Текст книги "Социология неравенства. Теория и реальность"

В теории классов специфические экономические, политические и культурные интересы являются именно тем, что отделяет друг от друга классы, а в теории стратификации категория «интересы» вообще не присутствует, а если в исключительных случаях и присутствует, то не является обязательным атрибутом социальных слоев.

С точки зрения приверженцев концепции К. Маркса, классы являются объективно данными, т. е. они существуют независимо от сознания и представлений как их членов, так и внешних наблюдателей. Сознание классового отчуждения марксистами рассматривается не как критерий для выделения класса, а как высокая ступень в развитии самого класса (переход от «класса в себе» к «классу для себя»), В большинстве же стратификационных подходов сознание самих членов выделенных слоев или внешних наблюдателей играет главную или, по крайней мере, существенную роль в дифференциации общества.

Современные сторонники марксистской теории классов отказались от тезиса о растущей общественной поляризации. Их классовые схемы, сохраняя экономический детерминизм, все в большей мере отражают растущее усложнение общественных структур и рост значения и доли средних слоев (классов). (Достаточно в этой связи вспомнить теорию и схемы классовой структуры Э.О. Райта, речь о которой пойдет ниже.) Одновременно последователи стратификационных подходов все чаще принимают в расчет конфликтологические аспекты классового подхода.

В этом отношении характерны обобщающие работы британских социологов. Так, в книге Энтони Гидценса «Социология» соответствующая глава так и названа: «Стратификация и классовая структура». Родовым понятием выступает стратификация, а классы – как видовое понятие, частный случай стратификации. Рассматривая проблемы стратификации и неравенства в современных западных обществах, Э. Гидценс именует основные социальные группы классами, но описывает их не во взаимном противостоянии, а как ранжированные общности («высший класс», «средний класс», «низший класс») [Giddens, 1995, р. 205–241].

Надо заметить, что в исследованиях по проблемам социального неравенства в мировой социологической науке с конца XX в. наступила пауза, заполненная добротными эмпирическими изысканиями с расширением географии их проведения, но без новых концептуальных откровений. По-прежнему доминирует европоцентристский подход, игнорирующий цивилизационное разнообразие социального неравенства. Отсутствуют теории, объясняющие системы социальных неравенств в мире, разделенном на глобальную информационную и старую индустриальную экономики. Нет сложившихся и признанных в научном сообществе концепций, объясняющих процессы трансформации социальных иерархий в постсоциалистических обществах, отнюдь не во всех случаях движущихся по направлению к капитализму (см., например: [Lane, 2007]).

Подтверждением сказанного служат материалы дискуссий, прошедших в начале 2000-х гг. на страницах академических журналов («American Journal of Sociology», «Acta Sociologica»). В них приняли участие такие авторитетные представители различных научных и идейных направлений, как Дж. Голдторп, Э. Соренсон, Э.О. Райт, Д. Груски, Д. Скотт и др. Их теоретические конструкты, подтвержденные многолетними исследованиями как в собственных странах, так и в сравнительных международных исследованиях, близки к жизненным реалиям современного мира. В любом случае все дискутанты признают надобность изучения реальных социальных неравенств на основе выявления реальных групп в современном обществе как обладателей определенных реальных ресурсов (благ).

Перечень этих благ, на основе которых и складывается, и воспроизводится неравенство, практически неизменен. Он включает экономические ресурсы (владение землей, предприятиями, рабочей силой и т. д.); политические (власть в обществе, на рабочем месте и т. д.); социальные (доступ к высокостатусным социальным сетям, социальным связям, ассоциациям и клубам); престижные («хорошая репутация», слава, уважение, этническая и религиозная чистота); человеческие ресурсы (человеческий капитал) – мастерство, компетенция, обучение на работе, опыт, формальное образование, знание; культурные ресурсы (культурный капитал) – практика потребления, присущая людям с высоким общественным положением; «хорошие манеры»; привилегированный образ жизни. Как утверждает Дэвид Груски (и мы с ним согласны), перечисленные блага, ресурсы исчерпывают все основные существующие варианты (другими словами, «сырье») для построения стратификационных систем [Grusky, 2001, р. 3—51].

