Текст книги "Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года"

Джугашвили предпочел вернуться в Вологду. 14 декабря он получил проходное свидетельство и был обязан в течение суток выехать к месту ссылки прямым путем, нигде по дороге не останавливаясь, а прибыв на место, в течение суток явиться в полицию (см. док. 110). Из канцелярии Петербургского охранного отделения об этом известили канцелярию вологодского губернатора, причем указали, что Джугашвили уже выехал 14 декабря (см. док. 109). Однако в Вологде он объявился только 24 декабря. В этот день он отправил открытку в Тотьму Пелагее Онуфриевой, сообщив, что находится в Вологде в обществе Петра Чижикова (см. док. 112), а 25-го был отмечен в полиции (см. док. 113). Десятидневная задержка никаких нареканий не вызвала.

По словам Веры Швейцер, после освобождения из тюрьмы Джугашвили прятался на Петербургской стороне в квартире Симаковых, и Швейцер вместе с Суреном Спандаряном там его навестила (см. док. 111). Она описала сцену общего безудержного веселья при встрече, что, несомненно, нелепица. Но если в этом эпизоде есть хотя бы зерно правды, тогда появляется возможность предполагать, зачем Джугашвили медлил с отъездом из Петербурга. Спандарян, как и Орджоникидзе, являлся членом организационной комиссии по подготовке партийной конференции и в связи с этим разъезжал по всей России[342]342
  Эмексузян В. С. Сурен Спандарян. С. 17–19.


[Закрыть]. Если его свидание с Кобой имело место, то речь могла идти о попытках все же устроить приезд Ивановича на конференцию. Убедившись, что дело не складывается, Джугашвили отправился в Вологду.

Там он вернулся к уже привычному образу жизни, столь же привычно фиксируемому филерами[343]343
  Отчеты начальника Вологодского ГЖУ со сведениями по наблюдению за РСДРП по г. Вологде за январь и февраль 1912 г. (ГА РФ. Ф. 102. Оп. 242. ОО. 1912. Д.5. Ч. 14. Л. «В». Л. 1–8 (подлинник); РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 176. Л. 1–8 (копия)).


[Закрыть]. Виделся с Чижиковым, брал книги в библиотеке, прогуливался, заходил в лавки, перебирался с квартиры на квартиру. Никаких особенных его передвижений в связи с новогодним праздником филеры не видели, он проводил время как обычно. Лишь 8 января вместе с Чижиковым дважды заходил в пивную лавку, других подобного рода развлечений филеры не замечали (см. док. 120).

Тем временем 5-17/18-30 января 1912 г. в Праге прошла партийная конференция большевиков (представители прочих групп участвовать отказались). Был выбран новый состав ЦК, в него вошли Ленин, Зиновьев, Орджоникидзе, Спандарян, Ф. М. Голощекин, Д. М. Шварцман, Р. В. Малиновский и др. Конференция еще продолжалась, когда эти новые члены решили кооптировать в ЦК И. С. Белостоцкого и Иосифа Джугашвили. Был намечен также запасной список кандидатов в ЦК на случай провалов и арестов. Ленин и Зиновьев впредь должны были «всегда оставаться за границей и составлять основное, не поддающееся разрушению и воздействию розыскных органов империи ядро ЦК»[344]344
  Большевики: документы по истории большевизма с 1903 по 1916 год бывшего Московского охранного отделения. С. 170; Крупская Н. К. Воспоминания о Ленине. С. 188–189; Горелов И. Е., Угрюмое А. А. Шестая (Пражская) Всероссийская конференция РСДРП. С. 91.


[Закрыть].

Выборы на конференции происходили весьма своеобразным способом. Новый ЦК должен был остаться глубоко законспирированным, поэтому отчет о выборах, «являющихся делом исключительной конспирации, совершенно не подлежит оглашению и умышленно пропущен в официальном кратком извещении ЦК о результатах деятельности конференции»[345]345
  Большевики: документы по истории большевизма. С. 169–170. Оригинал записки: ГА РФ. Ф. 63. Оп. 47. Д. 346 (3). Л. 30–45 (гектографическая копия).


[Закрыть]. Тем не менее все подробности имеются в агентурной записке Московского охранного отделения, составленной, очевидно, по сведениям двух участников конференции – тайных агентов Р. В. Малиновского и А. С. Романова[346]346
  Большевики: документы по истории большевизма. С. 153–175.


