Текст книги "Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть II: лето 1907 – март 1917 года"

10) Основания привлечения к настоящей переписке и статьи уголовного уложения, по которым предъявлено обвинение. переписке – По сведениям С.-Петербургского Охранного Отделения, состоит агентом Центрального Комитета РСДРП и прибыл в Петербург после побега из места ссылки – Нарымского края, с целью партийной работы.

11) Время привлечения к переписке. 13 марта 1913 года.

12) Место производства переписки. С.-Петербургское Губернское Жандармское Управление.

13) Время и место обыска или ареста. 23 февраля 1913 года, С. – Петербург.

14) Время первого допроса. 13 марта 1913 года.

15) Что обнаружено по обыску. Ничего преступного.

16) Принятая мера пресечения (указать, когда и куда заключен под стражу, где отдан под надзор полиции, кому отдан на поруки и т. д.). С 23 февраля 1913 года содержится под стражей в СПб Доме Предварительного Заключения.

17) Время сообщения (кому именно, число и №) о привлечении к дознанию обвиняемого, подлежащего призыву на военную службу или состоящего на государственной службе, или воспитанника учебного заведения, по принадлежности, его начальству.

18) Соучастники, т. е. с кем именно привлечен или задержан и кто является ближайшим сообщником его по преступной деятельности. Не выяснены.

19) К какой именно партийной организации принадлежит. К фракции большевиков ленинцев Российской социал-демократической рабочей партии.

20) Где и когда подвергался регистрации при помощи антропометрии, фотографии и дактилоскопии. В 1902 году при Кутаисском Губ. Жандарм. Упр., в 1908 г. при Бакинском Губ. Жандарм. Упр., в 1911 г. при СПб Губернском Жандармском Управлении.

Начальник С. – Петербургского Губернского Жандармского Управления генерал-майор Клыков

№ 6083

15 марта 1913 года.

В Департамент Полиции.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 214. Л. 9-10 (подлинник).

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 210. Д7. 1913. Д. 392. Л. 8а, 8б, 9 (фотокопия).

№ 85

Генерал-майор Клыков:

Лит. Г Уведомление об окончании переписки[713]713
  Документ на бланке, текст бланка выделен курсивом. В бланке всюду «дознание», от руки исправлено на «переписка».


[Закрыть]

1) Время и № представления лит. А. 11 марта 1913 г. за № 5690.

2) Время окончания переписки. 18 апреля 1913 г.[714]714
  За время расследования начальник Петербургского ГЖУ генерал-майор Клыков и петербургский градоначальник ходатайствовали 18 марта о продлении срока ареста Джугашвили на месяц, разрешение было получено; 2 2 апреля петербургский градоначальник снова ходатайствовал о продлении срока ареста еще на месяц, 24 апреля разрешение было получено (ГА РФ. Ф. 102. Оп. 210. Д7. 1913. Д. 392. Л. 20а – 25).


[Закрыть]

3) Время и № препровождения переписки прокурорскому надзору (переписки по охране – губернатору). 20 апреля 1913 г. за № 8658 С. – Петербургскому градоначальнику.

4) Число обвиняемых

под стражей — 1, Иосиф Джугашвили

на свободе -

поименный список обвиняемых, копия постановления и опись вещественных доказательств при сем прилагаются.

Начальник С. – Петербургского Губернского Жандармского Управления генерал-майор Клыков

№ 8659

20 апреля 1913 г.

В Департамент Полиции.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 214. Л. 3 (подлинник).

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 210. Д7. 1913. Д. 392. Л. 2 (фотокопия).

№ 86

Генерал-лейтенант Клыков:

1913 года апреля 19 дня в гор. С.-Петербург, я, начальник С.-Петербургского губернского жандармского управления генерал-лейтенант Клыков, рассмотрев настоящую переписку, произведенную при вверенном мне управлении, в порядке Положения о государственной охране, высочайше утвержденного 14 августа 1881 года, по исследованию политической благонадежности крестьянина Тифлиской губ. и уезда, селения Диди-Лило Иосифа Виссарионова Джугашвили, нашел[715]715
  Далее опущен почти дословно повторенный текст записки фон Коттена от 7 марта, ниже опущены также взятые оттуда сведения о биографии и прежних судимостях Джугашвили (см. док. 81).


[Закрыть] […]:

Ввиду полученных в феврале сего года сведений, что Джугашвили поселился на жительство в С.-Петербурге и отсутствия у него постоянной квартиры он был арестован 23 того же февраля того на вечере в зале Калашниковской биржи, устроенном местной большевистской социал-демократической организацией, при чем он отказался указать свою квартиру и дать какие-либо объяснения, при личном обыске у него был обнаружен самоучитель по немецкому языку, купленный в С. – Петербурге в книжном магазине Ясного и озаглавленный «Русский в Германии», в котором были подчеркнуты необходимые в путешествии фразы для разговора и сделаны рукой Джугашвили неразборчивые заметки, касающиеся фракции меньшевиков-ликвидаторов упомянутой партии […].

