Текст книги "Хранители Кодекса Люцифера"

9

Когда Киприан увидел, как один из сбившихся в кучу монахов неожиданно вырвался вперед, сбежал с дороги и, размахивая руками, помчался по прилегающему к ней полю, ему стало ясно, что бенедиктинцы восприняли их чуть ли не как всадников Апокалипсиса. Он приказал своему отряду остановиться и с одним только Андреем медленно направился к монахам. Заметив сундук, привязанный между двух ослов, Киприан. почувствовал слабое облегчение – а также, впервые после поспешного отъезда из Праги, и собственное тело. Последние два дня они почти не спали и, не теряя зря времени, сначала поехали в Браунау, чтобы проверить, все ли там в порядке. То что они еще вчера не догнали паству аббата Вольфганга, удивило его. Он не знал, что их встреча не состоялась раньше по той причине, что монахи выбрали более короткий путь – через Фридшток и Кирхберг.

– Он не захочет и слышать, что монастырь полностью разграбили, – заметил Андрей.

Киприан покачал головой. Аббат также не захочет слышать, что двух протестантов убили, когда из одного дома раздался мушкетный выстрел по толпе, как только ворота монастыря сняли с петель. И еще меньше ему захочется слышать, что юного стрелка вытащили из дома и на глазах у его семьи повесили на арке внутренних ворот.

– Я становлюсь слишком старым для всего этого, – пробурчал он, наблюдая за тем, как сбежавший монах, увидев, что его братьев не изрубили на куски, устыдился, поднялся с земли и рысью бросился обратно к маленькой армии.

Аббат вышел вперед и стал перед своей паствой. Ветер сорвал капюшон у него с головы. Киприан, прищурившись, окинул его взглядом. Если и доводилось ему видеть человека, пожираемого собственными чувствами, то это был аббат Вольфганг Зелендер. В свое время его вызвали в Браунау, чтобы охранять библию дьявола, противиться все возрастающему движению протестантизма и превратить монастырь в оплот католической веры в охваченной ересью стране. Он не справился ни с одним из своих заданий, и тот факт, что в этом не было его вины, никак не влиял на ситуацию. Киприан подумал, что, пожалуй, в состоянии понять и этого человека, и его неистовую ярость.

Киприан откинул назад отороченный мехом капюшон плаща, подумал о том, что двадцать лет назад он мог бы приехать сюда из самой Праги в одной рубахе и не замерзнуть, и кивнул аббату.

Как только Вольфганг узнал Киприана, он широко раскрыл глаза.

– Потрудитесь убраться отсюда! – прокаркал он.

Андрей наклонился к Киприану.

– Должно быть, это замечание относится только к тебе, – заметил он. – Мне, вообще-то, везде рады, куда бы меня ни занесло.

– Ехать в Штаркштадт не имеет никакого смысла, – произнес Киприан.

– Какое вам и вашим товарищам до этого дело?

– Вот видишь, – усмехнулся Киприан, – ты ему тоже не нравишься.

Андрей пожал плечами.

– Вот что случается, когда отправляешься в путешествие в дурной компании.

Киприан бросил Андрею поводья и сошел с лошади. Все его суставы болели, и, когда он ступил на твердую землю одеревеневшими ногами, у него едва не подкосились колени. Он пошел к аббату и монахам походкой человека, в сапогах которого полно битого стекла.

– Известно ли вам, почему барон Гертвиг по-прежнему находится у власти, хотя у него уже ни одного зуба не осталось, а от подагры так сильно распухли колени, что они толще его собственной головы?

Аббат Вольфганг с горечью наблюдал за ним. Монахи одновременно сделали шаг назад.

– Да, Штаркштадт – это город, но в общей сложности в нем проживает столько же человек, сколько в Браунау мужчин, способных носить оружие и придерживающихся протест с кой веры. Барон Гертвиг вышлет и вас, и ваших друзей только того потребует прибывшая из Браунау делегация.

– Вы уже обнаружили за нами погоню?

Наверное, лучше всего было бы перевести гнев аббата что-нибудь другое.

– Еще нет, – ответил Киприан. – До вчерашнего вечера все были чересчур заняты тем, что учиняли разгром в стенах вашего монастыря.