[Закрыть]. По их свидетельству, «выборы производились закрытой баллотировкой, при чем участники заседаний конференции, за исключением „Ленина" и „Серго", знали лишь псевдоним выставившего свою кандидатуру лица и не получали сведений как о результатах подсчета поданных голосов, так равно и о том, кто именно из баллотировавшихся прошел в члены ЦК РСДРП. При последовавшей вслед за сим перебаллотировке между „Валентином" и „Филиппом" в видах сохранения принципа строжайшей конспирации, их псевдонимы сообщались на ухо „Лениным" каждому из делегатов в отдельности в момент повторной подачи голосов. Получившие большинство голосов оповещены были о своем избрании „Лениным" и „Серго" также конфиденциально, каждый в отдельности. Избранными оказались: 1) „Ленин", 2) „Григорий Зиновьев", 3) „Серго", 4) „Тимофей", 5) „Виктор", 6) „Константин“[347]347
  Тимофей – С.Спандарян. По справке Московского ОО от июня 1912 г., участником конференции по кличке Виктор, он же Давид, был В.А. Ордынский (ГА РФ. Ф. 63. Оп.47. 1912. Д. 347 (3а). Л. 160–160 об.). Константин – Р. Малиновский, Филипп – Голощекин.


[Закрыть] и 7) „Филипп"» [348]348
  Большевики. Документы по истории большевизма. С. 169–170.


[Закрыть].

При такой процедуре правдивость результата была исключительно на совести Ленина. Вообще агенты отмечали, что характерной особенностью мероприятия было «то обстоятельство, что во все дни заседаний конференции чувствовалась явная предопределенность выносимых резолюций, неуклонное и планомерное осуществление замыслов, предварительно продуманных закулисным порядком и здесь, на конференции, лишь оформлявшихся официальными решениями слепо преданных своему лидеру делегатов-большевиков»[349]349
  Большевики. Документы по истории большевизма. С. 160.


[Закрыть]. Насколько лидер был с ними правдив и честен, знал только он сам. Но в целом репутация у большевистской фракции среди прочих группировок внутри РСДРП была неважная. «О ленинцах ходят слухи, что они повсюду подтасовывают выборы, т. е. собирают пару-другую своих единомышленников и при их содействии производят на местах выборы, как бы от имени всей организации», – доносил в Департамент полиции начальник Севастопольского охранного отделения как раз в дни работы конференции в Праге[350]350
  Из донесения начальника Севастопольского ОО заведующему Особым Отделом Департамента полиции Еремину, 14 января 1912 г. (ГА РФ. Ф. 102. Оп. 240. ОО. 1910. Д. 5 пр. 2. Л. 167–168 об.).


[Закрыть].

Несомненно, новый ЦК вполне соответствовал ленинским планам. Из описания голосования видно также, что Орджоникидзе оказался правой рукой Ленина, самым близким и посвященным в главнейшие секреты конференции. Иосиф Джугашвили (которого большинство участников, кроме Спандаряна и Орджоникидзе, знали как Кобу или Ивановича) попал в ЦК, но лишь «во второй очереди», путем кооптации. Младшие товарищи по закавказскому подполью, позже него пришедшие в революционное движение Спандарян и Орджоникидзе теперь его обошли, оказались ближе к партийному руководству.

Было выбрано Русское бюро ЦК, в него вошли Серго и Коба, плюс Ф. Голощекин в роли разъездного агента. Всем им назначалось жалованье в 50 рублей в месяц[351]351
  Большевики. Документы по истории большевизма. С. 173.


[Закрыть]. Таким образом, получается, что к Ленину решительно приблизилась эта троица кавказцев, между собой давних товарищей. Можно считать, что такая комбинация служила как бы неявным ответом на критику и предложения партийной реформы, высказанную Кобой еще в Баку: он настаивал, чтобы члены ЦК работали в пределах Российской империи – теперь ему была предоставлена такая возможность, сам же Ленин продолжал держаться на безопасном расстоянии. Более того, в резолюции конференции «О характере и организационных формах партийной работы» была проведена еще одна мысль, также высказывавшаяся Кобой в бакинских статьях, а именно что имеет смысл, применяясь к местным условиям, строить партийные организации не только по чисто территориальному принципу, но и дополнять их «группами, формируемыми по производствам и специальности того или иного труда»[352]352
  Там же. С. 163; Ленин В. И. Полное собрание сочинений (ПСС). Изд. 5-е. Т. 21. М., 1968. С. 143–144.


[Закрыть].