Спор в этой профессиональной среде касается соотношения традиционных классовых исследований (как в неомарксистской, так и неовеберианской интерпретации) и предложенной современными американскими авторами (Д. Груски и др.) модели социальных классов как профессий (occupations), выступающих фундаментальными единицами эксплуатации. Авторы этой модели утверждают, что являются последователями Э. Дюркгейма, который предсказал, что профессиональные ассоциации постепенно станут звеном между государством и индивидом. По их мнению, когда марксистские идеи перестали быть популярными, ученые стали переходить к разным версиям веберианства и постмодернизма, т. е. к подходам, ни один из которых не уделял должного внимания структурированию общества на основе профессий (occupations) [Sorensen, 2000, р. 1523–1558; Wright, 2000, р. 1559–1571; Goldthorpe, 2000, р. 1572–1582; Rueschemeyer, Mahoney, 2000, р. 1583–1591; Grusky, Weeden, 2001, p. 203–218, 2002, p. 229–236; Scott, 2002, p. 23–36; Goldthorpe, 2002, p. 211–216].

Переход к такому дезагрегированному уровню анализа социального неравенства оправдан авторами тем, что на эмпирическом уровне позволяет схватить «реальные» различия в образе жизни, обеспеченности ресурсами и поведении, вызванные действием локальных профессиональных (occupational) субкультур. В свою очередь Груски и Уиден исходят из факта институционализированности профессии, т. е. ее встроенности в социальную структуру общества, что на уровне реального наблюдения проявляется в деятельности различных профессиональных ассоциаций, существовании гласных и негласных кодексов или профессиональной этики, активности социальных движений, преимущественно идентифицируемых по профессиональным признакам (вспомнить хотя бы участившиеся в последнее время в Европе выступления врачей, учителей, работников транспорта и т. д.). Кроме того, авторы отмечают, что профессия или специальность остаются одним из главных социальных идентификаторов для работников. Категории профессий прочно укоренились в структуре индустриального общества, в то время как агрегированные классы представляют собой лишь абстрактные конструкты, интересные для исследователей, но не самих работников.

С другой стороны, несмотря на это, объектом критического переосмысления Груски и Уидена прежде всего являлись не классы в традиционному понимании, а, как это ни странно, отрицаемое постмодернистами существование классов как таковых. При этом именно защитники традиционного классового анализа – как неовеберианцы, так и неомарксисты – выступили в качестве основных критиков смелых идей американских социологов. Пожалуй, самой спорной их идеей была признана идея редукции классов, поскольку в этом случае исследователи теряют взгляд на общество «с высоты птичьего полета», который важен для классового анализа, позволяющего предвидеть и объяснять реакции и поведение достаточно больших общественных масс в зависимости от изменений, которые претерпевает общество в своем развитии.

Однако, не отбрасывая идеи о связи профессионального признака, а точнее рода занятий (occupation), с классовой принадлежностью, отметим, что нам представляется более обоснованным доминирующий у европейских социологов подход, который в ходе последних обсуждений с наибольшей прозрачностью и последовательностью был выражен Дж. Голдторпом. Он исходит из идеи, что в первую очередь классовые позиции определяются статусом занятости, а именно отношениями найма в индустриальном обществе, где соблюдаются принципы экономической и технологической рациональности.

Голдторп – абсолютный приверженец веберианского подхода, он утверждает, что рыночный механизм, обеспечивающий распределение людей по местам в системе общественного разделения труда, является главной причиной их неравенства. При этом (и здесь наблюдается, пожалуй, единственное сходство с марксистским подходом у Голдторпа) им выделяются три основные классовые позиции: наемные работники, работодатели и самозанятые. Работодатели покупают рабочую силу и тем самым получают некоторую власть над наемными работниками, наемные работники вынуждены продавать свою рабочую силу работодателям, тогда как самозанятые представляют собой в известной степени автономных работников, поскольку работают исключительно на себя, иногда прибегая к найму дополнительной рабочей силы.

