Текст книги "Безупречный враг"

– Симпатичинная! – подтвердила Тилл, выныривая. – Трутный больной. Но мыи старались.

Голова Пэи появилась над мелкими волнами. Он закашлялся, слишком рано и неудачно вдохнув, встал по грудь в воде, шало покачиваясь. Усердно улыбнулся во весь рот. Риоми восторженно запищала. Из чего старательные русалки сделали для Пэи зубы – непонятно, но перламутровое покрытие смотрелось очень нарядно. Куда важнее и приятнее то, что Пэи обрел возможность говорить. Голос, охрипший после того, как были перерезаны связки, остался тихим и тусклым, зато все слова произносились внятно, да и губы не проваливались в беззубую щель рта.

Пэи под водой спал и помнил лишь короткий подъем к поверхности, впечатливший его до крайности, как и дары русалок. Стражи и теперь держали выздоравливающего под локти и очень переживали, извинялись и переговаривались: полностью восстановить здоровье невозможно, спина будет ныть, левая рука потеряет часть гибкости. После бега и любой иной работы быстро появится одышка.

Тилл страдала более всех, ведь она – лекарь. С убитым видом перечисляла свои неудачи, а Пэи откровенно забавлялся. За последние дни его стирали в порошок по очереди храм, газур, собственная совесть и Гооз. Что хуже – непонятно, но набор явно неоднократно смертельный. Но Пэи жив и вполне здоров! Вот уберет мусор с острова – и поплывет домой. Элиис попробовала изменить условия, предложив сразу отправиться домой, но бывший сирена уперся. Приказ газура надо исполнять. И, занимаясь простым делом возле берега, он себя очень хорошо чувствует, есть время привыкнуть и поверить, что худшее действительно позади. Один из русалов задумчиво уточнил:

– А мусор кому принадлежит? Точнее, все, что найдется ценного в мусоре?..

Пэи застонал в неподдельном отчаянии.

– Божественная Элиис, хоть вы скажите им, ну зачем мне жемчуг? – Пэи обреченно вытряхнул на ладонь содержимое поясного мешочка, сплетенного из водорослей. – Крупный непомерно, газуру еще кое-как сойдет, а я человек простой, мне от таких даров ничего не следует ждать, кроме бед.

– Мошно помелче, – тяжело вздохнула Тилл. – Чуть-чуть. Такой, та? Жене! – угрожающе категорично добавила хранительница и даже умудрилась выговорить непривычную для русалок букву «ж».

Тилл выдрала из волос гребешок и впихнула в больную руку Пэи, неспособную оказать сопротивление. Риоми захихикала. Гребень украшал розовый жемчуг, ровный, чуть крупнее гороха, с удивительными переливами цвета. Поражал и сам гребень – прозрачная слоистая кость, по которой идет отделка тонким золотом. Оримэо смущенно вздохнул. Идея подарка ему понравилась, и гребень в волосах жены должен выглядеть бесподобно… Отсутствие шумных протестов Тилл восприняла как свою полную победу. Гордо сгрузила в поясной кошель, протянутый одним из стражей, весь набор для украшения волос, выуженный из собственной гривы.

– Пока так, – прищурилась русалка, заплетая рассыпавшиеся волосы в косу. – Потом станем гостить. Страши тоше бутут чистить остров, им нато учиться работать на берегу. Помошешь?

– Охотно, – благодарно поклонился Пэи. – Спасибо.

– Вот и разобрались, – втиснулась в разговор Риоми, оттирая задаренного оримэо к берегу. – Давай-ка займемся важным вопросом. Что это за безобразие с драконами и почему моего жениха втравливают в это дело, толком ничего не объяснив?

– Как – не объяснив? – охнула Тилл. – Мыи сказали – морииль. О, выи не знаете, как неутопно…

– Утопно, – угрюмо возразила Риоми. – Не приведи богиня, если утонет! Ах вы…

Ссора не состоялась. В гальку берега с хрустом врезался киль лодки газура. Его великолепие стоял на носу и сиял поярче рассветного солнышка – он общался с кракеном и русалкой, а до того успел чуть-чуть поучаствовать в бою, хотя повелителя усердно оберегали и старались задержать в тихих безопасных коридорах. Он даже ранен! И хотя под тканью всего лишь царапина, этого довольно и для воспоминаний, и для летописи, и для сочувствия Онэи. Яоол спрыгнул на берег и взялся распоряжаться с неподражаемым видом, доступным лишь полновластному правителю. Русалок на борт, сиринов на борт, всех на борт, ранний завтрак уже готов, с газуром никому не дозволяется спорить… Говорил Яоол убедительно, но портил впечатление тем, что временами воровато озирался.

