Текст книги "Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836"

607.
Тургенев князю Вяземскому.

28-го марта. [Петербург].

Еще от 14-го февраля послано отсюда отношение Ланского по твоему делу к тверскому губернатору. Справься! Как скоро ответ будет, я тебя уведомлю.

Ратины красной нет, а есть байка красная, но слишком теплая для теперешней погоды. Еще поищу в русских лавках ратины. Прости!

608.
Князь Вяземский Тургеневу.

31-го [марта. Москва].

Война, опять война! Читал по ты в пятом «Вестнике Европы» «Второй разговор» на меня? Вот первый ответ. Напечатай его, где хочешь: у Греча или Воейкова, но только без перемены. Здесь он уже вышел невредим из горнила цеосуры и полез в дамский б – Шаликова. Что же делать? В одном этом журнальном б – можно – свободно на Каченовского. И Шаликов, и ценсор Снегирев – души не робкия и враги отъявленные Каченовскому. Я должен был воспользоваться этим стечением обстоятельств в страхе, что у вас ценсура еще и заупрямится. Сделай одолжение, только напечатайте скорее и скажите, что московская ценсура уже пропустила. Лучше, если у Греча. «Истории» два тома продают здесь по 25 рублей у Глазунова. Как идет продажа? Но ведь в города мало еще послано. Благодарю Голицына за музыку. Вчера пела здесь вторая Каталани. Голос большой, но мало искусства и приятности.

 
Приезжай хоть к немецким –,
Когда быть не можешь ты к русским –,
 

то-есть, яичкам Светлого праздника. Обнимаю.

609.
Тургенев князю Вяземскому.

1-го апреля. [Петербург],

В прошедшую пятницу граф Аракчеев призвал брата Николая и показал ему два указа. Одним пожалован он в действительные статские советники, другим отпущен с жалованьем бессрочно в чужие краи, и велено выдать 1000 червонцев на дорогу. Словесно – много приятного и лестного. Это нас очень порадовало и тем более, что неожиданно.

Жихареву – статского советника. Брат отправляется в среду на Святой неделе в дилижансе на Ригу. Жуковскому еще перстень от Марии Федоровны, кажется, за сочинения. В Тулу губернатор не князь Оболенский, а бывший в Архангельске.

610.
Князь Вяземский Тургеневу.

3-го апреля. [Москва].

Поздравляю от всего сердца его превосходительство. Теперь дело стало за Сергеем Ивановичем. Булгаков ездил сказывать о том вашей матушке. Когда едет новый действительный статский советник и не заедет ли сюда прежде?

Я уже два раза писал к Всеположскому, но он был в отлучке; теперь должно ждать скоро ответа. Предложение Снасу будет рассмотрено после праздников.

Пощечина Каченовскому будет заявлена в дамском б – в середу на Светлой неделе. Вот отчет всем делам моим. Прости! Благодари Карамзина за уведомление о справке моего дела опекунского. Катеньке, видно, лучше, что ни ты, ни он ни слова о ней не сказали. Скажи ей, что я, а верно и ты, предпочитаем крапивные щи крапивной лихорадке. Всем добрым людям поклон.

Сделай одолжение, справься в Министерстве просвещения, что делается с просьбою Раича из Москвы о издавании журнала, и дай тотчас знать.

611.
Тургенев князю Вяземскому.

4-го апреля. [Петербург].

Письма твои получил и разослал. Спасибо за концерт. Я никогда не осуждал тебя за сие, но описывал здешния неудачи во многом подобном; впрочем, многое и удается. Оперу «Фрейшюц», то-есть, музыку постараюсь отыскать и прислать княгине.

Катеньке лучше, по все еще пальцы пухнут, и она выходит только в гостиную и выезжает прогуливаться.

Вот перевод Кокошкина «Запоздалого листа» Пушкина:

 
Tendres désirs, rêves d'amour,
De la vie aimables chimères!
Le temps sur les ailes légères
Vous emporte, hélas! sans retour.
Avec une âme indifférente,
Un coeur brisé par la douleur,
Je vois sans ami. sans amante
S'écouler des jours sans bonheur,
Semblable à la feuille flétrie,
Par le souffle des ouragans
Qui sur la tige dégarnie
S'agite seule au bruit des vents!
 

