Текст книги "Безупречный враг"

Знакомая Юго рыженькая девушка вернулась довольно скоро. Пояснила: уложили в постель, накрыли одеялами, окружили грелками. Как обычно… И, тоже без изменений: хозяйка отослала всех, желая остаться в одиночестве и отдыхать до утра. Спросила только, нет ли вестей от мужа. Тихо и привычно кивнула, выслушав ответ: снова нет…

– Смешная она, зовет его светлость мужем, – пояснила служанка. – А мы все знаем: не было свадьбы. И бумаг никаких нет. Да слыханное ли дело, она же безродная!

– По большой любви всяко случается.

– Ага, в сказках. Раз с лета не женился, то и теперь не надумает, дело ясное, мы тут привычные, уже повидали всякой масти сказочниц, – фыркнула рыженькая. И перешла на шепот: – Эта тощая и закопченная ребенка ждет, у меня глаз наметанный. Ой! Опять лишнее сболтнула.

– Я не сплетник, – поклялся Юго.

– Все одно, нечего тебе в кухне сидеть, подслушивать да выпытывать, – нахмурилась служанка. – Идем, отведу в камору. Отоспишься – и сразу дальше поплывешь своим курсом, так велели стражи.

Юго не стал спорить, с благодарностью принял извлеченное служанкой из сундука стеганое одеяло, улегся на узкой койке и заснул, пользуясь возможностью отдохнуть. Вой ветра, лай дворовых псов, гомон слуг – ничто не мешало рулевому, способному, как любил шутить его капитан, «перехрапеть любой шторм». Юго очнулся с приходом ночи, как раз когда замок Гравр затих, погрузился в сон, погасив большую часть огней. Рулевой «Приза» потянулся, зевнул и сел, нащупывая одежду. Прислушался к тишине коридоров, натянул куртку и толкнул дверь, убеждаясь: его, человека чужого и, возможно, вороватого, на всякий случай заперли до утра. Юго вскрыл замок, похвалив себя за предусмотрительность в выборе каморы. Соседняя, он приметил с первого взгляда, запиралась на задвижку – оттуда выбраться без шума было бы потруднее.

Винтовая лестница, по которой спустилась в кухню Элиис, вывела рулевого в широкий коридор первого яруса хозяйских покоев. Юго постоял, принюхался к холодному влажному воздуху – и поднялся по лестнице выше. Уверенно прошел насквозь все залы и коридоры, прекрасно представляя, что сейчас он минует парадный фасад, а нужно найти боковое крыло. Вот и поворот. Юго не сомневался: окна комнат сирина смотрят на море, в покоях есть большой балкон, значит, найти Элиис несложно.

Переждав обход стражи, оримэо возблагодарил хозяев замка за их пристрастие к мягким коврам. Даже красться не приходится! Он осторожно приоткрыл дверь и скользнул в душное тепло покоев Элиис.

Сирин не спала. Ожидая своего друга, она сидела на кровати, до самого носа укутанная в мех. Элиис теперь ничуть не напоминала ту голодную, исцарапанную дочь пастуха, образ которой хранила память названого брата. Но, увы, знакомой по детству теплой радости во взгляде взрослой Элиис тоже не осталось. В полумраке спальни ее глаза казались выцветшими до тускло-серого тона. Словно синева южного океана покинула их, а зима наполнила взор холодом отчаяния.

Заметив Юго, сирин качнулась к нему, всхлипнула и уткнулась в плечо. Оримэо устроил сестру на коленях, обнял и стал бережно гладить по голове, как маленькую:

– Здравствуй, Элиис. Не огорчайся так, это ведь я, и я никому не дам тебя обижать. Знаешь, сколько я усвоил новых историй о морях, кораблях и пиратах? Ну не дрожи. Посиди и отдохни, я с тобой. Все будет хорошо.

– Боу обещал, что меня найдет человек, которому нельзя не поверить, – тихо отозвалась Элиис. – Он был прав. Ты самый упрямый на всем свете. Ты не умеешь лгать. И я очень рада, что удалось снова свидеться. – Она подняла голову, жалобно ловя взгляд Юго. – Только этот замок еще надежнее, чем крепость сирина на Гоотро. Я ведь жена Мииро, я не могу вернуться домой. Хотя и здесь мне нет радости. Зима так страшна!