При допросе Джугашвили, отрицая свою принадлежность к вышеупомянутой партии и всякое участие в революционной деятельности, отказывался указать те местности, где он проживал, скрывшись из Нарымского края, а равно назвать тех лиц, с которыми он находился в сношениях, при чем объяснил, что из Нарымского края он скрылся в сентябре 1912 г. ввиду личных дел. В С. – Петербург прибыл 21 февраля сего года, предполагая, что будет амнистирован. На вечер в зал Калашниковской биржи 23 февраля отправился по приглашению одного знакомого, назвать которого отказался. Студента Сергея Иванова Кавтарадзе совершенно не знает. В Финляндии, как в последнее время, так и вообще никогда не жил и за границу никогда не ездил. По поводу обнаруженного у него при личном осмотре самоучителя на немецком языке объяснил, что таковой был взят им в конце прошлого года у одного знакомого в Москве, где он был проездом, но назвать фамилию этого знакомого отказался. Что касается заметок, сделанных им на этом самоучителе, то таковые были сделаны в дороге под впечатлением прочитанной статьи «О свободе профессиональных коалиций», помещенной в имевшимся у него номере 8–9 журнала «Просвещение» за 1912 г., но подробно восстановить эти заметки не может, так как таковые были написаны неразборчиво […]

Из препровожденных Начальником С.-Петербургского охранного отделения 22 марта за № 7392 двух выписок из дневников наблюдения за вышеупомянутым Джугашвили и студентом Кавтарадзе видно, что Джугашвили приехал в С. – Петербург 29 октября 1912 г. из Москвы и посетил названного Кавтарадзе, проживавшего по Пушкинской улице в доме № 17 кв. 9, у которого пробыл 4 ч. 45 и, затем, вышел из квартиры вместе с Кавтарадзе, но куда отправился не указано […]

Произведенным у студента Кавтарадзе обыском[716]716
  Обыск у студента Санкт-Петербургского университета С. И. Кавтарадзе был произведен 18 марта, поводом послужили его связи с Джугашвили, при обыске «ничего, кроме разной переписки и брошюр, не обнаружено». Кавтарадзе оставлен на свободе, прежде никаких сведений о его неблагонадежности в Петербургское охранное отделение не поступало (Из отношения начальника Петербургского ОО в Департамент полиции, 24 марта 1913 г. ГА РФ. Ф. 102. Оп. 243. ОО. 1913. Д. 5. Ч. 57. 151–151 об.).


[Закрыть] ничего преступного в политическом отношении обнаружено не было и при допросе он объяснил, что с названным Джугашвили познакомился в 1908 или 1909 году случайно на бульваре в гор. Кутаиси, после чего еще несколько раз встречался с ним случайно на том же бульваре, но фамилию его не знал, а лишь имя «Коба» (уменьшительно от Якова), которым называли его некоторые общие знакомые. После этого он Джугашвили не видел до осени или зимы 1912 г., когда встретился с ним случайно в С. – Петербурге на Большом проспекте Петербургской стороны. Предполагая, что он приехал с Кавказа, Кавтарадзе стал его расспрашивать про тамошние новости, но Джугашвили ответил ему, что приехал из ссылки из какой-то Сибирской губ., так как срок его ссылки окончился. Говорил также, что приехал из Москвы и думает поехать на Кавказ. Тогда же Джугашвили спросил у него квартирный адрес и обещал зайти, но заходил ли он, Кавтарадзе не помнит. Вторично он встретился с Джугашвили случайно в феврале сего года на Невском проспекте и последний сказал ему, что приехал из Москвы на несколько дней по какому-то делу и вернется туда обратно. Через несколько дней он зашел утром к Кавтарадзе, сказав, что побывал в Москве, откуда только что приехал. Кавтарадзе предложил ему отдохнуть у себя, а спустя несколько часов они отправились обедать в ресторан Федорова. За обедом Кавтарадзе спросил, где он думает ночевать, на что Джугашвили ответил, что у одного своего приятеля, живущего где-то у Финляндского вокзала, куда и поехал после выхода из ресторана. Вместе с тем Кавтарадзе объяснил, что знакомства и сношения Джугашвили по Петербургу ему неизвестны, а равно также проживал ли он в Финляндии […]

Принимая во внимание, что ввиду вышеизложенных сведений крестьянин Иосиф Виссарионов Джугашвили представляется лицом безусловно вредным для общественного спокойствия и государственного порядка и что он скрылся из места административной высылки – Нарымского края,

ПОСТАНОВИЛ: настоящую переписку препроводить для дальнейшего направления, согласно ст. 34 Положения о государственной охране, С.-Петербургскому градоначальнику на предмет административной высылки названного Джугашвили в Нарымский край на срок по усмотрению Особого Совещания.

Постановление начальника Петербургского ГЖУ Клыкова, 19 апреля 1913 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 214. Л. 6–8 (подлинник). ГА РФ. Ф. 102. Оп. 210. Д7. 1913. Д. 392. Л. 5а -7 (фотокопия).

Опубликовано (с купюрами[717]717
  При публикации опущены упоминания о С. Кавтарадзе и сведения о революционной биографии и предшествовавших арестах Джугашвили.


[Закрыть]): Архивные материалы о революционной деятельности И. В. Сталина. 1908–1913 гг. С. 30–31.

