Текст книги "Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1824-1836"

«Указом Нашим, в 18-й день февраля 1831 года Правительствующему Сенату данным, положив преграду чужеземному воспитанию Российского юношества, Мы признали нужным в последствии обратить внимание и вообще на пребывание Российских подданных за границею.

Законами Нашими разрешены, как дворянству, так и всем свободным состояниям, отлучки за границу с установленными паспортами; но никогда не было разрешаемо оставление отечества и произвольное в чужих краях водворение.

Между тем из сведений, Нам представленных, открывается, что были и ныне есть примеры и случаи, в коих лица, получившие паспорты на отлучку за границу, остаются там на жительстве на неопределенное время, и тем самым дозволенную им отлучку произвольно превращают в переселение. Последствием сего есть расстройство их имуществ, расточение доходов вне Государства, обременение долгами их наследств, отчуждение от родственных и отечественных союзов.

В пресечение зла, столь очевидного, признали Мы нужным постановить на будущее время, согласно мнению Государственного Совета, следующие на заграничные отлучки правила:

1) Кто, отлучась за границу с узаконенным паспортом, останется там на жительстве далее срока, ниже сего в статье 6-й определенного, тот к виду Правительства считается безвестно отсутствующим.

2) Наличное имущество лица, безвестно отсутствующего, берется после сего в опеку. Доходы, с него собираемые, за уплатою долгов и за назначением приличного, по усмотрению опеки, содержания жене и детям, в России пребывающим, отсылаются в Кредитные установления.

3) Вместе с учреждением опеки объявляется в ведомостях обеих столиц и в ведомостях: в Одессе, Вильне и Немецких в Санктпетербурге и Риге издаваемых, чтоб безвестно отсутствующий явился в отечество: пребывающий в Европе в шестимесячный, а пребывающий в других частях Света в восмьнадцатимесячный срок с последнего пропечатания сего объявления в ведомостях.

4) Это по объявлению сему явится, тому имение возвращать и с доходами, в опеке состоящими; кто же по объявлению не явится, того считать оставившим отечество, и в следствии того имущество его остается по смерть его в опекунском управления, на основании 2-й статьи сего указа.

5) Ежели отсутствующий, возвратясь в Россию, представит законные доказательства, что он не мог в определенный срок явиться, по препятствиям непредвиденным и непреодолимым. тогда имущество его, в опеке находящееся, возвращается ему и с доходами; в противном же случае имение остается в опеке по самую смерть его, а потом поступает к законным его наследникам установленным порядком.

6) Срок дозволенного пребывания за границею с узаконенным паспортом постановляется: 1) Для Дворян пятилетний. 2) Для всех прочих состояний трехлетний.

7) Срок, в предыдущей статье назначенный для несовершеннолетних, под властию родительскою состоящих, считается со времени совершеннолетия, а именно, когда они достигнут 21 года своего возраста.

8) Сроки и правила, выше сего означенные, суть обязательны для всех Российских подданных, как мужского, так и женского пола, исключая тех лиц, кой на дальнейшее их пребывание за границею получат особенное Наше разрешение или отсрочку. Прошения об отсрочке должны быть обращаемы к Министру Внутренних Дел.

9) Само собою разумеется, что лицо женского пола, вступившее в законный брак с иностранцем, несостоящим ни в службе России, ни в подданстве, следует состоянию и месту жительства своего мужа. Но оставляя по браку отечество и вступая по мужу в чужеземное подданство, жена не может уже владеть в России недвижимым имуществом, а обязана при выезде продать оное в срок, общим законом установленный, а именно в полгода. С денежных капиталов, вывозимых ею, удерживается десятая часть в Государственный доход. Из правила о продаже и вычете изъемлется тот случай, когда б находились дети, от прежнего брака с Российским подданным прижитые. В сем случае предоставляется матери право упрочить в пользу их все или часть имения, но её усмотрению, и тогда имение сие, буде дети малолетны, поступает до совершеннолетия их в опеку на общем основании.

10) Правило о продаже и вычете, в предъидущей статье, означенное, не распространяется на замужества, прежде состояния сего указа совершившиеся. В сем случае жене предоставляется и в отсутствии её за границею владеть и пользоваться недвижимым её имуществом на прежнем основании.

