Текст книги "Безупречный враг"

Глава 11

Створки сошлись, Эраи тоскливо глянул на остатки чужого завтрака. Он с ночи на ногах, а ведь выносливость уже не та, давно не мальчик. Голова болит, желудок ноет. Сколько можно ежедневно ждать худшего? А теперь, когда жезлов нет, так будет постоянно. Если Гооз плывет к Древу, он может прибыть на Гоотро уже через день-два. Есть подходящие торговые лодки, которые вышли из Дильша через день после парада. Элиис их проверила, насколько возможно. Но советник обманывал храм так часто и успешно, что поводов для спокойствия нет.

Тэии осторожно скользнула в дверь, открытую для нее стражем, беззвучно прокралась через зал и расставила новые блюда с едой. Эраи улыбнулся. Вот уж незаменимый оказался человечек! Приволокла десяток блюд, с трудом их удерживая в руках и даже на голове. Такая маленькая, тихая, но умудряется всех опекать. Зато в ее милой головке без путаницы и тесноты помещаются сведения о том, кто и что предпочитает на завтрак. Убежала, вернулась с напитками. Поставила у самой руки настойку, помогающую от головной боли, и, поклонившись несметное число раз, ушла.

– Хорошая девочка, – одобрила Авэи. – Мы привезли свою часть старых летописей и женщину по имени Киита. Я читала древнюю легенду и уже перекинулась парой слов с Элиис. Даже вспомнить противно: я столько лет держала в руках то, что погубило богиню. Владыка, вы поступили верно, не стоит переживать. Однажды служители уже отказались уничтожить жезлы, оценив их полезность. Такое зло надо топить сразу, без раздумий.

– Спасибо, мне не хватало этих слов, – вздохнул араави, пристально взглянув на женщину. – Итак, достойная энэи, перейдем ко второму поводу нашей встречи.

– Киита? – чуть резковато подсказала Авэи, надеясь увести разговор в сторону.

– Ты же знаешь, что нет, – рассмеялся Юго. – Хватит страдать и не понимать.

– Она сказала тебе? – улыбнулся араави.

– Сразу, когда мы собирались пожениться, – гордо сообщил Юго.

– Что он ответил, узнав правду? – заинтересовался Эраи, обернувшись к бывшей сирене.

– Без ярких запоминающихся выражений, характерных для речи моего мужа? – хмуро усмехнулась Авэи.

– Без.

– Промолчал, – развела руками женщина. – И не надо так сердито делать то же самое, глотая грубые слова, ваша сиятельность. Да, я вас обманула. Всех обманула! И горжусь этим: он рос в условиях, самых подходящих для ребенка. Я не желаю ничего знать о севере. И сына им не отдам!

Авэи сникла, жалобно глянула на Юго, потом на араави. Она согнулась, принялась рыться в сумочке, висящей на запястье по моде Дэлькоста, – удобные обычаи чужого берега Авэи забывать не собиралась, – достала платок и обреченно рассмотрела свои дрожащие руки.

В той жизни, где у нее был «почти муж» по имени Альбер, слезы и слабость казались недозволительной роскошью. Амели расчетливо управляла двором и тэльрийским величеством, снисходительно терпела насмешки на публике и сменяющее их неумелое раскаяние короля, всегда вечернее и без свидетелей. Да, его величество обладал прямо-таки уникальным неумением хоть в чем-то поступиться безмерной самовлюбленностью. Он на свой лад ценил жену, попрекая ее по-хозяйски, ревнуя и не отпуская. Авэи принимала отношения с Альбером как способ предотвратить войну. Тогда угроза была велика: относительно молодой Альбер мечтал о расширении границ Дэлькоста, Мирош ловко добывал у купцов с юга не только жемчуг и сплетни, но и вполне существенные сведения об островах, составлял карту, подкупал людей, учил эмоори.