Глава 24
Туруханский край, 1913–1916 годы

Туруханск был далеко. По железной дороге ссыльных везли до Красноярска, оттуда пароходом по Енисею; иногда (видимо, в зависимости от расписания пароходов) последний отрезок пути от города Енисейска до села Монастырского проделывали на лодках. «Уже одно обстоятельство многое характеризует: это – 1624500 кв. верст, а жителей – менее 12 тыс. Здесь не деревни, а стоянки, и все по Енисею. […] Одно сообщение – это река. И зимой и летом. В распутицу на 1 1/2 и 2 месяца прерывается сообщение со всем миром», – объяснял отправившийся туда годом позже Сурен Спандарян оставшейся в Закавказье жене[718]718
  Спандарян С. С. Статьи, письма, документы. С. 306–307.


[Закрыть].

У Джугашвили помимо Спандаряна в этой ссылке был еще один товарищ – Яков Свердлов (Андрей Уральский). Свердлов прибыл в Туруханский край Енисейской губернии в конце июля 1913 г.[719]719
  Свердлова К. Т. Яков Михайлович Свердлов. М., 1957. С. 223.


[Закрыть], Джугашвили немного позже, в начале августа[720]720
  Москалев М.А. Русское бюро ЦК большевистской партии. 1912 – март 1917. С. 149.


[Закрыть]. Административным центром и наиболее значительным населенным пунктом края тогда было село Монастырское (сам город Туруханск угас и утратил былое значение). Там имелись почтовое отделение, телеграф и жила относительно многочисленная колония ссыльных. В Монастырском позднее был поселен Спандарян с сожительницей, также ссыльной Верой Швейцер. Джугашвили предстояло обосноваться в селе Костино, в полутораста верстах южнее Монастырского, а Свердлову – в станке Селиваниха, примерно в 30 верстах к северу от Монастырского. Первоначально Джугашвили был поселен поближе к Монастырскому, на станке Мироедиха (Мироединское), но пробыл там не более двух недель[721]721
  Там же; Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 394.


[Закрыть].

10 августа 1913 г., вероятно, вскоре после прибытия в Монастырское и до отъезда в Костино, Иосиф Джугашвили написал прошение о назначении ему казенного пособия ввиду того, что «постоянных источников существования у меня не имеется»[722]722
  В литературу вкралась ошибка в датировке этого прошения, возникшая из-за того, что в другом деле того же архивного фонда (Ф. 558. Оп. 1. Д. 4500) хранится машинописная копия данного документа, где дата прочтена ошибочно как 16 августа. Ссылаясь на нее, неверную дату воспроизвел А. В. Островский (С. 393).


[Закрыть](см. док. 4). 1 сентября он обратился к начальнику почтового отделения села Монастырское с просьбой пересылать адресованную ему корреспонденцию в Костино, «где я живу ныне и буду жить впредь» и жалобой, что он не получил извещения о пришедшем на его имя денежном переводе (см. док. 5). Все ссыльные жаловались на чрезвычайную дороговизну в Туруханском крае и невозможность найти там подработку, все нуждались в деньгах. Однако столь естественное беспокойство Сталина о денежном переводе имело и другую причину.

Деньги—120 франков, около 60 рублей, – еще 20 июля выслал ему из Кракова В. И. Ленин, и это были деньги на побег [723]723
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 393.


[Закрыть]. 27 июля 1913 г. в Поронине, где Ленин жил тогда на даче, состоялось совещание представителей ЦК, присутствовали Ленин, Крупская, Г. Зиновьев, Каменев и Малиновский. Обсудили текущее положение дел, деятельность думской фракции (шестерки), задачи на ближайшее время. «Помимо изложенного, […] возник и разбирался так наз[ываемый] вопрос „провокационный“. […] Прежде всего участников совещания сильно смущало то, что формируемые „русские коллегии“ ЦК не могут долго существовать и регулярно „проваливаются“ тотчас же после своего сформирования». Подозрения усилились, когда выпущенный из тюрьмы редактор «Правды» М. Е. Черномазов рассказал, что его пытались завербовать в агенты Охранного отделения, причем беседовавший с ним жандарм продемонстрировал детальнейшую осведомленность о партийных делах. «Все эти обстоятельства подтверждали лишь то, что вблизи „шестерки“ есть лицо, связанное с розыскными органами Империи. За отсутствием данных для определенных против кого бы то ни было подозрений, совещанием решено предложить представителям „шестерки“ быть возможно конспиративнее в отношении окружающей их среды». Напрасная предосторожность, ведь агентом-осведомителем был сам Р.В. Малиновский, не замедливший передать жандармам подробный отчет и об этом совещании[724]724
  На основании отчета Малиновского 15 августа было составлено донесение подполковника Московского охранного отделения Мартынова (Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 г. бывшего Московского Охранного Отделения. С. 206–216; оригинал донесения: см. док. 7).


[Закрыть].