11) Правила, выше сего постановленные, имеют восприять волную силу и действие для пребывающих ныне за границею: в Европе чрез год, а в других частях Света чрез два года от издания сего указа. Срок дозволенного им пребывания за границею имеет быть счисляем с того времени, как они отлучились за границу.

12) Правила, существующие для переездов так называемых обоюдных подданных (Sujets mixtes), равно и востановления о взаимных сообщениях пограничных обывателей, а также и для отдаленных морских путешествий, остаются в своей силе.

13) Остаются равномерно в своей силе особенные правила, уголовными законами постановленные, об укрывательстве за границею в случае преступлений или бегства за границу из пограничных Губерний во время возмущения» (Санкпетербургские Сенатские Ведомости на 1834 год, стрр. 638-641).

745. Тургенев княгине В. Ф. Вяземской. 18-го июля 1835 г. Париж.

По ходатайству князя А. H. Голицына, Тургеневу позволено было остаться в Париже до окончания работы (Письма В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу. М. 1895, стр. 288). В парижских архивах Тургенев отыскал донесения Французских посланников и тайных агентов о России, относящиеся ко времени Петра I, Екатерины, Анны, Елизаветы и Екатерины II. Извлечения из этих документов, в русском переводе, были напечатавы Б. М. Федоровым в Журнале Министерства Народного Просвещения 1843 г., ч. XXXVII; 1844 г., ч. XLI, и Н. И. Тургеневым в его сочинении: «La Russie et les Russes». Paris. 1847, t. II. По этим же материалам П. П. Пекарский издал в 1862 году книгу: «Маркиз де-ля-Шетарди в России». Содержание этой книги представляет собою перевод Тургеневских копий с донесений Французского посланника Иоакима-Якова Тротти, маркиза де-ля-Шетарди (род. в 1705 г., ум. в 1759) своему правительству за 1740 – 1742 гг. – Известная книга: «La cour de Russie il y a cent ans 1725-1783», напечатанная в Берлине и выдержавшая три издания (два в 1858 г., третье в 1860), составлена также на основании собранных Тургеневым донесений французских и английских посланников. Все же тургеневское собрание дипломатических донесений, найденное в различных архивах Европы, хранится в Государственном архиве.

Двустишие взято из стихотворной шутки И. И. Дмитриева: «Путешествие NN в Париж и Лондон, писанное за три дня до путешествия».

Cousine – А. И. Нефедьева.

Закревская – Аграфена Федоровна.

Д. ст. советник Карл Егорович Гейдекен был генеральным консулом в Генуе и на материке Сардинского королевства.

Кривцов – Павел Иванович.

Д. ст. советник, камергер Николай Александрович Кокошкин (ум. 15-го января 1873 г.), был посланником в Тоскане (1833-1836), Сардинии (1839-1853), королевстве Обеих Сицилий (1853-1860) и в Саксонии (1860-1864).

Сестра княгини В. Ф. Вяземской – княгиня Надежда Федоровна Святополк-Четвертинская (см. выше и тт. I, II).

О герцогине Альбертине Броглио см. выше.

Уланский поручик Emile de-La-Roncière Le Nury (род. в 1804 г., ум. после 1870) – герой скандального процесса, разбиравшагося в Анжерском суде. Сущность дела состояла в том, что Ронсьер, проживавший в Сомюре и принятый в доме своего начальника, генерала Морелл, затеял какую-то таинственную интригу не то с женою последнего, не то с его шестнадцатилетнею дочерью, писал им оскорбительные, угрожающие письма и наконец кончил тем, что однажды ночью, проникнув чрез разбитое окно в спальню девицы Марии Моррель, избил ее. Привлеченный в суду, Ронсьер старался выставить себя жертвою интриги, веденной девицею Морелль с целью скрыть свою преступную связь с другим лицом. Судебное следствие восстановило доброе имя потерпевшей, но вместе с тем экспертиза доказала, что из анонимных пасквилей неизвестной руки 19 писаны самою Мариею Морелль. Ронсьер был приговорен 4-го июля 1835 г. в десятилетнему тюремному заключению. При Наполеоне III он вновь поступил на государственную службу. А Мария Морелль составила себе блестящую партию, выйдя замуж за маркиза d'Eyragues.

746. Князь Вяземский Тургеневу. 1/13-го августа 1835 г. С.-Петербург.