Нева прошла вчера.

612.
Князь Вяземский Тургеневу.

7-го апреля. [Москва].

Христос воскрес, мой христолюбивый, мой пасхолюбивый камергер! Не перепало ли тебе каких-нибудь всемилостивейших крупиц? Москва вместо красного яичка получила из Петербурга красный кафтан Кашкина. В нем отличено московское бригадирство. Между тем замечают, что он разве с год как произведен был в действительные статские советники; за то поседел в партии Екат[ерины] Влад[имировны].

Скажи Жуковскому, что я получил его три экземпляра. Дал Дмитриеву и Антонскому. Ожидаю назначенных на продажу. Между тем пускай присылает два веленевые, которые от меня требуют.

У меня руки, плеча болят. от простуды. Писать больно, а руки между тем чешутся на Каченовского. Прости! Обнимаю тебя.

Спроси от меня у Бутурлина за «Campagne de 1812», которую хвалят в «Journal de Paris». Здесь говорят, что будто свадьба его расстроена. Правда ли?

Меня Василий Львович мучит именем Сергея Львовича, будто не получившего экземпляра «Фонтана», Что за вздор! Отблагодарит ли чем-нибудь императрица? Надоумь Карамзина. Чем же «Полярная Звезда» лучше?

613.
Князь Вяземский Тургеневу.

10-го апреля. [Москва].

Спасибо за 1-е и 4-е апреля. Помилуй, что это ничего моего не печатается? Вы меня делаете совершенно горчишником после ужина. У вас на руках три мои пиесы раскаленные, которые никуда годиться не будут, когда простынут. Найди в 7-м дамском б – мое – . Я хорошо сделал, что обратил распрю напрямки. Этот подлый народишка любит кидать каменьями и грязью из-за угла.

Я получил ответ от тверского Всеволожского. Он пишет ко мне, что отвечал министру согласно моему желанию.

Радуюсь за Николая Ивановича. Куда и надолго ли он поехал? Ты хорошо сделал, что не приехал к нашей Пасхе: она холодна, снежна, грязна, скучна.

Я имею «Наполеона» Lavigne. Итак, не присылай списка, а разве печатанного, если найдешь. Не нужно также и «Freischütz», который здесь есть Проси у Бутурлина книгу, хоть за деньги, если продается.

За Каченовского ополчился на меня Дмитриев-племянник. По крайней мере таков общий голос. Celui-lа ne chasse pas de race. Вот раскаленная эпиграмма. Прошу ее дать ей остывать и отправить сей же час Гречу.

Эпиграмма

 
Клеврет журнальный, Аноним,
Помощник презренный ничтожного бессилья,
Хвалю тебя за то, что под враньем твоим
Утаена твоя фамилья.
С бесстыдством страх стыда желая согласить,
Ты доказал, вдвойне кривнув душою,
Что если рад себя бесчестить под рукою,
То именем своим умеешь дорожить.
 

Вяземский.

Прошу сей же час напечатать. Обнимаю.

614.
Князь Вяземский Тургеневу.

14-го [апреля. Москва].

Поздравляю с Фомою. Встретил ли ты Фому? А Жуковский? Я еще не видал Фаддея после окрещения своего, но благодарю Дашкова и за взятый труд, и за милое письмо, на которое буду отвечать в четверг.

Скажи Жуковскому, что по всем справкам моим узнал я, что один петербургский Глазунов в состоянии купить его издание гуртом. Глазунов-сын будет отцу писать о том отсюда. Пускай Жуковский снесется с ним.

Последние дни праздников были великолепны. Подновинское на эти дни точно в Европе: движение кипящее, смешение званий, отвержение всякого бригадирства!

Не жди от меня ничего путного сегодня: сердце в трауре, а голова с похмелья от уличной жизни.

 
Таков, Тургенев, я развратен,
Но на меня и ты похож.
 

Завтра примусь за дело, а теперь все еще в ушах бубны гремят.

Печатайте скорее мою эпиграмму. Сделай одолжение, справься скорее о журнале Раича и похлопочи о нем как, где и сколько можешь. Раич один литератор в Москве, скажу смело.

615.
Тургенев князю Вяземскому.

15-го апреля. [Петербург].