В группе монахов раздался вопль ужаса; многие братья стали креститься.

– Вы приехали сюда затем, чтобы полюбоваться мной? – с горечью в голосе осведомился аббат. – Вас послал кардинал?

Киприан отвернулся. Андрей подъехал к нему и стал рядом. По нему нельзя было сказать, что длительная поездка верхом сильно утомила его.

– Преподобный отче, – вздохнул Андрей, – вам следует радоваться, что вы не слышите, о чем говорите. Поверьте, вы бы непременно пришли в ужас от того идиотизма, который хотите совершить.

На лице толстого монаха, стоявшего поблизости от аббата, мелькнула короткая усмешка, но сразу же погасла. От гнева аббат Вольфганг закрыл глаза и заставил себя глубоко дышать, чтобы успокоиться.

– Сундук пуст? – поинтересовался Киприан.

– Это все, что вас интересует, – сдавленно пробормотал аббат, не открывая глаз. – Вы назначили меня на это место, чтобы защищать веру, но при этом ничего, кроме сундука, вас не волнует. Кодекс. Завет сатаны для вас важнее, чем вера в Бога. Вы так же прокляты, как и еретики в Браунау.

– Он пуст? – повторил Киприан.

Аббат открыл глаза и наградил его убийственным взглядом.

– Разумеется, нет.

Киприан посмотрел на Андрея. Тот кивнул. Лицо его было серьезно.

– Ослы чересчур спокойны.

Киприан протянул руку.

– Дайте мне ключ.

– Идите к черту!

– Все мы там будем. Дайте мне ключ.

Аббат покачал головой. Киприан сделал глубокий вдох.

– Хорошо, – сказал он. – Будем вести себя как взрослые люди. Отойдемте немного в сторону. Для начала вы пару минут нас послушаете и, надеюсь, забудете, что хотели свалить вину на моего дядю за все то, что в последние годы шло в вашей жизни не так. – Киприан почувствовал на себе взгляд Андрея и чуть не выругался. – Пожалуйста, – добавил он после небольшой заминки.

Толстый монах подошел к аббату и попытался шепнуть ему что-то на ухо. Аббат оттолкнул его. Киприан по-прежнему не сводил с него взгляда.

– Какую службу вы несете в монастыре?

– Я смотритель погреба.

– Вам известно, что хранится в данном сундуке?

– Это известно всем, кто несет службу в монастыре, – ответил смотритель погреба и перекрестился.

– Преподобный отче, мы сейчас поговорим с вашим смотрителем погреба, – сказал Киприан. – Буду совершенно честен: мне абсолютно все равно, примете ли вы участие в нашем разговоре или нет. И мне так же все равно, придется ли заставить вас танцевать на снегу, чтобы забрать ключ. Я бы с радостью уладил все, как подобает разумным людям. Однако мой друг и я, сопровождаемые половиной личной охраны кардинала Хлесля, не для того прискакали сюда, чтобы вы нам палки в колеса вставляли. Мы мчались так, будто нас преследовали все фурии, вместе взятые, и вот теперь…

– Киприан, – прервал его Андрей.

– Черт бы побрал и вас, и вашего дядю, и всех ваших друзей!

– А я отвечу: да защитит Господь всех нас и всех вас. Ну что, мы квиты?

Аббат дал знак двум монахам подойти. Киприан вспомнил; что видел одного из них во время своего последнего визита в Браунау. Это был тот самый нервный привратник. Казалось, сейчас он уже не нервничал. Другой представился как наставник послушников. Они отошли в сторону на пару шагов.

– У кардинала Хлесля и Андрея фон Лангенфеля… – начал Киприан, и Андрей коротко поклонился, – есть одно предположение. Оно состоит в том, что во время беспорядков после смерти кайзера Рудольфа библию дьявола украли.

– Но вы же видели… – перебил его аббат.

– Подождите. Вам известно, что существует два экземпляра Кодекса – оригинал из монастыря в Подлажице и копия, изготовить которую приказал кайзер Филипп II фон Гогенштауфен? И что кайзер Рудольф, забирая Кодекс из монастыря Браунау почти двадцать пять лет тому назад, на самом деле получил копию? И в этой копии не хватает ключа к коду, с помощью которого была составлена библия дьявола?