Однако более важным с точки зрения изучения общественной дифференциации, как признает сам автор данной концепции, является неравенство, возникающее внутри наиболее массовой группы наемных работников. И в этой связи Голдторп вводит новый дифференцирующий критерий, который напрямую связан с характером трудовых отношений, – тип трудового контракта, регулирующего занятость. Концептуальное обоснование введения дополнительного критерия заключается в существовании естественных рисков, с которыми сталкиваются работодатели при заключении контракта с работником, а именно невозможность полностью контролировать их деятельность и специфичность навыков и знаний, ценность которых для некоторых типов занятости возрастает прямо пропорционально длительности найма. Все эти условия учитываются работодателем и определяют соответствующий характер трудового контракта.

Голдторп утверждает, что выделенные таким образом классы различаются по специфическим для каждого из них ограничениям и возможностям, в число которых входят те, которые оказывают влияние на индивидуальную экономическую безопасность, стабильность и перспективы. Однако в некоторых его приложениях концептуализация классов применяется также для анализа внутри– и межпоколенной социальной мобильности (см., в частности, результаты масштабного проекта по изучению социальной мобильности в промышленно развитых странах (CASMIN) [Breen, 2004]).

Возвратимся к различению классов на основе специфических отношений найма. Рабочий класс выделяется Голдторпом на основании рабочего контракта (англ, labour contract), где, как правило, фиксируется факт покупки работодателем определенного количества рабочей силы, труда, выражаемого в часах или объеме работы. Это предполагает, что расходуемый работником труд легко поддается измерению, и потому риски, связанные с мониторингом его деятельности, невелики. В результате заключения такого контракта между рабочим и работодателем устанавливается ставка заработной платы (англ, wage) как определенный «формат» материального вознаграждения, получаемого рабочим за свой труд.

В случае когда работодатель сталкивается с необходимостью найма высококвалифицированных работников (так называемый «сервис-класс», состоящий, как правило, из менеджеров и профессионалов различного уровня), он прибегает к совершенно иному типу контракта, основанному на сервисных отношениях (от англ. service relationship). Поскольку работники названной категории представляют, как правило, довольно высокую ценность вследствие обладания специальными знаниями и навыками, работодателю выгоднее обеспечить с ними как можно более длительное сотрудничество (не говоря уже о потенциальном увеличении отдачи от их деятельности, связанной со специфичностью обладаемых ими активов). Кроме того, мониторинг деятельности высококвалифицированных специалистов в отличие от мониторинга менее сложных видов труда, разбивающихся на рутинные операции, сопряжен с определенными трудностями (невозможность напрямую измерить «затраченные усилия», количество производимого продукта и т. д.). В связи с этим работодатели стремятся адекватно мотивировать таких работников, предлагая им помимо солидных вознаграждений всевозможные бонусы и привилегии (соцпакеты и проч.) и подкрепляя перспективы карьерного роста и увеличения заработков более длительными контрактами.

Поэтому, в частности, в отличие от рабочих в трудовых контрактах представителей так называемого сервис-класса[4]4
  Или «класса служащих», что, впрочем, не является точной переводческой интерпретацией используемого Дж. Голдторпом обозначения service class, поскольку служащие (или клерки) как работники нефизического труда, выполняющие рутинные операции, не требующие высокой квалификации, определены им в отдельную категорию, объединенную в промежуточный класс {англ. – intermediate class). Иначе сервис-класс в модели Голдторпа также именуется как salariat (в пер. с англ. – работники, работающие за гонорары или вознаграждение, в противовес тем, кто работает за почасовую заработную плату).


[Закрыть] оплата труда устанавливается в форме вознаграждения (от англ. salary) за соответствующие услуги.

Занятость остальных работников, которых объединяют промежуточные виды занятости, регулируется смешанными контрактами (от англ. mixed relationship), которые сочетают элементы вышеупомянутых контрактов. Характер таких контрактов, по Голдторпу, дифференцирован в зависимости от степени автономности труда, квалификационных требований и перспектив дальнейшего продвижения, связанных с конкретным видом деятельности.

Схема классов Голдторпа, разработанная им совместно с коллегами Р. Эриксоном и Л. Портокарреро и справедливо носящая соответствующую аббревиатуру EGP, получила широкое распространение не только в национальных стратификационных исследованиях (прежде всего в европейских странах), но и в ряде сравнительных исследований. В развернутом виде данная классификация представлена в табл. 5.2.