Авэи покинула «мужа» с огромным облегчением. Бесконечная ложь утомила, и голос сорвала именно эта ложь, упрямство Мироша Гравра стало лишь последней каплей…

На островах Авэи обрела все то, о чем не смела мечтать. Настоящую семью, неподдельное уважение людей, право растить детей, ни от кого их не пряча и не отдавая в жертву интересам храма. Она получила даже больше: Роул нравом и образом мыслей оказался ничуть не похож на кровного отца, чего она безмерно боялась. Спасибо Юго. Да и араави спасибо – не стал отнимать сына, чтобы воспитать в качестве сирены. Ведь есть способы развить талант. И малая капля божья может быть усилена… Слава богине, теперь уже поздно.

Но за счастье придется платить сейчас, хоть и с некоторым запозданием. Дэлькост все же предъявил счет. Сын женщины, не признанной королевой, по законам севера принадлежит к роду отца, его подлинное имя – Роул Лгос Тэль-Коста. Кузен Крида и Элиша…

– Я должен был догадаться, – улыбнулся Эраи. – Но ты умудрилась убавить возраст ребенка. Если верить записям, Роул не мог быть сыном короля, вы пребывали в разлуке все лето в год перед его рождением, указанный в записях. Сыну Альбера теперь без малого двадцать семь, а Роулу, как ты утверждаешь, двадцать пять с небольшим. Второй ребенок действительно погиб, если он вообще был. Ты в те времена не слишком грустила, к тому же рядом оказался Юго.

– Не надо, – всхлипнула Авэи. – Это мой сын, я не отдам его Альберу, вы понятия не имеете, что это за отвратительное, бесхребетное существо…

– Но есть еще и интересы Древа, к тому же мальчик уже давно вырос, – сердито бросил араави. – Сын сирены по имени Дооту, тоже общавшейся с Альбером, погиб от какой-то страшной детской болезни. Я ломал голову несколько дней, размышляя над тем, откуда же мне взять этому редкостно недоверчивому королю подходящего принца, раз настоящие все умерли? Потом я все взвесил и понял, что меня обманули. Опять. И, как всегда в твоем случае, из лучших побуждений.

– Он не будет там счастлив, – жалобно вздохнула Авэи.

– Он знаком с Мирошем, уже любим родом Тэль-Мар и будет принят Тэль-Даргами, Тэль-Локтами и даже Тэль-Розами, своей родней по линии твоей матери. Он ладит с нашим газуром. И, уж поверь старому араави, Роул куда больше подходит на роль короля, чем Крид. Хуже того, – заговорщицким шепотом добавил араави, – он усердно прячет одну вещицу. Полагаю, это портрет некоей девушки. Медальон золотой, Авэи. Значит, девушка – северянка…

– Убью, – совершенно холодно предупредила Авэи. – Он был там всего несколько дней! Хотя… Неужели еще раньше, во время поездки три года назад…

Авэи задумалась, красиво изогнув бровь.

– Нас ты не запугаешь фальшивым гневом и не очаруешь показной задумчивостью, – рассмеялся Юго. – Я давно не путаю то и другое с простым любопытством. Вот прямо сейчас догнала бы и глянула, жаль, они уже отплыли.

– Ну интересно, само собой, – куда спокойнее кивнула Авэи и улыбнулась. – Весь в маму. Мне стоило только пальцем поманить… Юго, как тебе удается не ревновать меня, а? Даже обидно.

Юго усмехнулся и не стал отвечать. Он бережно распаковал обложку книги и передал араави. История древней войны сирен, погубившей родной остров оримэо, легла в ларец к остальным записям.

Араави допил травяной настой, прикрыл глаза и разрешил себе отдых. Голова больше не ныла, самое время собирать ближних и думать о том, как защитить Древо от коварства Гооза. Эраи не сомневался, что сирена скоро объявится на островах.

Пока же все, благодарение богам, спокойно, газур может плыть на Поути. Позже такое путешествие будет сопряжено с большим риском. Потому что с северного берега лодки уходили не только день спустя после парада. Боу недавно посоветовал рассмотреть и более ранние, отчалившие в день парада, почти в момент проведения праздника…

Но пока можно не беспокоиться. Время есть, хотя оно и утекает капля за каплей…

Почтовка араави сразу понравилась Криду.

Узкая, легкая, созданная для скорости. Гребцами у кораллового владыки были воины древней крови, рослые, сложением и силой подобные Уло. Все – стражи внутреннего круга. У руля стоял Олуо.