Письмо Жуковского (от 3/15-го июля 1835 г.) с припискою князя Вяземского напечатано в собрании писем Жуковского в Тургеневу (М. 1895), стрр. 288-290.

Гагарина – княгиня Мария Алексеевна (см. выше). Мать её – графиня Анна Владимировна Бобринская (см. выше).

Лодомирский (Ладомирский) – Василий Николаевич (ум. в 1848 г.), сын Екатерининского фаворита, Ивана Николаевича Римского-Корсакова (род. в 1754 г., ум. 16-го февраля 1831) и графини Екатерины Петровны Строгановой, рожд. княжны Трубецкой (род. в 1744 г., ум. 20-го ноября 1815), отставной полковник, участник Отечественной войны, служивший в Семеновском полку, камергер, Московский уездный предводитель дворянства, а в 1838-1847 гг. Черниговский губернский. Он был женат на сестре княгини В. Ф. Вяземской, княжне Софье Федоровне Гагариной (ум. в августе 1855 г.). Сын его – вероятно, Василий Васильевич (Русская Старина 1887 г., т. LIII, стр. 598).

Иоганн Муральт (род. в Швейцарии 10-го сентября 1780 г., ум. в Петербурге 16-го февраля 1850), получившие образование в Цюрихском университете и слушавший лекции в Галле, был учеником и ближайшим сотрудником знаменитого Песталоцци. В 1810 г. Муральт прибыл в Россию и занял должность пастора Реформатской церкви в Петербурге, а в следующем году открыл частный пансион, просуществовавший около 35 лет. По свидетельству К. И. Арсеньева, бывшего там преподавателем русского языка, пансион этот пользовался «необыкновенным уважением и предпочитаем был всем подобным заведениям. Он вполне был достоин своей славы по превосходному устройству и внешнему и внутреннему, по отличной методе педагогической, по счастливому выбору наставников и воспитателей и по неусыпной деятельности, ловкости и благородному характеру содержателя. Муральт привез в Россию много новых, светлых идей по предмету воспитания юношества и счастливо осуществлял их в своем заведении» (Сборник Отд. русск. яз. и словесности Ак. наук, т. IX, стрр. 12-13). Пансион Муральта, в котором воспитывались, большею частью, дети иностранных негоциантов и остзейских дворян, помещался в 10-й линии Васильевского острова, в доме, принадлежащем теперь Патриотическому институту. Муральт был и основателем Реформатского училища в Петербурге, открытого 11-го марта 1818 г. (А. И. Лященко. Пастор Муральт и первые годы Реформатского училища. С.-Пб. 1901).

Мещерские – князь Петр Иванович и его семья.

Дармштадтская птичка – Варвара Ивановна Лагрене, рожд. Дубенская. О ней и её муже см. примечание к стр. 214-й.