Когда Джугашвили узнал, что стал членом ЦК? Конечно, не из письма, вопрос был слишком серьезным и конспиративным. Для оповещения к нему в Вологду приехал Серго Орджоникидзе. То, что для визита к Кобе был выбран именно он, определялось не только их личными отношениями, но и распределением обязанностей, принятым на конференции. После ее окончания нескольким участникам – Разъездной комиссии – предстояло объехать местные организации в России и сделать доклады. Спандарян должен был отправиться к латышам и на Кавказ, Орджоникидзе и делегат Степан – в Петербург, Голощекин – в Москву, Центральный промышленный район и на Урал, Шварцман – в Киев, Екатеринослав[353]353
  Большевики. Документы по истории большевизма. С. 172.


[Закрыть]. Орджоникидзе из Петербурга проще других было попасть в Вологду. 10 февраля 1912 г. он писал в заграничный центр из Петербурга, 24 февраля – из Киева, и в этом письме уже отчитывался о состоявшемся свидании с Ивановичем[354]354
  Орджоникидзе З. Г. Путь большевика. М.: ОГИЗ, 1948. С. 103–104; Конференции РСДРП 1912 года: документы и материалы. С. 544–545.


[Закрыть]. Филеры в Вологде 18 февраля заметили, что Джугашвили-Кавказец прогуливался по городу с неизвестным мужчиной, который более в их поле зрения не попадал. Приметами он обладал следующими: «Роста среднего, около 28 л., интеллигент, бороду бреет, небольшие усы, темный шатен, чистое продолговатое лицо, правильного телосложения. Одет в черное с барашковым воротником пальто, черные на выпуск брюки и на голове черный котелок» (см. док. 122). Любопытно сравнить с описанием внешности Серго, данным агентами Московского охранного отделения, описавшими делегатов Пражской конференции: «„Серго“ – эсдек-большевик, около 24–26 лет от роду, выше среднего роста, среднего телосложения, овальное лицо с очень большим носом и розоватым свежим оттенком кожи, брюнет, небольшие усы, борода брита; интеллигент или полуинтеллигент без определенной профессии, грузин по национальности»[355]355
  Большевики: документы по истории большевизма. С. 158.


[Закрыть]. Описания сходны, за вычетом той разницы, что наблюдавшие издали филеры не рассмотрели ни цвета лица, ни крупного носа Орджоникидзе.

Коба и Серго были замечены наружным наблюдением 18 февраля в полдень, они прошлись по улицам, зашли в кавказский винный магазин и провели там 50 минут, затем отправились в парикмахерскую, где филеры их упустили. Шесть дней спустя уже из Киева Серго извещал ленинский центр: «Дорогие друзья. Ездил к Ивановичу. Окончательно с ним столковались. Он остался доволен исходом дела. Извещение произвело великолепное впечатление. У него же видел Любича, он обещался помогать»[356]356
  Из эпохи «Звезды» и «Правды» (1911–1914 гг.). Вып. 3. М.; Пг., 1923. С. 233; Конференции РСДРП 1912 года: документы и материалы. С. 544–545. Любич – возможно, И. А. Саммер.


[Закрыть]. В те же дни Ленин в конспиративном письме в Петербург сообщал о получении некого письма от Ивановича. Ленинское письмо датировано 9/22 февраля, так что письмо Джугашвили было написано до того, как он узнал о происходившем на конференции. «Получилось письмо от Ивановича, развивает свою точку зрения на положение дел, адрес обещает дать через месяц. Видно, что страшно оторван ото всего, точно с неба свалился. Если б не это, его письмо могло бы произвести гнетущее впечатление. Жаль, очень жаль, что он не попал на конференцию», – писал Ленин[357]357
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 242. ОО. 1912. Д. 5. Ч. 69. Л. «Б». Л. 2–3. Опубликовано: Вопросы истории КПСС. 1964. № 10. С. 78–79.


[Закрыть]. Очевидно, Коба высказал прежние свои мысли, несходные с ленинскими интересами, Ленин же, не желавший прислушиваться к критике, отнес ее на счет «оторванности» ссыльного от партийной жизни. Обещание дать адрес через месяц могло быть намеком на его перемену в течение этого времени, то есть на побег.

