Текст книги "Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года"

Документы

На этом берегу Красноярск, самый лучший и красивый из всех сибирских городов, а на том – горы, напомнившие мне о Кавказе, такие же дымчатые, мечтательные.

Чехов А. П. Остров Сахалин // Чехов А. П. Сочинения. Т. 14–15. М., 1978. С. 35.

Тихие, уютные улочки с деревянными домами в три-четыре окна, нарядные центральные улицы с кирпичными и деревянными домами интересной архитектуры придают Ачинску неповторимую красоту, скромное достоинство и неповторимый местный колорит.

Лопаткин Г. Летопись града Ачинска. С. 166.

№ 1

Из стенограммы беседы со старыми большевиками:

Иванов. Мы с Иосифом Виссарионовичем ехали на военную службу. По дороге на службу товарищ Сталин вел большую работу, собирал сведения от людей без различия убеждений и партийности и делал информацию о событиях, давал свои прогнозы. Останавливались мы долго в Ингашском, там сидели 4–5 дней, потом двинулись дальше. От Монастырского до В.Ингашского километров 500. За это время товарищ Сталин провел большую работу. По дороге ссыльные устроили вечеринку, товарищ Сталин принял в ней участие, пел песни, разговаривали с солдатами. […] Первую партию ссыльных отправили на службу числа 12–14 декабря. Мы, примерно, недели три не являлись к воинскому начальнику. С нас стражник взял честное слово, что мы не убежим, но из нас никто не собирался бежать, потому что мы собирались вести агитацию в войсках. Потом мы явились к начальнику и нас сдали в 4 стрелковый полк. В этот момент я останавливался у Шлихтера, а товарищ Сталин у Самойлова. […]

Неплохо было бы воспроизвести на картине отъезд нашей партии политических ссыльных. Стражник стоял в стороне, и когда мы пошли с берега вниз к Енисею, мы пели «Варшавянку», и пока стражник пробежал за нами вслед метров 50, мы уже спустились к берегу и стали садиться. Первым запел «Варшавянку» товарищ Свердлов, затем подхватил товарищ Сталин и вся партия отъезжающих на службу. […]

Померанцева. Скажите относительно отправки в Енисейск.

Иванов. Товарищ Сталин был на квартире Перенсона. Это был хороший большевик, он отбыл жестокую каторгу.

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г. Совещание с участием директоров мемориальных музеев в Сибири (Ачинского, Туруханского и проч.), ведущий А. М. Стопани

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 13–14, 16.

№ 2

А. Е. Бадаев:

Он заехал к нам в Енисейск и мы тут встретились. Тут мы уже были ближе к революции и все вопросы выяснили у товарища Сталина. Нам сообщили из разных мест, что революция назревает. Товарищ Сталин помог нам разобраться во всех вопросах, связанных с заграницей и пр. И товарищ Сталин после этого перебрался в Ачинск. Как мы не конспирировались, но ссыльные узнали, что у нас был товарищ Сталин, и начали к нам приезжать. […] Все интересовались, добивались, как товарищ Сталин формулирует на данном этапе задачи революции.

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 18–19.

1917 год

№ 3

Из стенограммы беседы со старыми большевиками:

Шепелева (ИМЭЛ). Как долго товарищ Сталин был в Ачинске? […]

Швейцер. По документам, которые имеются, значится, когда товарищ Сталин приехал в Красноярск. В Красноярске он был три недели, причем в Красноярск он прибыл в первых числах января, так указывается в документах. Я знаю, что товарищ Сталин прибыл в Красноярск раньше, чем в первых числах, он приехал под новый год. […] Помню, что я была в Красноярске под новый год у Сталина.

И второй раз при мне он был освобожден и писал 16 января заявление губернатору о том, чтобы его оставили в Ачинске, ибо он имеет шансы получить работу и просил у губернатора разрешения. На это заявление его в канцелярии было получено разрешение. Сам он не ходил просить себе разрешения. В это время он находился на нелегальной квартире у Самойлова, не думца, а есть такой Иван Иванович Самойлов. […] Сталин не получил на руки никакого разрешения, но его просьба была удовлетворена. После 16-го, 20-го января он был в Ачинске.

У нас был заметен приезд товарища Сталина, потому что ссыльные устраивали новогоднюю пирушку, встречали новый год у Врублевской, и товарищ Сталин 20 января приехал.

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 11–12.

№ 4

Сталин:

Его превосходительству господину губернатору Енисейской губернии Административно-ссыльного Иосифа Виссарионовича Джугашвили Прошение.