Московский Наблюдатель, задавшийся целью следить за всем, что являлось выдающагося в России и за границею по части науки литературы, искусства, сельской, технической, торговой промышленности, мод и новостей всякого рода, начал выходить с 1-го марта 1835 г., по две книжки ежемесячно, под редакциею Василия Петровича Андросова (род. в 1803 г., ум. в 1841); издателями были: Боратынский, Гоголь, М. А. Дмитриев, П. В. Киреевский, H. А. Мельгунов, князь В. Ф. Одоевский, Н. Ф. Павлов, Погодин, Хомяков, Н. М. Языков, С. П. Шевырев и некоторые другие; они же били объявлены и постоянными сотрудниками. Шевырев, кроме того, заведывал литературною частью журнала, являясь вместе с тем и критиком его. С весны 1838 г. издателем Московского Наблюдателя сделался типографщик H. С. Степанов, а негласным редактором Белинский, который привлек к сотрудничеству кружок Станкевича. Но как при старой, так и при новой редакции дела журнала шли плохо, и в 1840 году он должен был прекратиться. Причины неудач журнала, в первый период его существования лучше всего выясняются из следующего отзыва о нем Надеждина: «Московский Наблюдатель, поддерживаемый участием всех лучших московских и петербургских литераторов, скуден вообще критическою частью… Должно отдать ему справедливость, что он никогда не унижается до полемических схваток, остерегается запальчивости и увлечения, не любит шума, всегда холоден, хотя и не всегда чужд пристрастия… Наблюдатель судит по старому кодексу французского классического вкуса, по обветшалым понятиям Ватто и Лагарпа, хотя и скрывает их под новыми выражениями, излагает новым, нынешним языком. Среди жалкого безначалия нашей словесности он проповедует род литературной реставрации не потому, чтобы возвращал ее к минувшим своенародным образцам, а потому, что предписывает ей искать спасения в каком-то аристократическом изяществе, в утонченной отборности и спесивом этикете языка, точь-в-точь как бывало во французской литературе XVIII ст. По мнению Наблюдателя, литература должна говорить языком высшего общества, держаться паркетного тона, быть эхом гостиных; и в этом отношении он простирает до фанатизма свою нетерпимость во всему уличному, мещанскому, чисто-народному. Вот почему, всегда вежливый, всегда уклончивый, всегда в белых перчатках и с мерною, величавою поступью, он забывает свою изученную холодность, рассчитанное подобострастие и со всем возможным для него жаром ожесточения преследует, например, г. Загоскина, самого народного из наших писателей… Зато поэзия г. Бенедиктова, вся из отборных, блестящих фраз, в которых, конечно, нельзя не признать относительного достоинства, кажется ему чудом совершенства» (Телескоп 1836 г., ч. XXXI, стрр. 215-216). К отсутствию в журнале эстетической критики, основанной на ясном понимании искусства и поэзии, следует присоединить еще и отсутствие в нем определенного направления. Последнее обстоятельство ставило Московский Наблюдатель, ниже той самой Библиотеки для чтения, вредное влияние которой он намеревался парализовать. Все это вместе взятое, находящееся в связи с постоянными нападками на немецкую философию, излюбленную кружном Белинского, вооружило последнего против Шевырева, и он написал известную статью «О критике и литературных мнениях Moсковского Наблюдателя» (Телескоп 1836 г., т. XXXII), которою совершенно уничтожил своего не в меру самолюбивого и высокомерного собрата по оружию. Библиотека для чтения в свою очередь беспощадно глумилась над своим соперником, казавшимся ей некогда опасным. Белинский, сделавшись редактором Московского Наблюдателя, немедленно приступил в реформе его, находя сильную поддержку в своих друзьях-единомышленниках, которые сделались главными сотрудниками журнала, получившего вполне определенное направление, как орган русских гегелианцев, ставивших себе целью распространение в русском образованном обществе правильных понятий о литературе и искусстве. Сам Белинский сознавал, однако, что направление, данное им журналу, могло быть во плечу только «аристократии читающей публики», а не большинству её, но, к сожалению, этой аристократии оказалось очень мало, что неминуемо должно было отразиться и на числе подписчиков; когда же Белинский, находясь под влиянием Гегеля, с своею обычною страстностью стал развивать в журнале идею о разумности всего существующего не только в литературе и искусстве, во и в жизни, то и среди аристократии ума нашлось не мало людей, которые, скептически относясь в примирительному настроению Белинского, называли его статьи «гадкими» и «гнусными», хотя у самого автора их, обладавшего чистой, но увлекающейся натурой, могли быть только чистейшие побуждения. Неуспеху Наблюдателя много способствовало однообразное содержание книг его, по своему отвлеченному характеру мало занимательное для обыкновенных читателей. Белинский, весь погруженный в теорию искусства для искусства, и его молодые сотрудники писали только о том, что согласовалось с их воззрениями на литературу и искусство. Все, что шло в разрез с этим, для них как бы не существовало, в том числе и французская литература, за немногими исключениями, в которой Белинский относился с презрением, считая французскую нацию лишенной «мирового созерцания» и «чувства изящнаго».

Цензурные стеснения, безтолковость, небрежность издателя, недостаток денежных средств, тяжело отражавшийся на Белинском, который за свой редакционный труд получал всего около 80 р. асс. в месяц и не мог пригласить посторонних сотрудников, пользуясь только даровым трудом своих друзей, окончательно погубили орган русских гегелианцев, среди которых уже начинался тогда внутренний разлад. В сентябре 1840 г. вышла последняя книжка Московского Наблюдателя, и уже не под редакциею Белинского, который вынужден был от вся отказаться. – О Московском Наблюдателе см. 5-го главу 1-го тома книги А. Н. Пыпина: «Белинский, его жизнь и переписка». С.-Пб. 1876, 5-го книгу исследования Н. П. Барсукова: «Жизнь и труды М. П. Погодина». С.-Пб. 1892 и «Очерки Гоголевского периода русской литературы», Н. Г. Чернышевского. С.-Пб. 1892.