Как правило, исследователями используется 7-классовая схема EGP, классы в которой пронумерованы соответствующими римскими цифрами. На более высоком уровне агрегирования классы I и II объединяются в сервис-класс, VI и VII – в рабочий класс, III и V – соответственно в промежуточные. Существуют, однако, другие версии агрегирования классов Голдторпа. Так, например, в некоторых исследованиях V класс (низкоквалифицированные технические специалисты и супервайзеры работников физического труда) и класс IIIb (так называемый низший средний класс) иногда включаются в состав рабочего класса, что обосновано схожестью условий труда и рыночной ситуацией представителей соответствующих категорий работников.

Таблица 5.2

Классы в схеме Голдторпа – Эриксона – Протокареро

Однако сам Голдторп в своих последних работах справедливо отмечает, что его схема описывает структуру неравенства, характерную для современных (англ, modem) обществ с развитым рынком труда [Goldthorpe, McKnight, 2006, р. 111]. Одновременно тем самым он оппонирует концепции «смерти классов» [Pakulski, Waters, 1996; Bauman, 2001; Beck, 1992], сторонники которой считают, что в обществах постмодерна класс перестает быть значимой формой неравенства, уступая место различиям в потреблении и социальной идентификации на основе ассоциации с комплексной мозаикой статусных групп: религиозные сообщества, социальные движения, множественные городские субкультуры и т. д. Для Голдторпа экономический базис, определяющий основу класса, является незыблемым. Это подтверждают результаты его собственных многолетних эмпирических исследований [Goldthorpe, McKnight, 2006, р. 113–129, 1987], в которых он показывает, что принадлежность к определенному классу (как отражение реальной ситуации на рынке труда) по-прежнему в значительной степени определяет риски, связанные с безработицей, а также уровень материального вознаграждения, на который могут рассчитывать работники соответствующего типа.

Вместе с этим из самой постановки, что неравенство классовых ситуаций определяется неравным положением, занимаемым индивидами на рынке труда, следует ограниченная применимость концептуальной схемы Голдторпа для анализа обществ, условно говоря, не совсем рыночного типа. В данном случае имеются в виду общества, в которых рынок как форма взаимодействия между покупателями и продавцами так или иначе присутствует, однако уровень развития институтов, определяющих рациональность и эффективность этого взаимодействия, находится в прямой зависимости от специфических культурно-исторических условий развития общества как социальной системы в целом. В частности, к таковым могут быть отнесены постсоциалистические общества, испытывающие определенные трудности с формированием полноценного рынка труда вследствие унаследованных от социалистической системы институтов найма и моделей поведения, ограничивающих конкуренцию[5]5
  В связи с вышесказанным особого интереса заслуживает недавнее исследование А.Р. Бессуднова, применившего операционализацию классов по схеме Дж. Голдторпа для анализа характеристик найма в неформальном секторе российской экономики. В частности, автор утверждает, что именно в неформальном секторе, где условия найма максимально приближены к рыночным вследствие условности формальных ограничений, основные положения концепции Голдторпа соответствуют реальным отношениям, которые складываются между работодателем и работником. Это предположение подтверждается автором эмпирически с помощью прямого тестирования конструктной валидности применяемой им классовой схемы. Однако, несмотря на это, стоит признать, что вопрос о ее применимости для анализа дифференциации всей совокупности экономически активного населения сегодня по-прежнему остается открытым [Бессуднов, 2010, с. 246–260].


[Закрыть].

Одним из наиболее распространенных критических замечаний в адрес Дж. Голдторпа является то, что в отличие от марксистов он не выделяет в отдельную социальную группу крупных собственников, «сливая» их с высококвалифицированными наемными работниками и управленцами высшего звена. Связано это, по признанию самого Голдторпа, с тем, что крупные собственники в массовых опросах, как правило, представлены настолько незначительным числом респондентов, что попросту нет смысла выделять их отдельно, поскольку анализ распределения параметров собственности, доходов, жизненных шансов и пр. внутри данной группы будет сопряжен с высокими ошибками вследствие ничтожности выборки. Концептуально же это обосновано тем, что интересы и социально-экономическая ситуация крупных собственников и высококвалифицированных работников сферы обслуживания (менеджеров и профессионалов), как правило, имеют много общего [Goldthorpe, 1990, р. 435; Erikson, Goldthorpe, 1992, р. 40–41].