Пассажиров усадили в чуть более широкой средней части лодки. Тесно, в одну линию, и даже так их касались руки гребцов. Газур, плотно упакованный в единственное маленькое кресло, вертел головой и радовался необычному кораблику. К спинке кресла вплотную прижималась спина Уло, изучающего корму лодки, волны и быстро удаляющиеся пристани. В ногах его великолепия сидел Боу, внимательно приглядывающий за южным горизонтом по ходу движения. Крид, Роул и Парси жались ближе к корме и сидели боком, инстинктивно отстраняясь, когда движение гребцов пыталось их смять. С застеленного плетеными ковриками дна лодки было видно только небо и небольшие прогалы воды, не заслоненные торсами усердных стражей на веслах.

Все неудобства вполне оправдывались скоростью – лодочка летела так, словно ее несла стремительная волна сирина.

– А может, без Элиис и не обошлось, – прикинул Крид. – Все же это кораблик самого араави, вода за тонкой обшивкой звенит знакомо, да и движения весла рулевого своеобразны.

Роул кивнул, соглашаясь. Пояснил, что обычным ходом до Поути в лучшую погоду плыть самое малое день, с утра и до вечера. Но его сиятельность добирается гораздо быстрее, по времяисчислению Дэлькоста – часа за три-четыре. И это очень хорошо, потому что сидеть зверски неудобно. Лучше бы им дали по веслу, у бортов просторнее, да и не скучно там.

– Так нескучно, что за полчаса нежный сирена выдохнется и уронит весло, – насмешливо прогудел Уло.

Роул возмутился и взялся спорить. Старший страж пожал плечами и пояснил, добивая упрямца: сам он, страж внутреннего круга и воин не из последних, продержится полдороги, не больше. Для такого темпа требуется и особая слаженность, и постоянная тренировка.

– Мама его берегла, чтобы веслом ручки не натер, – хихикнул Крид.

– Пользуешься тем, что нас сплюснули и тут совсем нельзя подраться, – окончательно расстроился сирена.

– Хочу занять тебя иным делом, мои ладошки такие же нежные, не шипи, – успокоил Крид. – Расскажи о нашем пути и острове впереди.

– Поути лежит к юго-востоку от столицы. Мы пока идем точно на юг, впереди внутренний барьерный риф, в нем всего-то несколько проходов. Минуем и повернем к востоку. Обогнем остров и зайдем с юга, на севере скалы и мели. В крепости примут лодку владыки, не думая ничего дурного. Его сиятельность два дня назад сообщил, что намерен посетить Поути и навестить видных таоров. Храм не так уж богат, мы нуждаемся в поддержке, а кое-кто ее давно предлагает.

– Может, ловушка? – заподозрил Парси.

– И он крепко сидит в ней, – рассмеялся газур. – Бывший ваур готов озолотить владыку, лишь бы получить защиту. Как утверждает моя тайная служба, он собирается отписать крепость Граату и взамен просить об убежище. Я просмотрел второй лист допроса. Этот тип отвел целый пирс для Гооза уже семь лет назад. Возил его людей на север и обратно, имея торговый амулет пути.

– Почему же он рассчитывает на защиту храма? – удивился Парси.

– Думает, никто не знает. И все еще верит, что мы с владыкой в ссоре, – предположил Яоол. – Дворец – местечко закрытое, оттуда сплетни слабо просачиваются, когда я этого не желаю. По моему приказу лодки таоров увели от причалов сразу после нашей с араави первой встречи. Покидать дворец, отсылать гонцов и принимать посетителей никто не имеет права. Столица догадывается о многом, люди не глупы, видят наши перемещения. Но язык за зубами держат, сам знаешь – до седьмого колена… Да и таоров никто не любит. Даже я, но это большая тайна. Впрочем, если станут по новому закону исправно платить подати – передумаю…

– Направление на Поути отслеживает сирин, – добавил Боу. – Лодки не пропускают через ворота барьерного рифа. Конечно, можно отослать птицу, но тут последние две седмицы поют сирены. Отпугивают.