– (Стр. 373), Под «письмами Эоловой Арфы» разумеется Тургеневское «Письмо из Флоренции в Симбирск», напечатанное в первых двух книгах 1-й части Наблюдателя за 1835 г.; в ИV-й и V-й частях напечатаны «Отрывки из заграничной переписки» (из Лондона и Парижа).

Князь Вяземский, печатая в 1-м томе Современника рецензию на Гоголевского «Ревизора» (1836), сделал, между прочим, следующую заметку о Московском Наблюдателе вообще и о Шевыреве в частности: «Нельзя не желать для пользы литературы нашей и распространения здравых понятий о ней, чтобы сей журнал сделался у вас более и более известным. Особенно критика его замечательно хороша. Не выгодно подпасть под удары её, но по крайней мере оружие её и нападения всегда благородны и добросовестны (Полн. собр. соч., т. II, стр. 260). Поклонником Шевырева, как критика, князь Вяземский оставался до конца жизни; поклонников же Белинского называл «петыми дураками» (там же, т. X, стрр. 265-266).

Василий Петрович Зубков (род. 14-го мая 1798 г., ум. в Москве 12-го апреля 1862), богатый помещик Ярославской и Московской губерний, получил домашнее образование, которое закончил в Учебном заведении для колонновожатых, основанном в Москве Ник. Ник. Муравьевым (род. в 1768 г., ум. в 1840); в 1816 г. Зубков, кончив курс, получил первый офицерский чин, а в 1819 г. вышел в отставку подпоручиком; затем он служил в Коллегии иностранных дел (1821-1822), в канцелярии Московского генерал-губернатора (1822-1823), а с 1824 г. в Министерстве юстиции, занимая в Москве различные судебные должности и только временами удаляясь от дел. В один из таких перерывов Зубков состоял директором ярославского Демидовского лицея и училищ Ярославской губернии, занимая эту должность менее полугода (с 7-го июля 1838 г. во 15-е декабря того же года). Назначенный в 1851 г. (2-го октября) обер-прокурором 1-го департамента Сената, он должен был переселиться из Москвы в Петербург. В 1855 г. (8-го января) Зубков был произведен в тайные советники и сделан сенатором Департамента герольдия, но через четыре месяца, по болезни, вышел в отставку и возвратился в Москву.

В. П. Зубков принадлежал к числу просвещенных и дельных администраторов своего времени. Он обладал многосторонним образованием и с особенною любовью занимался естественными науками. Находясь в дружеских отношениях с князем Вяземским, князем В. Ф. Одоевским, Пушкиным, Пущиным, он имел некоторое прикосновение и к кружку декабристов (Русский Архив 1901 г., кн. II, стрр. 233, 342), за что поплатился в 1826 году (с 7-го октября этого года по 6-е мая 1829 он находился в отставке) шестинедельным заключением в Петропавловской крепости, без дальнейших для себя последствий. Сохранились относящиеся к этому времени мемуары его, бытового и исторического характера, писавшие на французском языке и обнародованные Б. Л. Модзалевским.

В 1831 г., во время холеры, Зубков состоял помощником начальствовавшего над Якиманскою частью, сенатора Bac. Ив. Брозина и тогда же издал в Москве брошюру «О незаразительности холеры».

Зубков был женат, вероятно, с 1823 г. (Русский Архив 1901 г. кн. I, стр. 468), на Анне Федоровне Пушкиной (род. 25-го июля 1803 г., ум. 15-го марта 1889), бедной девушке, воспитывавшейся у Екатерины Владимировны Апраксиной, рожд. княжны Голициной (род. в 1767 г., ум. в 1854). – О Зубкове см. статьи: К П. Победоносцева – в Русском Архиве 1904 г., кн. I, № 2 и А. Ф. Кони – в Известиях Отд. русск. языка и словесности Ак. наук 1905 г., т. X, кн. I: Страничка из жизни Пушкина, а также статью Б. Л. Модзалевского – в издании: Пушкин и его современники, выпуск IV. С.-Пб. 1906.