Письма и от 7-го, и от 10-го получил и «Эпиграмму» отослал вчера же Гречу, по Крас[овский] не пропускает то, что впустил в себя дамский б – . Впрочем, довольно и одного и – ния.

Гр[афиня] Разум[овская] послала ко мне «Урику» герцогини Дюрас, но я еще не получал книжек. Я любопытен читать ее и потому, что полагаю влияние на сию книгу и Свечиной, друга автора. Объявление Кузеня об издании Декарта получил. С французскою легкостию и самонадежностию, по блистательно написано.

Об отношении Всев[оложскаго] у Лавского выправлюсь и дам скорый ход делу. К Жуковскому поручение исполню только сегодня: забыл. Пушкиным экземпляр отдал или по крайней мере отдавал. Не помню, взяли ли они. Сергей Уваров впутался не в свое дело и отдал императрице экземпляр «Фонтана» прежде Карамзина и все испортил. Сидел бы за своим сукном. Он перещеголял Козодавлева и на счету ему подобных в публике, если не хуже. Всех кормилиц у Канкриной знает и детям дает кашку.

Брат уехал в дилижансе в среду на Святой неделе. Вот, брат, репутация! Не нашей чета! Не первый ли пример в его категории? И Свиньин не смеет завидовать, оглушаемый общим отголоском публики; а брат не выходил из кабинета и из Английского клуба.

Четыре дни сряду таскался под качелями и вел жизнь твоей подобную. Сегодня иду на армянскую вечеринку, если не к Пашковым на бал.

616.
Тургенев князю Вяземскому.

18-го апреля. [Петербург].

Что у вас за Павлов, и для чего вы его не удержали от сумасбродного поступка, если это тот, что пишет в журнале? (Между нами покамест). Прости! Требуют на службу, а ночи не сплю на балах с горя разнородного. Что же Коммиссия? Тургенев.

617.
Князь Вяземский Тургеневу.

21-го апреля. [Москва].

Я все еще в грязи кулачного боя. Но что же делать? Раз пустившись в эту полемику, нельзя отстать, пока бой не решен. Самому досадно и скучно, и гадко связываться с народом, который так поодаль от меня, когда сам не спускаюсь в их омут. Буду осторожнее вперед; но пока, на прощанье, изобью их в кровь. На днях пришлю мое второе возражение, которое здешний цензор также пропустил. Дай Бог ему здоровья! А между тем вот несколько листков первого моего ответа для раздачи. Да разве Воейков по праву корсарства своего не может перепечатать у себя напечатанное в другом журнале, не прося нового разрешения от цензуры? Скажи ему. «Дамский Журнал» читают

 
две-три набожные лани,
Зверишки бедные, без связей, без подпор,
 

а «Вестник Европы» имеет какое то популярство. Таким образом выходит, что меня бранят всенародно, а я отбраниваюсь приватно. Пособи и войди в мое сиротное положение.

С Спасом, кажется, дело идет на лад. Предложение министра читано, и согласились купить мое имение; только Витберг, основываясь на словах министра, требует от меня уступки 20000 рублей. Хочу, с согласия Кушникова, предложить половину. Завтра, веролтно, получу от него ответ. Я с совета Кушникова был у Витберга после заседания. Он говорил о тебе: «Мы с ним не сошлись. Александр Иванович старается мне вредить; хочет, чтобы я искал в нем, но мне искать нет нужды», и прочее. Сперва я заступался; но после, как готовился горячиться, подумал, что я не с тем к нему приехал, чтобы за тебя рыцарствовать, а рыцарствовать за свои выгоды, и потому, признаюсь, подло поджал хвост и оставил тебя ему на съедение. Он уже заранее, мимо Коммиссии и до предложения министерского, по одним предварительным словам Кушникова о желании моем продать имение тверское, посылал чиновника рассматривать его. Тут что-нибудь да кроется. Впрочем, я из деревни своей еще не получал донесения о приезде туда чиновника. И это все странно! Бог с ними! Только удалось бы мне все кончить на славу имени Божия. Скажи обо всем Карамзиным, которым сегодня не пишу. Не буду писать и Дашкову, но благодарю очень за напечатание фаддейщины; я поправками доволен.

Хочется приняться мне за какую-нибудь работу успокоительную, чтобы очистить душу, которая, право, как в болоте, с той поры, что вожусь в драме. Полемические распри хороши в Европе: там и противники, и зритель, и судии друг друга достойны.