Видимо, приезд Серго Орджоникидзе и весть об избрании в ЦК, что значительно превышало прежние амбициозные планы Кобы, не шедшие дальше работы в одном из столичных комитетов, а также превращение в одного из разъездных агентов, к тому же с постоянным (и по его привычкам немалым) денежным содержанием, Кобу окрылили. Бежал он из Вологды десять дней спустя. На этот раз филеры его упустили (см. док. 124). Перед побегом он снова несколько раз сменил квартиру. Пристав участка, к которому относилась последняя из вологодских квартир Джугашвили, донес о его исчезновении сразу же (см. док. 125), но его коллеги, остальные участковые приставы, проявили беспечность и на запрос обеспокоенного полицмейстера безмятежно сообщили, что Джугашвили на месте, даже не проверив, так ли это (см. док. 127, 131–134). Переписка по этому случаю позволяет лучше понять, как в реальности действовал надзор.

Документы

Сольвычегодск, октябрь 1910 – июнь 1911 года

№ 1

Сольвычегодский уездный исправник:

Доношу вашему превосходительству, что находившийся в самовольной отлучке административно-ссыльный Иосиф Виссарионов Джугашвили 29 сего октября этапным порядком прибыл в город Сольвычегодск, где и водворен на жительство с учреждением за ним гласного надзора полиции.

Рапорт сольвычегодского уездного исправника вологодскому губернатору М. Н. Шрамченко, 30 октября 1910 г., № 651

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 628. Л. 22–22 об.

№ 2

Иван Голубев:

В сентябре 1910 г. в Петербурге меня снова арестовали. За три месяца до этого я только что бежал сюда из Сольвычегодска, куда был сослан по делу Московской организации большевиков. […] В декабре 1910 года меня отправили этапом обратно в Сольвычегодск. В пути я сдружился с Геор. А. Коростелевым, который также направлялся в ссылку в Сольвычегодск по делу Оренбургской организации. В Сольвычегодске, по сложившемуся обычаю, наш этап встретили ссыльные и сразу отвели нас по своим квартирам. Нас с Коростелевым пригласил к себе большевик Жаворонков […] При первой же встрече, за скромным чаем, Жаворонков рассказал нам, что здесь в ссылке живет товарищ Иосиф Коба.

– Сходим сейчас к нему, – предложил он, – Коба весьма интересуется русскими делами. Он рад будет узнать последние новости.

Мы с радостью согласились. Товарища Кобу я еще знал по Баку в 19041905 г., хотя ни разу не видел его там. Тогда Коба-Сталин работал членом Союзного Комитета Закавказских большевистских организаций и пользовался большим авторитетом у местных работников. О товарище Сталине мне очень много и всегда с любовью рассказывал Вл. С. Бобровский […] Но лично я не встречался с Иосифом Виссарионовичем, так как он был строго законспирирован.

Понятно наше настроение, с каким мы шли к Кобе сейчас же с дороги. […] Я не ожидал встретить такого простого и общительного человека, веселого, умеющего удивительно легко и заразительно смеяться, каким оказался товарищ Сталин. Жил он в ссылке очень скромно, немножко даже аскетически. Зимой в тридцатиградусные морозы щеголял он в летнем пальто и касторовой шляпе, спасаясь от пронзительных северных ветров только с помощью башлыка.

Пошутив немного о наших злоключениях на этапном пути, мы перешли на разговор о положении партийной работы на местах и, в частности, в Петербурге и Москве. Товарищ Сталин сразу насторожился и стал еще более внимательным. Я и Коростелев старались подробно информировать его о положении на местах, жалуясь, что партийная работа стала теперь архи-трудной, что она идет с большими перерывами, ввиду частых провалов. Сошлись два-три наших работника, восстановили связи с другими, создали инициативную группу и, смотришь, опять провалились.

– В Москве, – рассказывал я Кобе, – летом 1910 г. провалились четыре Московских комитета. На этой почве у неустойчивых элементов появились всякие ликвидаторские настроения. Многие интеллигенты, да и рабочие некоторые, отходят от партийной работы, говоря, что в комитетах теперь работают только провокаторы.

Из воспоминаний Ивана Михайловича Голубева о Сталине в Сольвычегодской ссылке, не позднее 1936 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 152–153.

№ 3

И. Голубев:

После этого с товарищем Сталиным мы стали встречаться ежедневно, говоря о внутрипартийных делах. Иосиф Виссарионович собирался тогда бежать из ссылки второй раз. Ехать на работу – говаривал он. Но мы с Коростелевым всячески его отговаривали […] ему оставалось до окончания ссылки, кажется, только полгода, а легальному работнику в теперешних условиях – убеждали мы Кобу – больше можно сделать, совмещая нелегальную и легальную работу.