Сим имею честь просить ваше превосходительство разрешить мне остаться до окончания срока ссылки (до 9 июня 1917 г.) в городе Ачинске ввиду имеющихся у меня в этом городе шансов на заработки.

Иосиф Виссарионович Джугашвили 1917 января 16

Гор. Красноярск

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 4357. Л. 1 (подлинник).

№ 5

Красноярское охранное отделение:

При отношении Красноярского уездного воинского начальника от 9 февраля с. г. за № 3851 был препровожден в Полицейское управление административно-ссыльный Туруханского края Иосиф Виссарионов Джугашвили как признанный совершенно негодным к воинской службе.

Джугашвили разрешено г. начальником губернии ввиду скорого окончания им (7 июня 1917 г.) срока ссылки и надзора отбыть таковой в городе Ачинске, вследствие того выдан Джугашвили путевой вид до города Ачинска 20 числа сего февраля за № 215.

Отношение Красноярского городского ОО начальнику Енисейского ГЖУ, 21 февраля 1917 г.

Красноярский краевой архив. Ф. 827. Оп. 3. Д. 97. Л. 164–164 об.

№ 6

Красноярское охранное отделение:

Административно-ссыльному Туруханского края Иосифу Виссарионову Джугашвили, препровожденному в г. Красноярск в распоряжение Красноярского уездного воинского начальника для призыва на военную службу и признанному совершенно неспособным к военной службе, г. енисейским губернатором разрешено отбыть срок гласного надзора полиции, оканчивающийся 17 июня 1917 г., в г. Ачинске, куда он и выбыл 20 сего февраля с проходным свидетельством Красноярского полицмейстера № 215.

Об этом сообщаю для сведения и наблюдения.

Отношение Красноярского ОО помощнику в Минусинском и Ачинском уездах, 24 февраля 1917 г., № 215

Красноярский краевой архив. Ф. 827. Оп. 3. Д. 97. Л. 165–165 об.

№ 7

Анна Аллилуева:

Сталин рассказывал, как попал он в Ачинск. В октябре 1916 года ссыльных призывали в армию. Из Туруханского края ссыльных-призывников и с ними Иосифа Виссарионовича отправили в Красноярск. Добирались туда на собаках, на оленях, пешком. На пути останавливались, встречались с сосланными товарищами, а чтобы не вызывать подозрения, устраивали гулянки: мобилизованные, дескать, кутят – прощаются перед уходом в армию.

Но для армии Сталина забраковали.

– Сочли, что я буду там нежелательным элементом, – говорил он нам, – а потом придрались к руке.

Левая рука Сталина плохо сгибалась в локте. Он повредил ее в детстве. От ушиба на руке началось нагноение, а так как лечить мальчика было некому, то оно перешло в заражение крови. Сталин был при смерти.

– Не знаю, что меня спасло тогда: здоровый организм или мазь деревенской знахарки, – но я выздоровел, – вспоминал он.

Но след от ушиба на руке остался навсегда, к этому-то и придрались красноярские чиновники. Отбывать оставшийся срок ссылки они послали Сталина в Ачинск.

Аллилуева А. С. Воспоминания. С. 167.

№ 8

Сергей Берия:

Сталин ненавидел все, что напоминало ему о его физической слабости. Например, он не выносил, когда вспоминали о том, что его освободили от службы в царской армии. Когда в 1946 году сестра его жены, Анна Аллилуева, допустила неосторожность, упомянув эту историю в своих мемуарах, мой отец ухмыльнулся: «Бедолага, быть женой Реденса[851]851
  Муж А. С. Аллилуевой С. Ф. Реденс, комиссар государственной безопасности 1-го ранга, в 1933–1934 гг. начальник УНКВД Московской области, затем нарком внутренних дел Казахской ССР, был арестован в ноябре 1938 г. и расстрелян в январе 1940 г.


[Закрыть] ей было недостаточно, так она еще стала вспоминать о физических недостатках генералиссимуса!»

Берия С. Мой отец Берия: В коридорах сталинской власти. М., 2002. С. 38.

№ 9

А. Байкалов:

Летом 16 г. для пополнения потерь на фронте был объявлен призыв ратников ополчения 2-го разряда. Административные ссыльные, как не лишенные по суду прав состояния, тоже подлежали призыву, и потому Джугашвили был привезен в губернский город Красноярск для медицинского освидетельствования. Там я его впервые и встретил, если не изменяет память, на квартире у А. Г. Шлихтера, известного киевского большевика, впоследствии советского полпреда в Вене и наркома земледелия Украинской ССР. Встреча эта была мимолетная. Я только познакомился с Джугашвили и обменялся с ним несколькими незначительными фразами.