Крид уважительно кивнул. Все снова замолчали. Движения гребцов сохраняли прежний немыслимый темп. Олуо направлял суденышко очень плавно, он выглядел крайне сосредоточенным и усталым. Интересно, когда рулевому удавалось в последний раз полноценно отдохнуть? Принц нахмурился. И где пропадает Риоми?

– Боу, а где моя Сказка?

– Мало ей давали имен без тебя, – рассмеялся хранитель. – Риоми, Мио, Ио, Ро, Лоиирэ, то есть «дитя дельфинов», и так далее и тому подобное. Теперь еще и Сказка.

– Я спросил где, а не как зовут!

– Иногда владыка называет ее «самым удачным капризом богини», – вздохнул Боу, не слыша. – А божественная Элиис…

– Где? Ну хватит уже изображать глухоту!

– А если услышат не те, кому следует?

– Ты меня напугал, – нахмурился Крид. – Что, так плохо?

– На твою Сказку станет охотиться Гооз, – хмуро сообщил Боу. – Говорить не велено, но я полагаю, от сказанного не будет вреда. Риоми очень нужна подлецу. И поэтому, когда вернешься на Гоотро, постарайся не отходить от Ио и оставь свои глупости. У него жезл.

– У моей мамы тоже, – успокоил друга Роул. – Да и сиятельный Граат в полной мере владеет силой кораллового посоха, а сирены Гоотро всей душой верны храму. Думаю, дело скорее в том, что Риоми – дочка владыки, ее могут похитить из-за этого.

– Я сказал Криду то, что счел возможным. – Боу отвернулся. – Не более.

– Спасибо, мне этого достаточно, – поклонился принц. – И я уже жалею, что не остался с ней. Думаю, еще несколько слов вынудили бы меня прыгнуть за борт и спешно плыть назад.

– Вставать до зари очень полезно. Мы вернемся к ночи, – пообещал газур. – С такой скоростью полдень позволит нам как следует рассмотреть крепость на Поути.

Он оказался прав.

Когда тени скрылись от отвесных палящих лучей под днищем, а мелкая вода стала прозрачна, наполнившись сиянием дня, лодка замедлила ход и аккуратно коснулась причальных бревен. Вертикальные, уходящие в воду, они были обмотаны канатами для смягчения касания. Сегодня к канатам добавили подушки из особого сорта сушеных водорослей. Для обозначения торжественности и почтительности встречи их окрасили в синий цвет, устойчивый к воде, а также перевили белыми лентами.

Гребцы левого борта одним слитным движением поднялись в рост и шагнули на причал, весьма жестко и решительно оттеснив встречающих. Внутри кольца остался лишь один человек. Полноватый, пожилой, заранее вставший на колени и усердно склонившийся, упираясь лбом в ковер.

Ему сообщили о подходе лодки дозорные, приметившие суденышко у самого горизонта. Но таор едва успел к моменту швартовки и видел за спинами выстроившихся в шеренгу гребцов лишь Боу. Он встал в рост первым, на всякий случай заслоняя газура. Таор узнал хранителя и не усомнился, что за его спиной восседает в резном кресле энэи Граат. Теперь хозяин замка тяжело, со свистом, дышал, потел и на выдохах бросал короткие обрывки фраз восторженного приветствия, глотая часть слов:

– Сиятельный… высокая честь… милость нам…

– Вообще-то надо говорить «ваше великолепие», – капризно пожаловался газур. – Двадцать лет при дворе, а помрет, похоже, полным невежей.

Таор охнул и плотнее вжался в ковер, словно надеясь нырнуть в синюю глубину ворса. Молча отдышался и с трудом поднял голову, не смея поверить в то, что услышал. Более того – не желая. Игра окончилась, не начавшись, а ведь когда-то он полагал себя сильным игроком, умел выворачиваться из самых сложных ситуаций.

– Ведите меня в крепость, таор крепости Поути, – гневно напомнил его великолепие подданному о его долге. – Желаю отдыхать в тени. Ты, ничтожный, был распорядителем развлечений. – Так старайся! Танцующие девушки, поющие девушки, мастерицы массажа, готовые услужить, втирая масла и благовония… – Повелитель затосковал от перечисления. – Как-то однообразно… Впрочем, он ничего не сделал толком, служа нам.