В этом отношении серьезную альтернативу взглядам Дж. Голдторпа представляет подход одного из наиболее последовательных современных неомарксистов Эрика Олина Райта. Из теорий социального неравенства, построенных на исходных позициях К. Маркса, именно концепция известного американского социолога Э.О. Райта приобрела наибольшую известность. Его получившие признание публикации относятся к 1970—1990-м гг.

Райт, как впрочем, и все последователи Маркса, акцентирует внимание на том, что главное разделение людей на социальные классы в современных обществах по-прежнему заключается в неравенстве доступа к средствам производства. Это разделение обусловливает противоположность интересов – главный источник неравенства социальных отношений, что является одной из основных причин, почему данное разделение не может быть проигнорировано [Wright, 2005, р. 4—30].

Вслед за Марксом Райт полагает, что в классовой структуре современного (капиталистического) общества как и прежде доминируют два основных класса – рабочие (наемные работники) и капиталисты (владеющие средствами производства). Интересы капиталистического класса противоположны интересам рабочих постольку, поскольку капиталисты заинтересованы в присвоении части труда рабочих в форме прибавочной стоимости. В то же время такие понятия, как универсальный гарантированный базисный доход и устойчиво низкая норма безработицы, отражают коренные интересы рабочих и, более широко, согласно классической идее марксизма – универсальные интересы людей.

Таким образом, отношения эксплуатации, лежащие в основе фундаментальной противоположности интересов рабочих и капиталистов, считает Райт, не потеряли своего значения и уж тем более никуда не исчезли. Американский социолог придерживается Марксовой точки зрения на эксплуатацию как ключевой концепт для понимания природы классовых отношений.

Классовая эксплуатация раскрывается им через три принципа:

• материальное благополучие одной группы непосредственно зависит от материальных лишений других;

• асимметричное исключение эксплуатируемых из сферы доступа к необходимым производственным ресурсам (что, как правило, закреплено соответствующими правами собственности);

• трансформация неравенства в сфере доступа к средствам производства в материальное неравенство (неравный доступ к материальным благам), из чего следует, что благополучие эксплуататоров зависит не столько от лишений, которые испытывают эксплуатируемые, сколько от трудовых усилий последних [Wright, 1997, р. 10].

Из этого, по признанию самого Райта, следует, что важнейшей проблемой современного классового анализа является распознавание классовых отношений, основанных на собственности на средства производства. Фактор собственности, по Райту, в современном капиталистическом обществе помимо капиталистов и рабочих как таковых определяет существование еще одной группы – мелкой буржуазии, которая в ряду с двумя другими рассматривается как реальная классовая позиция в обществе с рыночными отношениями, но существующая вне капиталистических средств производства.

Однако, следуя аргументам упоминавшегося выше Голдторпа, применение схемы Райта для анализа современных капиталистических обществ в таком прямом виде вполне логично приведет к тому, что чрезвычайно большая группа занятого населения будет отнесена к массовой группе эксплуатируемых. Таким образом, возникает проблема размещения средних слоев – людей, которые не обладают собственностью на средства производства и потому вынуждены продавать свою способность к труду, но при этом не являются частью рабочего класса как такового, а также всех тех индивидов, чьи трудовые усилия не оплачиваются капиталистами.

Идейное расширение взглядов К. Маркса, предложенное Э.О. Райтом и позволяющее более точно описать характер дифференциации в современном обществе, заключается в том, что эксплуатация обусловлена не только неравенством во владении средствами производства, но и различиями в степени владения организационными и квалификационными активами, а также степенью автономности труда.

Первый из предложенных им дополнительных критериев классовой позиции – участие в управлении (англ, relation to authority) – включает контроль чужого труда, а также контроль над денежным и материальным капиталом. Сочетание максимумов этих видов контроля в совокупности с собственностью на средства производства исчерпывающе характеризует классовую ситуацию буржуазии.