– Глупости, – возмутился Юго. – Я плавал в водах севернее Нагрока, видел вечные льды. Они прекрасны. Ты сирин, рано или поздно ты отправишься туда, это надо увидеть, чтобы понять душу моря. Закрой глаза, я расскажу, и ты хоть немножко представишь, как хороша настоящая зима. Небо севера многоцветно, в нем и старая бирюза с прозеленью, и синева, и прозрачная голубизна, переходящая в густой фиолетовый мороз высоты. А лед таит в себе сияние жемчуга. Нет, зима не повинна в твоей тоске. Сирина не может обидеть природа. Только люди.

– Ты стал очень большой, так сильно вырос… настоящая древняя кровь. Я всегда знала, что ты особенный, Юго. А вот волосы у тебя смешные, поддельные. – Тонкая рука погладила косматые кудри. – Светлые. Так странно…

– Элиис, если бы можно было ограничить непонятное моими волосами, – тяжело вздохнул Юго, – мы бы мило поболтали. Меня намазали какой-то гадостью, чтобы волос выцвел и я стал сильнее похож на жителя севера. Вроде получилось. Отрастут – снова будут черные. Ты повзрослела и стала очень красивой, сестричка. И голос у тебя по-прежнему звонкий, как ручеек.

– Так приятно говорить на эмоори! Знаешь, я иногда за день и словом ни с кем не перемолвлюсь. Новости – и те некому рассказать. Хотя какие у меня новости? Я тут вроде бы и не живу.

– Твои новости я изучил с избытком, все, – еще сильнее насупился Юго. – Кроме одной. Даже араави пока не знает наверняка, что ты ждешь ребенка.

– Граат надолго вернулся на Гоотро? – опасливо уточнила Элиис.

– Он ученик владыки, это окончательное решение. На островах теперь сложно и опасно. Газур взялся едва ли не воевать с храмом. Но Граат и сам владыка удерживают дело от большой крови. Ну, нам это пока неважно. Меня нашла и попросила о помощи сирена, ее имя Авэи. Нет, без всяких там песен в уши, – сердито мотнул головой Юго. Улыбнулся, шепнул сестре в ухо: – Я вас должен познакомить. Я ведь собираюсь на ней жениться.

– Ты наверняка все продумал лучше, чем я, – вздохнула Элиис. – Расскажи, кто она.

– Ничего не продумал, я вроде как на риф налетел – и все, пропал.

Элиис негромко рассмеялась и кивнула, одобряя такой способ выбора и такое отношение к подруге. Погладила руку Юго, снова плотно укуталась в мех. Горько, судорожно вздохнула:

– Я тоже – на риф… И вот, разбитая, на берегу.

– Бывает. Море – не место для детских игр, а мы с тобой все не уймемся и играем. И скалы нам не указ, и течение не помеха, и шторм не враг. Моя Авэи – человек сложный, и если по правде, то я в затруднении, я ей не вполне пара. Она тут – жена Альбера Лгоса Тэль-Коста, короля страны Дэлькост. – Юго сделал паузу и виновато вздохнул: – То, что я скажу, причинит тебе сильную боль, малыш. Извини.

Сирин снова поправила у щеки мех, руки предательски задрожали. Трудно не понять и при первых словах: муж многое недоговаривал. Не назвал титул «важного человека» и не сказал, что доводится Альберу прямым родичем. Элиис задумчиво нахмурилась:

– Как же ты собираешься отнять жену у короля? И почему у него жена – сирена?