Аббат Вольфганг кивнул. Трое других монахов широко раскрыли глаза. Похоже, преподобный отец посвятил их не во все детали. Мужчины оказались достаточно сообразительны, чтобы слушать молча, не выдавая своего беспокойства. Киприан спиной чувствовал на себе взгляды остальных монахов, которые подобно пальцам бегали вверх-вниз по его позвоночнику, а также их боязливое любопытство. Он еще сильнее приглушил голос:

– Сразу же после смерти кайзера Рудольфа мой дядя договорился вынести этот экземпляр из сокровищницы. Никто не сомневался, что Маттиас фон Габсбург получит корону империи после своего брата, а антипатия Маттиаса к кунсткамере Рудольфа была общеизвестна. Появилась слишком серьезная опасность того, что кто-то может заполучить библию дьявола и выяснить, что ему достался вовсе не оригинал – тогда охота за Кодексом начнется с новой силой.

– Хранители защитили оригинал ценой собственной жизни, – возразил аббат Вольфганг.

– Кардиналу Хлеслю помогали рейхсканцлер Зденек фон Лобкович и магистр ордена розенкрейцеров Ян Логелиус, который сейчас является архиепископом Праги. Они хорошо спрятали копию библии дьявола.

– Когда в конце прошлого года мы возвращались домой после визита в ваш монастырь, мы проверили тайник, – продолжил Андрей. – Сундук был на месте, однако копии Кодекса в нем не оказалось. Мы полагаем, что вас ввели в заблуждение, подстроив якобы неудавшуюся кражу, преподобный отче. Экземпляры поменяли местами. Тот, кто похитил копию из кунсткамеры в Праге, привез ее в Браунау и обставил все таким образом, будто попытка выкрасть оригинал ему не удалась. На самом же деле вы по сей день стережете всего лишь копию библии дьявола.

– Возможно, кто-то просто обнаружил тайник кардинала Хлесля в Праге и забрал из него копию, – вставил свое слово смотритель погреба.

Киприан пожал плечами.

– И сундук, и запоры повреждены не были. А то, что мы обнаружили внутри сундука, подтверждает, что копию выкрали в тот самый день, когда кардинал Хлесль распорядился забрать ее из кунсткамеры.

– Что по этому поводу говорят рейхсканцлер и архиепископ?

– Рейхсканцлер фон Лобкович находится в Вене. Архиепископ Логелиус вспомнил лишь то, что для этой миссии рейхсканцлер нанял людей, достойных доверия. Мой дядя ему верит.

– Ваше предположение – полный бред! – прошипел аббат Вольфганг. Он указал на сундук. – Библия дьявола находится там, внутри, и хорошо охраняется. Вы хотите обвинить меня в том, что я и мои собратья не выполнили задачу по охране этой дряни?

– Известна ли вам история об ослах, которые во время транспортировки библии дьявола из Подлажице в Браунау чуть не обезумели от страха перед содержимым сундука? – Киприан указал на ослов, которые под порывами ледяного ветра опустили уши, но в остальном вели себя совершенно спокойно. – Оригинал библии дьявола – средоточие зла,^: и животные это чувствуют. Будь оригинал здесь, вы бы это заметили. В сундуке находится безобидная копия кайзера Фридриха II.

– И вы полагаете, что сможете определить разницу?

– Мне вовсе не нужно ее определять. Если ослы не беснуются, то либо сундук пуст, либо в нем находится копия. Так что дайте мне ключ, чтобы я мог это проверить.

Аббат покачал головой.

– Учитывая всю ту ярость, которая сжигает вас, – неожиданно вмешался Андрей, – разве вы не должны были бы слышать, как отзывается в вашей душе библия дьявола? Ее чувствуют все, кто поддается ненависти. Вы ее чувствуете?

– Я вовсе не поддался ненависти, – сдавленно прошептал аббат. Киприан заметил, что три монаха задумчиво рассматривают своего пастыря.

– А знаю, о чем говорю, – возразил Андрей.

– Эти люди хотят нам помочь, преподобный отче, – обратился к аббату смотритель погреба.