В результате арестов в русской коллегии ЦК на тот момент оставались только два члена – депутаты Малиновский и Г. И. Петровский. Поскольку нужны были работники действующие, находящиеся на свободе, во все комитеты, включая ЦК, на место арестованных выбирали новых членов. На совещании наметили новых лиц для кооптирования в ЦК и для работы его агентами в пределах Российской империи. Названы были пятеро: Ф. И. Кривобоков (Спица, В. И. Невский), М. И. Калинин, петербургский рабочий Правдин, а также Коба, «побег коего из места административной высылки ожидается осенью текущего года», и Андрей (Свердлов), «который также в ближайшем будущем должен бежать из места ссылки» (см. док. 7). При обсуждении этого пункта присутствовали лишь трое – Ленин, Зиновьев и Малиновский. Поэтому жандармское донесение заканчивалось подчеркнутым указанием, что эти сведения «не подлежат оглашению», дабы не разоблачить Малиновского.

Для побега Кобе и Андрею нужно было выслать денег. Со своей стороны и Джугашвили, едва прибыв в Туруханск и не добравшись еще до Монастырского, не позднее 4 августа отправил Зиновьеву написанное шифром письмо с пометой «для Н. К.», то есть для Надежды Крупской, и подписью «от К. Ст-на». «Я как видите в Туруханске. […] Я болен, надо поправляться. Пришлите деньги. Если моя помощь нужна, напишите, приеду немедля. Пришлите книжек Штрассера, Панекука и Каутского» (см. док. 8). В конспиративной переписке «болезнь» служила эвфемизмом ареста, «надо поправляться» означало готовность бежать. Книги же, кроме того, требовались для продолжения публицистической работы: Сталин собирался писать еще одну статью по национальному вопросу.

Письмо было перехвачено и перлюстрировано, для расшифровки Енисейское ГЖУ обратилось за помощью в Департамент полиции и в Саратовское ГЖУ[725]725
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 243. ОО. 1913. Д. 5. Ч. 69. Л. «Б». Л. 102, 104.


[Закрыть]. Расшифровав его, 25 августа из департамента отправили в Енисейское ГЖУ депешу с предупреждением о возможности побега Джугашвили и Свердлова (см. док. 9).

Главным корреспондентом обоих ссыльных в Петербурге выступал все тот же Малиновский. 27 сентября ему написал Свердлов, рассказал, что у него неделю гостил и только что уехал Васька, и дал адрес для пересылки денег «для меня или Васьки», которые Малиновскому могут вскорости прислать (см. док. 10). Отметим это «мы», «нам» и общее ощущение доброго согласия между Свердловым и Кобой.

В середине ноября 1913 г. в Департаменте полиции получили сведения (снова, разумеется, от Малиновского) об очередном совещании у Ленина 20 октября/1 ноября, в котором участвовали Ленин, Малиновский, Петровский, Григорий (Зиновьев) и кооптированный Берг (Шотман). Дело о побеге Андрея и Кобы считалось решенным, постановили изыскать на него денег, хотя бы 100 рублей, причем постараться получить их от думской фракции. Подполковник Мартынов 17 ноября известил об этом Департамент полиции[726]726
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. ОО. 1910. Д. 5. Пр. 4. Л. 466 об. – 467 об.


[Закрыть]. Судя по карандашным пометам на донесении, в департаменте почему-то затруднились с ходу определить, кто такой Андрей, хотя принадлежность клички Коба сомнений не вызвала. О том, что готовится побег Джугашвили, из департамента уведомили Енисейское ГЖУ 19 ноября (см. док. 11), аналогичное сообщение насчет Свердлова датировано 22 ноября[727]727
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 316. ОО. 1910. Д. 5. Пр. 4. Л. 498.


[Закрыть]. Между тем 9 ноября из Енисейского ГЖУ отписали туруханскому приставу И. И. Кибирову[728]728
  А.В. Островский установил, что бывший тогда в Туруханске пристав И.И.Кибиров до того, в 1906–1910 гг., служил в Баку. Совершенно не ясно, однако, встречались ли они с Кобой в Баку и имело ли это какие-то последствия в годы туруханской ссылки (Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 393).


[Закрыть]: для предупреждения побега ему предложили перевести обоих поднадзорных в село Монастырское, где они будут на виду. Пристав отозвался, что в Монастырском нет свободных квартир, надзор за Свердловым и Джугашвили усилен, а «побеги могут быть только летом, но зимним путем невозможны», тем более в крае теперь есть телеграфное сообщение и, значит, возможность быстрого оповещения о розыске[729]729
  Москалев М. А. Русское Бюро ЦК большевистской партии. С. 152–153. Автор опирался на документы Красноярского краевого архива.


[Закрыть]. В отличие от пристава местные жандармы отнеслись к проблеме более серьезно. Заведующий Енисейским розыскным пунктом ротмистр В. Ф. Железняков нарочно ездил в Красноярск к губернатору, постановили для предупреждения побега выселить Свердлова и Джугашвили на дальний станок, где не было бы других ссыльных (успешные побеги осуществлялись обычно с помощью остающихся на месте товарищей), и специально назначить смотреть за ними двоих надзирателей[730]730
  Там же. С. 153–154.


[Закрыть]. Необходимость в последней мере объяснялась тем, что на дальних станках никаких представителей власти вовсе не было, так что, получалось, вместе с двумя революционерами ссылали заодно и пару стражников. Однако с исполнением этого решения почему-то мешкали, и до марта следующего года оба большевика оставались на прежних местах. Возможно, жандармы разделяли мнение пристава Кибирова о невозможности побега зимой.