Врачи признали Сталина негодным к военной службе. Его левая рука была вывихнута в детстве, и так как сустав был плохо вправлен, то рука в локте почти не сгибалась. Енисейский губернатор Гололобов, бывший депутат 3-ей Государственной Думы и член Союза Русского Народа, разрешил Джугашвили доканчивать срок ссылки в Ачинске, маленьком уездном городке Енисейской губернии на Сибирской жел. дороге. Там же жил в это время со своей женой Ольгой Давыдовной, сестрой Троцкого, и Каменев.

БайкаловА. Мои встречи с Осипом Джугашвили //Возрождение. Париж, 1950. № 8. С. 117.

№ 10

В. П. Филиппова:

В 1917 году в начале февраля месяца, точно число не помню, пришел ссыльный и стал проситься на квартиру […] Через несколько дней после того, как пришел к нам на квартиру, я стала говорить насчет прописки, он мне подал паспорт, но я не могла написать его фамилию «Джугашвили», она мне показалась трудной. […] Он сам заполнил домовую книгу […]

Когда он пришел к нам, то вещей у него никаких не было. Мы ему дали матрац, одеяло и одну подушку. Одет был в черное пальто, в серой папахе. При выходе завсегда поднимал воротник, лицо было желтоватое, были рябины. Жил в нижнем этаже, в угловой комнате, вход через нашу комнату. Вид комнаты: от двери к окну в простенке стояла койка, между окнами в простенке стоял черный небольшой столик и перед ним было зеркало, в углу стоял уголовичек. Два окна было в улицу, откуда вход был во двор, и два в переулок. У него с собой было одно полотенце, когда оно загрязнялось, то мама его стирала, высушивала и вешала опять на то же место – пока его не было дома. Утром, когда он выходил умываться, мама часто заносила ему пирожки, ставила на стол и уходила.

К нему часто приходила женщина[852]852
  Очевидно, это была В. Швейцер.


[Закрыть], чернявенькая, нос греческий, в черном жакете, и они подолгу сидели, а потом он выходил ее провожать и сам закрывал двери. И еще один раз, когда не помню, приходили два мужчины, один поздоровался, а второй нет, и больше эти мужчины не приходили.

Вскоре после того, как он перешел к нам, через неделю или немного больше, почтальон ему принес письмо в красном конверте, и по почтовой печати я узнала, что из Петербурга. Из дому он уходил или утром рано и приходил после обеда, или же после обеда и приходил поздно ночью, ему завсегда открывала мама. У меня муж был в солдатах и я часто вспоминала о нем, так он мне сказал: «Не плачьте, муж ваш скоро придет, войны никакой нет». Книг во время уборки его комнаты я не видела.

В первых числах марта, какого числа не помню, еще днем он сказал, что сегодня уезжаю. Мы долго не ложились спать – эта женщина в этот вечер была с ним. Поздно ночью, часов в 12 или даже позднее, они вышли, попрощались с нами и при выходе он сказал этой женщине: «Подожди, скоро все уладится, все будет иначе». С собой понесли какой-то сверток.

Рассказ В. П. Филипповой, записанный в апреле 1940 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 667. Л. 92–93.

№ 11

В. П. Филиппова:

К нему приходили 2 мужчин. Спросили Джугашвили. Были похожи: один на Некрасова поэта, другой на Свердлова.

Приходила женщина очень часто, фамилию не знаю. Черные глаза, смуглая, в черной шали и черный костюм (полужакет). Нос греческий, похожа не на русскую. […]

С мамой он говорил, что скоро царя не будет, его свергнут. Договоренности за чай не было, но мама караулила. Когда он выходил умываться, она заносила ему в комнату чай и пирожки и тут же уходила. Не спрашивала его, хочет он или нет, чтобы его не обидеть.

Полотенце было одно – вафельное. Белье после его отъезда осталось на печке.

Уехал он в первых числах марта поздно вечером с той же женщиной.

Рассказ В. П. Филипповой, записанный 31 августа 1946 г. директором [Ачинского?] музея Кулябиной

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 667. Л. 92–93.