– Здесь самые знатные люди, первого ряда власти, зовутся князьями, их можно сравнить с высокими таорами нашего Древа. Князья обычно не берут в законные жены низкородных. Предлагают им договор, если желают поселить на какое-то время в замке, соблюдая приличия. Вот и моя Авэи: она королю вроде бы жена. Детьми распоряжаться будет он. Захочет – признает, даст титул, фамилию. Пожелает наказать – прогонит и их, и саму Авэи. А за ущерб, нанесенный чести, заплатит деньгами. Если бы он сильно любил Авэи, даже ему, королю, пришлось бы искать поддержку у других князей, хотя бы у двоих, чтобы они согласились признать законность брака. Это признание, бумагу с подписями, добыть весьма непросто, и стоит оно дорого… Как говорит Авэи, лишь раз за последние сто лет старший в роду князь Тэль-Мар решился взять жену из низкородных и довел дело до полного признания ее и детей.

– Ты говоришь страшное, – жалобно выдохнула Элиис. – Ответь сразу: а я для Мииро – что, тоже…

– Ответ не так прост. Но я постараюсь тебе рассказать все, что знаю, без утайки. И ты решишь сама.

– Спасибо. Только я уже угадала ответ…

Голос сошел на шепот, угас. Элиис закрыла лицо руками, охнула и сжалась в комок еще плотнее. За окном очнулся от спячки ветер. С длинным и жутким оханьем треснул лед в малой бухте. Короткий шквал хлестнул стену замка Гравр, гася факелы и срывая плащи с плеч дозорных. Терять доверие к дорогому человеку очень больно. Сейчас отчаяние сирина металось вихрем во дворе, собирало пригоршнями снег и сыпало вновь на камни… Волны крошили лед и старались вползти все выше на берег, к самым стенам Гравра.

Юго перенес сирина к камину, быстро нашарил на столике кубок, наполнил его теплым настоем из заварника, устроенного на углях. Убедил Элиис сделать хоть несколько глотков и успокоиться. Та дрожала еще сильнее, плащ уже не спасал. Юго принес с кровати пару грелок, уложил возле стоп. Снова сел, нашел руку сестры и сжал в ладонях, виновато гладя запястье:

– Твой Мирош Гравр Тэль-Коста, упрямая моя сестренка, брат короля этих земель, правда, двоюродный. То есть, по-нашему, брат газура. «Тэль» в его фамилии – это и есть признак крови правителей Дэлькоста. У короля нет детей, и Мирош наследный принц, а потому его избранница тем более обязана иметь фамилию с приставкой «Тэль». Не надо, не молчи так. Он не совсем плохой человек. Уехал в столицу, попытался уговорить короля позволить ваш брак. Альбер по осени обещал, даже сам взялся поговорить с Тэль-Марами и Тэль-Локтами относительно разрешительных бумаг.

– Он лгал, – ровным голосом отозвалась Элиис. – Я помню Альбера: плохой, темный человек. Много вранья. Мииро тоже лгал. Я не хотела слышать и верить. Он любит меня. Не могла я ошибаться во всем! – Сирин прикусила губу и зло стерла слезы.

– Любит. Авэи все ему объяснила и попросила выбрать. Растолковывала, что ты не выживешь здесь, во лжи, уговаривала Мироша плыть на юг вместе с тобой. Только у каждого из вас свой долг, своя родина и свои интересы. Король Альбер считает, что ты поможешь тэльрам захватить Древо. Мирош же, не могу не сказать то, что знаю сам, половину богатства создал на торговле жемчугом. Элиис, ему трудно переменить все, и он… Кажется, он не может решить что-то определенно, тем более быстро. Так сказала Авэи.

Юго чувствовал себя ужасно, потому что правда оказалась слишком тяжела для сирина. Лицо женщины стало мертвым и старым, губы высохли в тонкую сломанную линию. Элиис больше не плакала, лишь слушала молча и очень внимательно. И от этого было только хуже, потому что и не говорить – нельзя. Приходилось, не смягчая правду, объяснять: люди Мироша и сам он расспрашивали про острова, чтобы составить карту и оценить запасы жемчуга. Авэи истратила немало сил, уничтожая уже готовую карту, записи и память о сказанном… Но даже сирена не отменит обычая королей и газуров желать еще больше власти и мечтать расширить владения. Альбер Лгос давно с восхищением и завистью смотрел на слезы моря, привозимые юркими пестропарусными лодками торговцев кораллового Древа.