– Куда увозят мою жену? – возмутился издали араави. – Да как вашему великолепию не совестно снова похищать ее!

– В храм, – нехотя признал газур. – Раз вы застали нас – то в храм, делать нечего. Может, и к лучшему. Если мои таоры увидят шейное украшение Крида, дворец рухнет. Понятия не имел, что бывает такой жемчуг! Он светится!

– Не шемчуг, – возразила с палубы Тилл, и ее вежливо поддержал за талию Парси, обнаружившийся в свите газура. – Натглазье спинных очей риильшо, тракона глубин. Я расскашу.

– После того как я спою тебе произношение, – торопливо добавила Онэи. – Утомляет шипение, уж извините. Потом я спою рассветную песнь для Сиирэл, а дальше говори что следует.

На произношение много сил не ушло. Гимн утра пелся долго и искренне, Тилл сперва слушала, потом стала осторожно добавлять к мелодии свой голос, более низкий и тоже удивительный. Две сирены – берега и глубин – удачно спелись и привыкли объясняться жестами, уточняя мелодию и свои партии. Когда с лодки стало возможно различить башню главного храма, девушки дружно решились и вплели в звучание дар сирен. Голоса в легкой дымке утра звенели, их можно было не только слышать, но и видеть. Слои белесого тумана взвихрились и задрожали, создавая удивительный узор песни.

Крид тихо стонал, уделяя все внимание повторению рисунка на воде, созданного пеной волн. До земель северных шаманов отсюда невообразимо далеко. Но в способах общения с высшим миром, наверное, есть незыблемые правила. Знакомый по книгам дяди Левина узор шаманы привыкли наносить кистью, а здесь его создают песней, и, без сомнения, рисунок становится куда сильнее и ярче. Он имеет имя, переведенное Левином как «возрождение», в примечании второй смысл – «исполнение». Дядя не мог выбрать, не хватало владения тонкими смысловыми оттенками чужого языка.

Узоры слились, пена качнулась вверх, туман сел на воду. Контур ненадолго засиял перламутровым блеском и распался. Гладь моря расправилась, ветерок стих, и утро стало совершенным. Розово-золотое солнце улыбалось миру. Туман лишал вид избыточной резкости и наполнял сиянием. Лодка двигалась в беззвучии, даже вода под килем расступалась, не рождая плеска.

– Получилось как никогда, – улыбнулась Онэи. – Мне и прежде казалось, на два голоса надо, но не было второго, нужного.

– Да, в воде так не споешь, в пещерах тесно, эхо гуляет, приходится смирять голос, – вздохнула Тилл. – Полагаю, нас слышали.

– Трудно быть газуром в новом мире, – пожаловался Яоол. – Раньше я бы каждой подарил жемчужное ожерелье. Так принято благодарить, но для русалки наш жемчуг – это же смех…

– Подарки дороги теплом, – возразила Тилл. – Мы виноваты перед мориилем, мы его ни о чем не предупредили, вручив Око. Вот уж неудачный и нечестный дар. И, боюсь, уже поздно менять сделанное. Слушайте.

Хранительница вздохнула, ненадолго задумалась и стала рассказывать, бережно подбирая слова.

Риильшо был в мире всегда. Он – часть его природы. Он – беспокойная и непокорная, капризная и яростная, необузданная и гневливая половина души океана. Само разрушение, рядом с которым существует Сиирэл, созидание. Они не враги, они – две стороны единого океана.