– Для профессиональных революционеров, – возражал он нам, – не может быть легального положения до самой революции. Чтобы быть легальными, надо опуститься до обывателя.

Но все же товарищу Сталину пришлось остаться в Сольвычегодске до конца ссылки. Отчасти это объяснялось тем, что Иосиф Виссарионович не получил директивы от В.И.Ленина, которому он писал письмо в декабре 1910 г. Письмо это, может быть, до Ленина и не дошло.

Некоторое время товарищ Сталин был оторван от Ленина и заграничного центра большевиков; у него не было адресов. Я передал ему два адреса: Ник. Ник. Яковлева, который работал в Гамбурге, и Веры Пав. Голубевой (Франция или Швейцария). Благодаря Н. Н.Яковлеву тов. Сталин связался с Ильичем.

Из воспоминаний И. М. Голубева, не позднее 1936 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 647. Л. 155–156.

№ 4

Перлюстрированное письмо Сталина:

Сольвычегодск, 31 де[кабря] 1910 г., «К.С.» в Париж, к г-ну Вельтман[358]358
  «Вельтман М. – по кличке „Волонтер“ и „Михаил Иванович" – извест[ный] соц. – дем. литератор» (примечание в перлюстрационной копии письма).


[Закрыть], Авеню де Гобелен, 52

От К. С. (Иванович)

Т-щ Семен. Вчера я получил от т-ей ваше письмо. Прежде всего горячий привет Ленину, Каменеву и др. А потом по поводу вашего письма и вообще о «проклятых вопросах». По моему мнению, линия блока (Ленин – Плеханов) единственно правильная: 1) Она и только она отвечает действительным интересам работы в России, требующим сплочения всех действительно партийных элементов; 2) Она и только она ускоряет процесс освобождения легальных организаций из-под гнета ликвидаторов], вырывая яму между рабочими-меками и ликвидаторами, рассеивая и убивая последних. Борьба за влияние в легальных организациях является злобой дня, необходимым этапом на пути к возрождению партии, а блок составляет единственное средство для очищения таких организаций от мусора ликвидаторства. В плане блока видна рука Ленина, он мужик умный и знает, где раки зимуют. Но это еще не значит, что всякий блок хорош. Троцковский блок (он бы сказал – «синтез») – это тухлая беспринципность, маниловская амальгама разнородных принципов, беспомощная тоска беспринципного человека по «хорошему» принципу. Логика вещей строго принципиальна по своей природе и она не потерпит амальгам. Блок Ленин – Плеханов потому и является жизненным, что он глубоко принципиален, основан на единстве взглядов по вопросу о путях возрождения партии. Но именно потому, что это блок, а не слияние, именно потому бекам нужна своя фракция. Очень может быть, что в ходе работы беки окончательно приручат плехановцев, но это лишь может быть. Спать и надеяться на такой исход, хотя бы и очень вероятный, нам во всяком случае не следует. Чем сплоченнее будут действовать беки, чем организованнее будут выступать, тем больше шансов на возможность приручения. Мы должны поэтому неустанно ковать на всех наковальнях. О впередовцах ничего не говорю, т. к. теперь они менее интересны, чем ликвидаторы и плехановцы. Если когда-нибудь очухаются – хорошо конечно, а нет – Бог с ними, пусть варятся в своем собственном соку. Так я думаю о загранице. Но это не все и не главное даже. Главное – организация работы в России. История нашей партии показывает, что вопросы разногласий разрешаются не в прениях, а главным образом в ходе работы, в ходе применения принципов. Поэтому задача дня – организация русской работы вокруг строго определенного принципа. Ликвидаторы сразу поняли дело (нюх у них очень развит) и начали примащиваться (уже примостились) в легальных рабочих организациях, при чем имеют, оказывается, свой нелегальный русский центр, направляющий и т. д. работу. А мы все «готовимся», пребываем в стадии репетиций. По-моему, для нас очередной задачей, не терпящей отлагательства, является организация центральной (русской) группы, объединяющей нелегальную, полулегальную и легальную работу на первых порах в главных центрах (Питер, Москва, Урал, Юг). Назовите ее как хотите, «русской чистой[359]359
  Так в перлюстрационной копии, видимо – «частью».