Благодаря перлюстрации до нас дошли три письма, написанные Иосифом Джугашвили в ноябре и начале декабря 1913 г. Два из них весьма эмоциональные. В конце ноября он написал Малиновскому с несвойственными ему обычно интонациями, близкими к растерянности. «Неловко как-то писать, но приходится. Кажется никогда не переживал такого ужасного положения. Деньги все вышли, начался какой-то подозрительный кашель в связи с усилившимися морозами […] Нужно молоко, нужны дрова, но. деньги, нет денег, друг. Я не знаю как проведу зиму в таком состоянии». Он просил денег настойчиво, просил даже обратиться за помощью к Николаю Чхеидзе, писал о надежде получить от Зиновьева гонорар за переиздание статьи по национальному вопросу. Надежд на близкий побег письмо не выдает, наоборот: «Неужели мне суждено здесь прозябать 4 года?..» В конце Джугашвили уточнил, что «за все свое пребывание в Туруханской ссылке получил всего 44 р. из заграницы и 25 р. от Петровского. Больше я ничего не получал» (см. док. 12).

В сходном тоне написано и послание к Татьяне Славутинской, в доме которой в Петербурге Джугашвили жил осенью 1912 г. Судя по тексту письма, он уже однажды писал ей, просил прислать оставшееся в Петербурге свое белье. Теперь обратился к ней снова, письмо написано в три приема, начато оно было 10 ноября просьбой о деньгах, очень близкой к тому, что он писал Малиновскому («Как-то совестно писать, но что поделаешь, – нужда заставляет»), 12 ноября, продолжив письмо, Иосиф Джугашвили горячо благодарил корреспондентку за присланное тем временем белье, наконец, 20 ноября снова просил денег, рассказывал о «подозрительном кашле» и называл свое положение отчаянным (см. док. 13).

Это, несомненно, письма, свидетельствующие о крайней нужде. Довольно затруднительно задним числом подсчитывать чужие деньги, но Джугашвили все же получал казенное пособие 15 рублей в месяц. В самом ли деле этого было крайне мало по местным условиям? Он объяснял Малиновскому, что прожить зиму можно, сделав запасы, то есть закупив все припасы осенью, пока цены сравнительно невысоки. Очевидно, Коба утратил надежду на скорый побег. Неясно, как следует понимать настойчивые жалобы на скверный кашель – как сообщение о настоящей болезни или это снова намек на острое желание бежать из ссылки? Впоследствии из Курейки он ни о каком кашле не упоминал.

Вероятно, сохранились не все письма с просьбами о материальной помощи, отправленные тогда Иосифом Джугашвили. Они принесли определенные плоды, к концу января он получил несколько переводов, в общей сложности на 85 рублей, из них 50 рублей пришли из Петербурга от «Т. Виссарионовича Джугашвили» (имя явно вымышленное с расчетом на догадливость адресата), 10 рублей из Тифлиса от Александры Семеновны Монаселидзе и 25 рублей прислал А. Е. Бадаев. В связи с этим в конце января Джугашвили был лишен казенного пособия вплоть до конца июля[731]731
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 400.


[Закрыть]. Это была обыкновенная мера, пособие назначалось лишь при отсутствии иных источников существования; коль скоро они появились, выплату пособия приостановили на срок, соответствующий полученной переводом сумме (пособие составляло 15 рублей в месяц, стало быть, 85 рублей ссыльный должен был получить за пять с половиной месяцев). Слух о том, что ссыльный Джугашвили нуждается, через отбывавшего ссылку в Туруханском крае Б. Николаевского дошел до Лидии Дан, находившейся в ссылке под Минусинском, и она отправила бедствующему товарищу посылку, не зная, что это тот самый человек, который ей известен как Васильев[732]732
  Розенталь И. С. Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время. С. 113.


[Закрыть].

Открытка, посланная Сталиным Зиновьеву 7 декабря, выдержана в значительно более бодром тоне. Хотя и тут без жалоб не обошлось, но то ли Коба приободрился, получив от Зиновьева письмо, то ли хотел сохранить лицо перед ЦК (дистанция общения с Малиновским была ближе, нежели с Лениным и Зиновьевым). Он писал, что еще не получил книг, нужных для продолжения полемики по национальному вопросу, что у него есть только брошюра Кострова (Н.Жордании). Затем подтвердил получение уже упоминавшихся сумм – 45 рублей из Берна и 25 рублей «ос. учетн.» (от Бадаева). «Больше ничего ни от кого не получал пока. У меня начался безобразный кашель (в связи с морозами). Денег ни черта. […] Видел А. Устроился недурно. Главное – здоров. Он, как и К.Ст., пропадает здесь без дела.» (см. док. 14). А. – это Андрей (Свердлов), а «К. Ст.» было сказано о себе в третьем лице из конспирации, чтобы не показывать жандармам свое тождество с автором статей К. Сталиным.

