. Ладно, пусть город смотрит, для столичных жителей поездка владыки через всю бухту от храма во дворец – событие. На седмицу хватит рассказов о лодке, которую два года не видели. Потом еще месяц-другой уйдет на обсуждение более важного и непонятного – с чем пошел араави к повелителю?

– Мой Боу цел? – почти не размыкая губ, спросила пожилая сирена, устраиваясь справа от владыки, на скамеечке.

– Да, Лоота. Прости, мне следовало сказать сразу.

– Вы давно не позволяли мне сопровождать вас, владыка, – обиженно и оттого церемонно ответила Лоота. – Спасибо хоть имя никчемной старушки помните.

Араави закашлялся, пряча смех. Покойная Ютэо, сирин востока, немало изменила в семье хранителя. Женила его, нарекла названого внука именем своего погибшего сына Вооти и привила родной матери Боу занятную манеру смущать владыку, выставляя его эдаким деспотом. Двадцать последних лет Ютэо жила вполне счастливо, ей нравилось в новой семье…

– Простите, энэи, – нарочито испуганно охнул араави. – Я вас огорчил. Но мне-то, неразумному, казалось, что вам некогда отвлекаться на дела храма. Вооти прибыл домой на пять дней из замка сирен. И я не упоминаю малышку Ютэо, которой всего годик! Капли божьей у девочки нет, зато голос имеется. Даже у меня в покоях слышно, как она возражает против самого краткого отсутствия бабушки.

– Слышно? – умилилась Лоота. – Еще бы. У нас мамочка – второй голос храма. Энэи Тоими, с тех пор как принял место распорядителя церемоний, хвалит ее непрерывно.

– Захаживает в гости и омаров кушает, – хихикнула Онэи.

– Сплетницы вы, а не благородные дочери богини, – задумчиво предположил Граат. – Извольте отложить заточку своих ядовитых язычков. Вот вернемся – тогда кого угодно обсуждайте. Даже меня.

– Вас – неинтересно, – тотчас уведомила Онэи.

– Почему? – Спрашивать не хотелось, но Граат давно усвоил простую истину: за женщинами-сиренами всегда остается последнее слово…

– Уже много раз обсудили, – предсказуемо отозвалась Онэи.

Лоота согласно кивнула, достала флейту и негромко заиграла ритм для гребли, облегчая работу рулевого. Сидящая чуть в стороне Онэи, обратившись лицом к острову, напела песнь вечернего благословения Сиирэл. Голос дочери прежнего владыки храма Роола с годами стал восхитительным, и дело не в меде ее капли божьей. Сам тембр завораживал, сила и глубина звучания поражали. «Бывает же такой двойной дар, удивительное чудо богов!» – в очередной раз порадовался Граат.

На берегу узнали певунью, одобрительно зашумели. Полгорода ходит в храм специально, чтобы ее услышать. С рассвета стоят под стенами и ждут утренней распевки. Вот и теперь: кто-то уже сбегал за цветами и пустил их на воду, любимые женщиной бледно-розовые лотосы. Эраи чуть улыбнулся уголками губ, погладил посох. Лотосы выстроились цепочкой и устремились к лодке, окружили ее и поплыли рядом, вне линии водоворотов от весел.

Солнце клонилось к горизонту, когда причалы остались позади. Лодка вошла в пустынные зеленые каналы парка нижнего дворца. Газур соизволил принять владыку здесь. Что ж, спасибо ему, не придется гребцам до поздних сумерек тащить лодку на своих плечах вверх по жемчужной тропе, до ворот белого замка. Нелепый обычай!

Гостей встречали на причале городские стражи Гоотро в сиреневых одеждах, они статуями замерли с факелами на каждой ступени лестницы. По бордовым – цвет газура – коврам гостей провели в малый зал, для ритуального омовения рук. Там же всем входящим полагалось оставлять оружие. Красно-золотая охрана внутреннего двора довольно-таки настороженно проследила за сине-белыми стражами гостя, которых здесь по праву считали весьма опасными бойцами. И потому сперва как следует убедились, что пояса не сохранили ни единого ножа, а уж затем расступились, кланяясь и открывая дорогу на огромный балкон, именуемый закатным. Мрамор для его постройки, белый с розовым узором, возили с материка, как и полупрозрачный бордово-золотой слоистый агат статуй.