[Закрыть] цека» или вспомогательной группой при цека – это безразлично. Но такая группа нужна как воздух, как хлеб. Теперь на местах среди работников царит неизвестность, одиночество, оторванность, у всех руки опускаются. Группа же эта могла бы оживить работу, внести связность и ясность. А это расчистило бы путь к действительному использованию легальных возможностей. С этого, по-моему, и пойдет дело возрождения партийности. Не мешало бы организовать предварительно совещание работников, признающих решения пленума, конечно, под руководством цека. Все это после «реформы» центральных учреждений и при условии согласия со стороны плехановцев. Очень может быть, что это совещание и даст подходящих людей для вышеназванной центральной группы. Польза такого совещания ясна, по-моему, и во многих других отношениях. А действовать придется неуклонно и беспощадно, не боясь нареканий со стороны ликвидаторов, троцкистов, впередовцев: если плехановцы и ленинцы сплотятся на почве работы в России, они могут не обращать внимания на какие бы то ни было нарекания. Так я думаю о работе в России.

Теперь о себе. Мне остается шесть месяцев. По окончании срока я весь к услугам. Если нужда в работниках в самом деле острая, то я могу сняться немедленно. «Мысль» № 2 читал. Воображаю, сколько ясности и бодрости внесет среди рабочих даже один только факт совместного выступления вчерашних противников, сколько смуты и хаоса посеет в рядах ликвидаторов. И всякий порядочный человек скажет, что это будет недурно. В ссылке имеется порядочная публика и было бы очень хорошо снабжать ее периодическими нелегальными изданиями. Пришлите «С.д.» № 17 и дальше, а также «Приложение» к «С.д.». У нас нет «Рабочей газеты» ни № 1, ни № 2, нет и «Гол. с.-д.». «Звезду» должно быть получим. Адреса для посылок: 1) Сольвычегодск, Вологодской губ., Ивану Исааковичу Богомолову. 2) Сольвычегодск, Вол. губ., Петру Михайловичу Серафимову. Адрес для переписки со мной: Сольвычегодск, Вологод. губ., дом Григорова, Николай Александрович Вознесенский.

С товарищ. приветом. К.С.

Заказным не надо присылать. Пишите о делах у вас, очень прошу.

Копия перлюстрированного письма И. Джугашвили в Париж на конспиративный адрес. 7 января 1911 г. (дата перлюстрации) ГА РФ. Ф. 102. Оп. 241. ОО. 1911. Д. 5. Ч. 14. Л. «Б». Л. 1-2а (фотокопия машинописной копии).

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 641. Л. 247–248 об. (подлинник).

Опубликовано: Большевик. 1932. № 1–2. С. 10–13.

С купюрами в статье: Рабичев Н. Из истории борьбы Ленина и Сталина за партию // Пролетарская революция. 1937. № 8. С. 66–67.

Сталин И. В. Сочинения. Т. 2. С. 209–212.

№ 5

Полковник А. В. Штольценбург:

[…] автором приложенного при означенном предложении в копии агентурно-добытого документа за подписью «К. С.» является состоящий в г. Сольвычегодске под гласным надзором полиции крестьянин Тифлисской губернии и уезда, Дидиливского сельского общества Иосиф Виссарионов Джугашвили […].

Названный Джугашвили с 29 декабря 1910 г. по 10 января с. г. проживал в г. Сольвычегодске в доме Григорова, а в настоящее время проживает в доме Кузаковой.

Ему действительно остается пробыть в ссылке только шесть месяцев (с 31 декабря 1910 по 27 июня с. г.).

Что же касается упомянутых в означенном документе адресов на имя Ивана Исааковича Богомолова, Петра Михайловича Серафимова и Николая Александрова Вознесенского, то таковые оказались вымышленными и к кому именно относятся, пока выяснить не представилось возможным. Наблюдение за поступлением корреспонденции по этим адресам мною установлено.

По полученным мной в настоящее время агентурным сведениям Джугашвили совместно с другими ссыльными стремится организовать в г. Сольвычегодске с.-д. группу […] которая будет мною своевременно ликвидирована. Наблюдение за Джугашвили усилено.

Донесение начальника Вологодского ГЖУ полковника А. В. Штольценбурга в Департамент полиции, 18 мая 1911 г., № 217. На № 97374

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 241. ОО. 1911. Д. 5. Ч. 14. Л. «Б». Л. 36–36 об. (подлинник).

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 641. Л. 256–256 об. (подлинник).

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 139. Л. 1–2 (копия, машинопись советского времени).