Штормы перемешивают воду и наполняют ее воздухом для дыхания, намывают песок и стирают острые кромки гальки, обновляют берега, несут влагу сухим берегам, измученным жаждой. Они нужны. И они же уничтожают плодородие, губят острова и корабли, лишают людей крова, выбрасывают на берег морских жителей – умирать…

Иногда Риильшо или Сиирэл делят дар океана не поровну, кто-то слабеет, а кто-то вбирает все больше сил. Девять веков Сиирэл умирала. Дракон метался в безднах, пытаясь обрести полноту власти. Он рвался к поверхности, ревел и бился, порождая ужасные Волны. Не только здесь, на островах Древа, знают проклятие Волны. В неведомых тэльрам и оримэо дальних краях тоже смывает поселки и целые прибрежные города. Нерушимый свод бездны создала Сиирэл, это последнее, что она смогла сделать для мира, – удерживать дракона до поры до времени. Смерть богини или ее возрождение нарушили старое заклятие, морииль снял его окончательно, нырнув ко дну и вернувшись в мир людей. Дракон Риильшо рвет оковы сна, он взбешен заточением и накопил силы для того, чтобы разгуляться на воле.

Рассказ получился длинным. Тилл продолжали слушать, шагая от лодки к столам на пристани. Русалки шли действительно сами и достаточно уверенно, убедив Крида в подлинности легенды о загадочных гротах подводного мира, наполненных воздухом и светом. Ведь их глаза и солнышка не испугались!

Тилл смолкла, когда люди уже расселись, получив любезное согласие газура видеть их за его столом.

– Ага, поделом мне, – подвел итог Крид, поправляя хомут. – Полез куда не следовало. Обычное для меня состояние…

– О, лучше открыть свод прежде возрождения, – возразила русалка. – Сиирэл теперь очень слаба, ей нельзя встречаться с Риильшо, своей темной стороной. Зачем нам мстительная злопамятная богиня вместо нашей древней матери?

– Человек способен одолеть Риильшо? – шепотом уточнила Риоми.

– Не Риильшо безначального, а его воплощение, дракона вод, – ответила Тилл. – Да, и способен, и должен. Морииль не убивает дракона. Только лишает спинных глаз, наполненных безумием гнева Вечного. Слишком много очей – он испытывает боль, он страдает: его главные очи слепы. Рассудок спит, тело подчинено древнему гневу.

– А если всем миром одолеть? – задумался Парси.

– Один дракон и один морииль, – покачала головой Тилл. – Иначе Риильшо позовет Вечного, и станет намного хуже. Так уже случалось. Два дракона, потом три. Очень страшно. Даже мы, хранительница и стражи, можем лишь отвлекать. Риильшо не враг, он просто болен и благодарен своему помощнику… потом. Когда прозреет по-настоящему.

– Если все выживут, – хмуро закончила Риоми.

– Да, – виновато согласилась русалка. – Хуже всего то, что нет времени. Риильшо уже просыпается, он пойдет из глубин вверх. Прежде его Волну отражали сирины, он помнит голоса Древа. Попробует двинуться к северу.

– Вот-вот из Дильша выйдет флот короля Альбера, – дорисовал картину событий Парси. – Заметьте, теперь у островов есть русалки, какая забавная история… Быстрой войны не будет, но мир получится жутковатый. Без короля.

Глава 14

В глубине вод ранний вечер по-теплому сумеречен и загадочен. Далеко вверху облачной рябью играет узор легчайших волн поверхности. Блики плывут золотыми рыбками, фальшиво обещая исполнение заветных желаний. Темные туши кораблей замерли в безветрии, и ни одно весло не тревожит воды.

Плыть вверх приятно и нетрудно. Мир наполняется красками, светится радостью. Гудят и вздыхают голоса рыб, доступные подводному слуху, шелестят далекие рощи сарга, они теперь внизу и левее. Там пятый день пасутся, нагуливая жир, морские зубры лоамхи, огромные, могучие и добродушные. Русалки обрадовались кочующим к Древу стадам, увидев в этом знак грядущих перемен. В древности морские люди пасли и оберегали стада, пока детеныши лоамхов были особенно малы и беззащитны; морские зубры охотно делились молоком и катали юных русалок. Хорошая дружба, добрая и, увы, много веков недоступная, как сам путь наверх, за свод глубинного купола…

Плыть вверх замечательно. Там ждет Риоми, уже готовы ужин и отдых. Золотые рыбки бликов не лгут: в лодках уже имеется все, о чем мечтает Крид. Желания сделались простыми семь дней назад, когда хранительница Тилл взялась за ускоренное обучение и воспитание пугающе неопытного морииля. А случилось это сразу после памятного завтрака.