 
В победе чести нет, когда бесчестен бой.
 

Бот эпигрнымы Грибоедова по случаю, или по поводу нашего калмыцкого балета. Прости! Вчера видел я вашу матушку на большом бале у Апраксина по случаю свадьбы племянника Талызина на Зубовой. Матушка очень обрадована хорошими известиями о Николае Ивановиче. Будешь ли к первому мая?

Что о журнале Раича? Дай эпиграммы Воейкову, чтобы пустить их по рукам.

618.
Тургенев князю Вяземскому.

22-го апреля. [Петербург].

Письмо твое получил и Жуковскому сообщил о Глазунове. Ответ по делу твоему получил от тверского губернатора, и предложено Совету в Москве рассмотреть просьбу. Карамзин уведомит тебя о письме к нему Новосильцова. Теперь хлопочи сам чрез Кушникова. Что же ответ Коммиссии на наше предложение?

Вчера был на бале во дворце, а завтра буду у соседки Пашковой, где празднуют свадьбу племянника с графинею Моден. Будет и великая княгиня.

О Раиче не помнят здесь ибо, вероятно, бумага отдана князю Оболенскому. По порядку нужно от него иметь отзыв. Спроси у князя Оболенского, не прислал ли ему князь его просьбы, а я еще здесь поразведаю; но в Департамент князь точно не сдавал его просьбы.

Если у Николеньки точно корь, то эта болезнь может долго задержать Карамзиных в Петербурге, ибо у Катеньки её не было.

От Николая получил известие из Риги. Он едет приятно, и в будущем для него здоровье и веселье.

Я познакомился здесь с Велеурским, бывшим адъютантом великого князя и будущим зятем Шадурского. Он тебя знает. Кажется, весельчак?

Точно на тебя был похож всю неделю: с мутною душою жил в чаду принужденного рассеяния.

619.
Князь Вяземский Тургеневу.

24-го апреля. [Москва].

Витберг сказал мне словесно, что согласен принять уступку мою в 12000 рублей, и должен был прислать мне ответ письменный, но еще нет его. Отвечал ли он министру?

Павлов, о котором ты пишешь, не журнальный, а другой и, кажется, сумасшедший. Так мне сказывал Иван Иванович, к которому приносил он свою комедию. Я говорил о том вчера Данзасу, который назначен производит над ним следствие. Нужно его лечить, а не наказывать.

Вот второй мой ответ Дмитриеву. Отдай его в «Сын Отечества». Неужели ваша цензура и этого не пропустит? Уж подлинно наша бригадирша Москва не республика ли, потому что можно в ней ездить цугом в карете, ходить, как Ираклий Морков, в патриотическом шлафроке, по выражению Ростопчина? и отвечать «Вестнику Европы»? Читал ли ты в 7-м номере новую брань Дмитриева на меня. На нее должно было бы отвечать палками, но я предпочел отвечать хладнокровным официальным письмом к Каченовскому через Антонского, которое, если успею, сообщу тебе завтра через тяжелую почту.

А тут и баста! Ругай они меня, как хотят, а в – отбраниваться не пойду. Я и так уже провонял –.

Скажи сейчас Жуковскому, чтобы он высылал скорее другие экземпляры свои. Вчера, в особом объявлении к номеру 33-му «Московских Ведомостей», извещаю о продаже его книг, и вчера же все десять экземпляров присланные проданы. Хороша у него ошибка во втором томе, на заглавном листе: Жуховского.

Прости! Обними за меня Караызиных. Когда их превосходительства переезжают в Царское Село? Как идет продажа его «Истории»?

Сделай милость, поработай, чтобы разбор мой был напечатан у Греча или Воейкова.

620.
Тургенев князю Вяземскому.

29-го апреля. [Петербург].

От В[итберга] мы еще ничего не получали. исполним, как скоро получим. Карамзин Николенька в кори; но вчера вдруг застрадал чрезвычайно и прокричал часов восемь от боли в разных местах. Вероятно, ревматизм. Пиесу получил. Но здесь и думать нельзя о печатании ваших перепалок. Пора перестать. Теперь ты, вероятно, и с Булг[ариным] свяжешься. Бируков – ценсор в беде. Госнер, католический священник, известный проповедник, выслан за-границу; и Гречу – типографщику грозила беда. Но я боюсь только за Бирукова, а вы все на ценсоров нападаете.