Дэлькост велик и силен. Страна живет торговлей, выращивает хлеб, добывает золото, серебро и самоцветы в горах. Но могла бы стать куда блистательнее и крупнее, присоединив острова. Вот только их не удается даже найти! Туман, поддерживаемый силой перламутровых жезлов и кораллового посоха, вынуждает корабли плутать, возвращаться ни с чем. Штормы губят их. Сирены храма поднимаются на палубу и отнимают память у моряков…

– Сила не на нашей стороне, особенно если вы, сирины, не участвуете в войне. И, что гораздо страшнее, угроза потери старших детей Сиирэл смертельна для Древа. А вот Дэлькосту ничто, как полагает его король, не грозит. – Юго закончил излагать свои представления о политике севера. – Альбер, едва увидев тебя, твердо уверовал, что ребенок сирина обязательно родится сирином, унаследует дар матери. При должном воспитании он станет послушным, ведь для него родина – этот холодный берег.

– Понятно. То есть я и любимая, и полезная. Получается, у Мииро нет причин плыть на юг, – усмехнулась Элиис, постепенно приходя в себя и утрачивая мертвенную неподвижность отчаяния. – Твои слова многое объясняют. Мииро то приезжает с подарками и твердит, что соскучился, то сбегает от меня. Никак не решит, что главнее – наша семья или его корона. Он хочет получить много нового, не теряя того, что уже имеет. Юго, я не могу допустить, чтобы мой ребенок стал оружием в чьих-то руках. И ты прав, я принадлежу Древу. Араави Граат мне не враг, а вот Альбер – и самому себе не друг.

– Тебе очень плохо? Прости, я…

– Мне гораздо лучше, чем прежде, – с явным усилием улыбнулась Элиис. – Глупо сидеть в клетке и звать ее домом, зная, что это клетка. Я сирин. Я пыталась объяснить Мииро, что для меня означает любовь к нему. Мы со временем стали бы почти единым целым. Я бы впиталась в него, научила его понимать океан и даже разговаривать с водами.

– Как ты научила меня, сестричка.

– Да, и даже более того. Но не судьба… Я не могу позволить ему напоить меня ложью. Это яд, который убьет меня. Сколько можно не замечать очевидное: мои глаза стали серыми, моя сила уходит в жадный песок чужого берега, покидает меня. Юго, он не захочет терять власть и не поплывет с нами.

– Трудно сказать, как человек поступит, если самого поступка нет, – уперся Юго. – Я не желаю очернять твоего Мироша. Тут важно иное: Альбер окончательно отказал двоюродному брату в праве на брак. Твой Мирош был в бешенстве, много пил и все думал, как бы уладить дело без ущерба для чести принца. Он переживает за тебя, но переживает по-своему, мысленно накрепко связав тебя с этим берегом. Так написано в послании Авэи. Еще она прямо отметила, что невесте Мироша, княжне Лидии, грозит не меньшая беда, чем тебе.

– Я теперь понимаю то, что мне показалось недосказанным давно, при встрече с Альбером. Что так насторожило Мииро: обряд по обычаю кораллового Древа ни к чему его не обязывал, – горько добавила Элиис.

– Именно так. По закону Дэлькоста ты даже не жена с договором, ты просто живешь в этом замке. И Мирош приказал слугам беречь тебя.

– Значит, он все же сделал выбор. Я тоже. Мне пора домой. – Во взгляде сирина разгорелась синяя искорка надежды. – Там тепло. Ты будешь рядом, и Боу, и мама Лоота. Вот только одного боюсь: мой ребенок. Отнимут. – Элиис снова сжалась. – Вдруг унаследует дар?

– Мы с Авэи как-то и без меда в голосе очень хорошо поладили. Она сказала: не надо спешить. Араави терпелив. Мы зимуем в надежном месте, будет время все обдумать. Собирайся.

– Ты всегда меня спасал. В одной книге из библиотеки араави содержалось пророчество про неверие в слова старших детей Сиирэл, про расплату. Еще там было написано много сложного и грустного. Например, что счастье сирина издревле проклято и всегда не длиннее, чем цветение лета. Я очень боялась, что мое не переживет зимних холодов. Теперь уже не боюсь. Идем.