Но прежде тэльра бросили все друзья и знакомые. Роул приплыл от башни сирина со следующей лодкой, спросил, где мама Авэи.

– В лечебнице, она ранена, – виновато пояснил второй хранитель. – А вот с Юго все куда хуже, но жить будет.

Роул убежал, потемнев лицом.

Второй хранитель не сел за общий стол, хотя его звали. Стоял и смотрел в пол, молча напрашиваясь на наказание. Он виноват во всем произошедшем: допустил похищение божественной Риоми, не рассмотрел предательства сирены Фиэ из рода Тоози, не обратил внимания на то, что вместо голубоглазой во внутренний храм вернули «куклу», отпустил в город стражей… И его оставили, как недостойного больших дел, охранять храм, пока иные исправляли ошибки и платили за них – кто кровью, а кто и жизнью. Второй хранитель с ужасом и болью встретил у причала лодки, доставившие жертв ночного штурма. Цена его наивности, выплаченная стражами в заброшенной крепости сирина, оказалась ужасающе высока. Но наказание, к сожалению, не последовало: разве это кара – принимать больных, обрабатывать раны, снова и снова прибегать к дару меда, умаляя чужое страдание, но никак не свою вину…

Араави не позволил себе гнева, покидая храм. Сказал лишь:

– Так надо, твое место здесь. Хоть один сильный голос должен беречь обитель, а ты еще и прекрасный лекарь.

Хранитель додумал прочие слова, несказанные, но, как ему казалось, неизбежные: «Ты наворотил непоправимое, ты недостоин права на бой». Араави оказался прав: во внутренний предел пытались прорваться две опытные сирены, их поддерживал отряд воинов, околдованных медом звучания. Второй хранитель управился с бедой, в коридорах тишины сами стены помогают. Так разве это что-то меняет?

Араави сидит сухой и бледный, истративший силы владыка выглядит сегодня очень старым и больным. Элиис рядом – тоже плоха. Да и учителя Боу, едва вздохнувшего и сделавшего первые шаги к выздоровлению от прежних ран, качает от усталости и истощения дара. А виновник бед здоров и бодр. Преступник.

– Все свои косточки обглодал за ночь? – хмуро бросил араави.

– Разве этим людей вернуть? – вздохнул хранитель. – Меня казнят здесь или отдадут дворцу для выбора меры искупления?

– Владыке и газуру больше заняться нечем, как пороть мальчишку! А ну, немедленно возвращайся в лечебницу и занимайся делом, – приказал Эраи. – И не надейся, наказывать тебя никто не станет. Вот разве что разрешу помогать Пэи чистить берег. Может, с ним поговоришь, пойдет кому-то из вас на пользу… Иди.

Хранитель вздохнул, с надеждой покосился на газура – вдруг хоть тот накажет – и нехотя ушел. Боу извинился и встал, заспешил следом, не оглянувшись на Крида. Парси – еще один «предатель» – выяснил, что его Кристина тоже при лечебнице, ухаживает за владычицей Авэи, и покинул собрание, забыв попрощаться. Тилл задумчиво поглядела на морииля, и тогда Крид впервые насторожился, ощутив угрозу, скрытую в сочувственном взгляде хранительницы.

Крид из последних сил работал хвостом. Поверхность приближалась все медленнее, и он стал подгребать руками. Тотчас услышал насмешливое замечание Тилл: «Так не плавают, а тонут!»

И застонал: где же все эти предатели? Говорили: «Мы с тобой», – и бросили без раздумий в самый трудный момент. Оставили один на один с кораблекрушительницей, столь же безжалостной, сколь неутомимой. Он тогда не знал, как все обернется. Теперь вот поумнел. За ужином Тилл посочувствовала своему мориилю в последний раз и принялась изводить его непосильными нагрузками.

Принц охнул, согнулся, перед глазами поплыли темные круги: надо же, опять! Оказывается, хвост способен уставать до онемения, и тогда все мышцы сводит судорога, закручивая тело в спираль наподобие ракушки. Сегодня он сам добрался до того места, откуда видно поверхность. Все прошлые дни усталость губила сознание куда раньше, на большой глубине. К кораблю своего слабосильного морииля позорно тащили стражи, а сзади плыла наглая хранительница и вслух обсуждала неудачи очередного дня изнурительных занятий.