11 января 1914 г. Джугашвили еще раз написал Зиновьеву и сообщил, что «Сталин послал в „Просвещ[ение]“ большую-пребольшую статью „о культ[урно]-нац[иональной] автономии“» (см. док. 17). А. В. Островский обнаружил упоминание о получении этой статьи в письме Г. Е.Зиновьева к А.А.Трояновскому от 12/25 марта 1914 г., статья была принята и понравилась («От Сталина пришла большая статья против новой книжки Кострова (Нирадзе) о культурно-национальной автономии. Затрагивает только эту тему. Останетесь довольны»)[733]733
  Островский А. В. Кто стоял за спиной Сталина? С. 400.


[Закрыть].

Сложно судить, какие именно новости о партийных делах мог получать в то время Иосиф Джугашвили, но дискуссия о том, как понимать право наций на самоопределение, имела место на поронинских совещаниях партийной верхушки 25 сентября – 1 октября 1913 г.[734]734
  Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 год бывшего Московского Охранного Отделения. С. 216.


[Закрыть] Оживление данного вопроса было вызвано незадолго до того прошедшей в Закавказье партийной конференцией с дебатами на эту тему и появлением брошюры Кострова (Жордании), которую упоминал в своих письмах Сталин. Брошюра Жордании наделала шуму среди русских социал-демократов, 30 сентября Авель Енукидзе сообщал Шаумяну, что Жордания «возражает Сталину»[735]735
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 243. ОО. 1913. Д. 20. Ч. 5. Л. «Б». Л. 12 об.


[Закрыть]. Как раз в те дни, когда Джугашвили прибыл в село Монастырское, 11/24 августа Ленин написал Степану Шаумяну, просил его прислать все возможные материалы по национальному вопросу на Кавказе «и статистику национальностей на Кавказе и материал отношений национальностей на Кавказе, в Персии, Турции и России; одним словом все, что есть и что можете собрать, присылайте»[736]736
  Ленин В.И. ПСС. Т. 48. С. 208.


[Закрыть]. Ленин хотел получить переводы всей полемики, сожалел, что Шаумян сам «не может писать» на эту тему (тот ссылался на занятость), «не забывайте также искать товарищей-кавказцев, которые бы могли писать статьи о нац. в-се на Кавка[зе]» [737]737
  Там же.


[Закрыть]. Ленин был доволен статьей Сталина по марксистскому пониманию национального вопроса, и Сталин мог думать о себе как о главном партийном эксперте, выражающем точку зрения ЦК. Почему теперь Ленин захотел получить статьи от других авторов, причем тоже кавказцев? Не надеялся на новый текст очутившегося в далекой ссылке Сталина, или хотел расширить круг оппонентов Жордании, или же решил приблизить к себе Шаумяна – судить о ленинских мотивах можно лишь гипотетически.

Шаумян ответил Ленину 7 сентября, приложил переводы «двух докладов по армянским делам», пообещал достать «Кавказский календарь» со статистикой распределения национальностей по городам (неплохой штрих, характеризующий уровень большевистской и ленинской публицистики: они не владели элементарными данными) и порекомендовал в качестве автора Филиппа Махарадзе[738]738
  Письма С. Г. Шаумяна (1904–1918 гг.). С. 50.


[Закрыть]. Похоже также, что Шаумян довел ленинскую просьбу и до сведения Сурена Спандаряна, находившегося в ссылке в деревне Иннокентьевское Канского уезда. Спандарян в письме от 2 декабря 1913 г. просил жену прислать ему данные о населении Кавказа, «количество племен, сколько каждой национальности в каждой губернии или области и в ряде больших городов, как то: Тифлис, Баку, Эривань, Кутаиси, Елизаветполь и т. д. Данные чтоб были свежие более или менее», поясняя, что пишет «кое-что» по национальному вопросу, «решительно борюсь против автономий[739]739
  Спандарян С. С. Статьи, письма, документы. С. 304–305.


[Закрыть]. Знавший Спандаряна по туруханской ссылке Б. Иванов считал, что Спандарян запрашивал эти материалы, чтобы затем передать их Сталину [740]740
  Воспоминания Б. Иванова (ГА РФ. Ф. 5449. Оп. 1. Д. 75. Л. 70–72).


[Закрыть].

Сам Шаумян в письме к Ленину от 7 апреля 1914 г. сообщил, что начал писать брошюру о национальном вопросе, но не закончил отчасти из-за занятости армянской брошюрой про национально-культурную автономию, «отчасти ввиду расхождения с Вами (первый раз, кажется, начиная с 902 года расхожусь с Вами)», еще раз он подробно излагал свою точку зрения и спорил с Лениным в письме от 30 мая[741]741
  Письма С. Г. Шаумяна (1904–1918 гг.). С. 51–52.


[Закрыть].

Написанная в Туруханске статья Сталина к тому времени давно уже была в редакции «Просвещения», но света так и не увидела, а в июне 1914 г. журнал был закрыт правительством. Неизвестно, почему статья не была опубликована. Не понимал этого и сам Сталин, принимавшийся, по-видимому тщетно, выяснять ее судьбу. 25 февраля 1916 г. он просил И. Арманд сообщить, «какова судьба статьи К. Сталина о „культурнонациональной] автономии“, вышла ли она в печать, а может быть и затерялась где-нибудь? Больше года добиваюсь и ничего не могу узнать» (см. док. 64). Брошюра с переизданием сталинской статьи «Марксизм и национальный вопрос», которую собирался напечатать Зиновьев осенью 1913 г., в 1914 г. действительно вышла в петербургском издательстве «Прибой[742]742
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 2. М., 1946. С. 402–403 (прим. 130).