№ 12

Из стенограммы беседы со старыми большевиками:

Померанцева. Подпольной типографии в Ачинске не было. Была связь с некоторыми рабочими-железнодорожниками и с военным городком. […] Когда приехал товарищ Сталин, он, конечно, знакомился, какие мы держим связи, как работаем. Мы работали там небольшими группами. Там, где я работала, в ссылке находился Врублевский, а позже приехала тов. Швейцер. […] Держали связь с массой в военном городке. Это была солдатская масса, которая довольно горячо отзывалась на наши листовки, и связь с ними держалась довольно регулярно. Когда приехал товарищ Сталин, он одобрил, что мы поддерживаем связь с ними, потому что их было до 8000 чел. в военном городке.

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 6–8.

№ 13

В. П. Филиппова:

В 1940 г. в Ачинск приехала Швейцер и вошла в наш дом с Никитиной в 8 часов утра… Осмотрев дом, она сказала, что в этом доме жил Сталин. Вспомнила улицу, по которой ходила к Сталину[853]853
  Во время этого визита в Ачинск В.Швейцер обнаружила, что Дом-музей Сталина был по ошибке открыт не в том доме, где он жил, и указала на дом Филипповой как на тот, где он действительно квартировал.


[Закрыть]. […]

– Бывало, войду в комнату Сталина, – вспоминала Швейцер, – и сразу задерну занавески на окнах и через шторку смотрела в окно на улицу. […] Вспомнила занавеску, которой я завешивала кровать, которая стояла в средней комнате на правой стороне[854]854
  То есть В. Швейцер вспомнила занавеску, которой В. Филиппова закрывала свою кровать, стоявшую в проходной комнате.


[Закрыть]. […]

Мама жила в кухне, где теперь контора музея. В окно кухни он, Сталин, и стучал. Мама открывала ему дверь.

Когда приходила к Сталину Швейцер, она не стучала в дверь, выходили они тихо, старались не стучать, но я слышала. Они шли через мою комнату, мимо моей койки. Сидели долго. Я сначала читала, потом ложилась спать.

В 1940 г. Швейцер говорила, что она отдала Сталину свитер, который носил Спандарян. За квартиру он не платил и мы не требовали.

Заявление В. П. Филипповой от 24 сентября 1946 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 667. Л. 94 об. – 95 об.

№ 14

В. П. Филиппова:

В нашем доме Сталин не питался, продуктов не приносил, нас не просил готовить. Где-то он питался в другом месте. Правда, иногда при уборке комнаты Сталина, мы замечали кусочки саек, колбасы. Чай мама подавала ему каждое утро.

Рассказ В. П. Филипповой, записанный 5 января 1947 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 667. Л. 96.

№ 15

А. Байкалов:

Я был тогда членом правления Енисейского Союза кооперативов и довольно часто приезжал по делам в Ачинск, где у Союза было районное отделение. Во время своих наездов я заходил к Каменевым провести с ними вечер. Джугашвили, или, как мы к нему в разговоре обращались, «Осип», был у них частым гостем. Там-то я и познакомился с ним ближе.

Ни в наружности, ни в разговоре моего нового знакомого не было ничего такого, что могло бы остановить на нем внимание. Это был человек роста ниже среднего, с несколько деформированным – туловище непропорционально длинное, а ноги короткие, – но крепким сложением, с темным, покрытым оспинами лицом, с низким лбом, над которым свисали густые нечесаные волосы, с закрывающими рот неопрятными усами. Маленькие темно-карие, почти черные, глаза угрюмо смотрели из-под густых бровей на окружающий мир и были совершенно лишены того добродушно-юмористического выражения, которое так подчеркивается на теперешних подхалимных портретах диктатора.

По-русски Осип говорил с сильнейшим кавказским акцентом, часто останавливаясь, чтобы подобрать нужные слова. Речь его была лишена всякого блеска и остроумия, элементарно трафаретна, односложна. В этом отношении контраст с Каменевым, умным, широко образованным, остроумным, любившим и умевшим поговорить человеком, был особенно разителен. Беседа с Каменевым была интеллектуальным удовольствием, и мы проводили часы за самоваром, делясь воспоминаниями, обсуждая новости и обмениваясь мнениями по вставшим во время войны вопросам внутренней и внешней политики.