Когда Крида бросили друзья, Тилл сообщила, что по крайней мере седмицу надо уделить тренировкам. Морииль беззаботно кивнул. Тогда он не знал, с кем связывается. Хладнокровная и жестокая, не знающая жалости и не способная, по-видимому, уставать хранительница. Да и во сне эта ужасная русалка не нуждается. Ох, надо было отказаться. От нее бы и дракон сбежал, едва приметив издали. Но Крид сбежать не успел… И прочие не увернулись. За ужином Тилл рассказала араави и газуру, что дракон проснется, зарычит и рванется вверх, вздымая кольцевую Волну огромной силы. Сирины должны сразу погасить возмущение вод, иначе погибнет или часть Древа, или северный берег – всюду не успеть. Надо расположить лодки с сиринами вокруг ожидаемого места подъема Риильшо.

Яоол выслушал пояснения хранительницы и кивнул. Его сиятельность поступил точно так же. Все – предатели и мучители! И собственный хвост с ними в одном заговоре. Семь дней без воздуха и света, без отдыха и сытости…

Крид прикрыл глаза и попытался расслабиться. Ох, чуть лучше, глаза снова способны видеть – и вот он, закат на волнах. Где закат, там верх, там воздух и ужин, а еще удобная для ног палуба. У борта ждет Риоми, она не предала и не бросила.

Щурясь и скаля сведенные болью зубы, Крид смотрел вверх. Пока он мог различить лишь шесть складок на челе сине-розового океана, промятые шестью боевыми кораблями Древа. Сирины на палубе слушают глубины, они тоже учатся новому делу. Замечают приближение стражей и слабосильного морииля и, условно считая их «Риильшо», направляют маленький флот к месту всплытия, где пять лодок образуют ровный круг. Шестой корабль, гордость газура, его обожаемый «Смертоносный спрут», замирает в середине круга.

Судорога, пыточных дел мастерица, задумчиво вынула крюк из пучка жил возле поясницы. Боль поослабла: надо полагать, скоро найдется следующее орудие пытки. Пока оно не использовано, Крид собрался с последними силами и поплыл сам, увернувшись от рук заботливого Шотти. Еще один неутомимый. Весь день на ногах… то есть на хвосте… или как они говорят? А, неважно. Куда более обидно то, что страж по-прежнему бодр.

Крид зашипел от злости и прибавил шаг… Нет, невыносимо думать земными мерками! Гребок? Тоже глупо…

Поверхность приближалась. Ветерок верхних течений шевельнул волосы и погладил кожу. Теплый, живой, родной. Пахнет воздухом покинутого верхнего мира. Тэльр рванулся, не жалея себя, выпрыгнул из воды по высокой дуге, свернулся в тугую пружину, делая полный оборот, и встал на палубу. Ногами уперся в горячие доски, вот удовольствие!

Увы, Крид сразу упал, охнув от боли. Этот крюк судорога подобрала ловко, и был он покрупнее прежнего: нога подогнулась, жесткая палуба приласкала плечо и щеку со всего маху.

Рядом легко и без звука встала Тилл, стражи дружно нагрузили своим весом доски.

– Есщо дышишь? – насмешливо предположила наглая мучительница. Она прекрасно обходилась без акцента, когда не желала злить и задирать. – Ах, тыи смотришь на меня так, бутто яа дракон! Но старая слабая Тилл куда безопаснее.

– Понятно, почему твой папа обрадовался, отсылая дочку подальше от родных гротов, – возмутилась Риоми, присев на палубу возле Крида и растирая больную ногу. – Наместник спасал «нароот» от вымирания. Пока одного-двух до разрыва сердца не загонишь – не уймешься, из-за таких злыдней люди и слагают про русалок страшные истории. Посмотри на него! С Гоотро мы уходили, имея на борту человека, а теперь от моего Крида один профиль остался. Ты не хранительница, а людоедка!