– Ничего не возьмешь?

– Зачем? Еще сочтут кражей, – покачала головой Элиис.

– Ты говоришь в гневе. Давай уйдем по-доброму. Сядь и напиши письмо своему Мирошу.

– Что я напишу? К тому же я не умею писать на тэльрийском, а он не читает на эмоори… Нет, не надо этого, просто уходим.

– Зато я умею и все сделаю за тебя, даже не упирайся. Слушай, уже пишу. «Я все узнала и не могу принять правду. Не ищи. Если однажды что-то изменится и я буду готова познакомить тебя с ребенком, он передаст тебе мой…» Что этот тип подарил тебе на церемонии? Ладно, что действительно дорого вам обоим и выбрано вместе? Понял, зачеркиваю. «…твой браслет с сапфирами». Сойдет.

– Я не передумаю. Жаль, сделанного мною не исправить, теперь острова не оставят в покое.

– Моя Авэи постарается уладить все сложности. Элиис, тебе не давали многих старых свитков, но Авэи слышала от Лооты… Ты ведь хорошо знаешь такую? Так вот, Лоота сказала, что есть записи давних времен. Ты не первый сирин, бежавший на северный берег или иной, вне Древа. Подобные истории случались и прежде. Но медовые голоса сирен убеждали всяких там князей-королей, что у моря нет повелительниц, а спасенные в шторм девушки или юноши ничем особенным не помогли кораблю. Ну, одевайся как следует, потеплее. И постарайся усилить ветер, чтобы мы шли спокойно, чтобы стража не услышала побега и не увидела тоже.

– Поземку пущу, – пообещала Элиис. – Это не совсем мое, но иной раз получается.

Ветер вздохнул, лениво тронул ставни, скрипнул калиткой далеко во дворе. Пора, можно двигаться, шум растет. Вот заскреб по стеклам сухой колючий снег, свистнул сквознячок.

Элиис укутала горло пуховым платком и вышла из покоев, не оборачиваясь. Она шла за Юго и с удивлением отмечала, что покидает замок, испытывая не тяжесть и боль, а звенящую радость освобождения, смешанную с мучительной пустотой души. Слишком длинной была зима, коридоры накопили столько одиночества и молчания, столько страхов и нежелания думать над неизбежными сомнениями! Теперь она снова выпорхнет на волю и будет свободна гораздо больше, чем в прошлый раз, потому что повзрослела и не хочет прятаться от правды. И еще: если снова придется прыгать ночью с балкона над бездной, не ведая, какова глубина мрака внизу, она не станет судорожно цепляться за камень поручня. Есть мрак чернее ночного, и есть опасности страшнее скальных пиков.

Из низких облаков на замок сыпался снег, метла колючего ветра сгребала целые сугробы, гнала пыль поземки. Юго отвязал лодку, качающуюся на единственном пятачке спокойной воды. Сирин погладила волну и шепнула ей нечто певучее и ласковое. Лодка заскользила в открытое море, быстро удаляясь от замка Гравр. Постепенно ветер стих, тучи отползли к кромке северного горизонта.

Элиис повернулась к Дэлькосту спиной. По ее мнению, этот холодный берег не заслуживал иного, он обязан был остаться в прошлом, раствориться в сумерках и сгинуть. Вспоминать о нем не очень хотелось даже теперь. Если признаться себе честно и до конца, она с осени ощущала беду. И все началось, когда Мирош впервые уехал в столицу. В тот дождливый день Элиис стояла на дороге очень долго, глядя вслед давно исчезнувшему экипажу мужа. Но Мииро не обернулся и не выглянул.

Тогда-то и стало холодно. С моря подул осенний ветер, сырой, несущий дождь. Сирин укуталась в мех накидки и глянула вверх, разрешая слезам неба падать, катиться и стекать по ее лицу. Она боялась одиночества в чужом мире северного берега. Когда карета исчезла вдали, весь замок, побережье и неоглядные земли вокруг показались огромной тюрьмой. Крепость сирен на Гоотро была добрее к своей пленнице. Там ее уважали, баловали, звали божественной. Там служанки не прислуживали, а гордились своим делом и старались приносить пользу и радость.