– Девушки – совсем неплохо, – запротестовал Роул.

– Эй, медуза, давай девушек, – согласился газур.

– Но моя крепость скромна, и мы не ждали… – попытался лепетать серый от ужаса таор. – Здесь слуги и я. Нет девушек, разве что позвать с берега…

– Моя тайная служба многое ведает, – рассмеялся газур. – На берегу неоткупленных ты берешь женщин. Вот мы и хотим отдохнуть. Веди, не жадничай. Гости скучают и охотно выберут себе подруг.

Таор торопливо поднялся на ноги и заковылял впереди, бесконечно кланяясь, сгибаясь и спотыкаясь. В блуждающем взгляде читалось сомнение, эдакая последняя надежда обреченного. Вдруг газур не знает о его грехах? Вдруг прибыл случайно? Буря снова пройдет стороной, лишь напугав, но не лишив крова и жизни. У него есть девушки, как не быть? А повелитель молод и, возможно, желает тайно отдохнуть…

Хозяин крепости чуть распрямился. Тогда нежданные гости – дивная удача. Он умеет выполнять капризы и выслуживаться. Его голос полон меда и яда лести без всякой капли божьей, и прежний газур охотно внимал словам. Может, зря таор тогда испугался расспросов и заперся в крепости? Может… Суетливый энэи Поути – его род испокон веков владел крепостью на Поути и весь остров считал своим – заулыбался и стал куда расторопнее. Он хихикал, распоряжался слугами, тоненько, шепотом «кричал» на нерадивых, не смея тревожить слух газура.

Очень скоро Яоол лежал в ворохе подушек. Синие ковры наспех сменили на бордовые, девушки уже пели, усердно носили блюда, напитки, устраивались чуть в стороне с опахалами. О том, что визит газура необычен, напоминала лишь цепочка стражей в синих с белым одеждах. Семеро опекали зал и соединенный с ним балкон, прочие усердно обшаривали сад и дом. Бесцеремонно собирали охрану и слуг, обыскивали, закрывали в каменных подвалах, проверяя надежность дверей. Пока его великолепие наслаждался массажем стоп, люди Боу сделали остальное.

Хранитель вернулся и сел, позволяя девушкам, настороженным сильнее своего хозяина, излить заботу и на него.

– Почему у этой, – газур поманил к себе одну из танцовщиц и крепко взял за плечо, – синяки на руках? О, и спина… Ты их что, бьешь? Мы желаем искреннего поклонения.

– Дозвольте сказать, – девушка стала кланяться, вздрагивая и пряча багровые пятна под тканью, – я упала, ваше великолепие. Нас никто не обижает. Энэи очень добр, мы служим ему с радостью. Все мы счастливы угодить вам и вашим спутникам.

– Это видно, – кивнул газур и весело глянул на Боу: – А вы, хранитель, изволили спрашивать «зачем».

Хранитель усмехнулся и пожал плечами. Теперь он был вполне согласен с Яоолом и даже желал принять крепость в дар. И знал – зачем! Ведь надо наводить порядок, дело это долгое, но необходимое.

Девушки забегали, испуганные происшествием, грозящим бедами их хозяину, стали активнее предлагать фрукты, смеяться громче и подсаживаться поближе. Они не верили, что газур станет что-то менять в жизни крепости. Зато знали, как много может изменить в их жизни и судьбе близких таор и насколько ужасными окажутся эти перемены.

– Хозяин Поути, садись сюда, – любезно похлопал газур по ковру у своих ног. – Мы желаем развлекаться. Мы станем слушать рассказ сирены. Боу, вы готовы? Вы всегда умеете делать то, что требуется. Я так завидую араави… Я уже говорил, да?

– Дважды сегодня почтили меня похвалой, эта третья, – поклонился хранитель.

– Не зря?

– Выслушайте и решите сами.

Боу устроился поудобнее и, поупражняв больную руку, стал говорить:

– Стражи обыскали крепость, их пристального интереса не ждали, поэтому толком ничего не спрятали. Есть письма от Гооза. Пять амулетов пути, созданные вне храма, найдены на лодках у причалов. Охрана имеет фальшивые знаки и одежды газура и храма, хранит их в особом помещении.