Правитель возлежал на бордовой парче, покрывающей огромную раковину-жемчужницу из золота и агата. Размер раковины, заменяющей разом и ложе, и кресло, позволял принять любую позу, а ворох подушек и заботливые руки девушек-служанок помогали эту позу сохранять с полным удобством.

Газур приподнялся до сидячего положения и чуть поклонился – так велит обычай. Эраи ответил более глубоким наклоном головы и выговорил ритуальную фразу о своем счастье быть здесь, великом благе для Древа иметь такого правителя и ежедневной радости подданных. Яоол насмешливо кивнул и сделал сложный жест рукой. Слуги принесли вторую парчовую ракушку, плетенную из бамбука, легкую, лишенную золотой отделки, зато застланную подобающим храму синим покрывалом. Девушки засуетились, окружая ложе столиками с фруктами и напитками. Газур одним движением отпустил охрану и, пока стражи храма покидали зал по жесту Эраи, хищно изучал сирену Онэи, усевшуюся на полу возле синего ложа.

– Говорят, у вас в храме все по-простому, без должного почтения к званиям, владыка, – поделился Яоол своей осведомленностью. – Поэтому я и решил побеседовать без лишних людей моего двора. Это позволит вам побыстрее изложить свое дело, не доводя меня до скуки нудными проповедями. Вот ваше время.

Газур достал из-за ложа сосуд, бросил в него горсть песка и глянул, как тонкая струйка потекла в золотой поддон. Араави кивнул. Времени газур отвел недопустимо мало, но это – тоже игра. Не любит он храм. Хуже – терпит с явным трудом! Но куда он денется, выслушает. Засиживаться здесь дольше необходимого никому из гостей не хочется. Онэи вон крутит волосы на палец и смотрит в пол. Злится. Хорошо хоть Лоота рядом, при ней девушка чувствует себя уверенно: никто не обидит, хранительница не допустит.

Эраи улыбнулся уголками губ. Год назад Онэи была в бешенстве, вернувшись с праздника, где хор храма пел для газура. Уговорила Уло, взяла лодочку и уплыла в пустое море пошуметь. Не помогло. Ей до сих пор обидно.

Араави сердито глянул на сосуд. Если умная и выдержанная женщина, знающая себе цену и вполне взрослая, а Онэи уже двадцать шесть, целый год не может выбросить из головы что-то или кого-то, то дело не в обиде и не в злости. Лучше бы и правда песок закончился поскорее. А то перестанут злиться, начнут разговаривать и до чего еще договорятся… Онэи – ближайшая подружка Риоми, к ней сирена и ходила плакать после праздника. Твердила, что ошиблась кое в ком и ей больно от своей ошибки. Араави вздохнул. Удивительная девушка, любимица всего Древа. С тех пор как Онэи занимается младшими, детей не боятся отдавать храму, молодых сирен теперь много, и все девочки мечтают учиться обязательно у Онэи – доброй, веселой и заботливой. Даже те, кто без капли божьей, все чаще приходят и берут уроки пения, она не отказывает.

Газур сердито щелкнул ногтями по сосуду, напоминая о времени, уходящем впустую, пока гость молчит.

– Мы служим богине, и наши суетные усилия стяжать славу – ничто рядом с ее вечностью, – смиренно согласился Эраи, после мгновенного раздумья отсылая за дверь всех сопровождающих, кроме Онэи. – К тому же все преходяще, жемчужный правитель. Мы власть не наследуем. Так что церемонии у нас и правда скудны.