В то же время критерий участия в управлении позволяет Райту объяснить классовую позицию менеджеров и управляющих разного уровня, суть которой заключается в осуществлении управления, делегированного им капиталистами для контроля за производственным процессом. Из этого следует противоречивость их положения в системе классовых отношений, т. е. они одновременно могут быть рассмотрены в качестве представителей как класса капиталистов, так и класса рабочих. В первом случае их близость обоснована осуществлением функции господства над рабочими (контроля чужого труда), во втором случае они так же являются контролируемыми и эксплуатируемыми капиталистами в процессе производства. Таким образом, чем более высокое положение управляющий занимает во властной иерархии, тем ближе его интересы к интересам собственников, и наоборот.

Еще одним измерением классовой позиции работников является уровень квалификации (англ, credentials) как интегральная характеристика, отражающая обладание специальными умениями и знаниями и определяющая специфический вид власти. Этот критерий позволяет выделить классовую позицию профессионалов (экспертов, специалистов). Умения, по Райту, являются «неотчуждаемым» ресурсом по сравнению с «отчуждаемой собственностью (средствами производства)». Такие очевидные различия в ресурсах способны формировать две альтернативные системы эксплуатации: одна основана на «капитале», другая – на «квалификации». Райт отмечает, что местоположение профессионалов, обладающих знаниями и дипломами, также как и управленцев, является двойственным, близким одновременно как собственникам, так и рабочему классу.

В общем виде концептуализация классовых ситуаций, предложенная Райтом, представлена в рис. 5.1 [Wright, 1997, р. 25].

Введение дополнительных критериев эксплуатации позволило Райту, в частности, «вписать» в свою схему так называемые средние классы, которые занимают промежуточные позиции между традиционными классами капиталистов и рабочих. Так, на основании неравенства в степени автономности труда в схеме нашлось место традиционному среднему классу, т. е. мелкобуржуазным собственникам, которые, с одной стороны, выступают либо как наниматели, либо как работники, занятые индивидуальной трудовой деятельностью, а с другой – не относятся к числу крупнокапиталистических собственников, чьи решения зачастую имеют далеко идущие последствия, если вовсе не идут вразрез с интересами мелкой собственности. Схожая логика имеет место при объяснении противоречивости классовой позиции профессионалов и менеджеров, или представителей нового среднего класса. Неравенство во владении специальными навыками, с одной стороны, определяет относительное сходство их интересов с интересами собственников, а с другой – ставит их в положение все тех же наемных работников.

Рис. 5.1. Классовая схема по Э.О. Райту

Резюмируя сказанное, можно утверждать, что различия в подходах Дж. Голдторпа и Э.О. Райта сводятся к различиям в акцентах, которые каждый из этих исследователей расставляет над ключевыми критериями, определяющими классовую ситуацию. Так, следуя традиции рассуждений, идущей от М. Вебера, Голдторп в центр внимания выносит рынок как главный механизм, регулирующий социально-экономические отношения и размещение индивидов в системе социально-экономических позиций. Собственность (отношение к средствам производства) рассматривается им как важный, но не решающий критерий позиции на рынке труда. С другой стороны, Э.О. Райт, развивающий марксистскую идею противоположности интересов в обществе как основы социальных отношений, утверждает, что именно критерий обладания собственностью или, более точно, критерий сравнительной отдаленности/близости людей к классу собственников (по степени их участия в управлении или степени обладания специфическими знаниями и навыками), является главным детерминирующим фактором их социального и экономического положения.

Тем не менее, несмотря на концептуальные различия в схемах Э.О. Райта и Дж. Голдторпа, есть основания полагать, что в западном научном сообществе происходит определенное сближение позиций по части раскрытия реальных социальных неравенств и отображающих их иерархических конструкций, поскольку так или иначе обе эти конструкции отражают принципы социального членения в соответствии с логикой воспроизводства современных капиталистических обществ, конститутивными элементами которых являются рынок и институт частной собственности.