В прошедшую ночь, на понедельник, было в городе большое – : семь свадеб вдруг! Бутурлина, графа Апраксина, доктора Мюллера и пр., и пр. Пашкова, наконец, выходит за Левашова. 1-го мая сбираются в новоотделанный Екатерингоф.

Напомни Жихареву о деле крестьянина, у которого отняли жену. Здесь ему не выдают вида, и ему и не чем, и не с чем идти в Москву и здесь жить.

В «Инвалиде», 26-го марта, напечатана мистификация из Кишинева. Гор…, подписанный под статьей, значит по молдавски: большой… И всех сих воздушных явлений и происшествий там не бывало.

621.
Князь Вяземский Тургеневу.

1-го мая. [Москва].

Вот мое последнее слово. Напечатай его у Греча или Воейкова, где сподручнее. Но непременно нужно статье быть в петербургском журнале.

 
Что матушки Москвы и краше и милее?
 

Ну, не прелесть ли этот пригласительный билет! Этот царевич женился на Оболонской, дочери рязанского откупщика, у которого, говорят, несколько миллионов за пазухою. Дом прекрасный, бал великолепный. У Оболонского есть еще оболонка; приезжай скорее: породним тебя с грузинским престолом. Вот и первое маия, а ты сделал из него первое апреля: не дождались тебя. На днях едем в Остафьево, а в половине месяца жена отправится в Одессу.

Отошли письмо Воейкову; оно не интересное и потому запечатано. Пишу ему о споре, возникающем между книгопродавцами за «Бахчисарайский фонтан», источник толиких браней. Спроси у Воейкова эпиграммы на меня и Грибоедова. Узнай стороною, получено ли Гречем возражение Полевого на Дмитриева, и будет ли оно напечатано. Впрочем, вот тебе все эпиграммы Дмитриева и Писарева; легко узнать, которые на меня и которые на Грибоедова. А у Воейкова возьми мой ответ. Какая низость припутать тут Варшаву! С хорошим народцем я связался! Это послужит мне уроком. Слышу, что и у Булгарина есть какая-то плоская грубость на меня. «Ma vie est un combat», могу сказать с Beaumarchais. За то летом напишу славность стихами или прозою о полемических распрях.

В будущий вторник должно быть заседание в Спасительной коммиссии. Прости! Погода скверная: ветер, холод, и гулянье 1-го маия к чорту. Кланяйся Дашкову. Когда же будет Блудов?

622.
Тургенев князю Вяземскому.

2-го мая. [Петербург].

Мы еще ничего не получали из Коммиссии. Желаю полного успеха, но, ради Бога, не давай обедов на счет будущих благ. Здесь уже кто-то об этом проболтался (точно ли это было?). Обязанность твоя – заплатить долги и сберечь кусок хлеба жене и детям. Говорю строгим языком чистой и горячей с тебе дружбы. Ты покроешься стыдом, если, прежде нежели все не заплатишь, истратишь хотя рубль на прихоть, хотя и самую полезную или приятную. Здесь все узнают и донесут. Но что до других! Была бы чиста совесть твоя пред детьми и друзьями, и пред тобою. Дай им отчет после верный в употреблении вырученной суммы и не бери из ней ничего для своего ежедневного обихода. Поручи уплату всего другому, например, князю Оболенскому. Вот тебе проповедь преданного тебе сердца. Карамзины боятся за тебя, то-есть, за употребление тобою сумм. Я ручаюсь, что ты будешь честен во всем строгом европейском смысле этого слова.

Вчера я был на пасмурном гулянье. Отделка оного графом Милорадовичем не совсем поспела, но уже дороги и приюты веселящимся были полуготовы. Будет хорошо к будущему маю, но все холодно и пасмурно. Мы приехали туда водой обедать, а оттуда возвратился я пешком вечерять к графу Мейстеру. Граф Хвостов прислал к моему секретарю стихи, посвященные графу Милорадовичу на вчерашнее гулянье. Прелесть! Давно он так сам себя не выражал в своих произведениях, как в сей прогулке воображения. Пришлю, если успею, несколько счастливых стихов. «Отечественные Записки», вероятно, сберегут это сокровище вполне.