– Тем лучше, – сообщила Тилл без намека на обиду. – Спрячется за листком сарга, дракон его не заметит… А если серьезно говорить, то у морииля и правда дар. Он быстро принимает и копит опыт. Я довольна, даже устала, он теперь вполне научился плавать. И с клинками рииш неплох. Корми его, но скорее, мне еще петь, а я зеваю. Не плачь, сирин, завтра мы гоняем морииля в последний раз. Хотя… плачь, Риильшо уже проснулся. Два дня – и мы поймем, где его ждать. Он двигается. Скажи капитану, что снимаемся и ночью идем к северо-северо-востоку.

Крид нехотя оторвал щеку от теплых досок. Хорошее место, тут бы и заснуть. Но не дадут. Риоми старается, сочувствует и переживает, она одна жалеет своего Крида. Заботливая… Араави не хотел отпускать дочь, но Сказка настояла на своем.

«Надо ползти. Нет уж, вчера полз и позавчера – тоже, – зло отчитал себя Крид. – Надо вставать и идти!» Левая нога думала иначе, но сегодня ее удалось с третьей попытки убедить в том, что мнение морииля – решающее.

Стол – Крид сморщился от огорчения – поставили на кормовой надстройке. Девять ступеней!

– Низких, – ехидно шепнула Тилл, без усилия читая мысли по выражению лица.

Крид кое-как дотащился до ковров и рухнул, с интересом изучая тарелку. Точнее, огромную плоскую ракушку с переливчато-зеленым нарядным перламутром, удивительно красивую. Таких счастливому газуру надарили сотен семь. Их доставили с недоступных людям глубин. Наместник Толли долго объяснял, что это, в общем-то, не ракушки, а пластины панциря какого-то животного, имя которого наверху имеет так же мало смысла, как и его описание. Все равно люди тех зверей никогда не увидят! Зато пластины – оценили сразу. Правильные круги с загнутыми кромочками невысоких боковых стенок, полупрозрачные, зеленоватые днем и светящиеся в темноте золотисто-перламутровыми искрами.

Тэльр присмотрелся к содержимому тарелки с новым вниманием и подозрением. Пожал плечами: не понять даже, что или кто намешан, то ли в прошлой жизни он рос как мох, то ли плавал, работая хвостом… Пахнет месиво морем, как вся стряпня русалок. На вкус чуть горчит от мытья в соленой воде и, увы, неизменно оказывается пресным. Принц в первые дни подозревал, что изнурительные тренировки выдуманы только затем, чтобы он вечерами безропотно ел все, что дадут. И побольше! Кормили его, горемычного, в строгом соответствии с рекомендациями Тилл. Пожилой русал целыми днями трудился на «кухне», устроенной на плотике у борта. Добывали пищу три молоденьких помощника, безмерно гордые своей ролью в грядущей победе морииля над драконом. Когда нет еще и шестнадцати, мысли о неудачах и поражениях в голову не забредают даже случайно…

Риоми села рядом и мужественно придвинула к себе такую же тарелку. Хоть кто-то готов поддержать! Тилл устроилась напротив и, насмешливо щурясь, захрустела жареными креветками, макая их в соусы трех видов. Стражи разобрали свои тарелки и загрузили тем же припасом. Способ готовки на огне, незнакомый жителям глубин на протяжении многих поколений, всем понравился. Соусы вообще вызвали восторг. Риоми вздохнула и двумя пальцами потянула нитки полезной пищи глубин. Белесые, темные, розоватые, густо-зеленые, ядовито-рыжие… некоторые отчетливо шевелились. Девушка зажмурилась, загрузила цветное безобразие в рот, мужественно прожевала и через силу проглотила. Посидела, сжав зубы и часто дыша, борясь с рвотой, накатывающей волнами… Успокоилась.

– Вкусно, – неубедительно соврала Риоми, жалобно глядя на Крида. – Очень.

– Как вчера? – предположил тот, уговаривая пальцы слушаться.

– Хуже, – на сей раз честно ответила сирин. – Но надо. Говорят, ты восстановишь силы, сможешь быстрее плавать и лучше видеть. Сплошная польза.

– Мелко порубленная, – уточнила Тилл. – Едим такое восемь дней в году. Противно, но нужно. Всем стражам и мне тоже, но мы уже съели порцию, раньше. Редкостная гадость, радуйся, что завтра последний день. И ешь, еще две полные тарелки ждут тебя. Приятного аппетита.