[Закрыть], но статья, написанная в Костино и отосланная Зиновьеву в январе 1914 г., пропала, текст ее не известен[743]743
  Этой статьи нет ни в собрании сочинений Сталина, ни в библиографии его произведений, собранной в 1939 г. Институтом Маркса – Энгельса – Ленина (Библиография произведений И. В. Сталина (1902–1939) // Пролетарская революция. 1939. № 4. С. 171–177), ни в хранящихся в архивном фонде Сталина сборниках его статей и речей, составленных И. В. Товстухой в процессе подготовки собрания сочинений (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1136).


[Закрыть]. Два года спустя, в начале февраля 1916 г., Сталин в письме Л. Б. Каменеву подробно излагал план и содержание новой работы по национальному вопросу, причем отвечая на исходивший от Зиновьева вопрос о том, как обстоят дела с этой статьей (см. док. 63). Стало быть, дело не в том, что публицистика К. Сталина не была востребована Лениным и Зиновьевым.

Между тем в декабре 1913 г. в черновом блокноте директора Департамента полиции Белецкого, куда он записывал сведения, полученные от важной агентуры, прежде всего Малиновского, появилась помета: «Кобе и Андрею к побегу выслано 100 р.». Это место Белецкий подчеркнул красным карандашом и приписал, что нужно предупредить по телеграфу[744]744
  ГА РФ. Ф. 102. Оп. 243. ОО. 1913. Д. 165. Т. 2. Л. 37 об.


[Закрыть]. Действительно, 17 декабря Белецкий телеграфировал красноярскому губернатору и в Енисейское ГЖУ, что Яков Свердлов и Иосиф Джугашвили намереваются бежать, «благоволите принять меры к предупреждению побега»[745]745
  Там же. Л. 45, 46.


[Закрыть]. 29 января 1914 г. он известил начальника Енисейского ГЖУ, что Свердлову и Джугашвили «высланы 28 января кроме ранее посланных ста рублей еще пятьдесят для организации побега» (см. док. 20). Более того, документально подтверждается, что Джугашвили переводы получил: 50 рублей 2 февраля и еще 50 рублей 17 февраля, причем для получения их на почте в Монастырском он оба раза написал доверенности на пристава Кибирова[746]746
  Эти доверенности сохранились: РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 4235. Л. 1; Д. 4337. Л. 1.


[Закрыть].

Енисейские жандармы к полученным предупреждениям отнеслись с прежним философическим спокойствием, в Петербурге же начали не на шутку нервничать. В середине февраля им вообще померещилось, что Свердлов уже бежал, находится в Москве и отправляется за границу. Этот казус в советское время непременно приводили его биографы и с удовольствием цитировали телеграммы, летевшие из Петербурга не только в Красноярск, но и в жандармские отделения Харькова и Варшавы. Попутно жандармы перепутали Свердлова с якобы бежавшим из нарымской ссылки Алексеем Рыковым. Обмен телеграммами продолжался почти месяц, пока 15 марта чины Енисейского ГЖУ, которых из Петербурга настойчиво уверяли в бегстве Свердлова, не телеграфировали, что проверили и удостоверились в том, что он находится в Селиванихе. Выяснилось, что в Москве побывал бежавший из Нарымского края брат Свердлова Вениамин, оттого и пошла вся неразбериха[747]747
  ГА РФ. Ф. 63. Оп. 47. Д. 431 (3 т. 1). Л. 124, 127, 128, 229, 252; Москалев М.А. И. В. Сталин в сибирской ссылке. С. 131–132; Москалев М. А. Русское бюро ЦК большевистской партии. С. 154–155; Свердлова К. Т. Яков Михайлович Свердлов. М., 1957. С. 223–225.


[Закрыть]. Итогом ее стало чудесное донесение начальника Московского охранного отделения полковника Мартынова в Департамент полиции от 18 марта, которым он разом сообщил, что скрывавшимся в Москве беглецом из Нарымского края оказался не Алексей Рыков, а Яков Свердлов, бежавший из Туруханского края, и что затем выяснилось, что это был не Яков Свердлов, а его брат Вениамин, бежавший все-таки из Нарыма» (см. док. 21–25).