Таор вздрагивал при каждом новом слове и пытался встать, но рядом сидели Крид и Парси, опекая его и удерживая от такой вопиющей непочтительности.

Газур слушал без интереса. Боу чуть улыбнулся, смолк и сделал знак одному из стражей.

– Само собой, вы желали бы иного, – снова обратился он к Яоолу. – Стараясь не огорчать вас, мы это тоже искали с полным усердием. Лодка вашего отца ушла из крепости без жемчужного ларца и прочих ценностей. Почему его великолепие Оолог пошел на такое, мне неведомо. Но подлинный жемчужный жезл газуров остался здесь, и я счастлив, что могу вернуть его вам. Ларец хранился в личных покоях таора.

– Слизняк, ты ведь хочешь умереть быстро? – завел знакомую речь газур.

– Я все скажу, – сокрушенно кивнул тот.

– Дохлые каракатицы, – скривился Парси. – Этого мне ничуть не жаль. Может, не стоит совсем уж быстро?

Таор застонал и склонился, упираясь лбом в ковер. Жирному и смятому ужасом человеку было трудно говорить в этом положении. Но он не смел выпрямиться и глянуть в лицо повелителю.

Одиннадцать лет назад сирена Гооз пообещал ему власть над Древом. Настоящую и почти даром. Надо было всего лишь отдать газуру обрывок старого пергамента и письмо от Гооза. Обрывок содержал текст на древнем языке, а письмо предлагало выйти в океан и там, у кромки внешних рифов, встретиться для получения полного текста. И для исполнения обряда, дарующего его великолепию власть, равную божественной.

Благодать должна была озарить всех мужчин рода, достойных ее. Так таор оказался назначен на высокую должность временного блюстителя жезла: идти следовало налегке, оставив лишних людей, тяжести и даже оружие. С лодки сняли золотые украшения, вынесли на берег сундук с драгоценностями семьи, которые полагалось надевать на торжественных приемах. Все это стало оплатой молчания таора, сделав его в одночасье самым богатым человеком островов. Танцовщицы повелителя, пять девушек, и теперь содержатся в крепости. А вот охрану газура Оолога он приказал уничтожить.

– Девушки из знатных родов, – вздохнул газур. – Их оплакивали дома, двух оплакивают и теперь, в семьях нет иных детей. Боу, мы берем их с собой. Назначай наместника – и в путь. Обретенное здесь знание стало горестной отравой. Отец пожелал власти, и жажда свела его с ума… Мразь в подвал, позже передать дворцу.

Хранитель коротко указал рукой на двоих стражей, те поклонились и вышли, прихватив охнувшего и затихшего таора. Танцовщицы остановились, певицы смолкли, увидев, что их услуги, очевидно, больше никому не нужны.

Крид погладил руку избитой девушки и спросил ее негромко, есть ли в крепости лекарь. Та кивнула, смущенно пообещала усердно лечить спину. И сама предложила проводить доброго энэи к тем девушкам, которых держат отдельно.

Скоро лодка ушла к Гоотро. Теперь в самых неудобных для гребли местах – возле кресла газура – сидели по левому борту Роул и Парси, по правому – Крид и Уло. В крепости на острове Поути осталось четверо стражей; Олуо собрал занявших их места неумех у кромки причала и долго объяснял, что веслами следует работать вдвое реже прочих гребцов, чтобы не устать и не помешать лодке. Парси виновато развел руками – дескать, постараются. Зато теперь им будет не тесно сидеть, да и вид открывается превосходный.

Газур забился в кресло и, нахохлившись, держал отцовский жезл и недоверчиво его рассматривал. Танцовщицы отца – Яоол их смутно помнил – за минувшие годы изменились пугающе сильно. Сколько им теперь? Да никак не более тридцати… Газур обернулся, глянул на бледные усталые лица. Боу обещал оставить всех в лечебнице храма, где с ними будут говорить сирены, чтобы страшное прошлое стало действительно прошлым, не возвращалось во снах, не мешало жить. А кто станет утешать газура? Кто объяснит случившееся? Неужели отец готов был повторить преступление древнего повелителя, погубить детей моря? И зачем газуру власть бога, когда и без того Древо принадлежит ему…

– Он был уже стар и стремился всего лишь обрести здоровье, – мягко сказал Боу. – Так случается. Никто не говорил ему о богине и черной стороне обряда, поверьте мне.