№ 6

Перлюстрированное письмо Сталина:

Сольвычегодск, 24 января 1911 года, «Иосиф», Москва, учительнице Бобровской, для Вл. С. Бобровского, Калужская застава, Медведниковская больница

Пишет вам кавказец Сосо, – помните в 4-м году в Тифлисе и Баку. Прежде всего, мой горячий привет Ольге, вам, Германову (обо всех вас рассказал мне И. М. Голубев, с которым я и коротаю мои дни в ссылке). Германов знает меня как Ко.б. а (он поймет). Мог ли я думать, что вы в Москве, а не заграницей. Помните ли Гургена (старика Михо). Он теперь в Женеве и. «отзывает» думскую фракцию с. д. Размахнулся старик, черт возьми. Я недавно вернулся в ссылку («обратник»). Кончаю в июле этого года. Ильич и К-о зазывают в один из двух центров, не дожидаясь окончания срока. Мне же хотелось бы отбыть срок (легальному больше размаха), но если нужда острая (жду от них ответа), то, конечно, снимусь. А у нас здесь душно без дела, буквально задыхаюсь.

О заграничной «буре в стакане воды», конечно, слышали: блоки – Ленина – Плеханова с одной стороны, и Троцкого – Мартова – Богданова с другой. Отношение рабочих к первому блоку, насколько я знаю, благоприятное. Но вообще на заграницу рабочие начинают смотреть [с] пренебрежностью: «пусть, мол, лезут на стену, сколько их душе угодно; а по-нашему, кому дороги интересы движения, тот работай, остальное же приложится». Это, по-моему, к лучшему.

Мой адрес: Сольвычегодск, Вологодской губ., политическому ссыльному Иосифу Джугашвили.

Копия перлюстрированного письма И. Джугашвили В. С. Бобровскому, 24 января 1911 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 641. Л. 177 (подлинник).

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 241. ОО. 1911. Д. 5. Ч. 14. Л. «Б». Л. 9~9а (фотокопия машинописной копии).

Опубликовано: «Заря Востока», 23 декабря 1925 г.[360]360
  Текст публикации в «Заре Востока» письма Сталина Бобровскому и жандармского донесения со справкой о Джугашвили и о лицах, упомянутых в письме (см. следующий документ), был процитирован в приложении к статье Л. Д. Троцкого «Иосиф Сталин. Опыт характеристики» (Троцкий Л. Д. Иосиф Сталин. Опыт характеристики // Троцкий Л. Д. Портреты революционеров. М., 1991. С. 61–64).


[Закрыть]

№ 7

Начальник Тифлисского ГЖУ полковник Пастрюлин:

Во исполнение предложения Департамента Полиции в надписи от 7 минувшего февраля за № 98571, имею честь доложить вашему превосходительству, что автором письма «Сольвычегодск», 24 января 1911 года «Иосиф», Москва, учительнице Бобровской для Вл. С. Бобровского, Калужская застава, Медведниковская больница, по выяснении оказался крестьянин Тифлисской губернии и уезда, Дидиливского сельского общества Иосиф Виссарионов Джугашвили, о котором в делах района имеются следующие сведения:

В 1902 году привлекался при Тифлисском губернском жандармском управлении к дознанию обвиняемым по делу «о тайном кружке РСДРП в городе Тифлисе», за что, на основании высочайшего повеления, последовавшего в 9 день июня 1903 года, был выслан административным порядком в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции сроком на три года и водворен в Балаганском уезде, Иркутской губернии.

5 января 1904 года Джугашвили из места водворения скрылся и разыскивался циркуляром Департамента Полиции от 1 мая 1904 года за № 5500.

По негласным сведениям, относящимся к 1903 году, Джугашвили стоял во главе Батумского комитета социал-демократической рабочей партии и в организации был известен под кличкой «Чопур». По тем же сведениям, в 1904 и 1906 гг. проживал в городе Тифлисе и занимался революционной деятельностью.

По вновь полученным агентурным сведениям, Джугашвили был известен в организации под кличками «Сосо» и «Коба», с 1902 года работал в социал-демократической организации, сначала меньшевиком, а потом большевиком, как пропагандист и руководитель 1 района (железнодорожного); в 1905 году был арестован и бежал из тюрьмы; в 1906 и 1907 гг. нелегально жил в Батуме, где и был арестован и выслан под надзор полиции в Вологодскую губернию на 2 года с 29 сентября 1908 года, но из места водворения города Сольвычегодска скрылся и разыскивался циркуляром Департамента Полиции от 19 августа 1909 года за № 151385/53, но таким же циркуляром от 14 мая 1910 года за № 126025 розыск его прекращен.