Люди Дэлькоста, по мнению Элиис, рождались в суровом климате и быстро остывали душой. Носили маски презрительного спокойствия, усердно кланялись, говорили «госпожа». А потом неизменно глядели в спину и о чем-то шептались. От их резкого кашляющего смеха Элиис становилось неуютно. Дни бежали мимо, забыв дорогу в замок: кому приятно смотреть на чужую тоску, в которой нельзя помочь? Жить стало трудно. Каждое утро Элиис поднималась с постели все позже, с огромным трудом находя для себя занятие на день. Помогать по хозяйству нельзя, Мирош сказал, что это дело слуг. Читать на новом языке она не научилась, и огромная библиотека замка не могла помочь коротать время. Сирин вздыхала и начинала усердно думать о хорошем. О своем Мииро, о роли хозяйки большого замка, о жизни на просторном берегу, где люди не теснятся, опасаясь каждого шторма, и не страдают от голода. О будущем, семье и спокойной прелести северного лета, ничуть не жаркого, о прекрасном корабле мужа… От мыслей не становилось лучше и легче. Все это где-то далеко, а здесь по-прежнему не с кем словом перекинуться. Лишь осень насмешливо свистела в неплотных ставнях, шуршала шторами, снова подтверждая, что замок пуст.

Потом океан у берега стал покрываться тонкой коркой твердой воды – удивительное и неприятное зрелище, ей не понравилось это новое в природе Дэлькоста. Серое небо, редкий сухой снег, исчезнувший в дымке горизонт. Элиис забавлялась, гуляя по прозрачному глянцу тонкого льда. Для любимого сирина океан послушно поддерживал тончайшее стекло, неспособное нести и средних размеров птицу. Она улыбалась ему, как самому близкому другу, и часами бродила, рассматривая промельки редких рыб, утративших яркость летнего сияния чешуи. Блики теней на гальке дна дрожали, словно от холода.

Так проходил день за днем. Следы в очередной раз сдувал упрямый ветер, и она наносила на тонкую белую вуаль снега новые. Время стояло на месте, ничего не менялось…

Юго рассказал правду и вернул право и возможность жить и дышать. А боль… боль пройдет.

– Я уже выбрала имя для сына, – горько посетовала Элиис. – Хорошее имя. Я называла это имя своему Мииро. Объясняла, что в эмоори есть похожее слово.

– Что за имя? – поинтересовался Юго, радуясь, что его сестренка думает о грядущем, а не об утраченном.

– Крид. Настоящее тэльрийское имя.

– Ловко, – похвалил Юго. – А на нашем наречии чуть добавь напевности – и получится «играющий с волнами». Отличное имя, особенно для сирина.

– Для девочки я тоже недавно придумала имя, и оно наше, островное, – добавила Элиис. – Хотя в нем хранится память об отце Мииро. Теперь я думаю, оно и пригодится. Не зря вода нашептала мне именно его.

– Что за имя?

– Риоми – «цветущая жемчужница», – улыбнулась сирин. – Юго, я обману араави и даже устрою настоящий шторм, лишь бы у нее не отняли свободу. И еще не стану ничего скрывать, пусть живет среди людей. Нельзя прятаться за стенами и ничего не знать о жизни. От этого мы становимся беззащитны перед коварством лжи. Без меда и яда в голосе король Альбер отравил мою жизнь и ложно очаровал обещаниями Мииро. А после уже сам Мииро обманул и себя, и меня… Мою девочку не смогут обмануть. Пусть растет без этих гадких стен!

– Все хотят для детей лучшей жизни, – согласился рулевой «Приза». – Гони свою волну вдоль берега к югу, нас ждут. Там замок попроще, зато тепло, нет врагов и никто не ценит золото выше дружбы. Я, сестренка, состою в команде самого лучшего корабля на свете.