– Если бы они хотели выкрасть библию дьявола, им достаточно было бы просто изрубить нас на куски, – добавил привратник.

Аббат Вольфганг резко повернулся к ним.

– Я знаю, что они не хотят ее выкрасть! – выкрикнул он. – Хватит чушь молоть!

Привратник развел руками.

– Тогда почему ты не разрешаешь ему посмотреть, преподобный отче?

Аббат уставился на трех своих заместителей. Они не отвели взгляда.

– Грешники, – неожиданно произнес он. Его голос был еле слышен. – Вы нарушили пятое правило святого Бенедикта.

Смотритель погреба бросил на Киприана многозначительный взгляд. Киприан понял его. Они с Андреем отошли на пару шагов, за пределы слышимости. Когда четверо монахов приблизили друг к другу головы, было видно, что аббат делает это против своей воли. Киприан знал, что именно они собрались обсудить. Правила святого Бенедикта гласили, что для решения всех важных вопросов аббат должен созвать совет братьев, хотя в любом случае последнее слово оставалось за ним. Братьям не следовало упорствовать в своем мнении, но с другой стороны, их долгом также было открыто это мнение высказывать. Если в монастыре случались разногласия, их ни в коем случае не следовало выносить за его стены. То же самое происходило и сейчас: пока Киприан и Андрей оставались вне зоны слышимости, спор происходил исключительно между монахами. Киприан ударил сапогом по сугробу и проклял монахов и их дурацкое упорство. О каких правилах может идти речь в столь опасной ситуации!

– Мы опережаем их по меньшей мере на день, – заметил Андрей, как всегда прочитав мысли Киприана. – Если те, кто устроил этот подлог, боятся, что их действия могут быть раскрыты сейчас, когда монахи бросились в бега, и уже направляются к нам, мы столкнемся с ними не раньше завтрашнего дня.

– Я только тогда успокоюсь, когда эта проклятая штука Действительно окажется в тайнике в старых развалинах. А до Праги нам еще ехать и ехать.

– Да, но с нами едут солдаты, и это увеличивает наши шансы.

– А ты считаешь, что те, другие, будут без охраны?

– Кто такие эти другие, Киприан?

– Если ты знаешь, то скажи мне.

Они переглянулись, скорчив недовольные мины.

Монахи закончили совещаться. Аббат Вольфганг стоял опустив голову. Трое старших братьев сочувственно смотрели на него. Когда смотритель погреба пошевелился, аббат развернулся и, тяжело ступая, направился к Киприану и Андрею. Ни слова не говоря, он протянул Киприану ключ, и тот так же безмолвно принял его. Подойдя к сундуку, Киприан повернул ключ в замке, убрал цепи и поднял крышку. Затем заглянул внутрь. Некоторое время спустя он снова захлопнул крышку, обмотал сундук цепями, запер замок и вернул ключ аббату. Он почувствовал на себе взгляд Андрея и кивнул.

– Разве могло быть иначе? – вздохнув, произнес Андрей.

– Мы проводим вас и вашу паству до Праги, – заявил Киприан. – Существует только одно по-настоящему безопасное место, которое мы можем предоставить вам, и находится оно под надзором кардинала Хлесля.

10

Генрих фон Валленштейн-Добрович осторожно вылез из своего укрытия под облепленным снегом деревом и снова углубился в лес, окаймлявший холм. Он только бросил последний взгляд на кучку игрушечных фигурок внизу, у дороги, и увидел, как одна из них захлопнула крышку игрушечного сундука. Он бы даже с еще большего расстояния разглядел, что этой игрушечной фигуркой был Киприан Хлесль, хотя из-за веток деревьев нельзя было хорошенько рассмотреть, что происходит на дороге.

Через пару шагов Генрих оказался среди десятков хорошо вооруженных мужчин, которых он привел с собой. Седло сильно натерло некоторые части его тела, вплоть до ран, но боль от них не шла ни в какое сравнение с дрожью возбуждения, которую он ощущал. Она была даже сильнее, чем в заброшенной кунсткамере кайзера Рудольфа, когда они с Александрой говорили о его намерении встретиться с ее отцом. Каждое произнесенное им тогда слово было абсолютной правдой: он непременно откроет свои истинные чувства Киприану Хлеслю, и после их встречи уже ничто не будет стоять между ним и Александрой. Разумеется, она не уловила двусмысленности его слов.