Предложенные этими социологами конструкции вполне справедливо могут считаться флагманами каждой из перечисленных традиций. Тем не менее справедливости ради стоит отметить, что наибольшей популярностью в практике эмпирических исследований сегодня пользуется интерпретация классов на основе схемы Голдторпа. Это подтверждается тем, что его концептуальные разработки, помимо оригинальной и повсеместно применяемой классификации Эриксона– Голдторпа – Портокареро (EGP), не только были использованы при создании социально-экономической классификации Британского бюро национальной статистики – NS-SeC [Rose, Pevalin, 2005]), но и легли в основу при разработке Европейской социально-экономической классификации – ESeC [Harrison, Rose, 2006]. Классовая шкала Э.О. Райта не нашла столь широкого применения, однако попытки применить разработанную им классификацию не раз осуществлялись как им самим в рамках Проекта по сравнительному изучению классовой структуры и классового сознания (более подробно см.: [Wright, 1997, 1989, р. 3—22]), так и некоторыми другими исследователями [Bergman, Joye, 2001; Leiulfsrud, Bison, Jensberg, 2005].

При этом функционалистский подход по-прежнему стоит «особняком» в среде существующих теорий по поводу социального неравенства. Систематизировать основные положения трех доминирующих подходов к анализу проблем социального неравенства можно в форме табл. 5.2.

Таблица 5.2

Доминирующие подходы к анализу проблем социального неравенства

Еще один альтернативный взгляд на проблему социальной стратификации современных обществ, который нельзя с какой-либо определенностью отнести к одной из доминирующих сегодня парадигм, был высказан социологом датского происхождения Гоштой Эспинг-Андерсеном, который занимался масштабным сравнительным исследованием, охватившим шесть развитых стран – США, Великобританию, Германию, Швецию, Норвегию и Канаду [Esping-Andersen, 1993]. Цель исследования заключалась в том, чтобы обнаружить некоторые общие закономерности в режимах мобильности и распределении благосостояния постиндустриальных обществ.

Несмотря на то что Г. Эспинг-Андерсен в своем анализе последовательно критикует Э.О. Райта и Дж. Голдторпа за то, что «им так и не удалось преодолеть теоретическую ортодоксальность» своих концепций [Ibid, р. 226], в его рассуждениях отчетливо прослеживаются идейные заимствования у М. Вебера. Последнее особенно заметно в связи с выделением им в отдельную категорию работников, занятых в сфере обслуживания, и аналитическим подходом, который он использует для объяснения режимов социальной мобильности. Тем не менее в отличие от сторонников представленных выше подходов главный аргумент Эспинг-Андерсена заключается в том, что классовые отношения в современном обществе существуют, но регулируются посредством институтов «государства всеобщего благосостояния» (welfare state), которое приходит на смену прежней политике государственного невмешательства в социальные и экономические процессы. По мнению Эспинг-Андерсена, фактор государства всеобщего благосостояния превратился в «активную силу, упорядочивающую социальные отношения» [Esping-Andersen, 1990, р. 23]. К числу институтов, определяющих характер отношений между социальными группами, он относит институт коллективного согласования заработной платы (в процессе которого оптимальные условия занятости устанавливаются посредством переговоров между профсоюзами и крупными работодателями), систему социальных гарантий и обеспечения занятости, систему массового высшего образования и т. д. Таким образом, признает Эспинг-Андерсен, основу классовых отношений в современном обществе создают не столько экономические отношения, сколько государство как совокупность регулирующих социальных институтов.

Важным наблюдением Эспинг-Андерсена является усиление роли гендерного фактора в системе стратификации постиндустриального общества, а именно увеличение участия женщин в тех сферах деятельности, где их присутствие ранее было незначительным (сфера обслуживания, организация управления и т. д.). Скачок занятости женщин в экономике промышленно развитых стран произошел примерно в 1950-е гг. Вместе с тем эта занятость преимущественно концентрировалась в отраслях легкой промышленности и соседствовала с огромными скрытыми трудовыми резервами среди женщин, за которыми закрепилась роль обычных домохозяек. Однако уже в 1970-е гг. началась активная женская экспансия в быстро развивающиеся сферы обслуживания, что повлекло за собой изменение гендерной структуры занятости и относительное закрепление определенных отраслей за представителями различных полов. Тем не менее, несмотря на данную тенденцию, Эспинг-Андерсен считает процесс феминизации дуалистичным, поскольку женщины в своем социальном положении продолжают концентрироваться в пролетаризированной части занятого населения.