Параллельно с этим переполохом в конце февраля Енисейский розыскной пункт получил сообщение агента, что Джугашвили и Свердлов в самом деле собираются бежать летом, когда откроется навигация. Решено было наконец перевести их на станок севернее Монастырского (см. док. 27). В середине марта 1914 г. оба они были водворены на станок Курейка в сопровождении двух стражников, при Сталине состоял Лалетин. Точная дата приезда их в Курейку не известна. 13 марта Свердлов написал сестре еще из Селиванихи и известил ее о своем переводе на новое место. Свердлов просил прислать денег и предупредил, что Джугашвили из-за получения переводов лишили казенного пособия, так что «деньги необходимы мне и ему. Но на наше имя посылать нельзя» (см. док. 28). 16 марта Сталин подал прошение о возвращении ему изъятых еще в петербургском доме предварительного заключения часов, указав свой адрес уже в Курейке (см. док. 31), это прошение могло быть написано перед отъездом из Монастырского. Поводом к нему послужило доведенное до сведения ссыльного извещение из Петербургского дома предварительного заключения о том, что там остались его «черные открытые часы с черным шнурком и белье, а именно: 2 рубахи, 2 п[ары] кальсон, 1 полотенце и 1 носовой платок, для получения каковых вещей ему необходимо выслать 1 руб. 25 коп. на пересылку, или же, если он желает, то может поручить кому-нибудь из родственников или знакомых получить означенные вещи в конторе Дома». Если же от Джугашвили не последует просьбы, то часы будут проданы и на вырученные деньги ему вышлют белье[748]748
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 218. Л. 12–12 об.


[Закрыть].

22 марта Свердлов уже рассказывал в письмах, как устроился на новом месте (см. док. 32). Здесь, как и в письме от 13 марта, Свердлов о себе и Джугашвили говорит «мы». По приезде в Курейку они поселились в одном доме.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы их отношения разладились. Уже 22 марта Свердлов в письме знакомой Л. И. Бессер заметил, что его товарищ по ссылке Джугашвили «парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни». Как явствует из этого письма Свердлова, со времени их переезда в Курейку почта туда еще ни разу не приходила, так что основы конфликта были, несомненно, заложены изнутри отношений. 27 мая Свердлов писал ей же, жалуясь на обстановку оторванности от мира: «Со мной тов[арищ]. Но мы слишком хорошо знаем друг друга. Притом же, что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах» (см. док. 39). 27 июня жене: «С своим тов[арищем] мы не сошлись „характером“ и почти не видимся, не ходим друг к другу» (см. док. 40). По воспоминаниям жителей Курейки, уже к Пасхе (которая в тот год была 6 апреля) они разошлись по разным квартирам. Наконец, после возвращения в Монастырское осенью 1914 г. Свердлов еще раз коснулся этого в письме жене: «Ты же знаешь, родная, в каких гнусных условиях я был в Курейке. Тов[арищ], с кот[орым] мы были там, оказался в личных отношениях таким, что мы не разговаривали и не виделись» (см. док. 42). Практически это все, что мы знаем об их конфликте. Свердлов ничего не уточнял. Борис Иванов, один из туруханских ссыльных, в варианте своих воспоминаний, написанных после смерти Сталина, изложил ситуацию со слов Свердлова. Дело было в Монастырском, Спандарян и Швейцер через охотников узнали, что Сталин скоро приедет ненадолго. Свердлов держался в стороне и сказал зашедшему к нему Иванову, что «вот приедет товарищ из далекой от нас Курейки, а я не могу с ним встретиться и поговорить. Ведь сидит на этом жалком станке Курейка, как отшельник. По прибытии в ссылку я поселился в его хижине, но вскоре он не стал со мной разговаривать и дал понять, чтобы я освободил его от своей персоны, и я тогда стал жить отдельно от него. Думал, что живя по отдельности, у нас восстановится дружба и общение, но этого не случилось. При встрече он перестал здороваться и вообще делал все, чтобы не встречаться. Вот сейчас он приезжает, а ко мне не зайдет». Иванов заметил, что Свердлов нервничал, говоря это, «глубоко переживал враждебное отношение Кобы к нему»[749]749
  ГА РФ. Ф. 5449. Оп. 1. Д. 75. Л. 25–26. Это личный фонд Б. Иванова, где хранится несколько версий его воспоминаний, написанных в разное время. В данном деле поздний вариант, рукопись с дополнениями, сделанными в послесталинское время. Первым обратил внимание на это дело А.В.Островский, обнаруживший там описание конфликта между ссыльными в Монастырском (см. ниже). Наряду с этим записи бесед сотрудников ИМЭЛ с Б.Ивановым находятся в фонде Сталина (РГАСПИ. Ф. 558).


[Закрыть]. Примечательно, что и здесь Свердлов не дал никакого объяснения причин охлаждения и разрыва, позволяя собеседнику думать, что все дело в странном характере Кобы. Между тем наблюдавший его приезд Иванов в качестве главной его черты выделил то, что «Сталин по натуре своей человек очень веселый» и, оказавшись в доме Спандаряна, «всегда вносил оживление в эту обстановку своим смехом, шутками»[750]750
  Из стенограммы беседы С. Познер с Б. И. Ивановым 29 декабря 1940 г. (РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 662. Л. 49–50).


[Закрыть]. Спандаряна Иванов характеризовал как очень нервного, угнетенного, вспыльчивого и несдержанного. «Он до такой степени иногда выходил из себя, что, например, от злости от укуса комара летом даже рвал на себе одежду»[751]751
  Там же.


[Закрыть]. Кобу Спандарян обожал, и вслед за ним проникся неприязнью к Свердлову, отчего ссыльные в Монастырском оказались разделены на две враждебные партий[752]752
  ГА РФ. Ф. 5449. Оп. 1. Д. 75. Л. 26.


[Закрыть].