– Поёшь, мед подмешиваешь, – усмехнулся газур.

– Нет, я не люблю использовать голос, – рассмеялся хранитель. – Можно подумать, мы без него плохо понимаем друг друга, повелитель. Я ценю ясность мыслей. Мне доводилось видеть вашего отца, я лекарь и могу с уверенностью сказать, что его в последние годы донимали сильные боли. Он порой отчаивался и все же обращался в храм за лечением. Очень слабое сердце и плохие сосуды. Печень на два пальца выступала от должного положения. Его великолепие иногда терял сознание. Переживал за вас, детей, слишком молодых и неопытных для игр двора. Не хотел, чтобы молодая жена осталась одна. Полагаю, вас наказали и оставили на берегу из осторожности. Нельзя безоглядно доверяться случаю, даже ради здоровья и власти. Оолог вас очень любил. И жезл он оставил на Поути для вас.

– Поговорив с вами, я совершенно не желаю возвращаться во дворец. – Голос газура теперь звучал куда спокойнее. – Там никто не читает мои мысли, не дает ответов на невысказанные вопросы.

– У вас есть Онэи.

– Да, конечно. Скоро доберемся и мне станет лучше, – посветлел лицом Яоол. – Идем потише или мне кажется?

– Недостает четырех гребцов, но добавился ваш ларец, и ветер против нас. Однако к ночи доберемся.

Риоми возвращение из Дэлькоста не принесло радости. Крид и его друзья вовсю проказничали, нарушали правила и даже дрались с его великолепием – невиданное дело! Совсем невозможным казалось и то, что глупости обошлись без последствий. Теперь ее братишка Роул гуляет с газуром, не кланяясь. И Онэи с ними! А самая капризная из сиринов усердно учится. Мама сказала:

– Пора быть взрослой, на старших детях моря лежит большая ответственность.

Возразить невозможно. Риоми и без того уже припомнили лодку, рассыпавшуюся в щепы, кракена на набережной и даже дельфинов, которые вопреки любым уговорам прыгают в заливе, прямо напротив жилища сирина.

Девушка смирилась и стала учиться. Действительно, у отца осложнения, острова лихорадит, а тут еще и она со своими нелепыми детскими капризами. Четыре сирина – удручающе мало. Они дежурят, слушая океан по шесть часов, и устают все сильнее. Роо – старая женщина и тоже вынуждена работать без сна. Того и гляди это доведет ее до лечебницы… Уговаривать себя оказалось легко, серьезных причин для серьезности нашлось огромное количество. Увы, именно на фоне сине-черной грозовой тучи бед особенно остро хотелось повидать солнышко – Крида, всегда веселого и неизменно уверенного в том, что гроза не опасна. А еще он готов заслонить, спасти, успокоить, рассмешить.

День ото дня мама выглядела все более тревожной. Наконец прибыла ее подруга, тетушка Авэи. Без жезла. Риоми заметила это, и по ее спине поползли мурашки. Да что творится на Древе? Мама выслушала вопрос и кратко пересказала записи древних книг. Мол, богиня умирает, и это может дать страшную власть Гоозу. Жезлы использовать нельзя, в них – зло. Больше Элиис сказать ничего не успела. У отца собрались ближние сирены и два сирина, высокий совет. Риоми осталась упражняться одна. С рассвета девушка вызывала волны и меняла их форму и скорость для разных лодок, а потом привыкала слушать море, отмечая в нем все чужое, ощупывая волнами, рассматривая глазами дельфинов и птиц… С непривычки было тяжело. От приступа головной боли спасла доброта Тэии. Маленькая жена стража увела Риоми в уютные тихие покои, подала обед и сама присела рядом. Она тоже переживает. Но держится, потому что в итоге все будет хорошо. Уло обещал, а он никогда не обманывает. Крид тоже так говорил. Обменявшись обещаниями своих обожаемых драчунов, девушки чуть успокоились. Вдвоем ведь успокоиться проще, чем в одиночку.