– О да, – с усмешкой согласился Яоол и спросил нарочито небрежно: – Эта красотка у твоих ног и есть Онэи? Едва узнал, она как-то поблекла… Дочь прежнего араави, даровитая, любимая служителями и простым людом, к тому же красивая. Другой на месте владыки Граата утопил бы ее, едва получив посох. Иногда араави брали хорошеньких девиц с опасным прошлым и излишком самомнения в личное… пользование. А вы, владыка, возвысили сирену и не опасаетесь предательства. Порой я не понимаю вашей беспечности, но вынужден признать, вы умеете выбирать людей. – Газур криво усмехнулся и сказал жестче: – Я предложил девчонке остров, титул и ваше место, когда призвал петь на празднике цветения перламутра. Почти уговорил, но малышка капризна. Я задумался: может, повысить цену?

– Праздник был великолепен, – признал владыка с поклоном, положив руку на плечо сжавшейся в комок Онэи. – Однажды я сам назову нового араави. У Онэи медовый голос третий год мерцает и скоро может вовсе погаснуть, тогда она станет одной из основных претенденток на коралловый посох. После Авэи, само собой. Так что вы ничего не теряете, заранее подарив ей остров. Полагаю, выбор не изменился, речь идет о прекрасной земле Тиио?

Газур рассмеялся несколько напряженно. Он не рассчитывал, что женщина сообщит о разговоре. Тем более не ожидал, что она может получить власть. После сказанного сегодня строить отношения окажется сложнее. Впрочем, когда это будет?

Яоол задумался и чуть вздрогнул, поймав на себе пристальный взгляд собеседника. Будто мысли читает!

– Полагаю, вы желали бы понять цель моего посещения, ставшего платой за исцеление человека, которого мы вылечили бы и без оплаты, – предположил араави. – Не так ли?

– Которого вы вылечили, – эхом повторил газур, продолжая рассматривать Онэи.

– Сегодняшний разговор труден для меня. Не вижу смысла не замечать, что храм и дворец разделены широким проливом непонимания и недоверия, о чем я скорблю. И хочу попытаться начать с нынешнего вечера строительство моста взаимопонимания.

– Прекрасно, – напоказ обрадовался газур. – Мы тоже поучаствуем, кинем с нашего берега веточку-другую.

– О, благодарю, – склонил голову араави. – И приступаю к постройке прямо теперь. Что может быть лучше небольшого подарка, это будет приятно и познавательно. Дозволите внести?

Яоол кивнул заинтересованно. Он мог не любить Граата, но знал точно: араави не дарит пустяков. Трудно угодить правителю, пресытившемуся чудесами и роскошью, и если кто на такое способен, так именно владыка. Правда, он любит дары со смыслом, и нудные поучения тоже придется выслушать. Глупые басни про милость богини, дарующей власть справедливым и ждущей верных решений. Или совершенно уж унылые истории, как в прошлый раз, когда ушли от берегов косяки рыбы и араави явился к газуру с проповедью о необходимости помнить о нищих и позволить им выжить, сократив на время подати. Порой поучения полезны, поскольку советники шепчут иное, часто куда более примитивное. Но из рук врага не хочется брать и в крайней нужде. А сейчас Яоол сердился на себя, признавая, что не способен слушать внимательно. Сирена сидит, не поднимая глаз, а взгляд у нее замечательно теплый и ласковый, он и теперь помнит.

Газур тоскливо глянул на темные, чуть волнистые волосы. Ее мать – северная полукровка, хоть это люди ваура разузнали наверняка. В храме много детей от смешанных браков, поэтому у араави сильные соглядатаи на берегу, тогда как его, газура, тайная служба довольствуется не слишком надежными слухами, доступными торговцам. Теперь и того нет: почти все порты севера закрыты.

Но сейчас и это неважно. Отец девушки – сам араави Роол, мать – тоже довольно знатного происхождения. Живет на западных островах, служит храму, притом в весьма высоком звании. Яоол даже сверился с указаниями звезд, обсудил кое-что, не называя имен, с вауром церемоний. Допустимый союз… и желанный. Он строил планы, советники кивали, даже подсылы Гооза угодливо улыбались: в крови повелителей осядет капля божья, храм станет слаб и не сможет им противостоять.