– Спасибо, добрая душа, – рассердился Крид. Он уже восстановился настолько, что мог без дрожи поднять руку от тарелки до рта. – Хорошо бы с добавкой. Сказка, отдай свою долю, другой еды мне все равно не получить.

– Точно? – не в силах скрыть облегчения, спросила она. – А то я могу…

– Есть смертельно хочется, – честно пожаловался Крид.

И стал торопливо сгребать в свою тарелку порцию Риоми.

Седой русал поднялся на борт и побрел к общему столу, тяжело ступая забывшими ходьбу ногами. Он, старейшина Нолл, владеет секретом пищи, дарующей силу и скорость. Сложный рецепт, древний. Увы, таится в нем незаслуженный упрек: день потрачен, спина ноет, руки болят, а «спасибо» ни разу за многие годы не удалось услышать ни от одного стража. Трудно есть то, что настолько невкусно. Нолл усмехнулся: знали бы они, каково это блюдо, возьмись его готовить новичок! Сто лет старейшина бился, чтобы спрятать едкую горечь и сладковатую тошноту вкуса… Вроде удалось.

Крид на миг оторвался от тарелки и кивнул, здороваясь. Усердно прожевал новый комок, заглотил. Невнятно буркнул что-то вроде «пасибо» и поперхнулся. Ох и загоняли парня, ест-то с удовольствием!

Старейшина уселся, кряхтя, гордый тем, что довел рецепт, кажется, до вполне сносного состояния отсутствия вкуса. Одобрительно глянул на морииля глубокими, как донный мрак, густо-фиолетовыми глазами. Ноллу сразу понравился защитник рода сириний. Не всякий станет ввязываться в бой с драконом, ничего о нем не зная, да и есть мерзкое блюдо с аппетитом – тоже дело непростое. Парню и сидеть-то трудно, опять его крутит и мнет боль. Но старается, терпит, не хочет расстраивать голубоглазую подругу. Повар глянул на Риоми, улыбнулся. Хорошая будет пара. Их море и теперь любит, а позже примет всей душой. Значит, сирин сможет быть первой хранительницей гротов.

Фиолетовый взгляд скользнул по лицам стражей. Людям не видно, как они устали. Но его-то не обмануть! Значит, морииль у русалок настоящий, раз довел ребят до утомления. На торопливо жующую хранительницу русал смотрел особенно долго. И сочувственно. Тилл устала давно и безмерно. На ней два десятка лет – нижние, самые трудные гроты, куда вода стремится просочиться вопреки всем усилиям голоса. А еще – поиск стражей и первичное обучение, поддержание собственной боевой подготовки. Сама так решила, но и выбора особого не было: в роду людей моря очень мало сирен. Почти как сиринов – наверху. А ведь надо помимо упомянутого оберегать гроты, лечить больных, пасти стада донных «коров», отгоняя кракенов, ограждать голосом детские лужайки… Наместник не зря гордится дочерью. И, уважая ее, все равно остается непомерно строг. Запретил брак с Шотти, настоял на соблюдении традиций. Глупых старых традиций, согласно которым морииль может выбрать в жены любую свободную женщину моря, а дюжина первых красавиц должна его ждать до пятидесяти лет, отказывая иным женихам.

Русал нехотя бросил в свою тарелку горсть креветок. Усмехнулся. Наверху столько занятной незнакомой еды, а стражи жуют эту!

Повар-оримэо бочком подобрался и сунул под локоть лист с особым блюдом. Знал, что старик очарован кухней берега. Шепотом пояснил, что на сей раз он приготовил тушеные овощи с сыром и редкими для островов грибами. Еще может подать фрукты, медовый торт и печенье. Нолл благодарно кивнул. «Люди не так плохи, как их описывают легенды моря», – вздохнул старейшина. Далеко не все ставят золото выше чести, и лень – тоже не общая беда. Этот вот обожает свое дело. Уже седмицу они обмениваются рецептами, и становится все интереснее. Сегодня начали вместе придумывать соус. А завтра, когда Нолл приготовит последнюю порцию еды для морииля, станет возможно уделять куда больше времени кухне берега. Дракон придет через четыре дня. Достаточно, чтобы успели отдохнуть стражи и защитник.