Осип почти не принимал никакого участия в этих беседах, а если изредка и вставлял замечание, то Каменев его сразу обрывал короткой полупрезрительной фразой. Было очевидно, что сталинские рассуждения и суждения он не считал достойными серьезного к ним отношения. После всякого такого неудачного вмешательства в общий разговор Сталин опять погружался в мрачное молчание и сосредоточенно сосал набитую «самосядкой» (выращиваемый сибирскими крестьянами крепчайший, плохо провяленный, зеленый листовой табак типа махорки) трубку. Ольга Давыдовна, дама тонная и немного капризная, морщилась, стонала, чихала, кашляла, протестовала. Сталин на время откладывал трубку, а потом снова ее закуривал, наполняя комнату ядовитым дымом, от которого, как у нас шутили, дохли не только мухи, но и кони.

Одна из бесед с Каменевым – Сталиным мне особенно хорошо запомнилась. Как-то в средине января 17 года я приехал по кооперативным делам в Ачинск и вечером зашел к Каменевым. Как всегда, Осип со своей трубкой уже сидел у чайного стола. Разговор скоро перешел на тему о войне, как и чем она кончится. Каменев весьма подробно и красноречиво говорил о том, что победа немцев обеспечена, что царское правительство в целях предупреждения революции, подземные раскаты которой отражались и в доходящих до Сибири слухах о происходивших в высших правительственных кругах раздорах, должно будет просить мира, а без России западные союзники долго выдержать военного напряжения не смогут. Америка, по его мнению, должна была сохранять нейтралитет, на котором так хорошо наживались ее капиталисты.

Одержав победу, немцы, говорил Каменев, наложат на Англию и Францию огромную контрибуцию и вообще продиктуют такие условия мира, которые повлекут за собою быстрое и значительное сокращение уровня жизни в побежденных странах, что создаст в них революционную ситуацию. Сначала во Франции, потом в Англии начнется социальная революция, которая перекинется вскоре и в победившую Германию. Что касается России, то в ней может произойти лишь буржуазно-демократическая революция. Потребуется по меньшей мере двадцать-тридцать лет для того, чтобы созрели условия для социалистического переворота и в России.

Из такого прогноза дальнейшего развития событий Каменев выводил тактику пораженчества. Русские социалисты, доказывал он, саботируя военные усилия страны и тем содействуя победе Германии над царским режимом, исполняли свой долг по отношению международного пролетариата. Пораженчество подготовляло почву для социальной революции сначала в передовых, капиталистических странах, а потом, по прошествии известного периода, и в более отсталых, в том числе и в России.

Я стоял на позиции оборончества и потому резко возражал Каменеву. Завязался горячий спор. Осип в нем участия почти не принимал. Он только кивал головой, одобрительно хмыкал и поддакивал Каменеву, не пытаясь, впрочем, дополнить и развить его аргументы.

Эта моя встреча с Каменевым и Сталиным была последней.

Общее впечатление от личности Сталина, которое я вынес из моих немногих бесед с ним, было как о человеке, стоявшем по своим интеллектуальным способностям гораздо ниже среднего уровня «партийного работника».

Байкалов А. Мои встречи с Осипом Джугашвили //Возрождение. Париж. 1950. № 8. С. 117–118.

№ 16

Из стенограммы беседы со старыми большевиками:

Муранов. Петровский упомянул о Мгеладзе. Я напомню такой эпизод с этим Мгеладзе. Когда товарищ Сталин был у нас в Ачинске, лично у меня на квартире, то пришел этот Мгеладзе и спрашивает – здесь ли Джугашвили. Я сказал, что здесь, он снимает пальто, шапку, входит в комнату, где сидел товарищ Сталин, и протягивает ему руку. А товарищ Сталин, не подавая ему руки, сказал: «Уберите его отсюда, я его знать не хочу».

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 22–23.

№ 17

Из стенограммы беседы со старыми большевиками:

Померанцева. Когда мы получили телеграмму о февральском перевороте, мы не были организованы и не успели собраться. После мы устроили собрание в доме Долина. В день, когда мы получили телеграмму, был базарный день. Я решила, что крестьяне с базара разъедутся и ничего не узнают, побегу к ним и скажу, что царя нет, царя свергли. На пути я встретила товарища Сталина. Товарищ Сталин посмотрел на мое возбужденное лицо и спросил, куда вы бежите? Я говорю, бегу на базар, надо сказать крестьянам о перевороте. Он одобрил и я побежала скорей известить крестьян.

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 6–8.