Риоми почитала наставления мамы Элиис, созданные ею для сиринов по распоряжению араави, и усмехнулась. Хорошо бы отец мог распорядиться еще и насчет появления читателей, то есть собственно молодых сиринов. Но их пока нет.

Солнце уже зевало и взбивало розовые подушки предзакатного тумана, когда Риоми решила посидеть в саду, устроившись с мамиными записями на лужайке возле главного здания храма. Здесь, в широком круге стен, самое безопасное место Древа. Боу выстроил безупречную защиту.

Полностью закрыть доступ в храм невозможно, ведь он существует не ради войн или спасения горстки избранных, а для служения богине. День за днем к ней приходят люди и попадают во внешний храм. Точнее, в его ограниченную часть – основные залы, где на стенах изображены владения Сиирэл, глубины океана. Там служат стражи и жрецы нижней ветви, когда нет праздников. Служители нижней ветви посещают внешний предел – залы и коридоры, недоступные гостям храма. Попасть из внутреннего предела во внешний можно, если есть разрешение на выход. Некоторые ценные для храма служители остаются в кольце стен всю жизнь. Это жены аоори, их дети, семьи сирен. А еще служители, допущенные в закрытое храмовое хранилище книг. Сейчас дело обстоит именно так. Прежде было проще, но мирные времена давно закончились.

Войти во внутренний предел без приглашения невозможно. Новый человек должен миновать стражей, переговорить с одним из хранителей, выслушать пение сирены, именуемое «умирение». Много всего, Риоми даже не знает полных правил получения доступа. Она всегда жила внутри и имела право выйти к людям и к морю, как любой сирин.

Риоми несколько лет провела в скальных лабиринтах, закрытом городе под внутренним храмом, который охраняют особые стражи. Если отец станет беспокоиться всерьез, придется снова привыкать к коридорам с факелами и сырости нижних ярусов.

Пока Риоми предоставляют относительную свободу. Покои расположены в закрытом крыле, но есть право бывать в саду, даже гулять по берегу. Там сирину ничто не угрожает, море рядом. Чтобы снизить риск, она должна заранее сообщить обо всех перемещениях, если затронуты берег или внешний предел. Затем следует получить разрешение и взять подобающее сопровождение. Но даже с сопровождением запрещено выходить за внешний круг стен.

Чтобы попасть в залы молитв, надо спуститься на основной уровень башни, обязательно поставив в известность сирену, неотлучно дежурящую у выхода, и взяв двоих стражей сопровождения. Затем придется миновать дорогу тишины: из внутреннего предела в зал ведут каменные коридоры с тяжелыми сводами и стенами непомерной толщины. В них голоса сирен убивают быстро и страшно: особая форма тоннелей создана большими мастерами по образцу самых опасных коридоров Ловушки Эха.

Отец сказал, что послезавтра Риоми лишат и этого права – бывать во внешнем пределе, – на островах затевается что-то дурное. Жаль. Так хотелось бы, чтобы Древо жило мирно!

При посещении залов молитв угрозы нет никакой. Стражи на входе учитывают каждого, следят, чтобы число вошедших всегда совпадало с числом покинувших храм. За людьми внутри приглядывают с верхних галерей. К тому же морской пирс закрыт пятый день, войти в храм можно, лишь миновав узкий мостик. Там тоже стражи, а еще сирена, и они проверяют каждого.

Риоми вздохнула и собралась покинуть сад. Скоро ужин, мама вернется и будет сердиться. Ее станут искать, поднимут стражей, учинят переполох.

У дверей покоев матери сидела знакомая сирена из охраны храма, ждала Риоми. Девушка была совсем маленького роста, даже ниже Тэии, но, как говорит Боу, с хорошим голосом. Правда, пребывание новой служительницы во внутреннем храме он пока ограничил садом и первым уровнем башни.

Ничего, девушка старается, и толк будет, второй хранитель ей благоволит. Риоми улыбнулась: еще бы, хорошенькая и молоденькая. Усердная, из достойной семьи. В прежней жизни, пока за ней не пришел храм, опознав голос, была знатной таори.