Нолл грустно глянул в стремительно темнеющую воду. Он очень любил море, даже в худшем его настроении. Но гибели людям не желал. Старейшина не знал, сможет ли богиня простить всем людям, а не только своей дочери-предательнице гибельную жажду власти и чудовищную подлость. Такое ведомо лишь двоим: дракону и защитнику. В одном кипит гнев, в другом полнится усмирение. Хочется верить, что мальчик справится. Он не зол, честен, умеет ценить дружбу, лишен жадности и очень любит свою Риоми. Вряд ли Вечный не примет во внимание все перечисленное и заново разольет душу океана в два обновленных сосуда – Риильшо и Сиирэл.

Крид доел последнюю порцию, сыто вздохнул и зевнул. Состав действительно целебный, но к тому же вызывающий сон. Риоми погладила голову принца, опустившуюся на ее плечо. Шотти принес легкое покрывало, помог уложить сонного парня, укрыл. Хранительница села рядом и запела. Ей тоже очень хотелось позволить себе отдых. Третий день она плывет вечером замыкающей, чтобы никто не видел, как ей плохо. Но там, в мире русалок, она младшая и самая сильная из трех сирен. Она не имеет права на слабость. И уж с собой как-нибудь справится.

Когда последний звук песни замер, растворился в плотном сумраке ночи, голова хранительницы склонилась и сон одолел упрямую. Риоми проследила за тем, чтобы русалку укрыли и оставили в покое.

– Мне надоело это безобразие! – зашептала Риоми, расплескивая светящуюся голубизну глаз на стражей. – Кто утром попытается растолкать, будет иметь дело со мной, дохлые вы от полной бессовестности каракатицы! Хватит с вас Крида. Сами его гоняйте, пусть человек отоспится.

– Надо, – неуверенно протянул один из русалов. – Она должна.

– Кракена позову, – зловеще предупредила Риоми. – Самого упертого! Пусть он вас усовестит.

– Ладно, – согласился Шотти за всех. – Только ты обязательно вызови кракена, она сильно разозлится, когда проснется.

– Есть и иные способы утихомирить, – презрительно фыркнула Риоми.

Страж недоверчиво пожал плечами и ушел, поклонившись и пожелав спокойного сна и удачи утром.

Крида он стащил с борта задолго до рассвета и утопил одним движением, не давая шуметь. Тилл завозилась, сладко потянулась, нащупала одеяло, смяла, сунула под щеку и заснула еще крепче. Под покровом из двойных ковриков и плотной ткани солнечные лучи не беспокоили русалку до полудня. А потом расстарались и все же разбудили, прогрев пятку, неосмотрительно высунутую из-под заслона. Тилл вскочила одним движением, огляделась, щурясь от яркого сияния дня, и охнула, хватаясь за голову.

– Так, повернись, еще разок, – непререкаемым тоном потребовала Риоми.

– Тыи… – возмутилась русалка.

– Энто насываетса опманула, – передразнила сирин и торопливо добавила: – Знаешь, надо что-то срочно делать с упрямством твоего отца! Сколько можно заставлять Шотти ждать? Давай поженим вас по обычаю людей. Можно у владыки на островах, а можно у родни Крида, на севере. Ты хоть раз пробовала надевать настоящее платье?

– Нельзя, – с сомнением предположила Тилл. – Сиринии послушны наместнику. А жаль…

– У нас есть морииль. Он может выдать тебя по своему выбору? О, молчишь! Пойдем присматривать платье.

– Учеба же, – жалобно дернулась к борту русалка.

– Будешь их без пользы искать до сумерек, я сама пока не ощущаю стражей, слишком далеко, – честно призналась Риоми. Умолчала она лишь о том, что знает, где искать обожаемого Крида. – Ты устала так, что дракону и стараться не придется, чтобы всех одолеть. Сиди и отдыхай! Это приказ, и я тут самая упрямая и самая капризная, уж в этом не сомневайся! Еще у меня есть голубое платье. Мне его подарили. И камни есть, ты таких в жизни не видела, они с берега! Давай на денек поменяемся, а? Мне сеточку, а тебе юбки… Пожалуйста! А потом ты научишь меня плавать с хвостом. Посплетничаем.