№ 18

Из стенограммы беседы со старыми большевиками:

Муранов. В это время у нас в Ачинске были представители от солдат, человек 10 нелегальных членов партии. Сталин с ними общался. Когда открывался митинг, приехали солдаты. Мне сказали, что я должен быть на митинге, я сейчас же бросил работу и поехал туда. Тогда там присутствовал Каменев". Мне сказали, что сейчас дадут слово полковнику Мартынову, а после него будет дано слово мне. На этом митинге не было ни трибуны, ни радио. Присутствовало 2 полка солдат, это 10 тыс. человек. […] Сталин тогда не выступал, потому что он ссылку отбыл и его выступления и речи в «Правде» очевидно имели большое значение.

После этого нужно было собираться ехать. Я получил деньги и числа 12 марта мы уехали. Уехал тов. Сталин. Уехала т. Померанцева.

[Померанцева подает реплику, что она не поехала, т. к. товарищ Сталин сказал, кто-то должен оставаться в Сибири, и она осталась]

Муранов. Напомню еще об одном митинге, который был перед нашим отъездом. На этом митинге выступал с предательской речью Каменев, который говорил, что царя нет, есть теперь временное правительство, к которому депутатам надо обращаться. Он говорил, что вероятно нужно избрать царя, и предложил Михаила Романова. Он сказал, что нашему собранию нужно с таким призывом обратиться и депутаты должны послать какую-то телеграмму. В это время пришел товарищ Сталин и объяснил вредность позиции Каменева, объяснил, что революцию надо двигать дальше и поднимать ее на высшую ступень. […]

Померанцева. […] Этот эпизод относительно митинга, это возмутительное выступление Каменева, все это было вскрыто тогда, в 1926 году, на пленуме ИККИ, когда выступал товарищ Сталин. […] Товарища Сталина тогда на митинге не было и тов. Швейцер поспешила известить товарища Сталина о том, что тут происходят безобразия, потому что Каменев в это время являлся самым почетным человеком. И товарищ Сталин вынужден был пойти и остановить все это представление. Так было дело. Я была на этом митинге и тов. Швейцер была страшно возмущена, нужно было все это дело прекратить, и нужен был именно авторитет товарища Сталина.

Товарищ Сталин пришел, но что он говорил Каменеву, никто не может сказать. Я хорошо помню, он отозвал Каменева за кулисы и там ему что-то крепко сказал.

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 4–6.

19. Фраза о Каменеве вычеркнута.

№ 19

Из стенограммы беседы со старыми большевиками:

Шепелева (ИМЭЛ). Как долго был товарищ Сталин в Ачинске? Сколько дней были в пути от Ачинска до Петрограда и сколько времени пробыл товарищ Сталин в Ачинске, когда оттуда приехал?

Швейцер. Мы поехали 8-го, назначено было 7-го, но мы выехали на день позже экспрессом. 12 числа мы уже были в Петрограде.

Из стенограммы беседы со старыми большевиками в Музее Ленина, 10 апреля 1950 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 582. Л. 11–12.

№ 20

Ленин – Карпинскому:

Мы думаем, что отъезд состоится в пятницу, среду, субботу. […]

Из Перми пришла телеграмма: «Salut fraternel Ulianow, Zinowieff. Aujourdhui partons Petrograd etc[855]855
  «Братский привет Ульянову, Зиновьеву. Сегодня выезжаем в Петроград и т. д.» (франц. яз.).


[Закрыть]. Подписи: Каменев, Муранов, Сталин».

Из письма В. И. Ленина В. А. Карпинскому и С. Н. Равич, Цюрих, 23 марта / 4 апреля 1917 г.

Ленин В. И. ПСС. Т. 49. М., 1964. С. 428.

№ 21

Давид Сулиашвили:

[Сулиашвили в 1917 г. возвращался в Россию вместе с Лениным]

Когда поезд остановился на станции Выборг, наше внимание привлекла группа рабочих на перроне с красным знаменем в руках. Они, оказывается, пришли встречать нас. Как видно, меры приняты; значит, мы не будем арестованы, – подумали все. Но каково было наше удивление, когда в вагон поднялся Иосиф Сталин. Он сразу вошел в купе Ленина. Долгое рукопожатие, улыбка и сияющие глаза. Восхищенный Ленин спрашивает о положении в Петрограде […]

Десять-двенадцать лет я не видел Сталина. Его лицо, высокий лоб покрылись морщинами. Ушедшие вглубь глаза горели подобно свече, зажженной во мраке. Не изменилась его одежда. Блуза и пиджак на худом теле, как всегда длинные и широкие брюки и выцветшая кепка на хохлатой голове.

Из воспоминаний Д. Сулиашвили, записанных Грузинским ИМЭЛ в 1934 г. Перевод с грузинского яз.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 183–184.