Упомянутый в письме Гурген (Старик Михо), по указанию агентуры, есть сын священника, бывший учитель Михаил Григорьев Цхокая. Последний по имеющимся в районе сведениям, издавна принадлежит к числу серьезных революционных деятелей, являясь центральной личностью среди националистов, и в местной социал-демократической организации был известен под кличкой «Гамбета». Имел обширные связи в революционной среде. При ликвидации 6 января 1904 года Тифлисской социал-демократической организации был застигнут во время производства обыска вместе с известным революционным деятелем Богданом Кнунянцем в квартире Аршака Зурабова, вследствие чего 8 января подвергнут, в порядке положения о Государственной охране, обыску. Ввиду продолжавшейся преступной деятельности и сношений с членами местной социал-демократической организации, при ликвидации последней 30 октября вновь был подвергнут обыску, не давшему достаточных данных для привлечения обвиняемым. После раскола 17 января 1905 года в Тифлисской социал-демократической организации, примкнул к фракции «большинства» и 17 июля был на сходке «большевиков» в квартире Бориса Леграна. Находился в близкой и непосредственной связи с арестованными 15 апреля 1906 года по делу тайной типографии названной выше организации и лаборатории для приготовления взрывчатых снарядов, являясь заведывающим этим делом, причем сношения с местом нахождения типографии и лаборатории вел через посредство своей сожительницы, дочери Нахичеванского Н[а]/Д[ону] почетного гражданина Нунии Никитишной Аладжановой, проходившей по наружному наблюдения под кличкой «Юла» и через бюро организации, помещавшейся в редакции газеты «Элва», – что вполне было установлено и наружным наблюдением, которое констатировало сношения лиц, проживавших в помещении тайной типографии с Н.Н. Аладжановой и посещение этими же лицами редакции газеты «Элва», которую в свою очередь посещал Цхокая. Ввиду изложенных обстоятельств, Цхокая и Аладжанова 15 апреля были арестованы, но вследствие того, что в отношении их не были добыты данные, могущие служить основанием для привлечения к формальному дознанию, оба по распоряжению вр. тифлисского генерал-губернатора из-под стражи были освобождены.

Наружному наблюдению Цхокая известен под кличкой «Короткий». По вновь полученным агентурным сведениям, Цхокая состоял членом Тифлисского комитета РСДРП и являлся пропагандистом, причем работал среди типографских рабочих.

Что же касается Бобровских, Ольги, Германа, И. М. Голубева, Ильича, то выяснить личности таковых не представилось возможным и агентуре вверенного мне района последние неизвестны.

По делам района проходил Бобровский Владимир (отчество неизвестно), который по сообщению Департамента Полиции от 16 сентября 1902 г. за № 5766, 18 августа того же года бежал из Киевской тюрьмы, но 30 апреля был задержан на станции «Орел» Московско-Курской железной дороги, причем по личному обыску у него было обнаружено 301 экз. прокламаций издания социалистов-революционеров […]

Донесение начальника Тифлисского ГЖУ полковника Пастрюлина в Департамент полиции, 14 марта 1911 г., № 53с

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 241. ОО. 1911. Д. 5. Ч. 79. Л. «Б». Л. 50–51 об. (подлинник).

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 641. Л. 180–181 об. (подлинник).

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д.137. Л. 1–4 (копия, машинопись советского времени).

Опубликовано (аналогичный текст, но за подписью ротмистра Карпова): «Заря Востока», 23 декабря 1925 г.

№ 8

Ротмистр Плотто:

[…] автором […] агентурно-добытого письма «Сольвычегодск, 24 января 1911 года, Иосиф», Москва, учительнице Бобровской для Вл. С. Бобровского, Калужская застава, Медведниковская больница, как мною установлено, действительно является […] политический ссыльный в г. Сольвычегодске крестьянин Тифлисской губ. Иосиф Виссарионов Джугашвили.

Для воспрепятствования названному Джугашвили предполагаемого им побега из ссылки до окончания ему срока надзора, как это усматривается из его письма, мною, ввиду отсутствия в г. Сольвычегодске чинов вверенного мне управления, сообщено сольвычегодскому уездному исправнику 16 минувшего февраля за № 82 усилить за ним наблюдение, и доведено до сведения г. вологодского губернатора за № 150.

Упоминаемый в означенном письме И. М. Голубев есть […] проживающий в г. Сольвычегодске административно-высланный из г. Москвы гласно-поднадзорный крестьянин Тверской губернии Иван Михайлов Голубев, с.-д.