Если не прикрываться делами Древа и вспомнить, что ему всего-то тридцать пять, можно признать: остров он пообещал не за посох и готовность предать храм, а за красоту. Он – жемчужный повелитель, кареглазая могла бы именоваться жемчужиной газура, приятно было так думать. Но ничего подобного Яоол не предложил. Сказал лишь, что готов назвать подругой, так именуют неоткупленных, выбранных для приятного отдыха на время, хотя иногда развлекаются с танцовщицами и даже с юными таори. Что еще он мог предложить, пока рядом жила не изгоняемая из дворца газури-дочь ваура, чье влияние удалось преодолеть лишь недавно?

Яоол выдохнул сквозь зубы и отвернулся, пытаясь понять, на кого сейчас зол больше всего. На гнусного старика-араави, видящего и понимающего слишком много? На Онэи, которая его не дослушала в прошлый раз и не хочет поднять глаз теперь? Или на самого себя, опустившегося до мести девчонке, которую давно следовало выбросить из головы? Что их, мало у него во дворце, кареглазых?

Повелитель выместил злость на служанках, одним движением выпроводив их всех из зала. Когда створки дверей сошлись, он сел, опираясь руками о парчу, и сосредоточил внимание на слугах храма, распаковывающих легкие короба и собирающих нечто малопонятное. Вгляделся, охнул, не в силах скрыть восторга, вскочил на ноги, забыв о предписаниях этикета, подошел, стал кружить, изучая невиданное.

На низком круглом столе, собранном сине-белыми служителями в самом начале, теперь лежала готовая переливчатая мозаика: северная бирюза, синий южный самоцвет с полузабытым названием, резной перламутр и мелкий жемчуг изображали море и береговой прибой. Из малахита слуги выложили зелень леса, обсыпали золотым песком пляжи и теперь вовсю выращивали город, пирсы и каменные набережные. Его любимый слоистый опал, резная кость, перламутр! Газур ревниво изучил картину и чуть пожал плечами – ни храм, ни дворец не поместились, большая часть стола отдана морю, столичной бухте. Что это значит?

Когда слуги бережно и осторожно, без стука, украсили самоцветное море кораблями, он счастливо рассмеялся, понимая причину. Один за другим корабли появлялись из плетеных коробов и занимали место у пирсов.

– Мой флот! – гордо воскликнул Яоол и, забывшись, совершенно по-свойски добавил: – Ты знаешь даже о новом флагмане, который я строил втайне, и мой «Смертоносный спрут» удался резчикам бесподобно!

– Юности свойственно мечтать о славе, боях и победах, – грустно улыбнулся араави. – Когда-то давно я говорил себе: старый газур болен и слаб, он не видит, что Древу требуется обновление. Война даст нам берег, где нет гибельной Волны, а с ним и ресурсы, и обширные земли.

– Я прежде не слышал подобных слов от владыки. – Газур споткнулся, потемнел лицом и сел. – Они заставляют задуматься.

– Теперь я совсем не молод, – вздохнул араави. – Изжил свою наивность. Прежде я полагал, что сирена Гооз служит своему араави, а не уничтожает его, держателя жезла востока. Позже считал Гооза подсылом вашего отца, шептуном северян… Теперь знаю истину благодаря милости богини.

– Истину? – нахмурился газур.

– Увы, именно так, – без малейшего воодушевления подтвердил араави. – Гооз служит только себе, используя и стравливая всех нас. Ему нужны ваш двор, мой посох и корона севера. Вот так, не распыляясь на мелочи, он мыслит. Я долго был слеп и недооценивал его, храм лишился нескольких жезлов, тяжело пережил две внутренние смуты. Я смиренно принял испытание. Вы тоже простерли над Гоозом свою милость и обожглись, но не отказались от полезного союзника, даже осознавая его двуличность… Ныне цель моего визита – указать на то, что сирена готовит для вас. Я не буду ни уговаривать, ни проповедовать. Просто добавлю кое-что к подарку. Как вы уже заметили, мои резчики точно соблюдают соразмерность судов, домов и пирсов.

– Именно, – кивнул газур.

– Дарованное вами время на исходе, и дело за малым. – Араави жестом удалил из зала слуг. – Остальное я распакую сам. И после вы решите, уйти нам сразу или зрелище заслуживает того, чтобы продлить наш вечер.