Второй ответ твой всем читал, но печатать нельзя. Боюсь, если бы здесь пропустили, чтобы и вашим ценсорам за сии личности не досталось.

Пушкин-поэт дрался на дуэли, но противник не хотел стрелять в него. Так я слышал. Боюсь для него неприятных последствий, ибо граф Воронцов устанет или может устать отвращать от него постоянное внимание на него правительства.

Выписку из гр[афа] Х[востова] прошу представить от меня И. И. Дмитриеву при засвидетельствовании моего высокопочитания.

623.
Князь Вяземский Тургеневу.

5-го мая. [Москва].

Завтра будет заседание у Спаса, и дело мое предложится, а в четверг, вероятно, к вам отправится для заключения.

Надеюсь, у вас оно не залежится.

Жихареву говорил: он хлопочет, но толку добиться не может; надеется, что крестьянина успокоют в старости, но свободы доставить ему не обещается. Да и трудное дело, по словам его: свободный, он потребует жены и детей её. И у нас здесь в Москве завязывается грустное дело: старик Куракин, раздраженный сплетнями московских баб обоего пола, отказывается дать свободу Семенову и велит возвратить Вьельгорскому деньги, уже отданные (по предварительному извещению сына) в странноприимный Куракинский дом. Сын все обнадеживает, что смягчит отца, но будущее – дело темное. Не имеешь ли способа как-нибудь умеренно и осторожно, но решительно подействовать на старика через министра князя Голицина или графа Аракчеева? Жаль, что Николая Ивановича нет! Подумай, что и как сделать и дай мне знать.

За кого ты меня принимаешь, полагая, что я свяжусь с Булгариным? Я и с Дмитриевым связался потому, что почел его Каченовским, а Каченовский все имеет же какой-нибудь голос в литературе нашей и господствует над заднею частью нашей публичной публики. Связавшись, надобно было развязаться, и – завязалось. Булгарин и в литературе то, что в народах: заяц, который бежит между двух неприятельских станов. Ответ его на мое изобличение его во лжи в отношении биографии Дмитриева ничего не значит. По его мнению, о Дмитриеве нельзя говорить потому, что заслуги его слишком велики: да о ком же говорить, как не о людях, достойных внимания? Неужели же говорить об одних Хвостовых, да Булгариных?

Жалею о Бирукове, когда он в беде; по не менее того презираю его, когда он в должности. Чем дело кончилось?

Скажи Плещееву, что его protégée, певица St.-Brice, дает концерт в четверг; что рад за нее стараться, но худо падеюсь на успех. Мы только что начинаем отдыхать от концертов, да и к тому же множество людей уже разъехалось по деревням.

По твоим словам я отыскал «Инвалид» 26-го марта. Нет никакой соли в этой мистификации. Не станут ли еще разыскивать творца?

Кланяйся Карамзиным. Радуюсь сердечно, что Николеньке лучше.

Найди в Петербурге французский перевод сочинений Шлегеля: «Ueber dramatisclie Kunst und Litteratur* и пришли мне его поскорее.

Прощай! Отошли приложение к Воейкову. Дмитриев в ответах своих Хвостову на присылку новых произведений, никогда не называет стихов его стихами и всегда ищет какого-нибудь иносказания, например, как следующего: «Благодарю вас за письмо и за приложение, и прочее. На днях застал я Василия Львовича, проповедующего своему знаменитому камердинеру Игнатию твердость и великодушие в пренесении рогов, которые всадила ему жена. «Чем же я тебя хуже», говорил он ему, «а и я был рогоносец». «Не жалуй меня в майоры», отвечал Игнатий, «да не». Сцена была бесподобная!

Василий Львович утешал его от доброй души; представь себе притом, что вся его дворня была свидетельницею увещаний, и ты постигнешь всю патриархальность этой сцены. Скажи об этом Дашкову: ему коротко знаком Игнатий, и мы с ним праздновали на его свадьбе. Василий Львович, забывши тогда, что гостиная его усажена лакеями и прачками, подходил к нам, потирая свои руки, и спрашивал: «N'est-ce pas, qu'on se trouve assez bien chez moi?»