Газур смотрел на крупные свертки с холодным, тяжелым предчувствием. Вот ткань упала, и под ней обнаружился корабль. Агатовый, созданный с той же тщательностью в деталях, что и лодки его флота. Новый корабль был совершено чуждым в каждой своей линии, в каждом изгибе.

– У храма есть один такой, – тихо признал свою осведомленность газур. – Имя его «Пиратский приз», если мне дали верно перевод.

– Точнее некуда, – согласился араави. – На службе у храма всего лишь шхуна. Мы гордимся ее мореходностью и скоростью вне Древа, где невозможно менять гребцов. Шхуна свободно посещает порты, закрытые для лодок Древа. Благодаря ее виду и быстрым волнам сиринов я знаю о северном береге многое и в краткий срок.

– Храм обзавелся военным кораблем, – резко уточнил газур.

– Всего лишь почтовкой для дальних плаваний, – возразил араави. – Капитан шхуны не принадлежит храму и Древу. Он просто помогает нам из… родственных соображений. Его жена – оримэо.

– Сирена, – буркнул газур.

– Когда она ругается, многие так думают, – рассмеялся Граат. – Позвольте мне продолжить распаковку кораблей.

Газур молча указал рукой на бирюзовое море. Первый корабль с тихим звуком встал на лазурную воду, точно в предложенное газуром местечко у причала. Корабль был тяжел, и араави не удалось избежать шума при касании. Газур поморщился – само собой, именно лазуритом и зовется дивный камень, он вспомнил. Только теперь это уже неважно, все меркнет рядом с ужасом произошедшего.

Только что он проиграл войну.

Второй корабль встал рядом с первым, потом третий, четвертый. Яоол потянул легкий платок на шее, сделал жест и зашипел от злости – служанок нет, некому расстегнуть удушающе тесное золотое ожерелье. Онэи подняла голову и посмотрела на повелителя с совершенно неуместным, по мнению газура, сочувствием. Встала и молча помогла избавиться от драгоценной удавки. Дышать и без нее оказалось трудно. «Смертоносный спрут» был в два с лишним раза меньше кораблей севера. Могучий флот Древа робко жался к причалам, ведь в гавани размещались все новые чужие корабли. Тихий голос араави пояснял:

– Здесь лишь основные военные силы Дэлькоста, а есть еще союзный Нагрок. Имеется и сосед с юга…

Газур устало кивнул. Он осознал, что даже сирины не помогут, когда флот войдет в бухту. Вмешательство старших детей моря в тесной гавани погубит корабли, не выбирая, свои они или чужие, да и город волны не пощадят. Уничтожать врага на дальних подступах не всегда возможно, особенно если на борту будут петь сирены Гооза, сжимая в руках похищенные перламутровые жезлы.

Наконец, трудно уговорить сиринов просить океан стать убийцей, они могут отказаться. Особенно теперь, когда газур пошел на похищение одной из женщин, желая использовать ее в своей… точнее, теперь уже очевидно, в чужой игре.

– Теперь у них в руках амулеты пути, – закончил пояснения араави. Чуть помолчал и добавил: – Сегодня к силам Гооза должен был добавиться сирин. Моя Элиис, дочь моря со способностями, наибольшими среди живущих.

– И это знаешь, – скривился Яоол и нехотя процедил: – Я бы на твоем месте сам удавил газура за такое бесчестное и глупое решение, как похищение. Может, и в самом деле править должны старики?

– Не хочу судить опрометчиво и поспешно, – покачал головой араави. – У нас есть месяц-другой на размышления, вот все мои нынешние выводы. Флот способен добраться сюда к зиме, не сомневаюсь. Я готов передать вауру тайной службы сведения и записи моих людей в Дэлькосте, все их соображения по подготовке севера к войне. По плану Гооза сирин должна была утопить большой корабль – вот этот, полагаю, – и уничтожить наследника короны севера, сделав войну неизбежной и до крайности жестокой. Единственное, что обещаю наверняка: мои люди постараются не допустить такого исхода.