– Хлесль в курсе, – заявил он. – Всем понятно, что должно произойти?

Мужчины кивнули.

– Хлесль – мой, – уточнил Генрих. – Когда я буду мочиться на труп этого человека, в его сердце будет сидеть пуля из моего пистолета.

Мужчины снова кивнули.

– Как только они доедут до узкого места у ручья, приготовьтесь.

Мужчины кивнули в третий раз. Генрих вскочил на коня, и они почти бесшумно двинулись через лес – невидимое, смертельно опасное сопровождение уставшего обоза монахов, который тоже тронулся в путь. Монастырские братья, поверившие, что им удалось избежать опасности, даже не подозревали, что вскоре их постигнет горькое разочарование на сей счет. Возможно, Киприан Хлесль со своими людьми казался им ангелом-хранителем, но ангел-хранитель ехал навстречу собственной смерти, и некоторые из них должны были последовать за ним.

11

– Как ты оцениваешь ситуацию? – спросил Андрей.

Киприан молча указал вперед. Желоб между двумя холмами становился все уже. Справа от них бурлил узкий поток: Меттау, летом представлявший собой сонный луговой ручей сейчас, благодаря влажному теплому ветру, превратился в быстро несущийся бурный поток. Он снова и снова вспенивался над берегами, образуя в низинах покрытые кашицей из подтаявшего снега болотистые места, которые им приходилось огибать по широкой дуге.

– Когда мы проедем это место, до Штаркштадта будет уже рукой подать.

– Тогда мы, по крайней мере, на некоторое время оказались бы в безопасности.

Киприан кивнул. Андрей щелкнул поводьями.

– Я, пожалуй, проеду немного вперед и осмотрюсь.

Проезжая мимо одного из конных солдат Мельхиора Хлесля, он хлопнул его по плечу. Солдат последовал за Андреем, а тот уже галопом понесся вперед. Киприан придержал коня у ослов, везущих страшный груз, и чутко прислушался к своим ощущениям. Ему еще никогда не доводилось ощущать вибрацию библии дьявола, и сейчас, в непосредственной близости от ее безобидной копии, он опять ничего не почувствовал. Вместо этого Киприан почувствовал давящий страх перед тем, что он не справится и не сумеет довести эту миссию до конца. Честно говоря, он сам не переставал удивлялся. Не в его характере было слишком уж сомневаться в себе, но эти новые ощущения поколебали его уверенность. Даже когда Киприан сидел в темнице в Вене и не мог предпринять ничего, чтобы не дать родителям Агнесс забрать ее с собой в Прагу, он не чувствовал себя таким беспомощным – и таким убежденным в том, что делает что-то не то. Неожиданно его переполнило такое горячее сожаление о том, что он лишь наскоро попрощался с оставшейся в Праге семьей, что ему стало больно. Он боялся, что никогда больше не увидит их.

– Не хотите ли рассказать мне об этом? – неожиданно раздался чей-то голос. Он с удивлением обнаружил, что рядом с ним пробирается по снегу смотритель винного погреба монастыря. Киприан невольно потянул за узду, чтобы конь отошел в сторону и дал возможность бенедиктинцу обойти глубокие сугробы с краю дороги. – Я имею в виду библию дьявола. Вы ведь тот самый Киприан Хлесль, не так ли? А вашего друга зовут Андрей фон Лангенфель. О вас двоих ходит столько легенд!

– И определенно все в них преувеличено, – заметил Киприан, безуспешно пытаясь заставить себя сконцентрироваться на словах монаха. – Мы с Андреем были всего лишь пешками в той партии, которую разыгрывали между собой Бог и дьявол.

– Такими, как Иов? – уточнил смотритель погреба.

Киприан задумался. Как Иов… Бог забрал у этого человека все, однако он, несмотря ни на что, не потерял веры. Замечание смотрителя погреба, казалось, настолько совпало с переживаниями Киприана, что он с силой стиснул зубы. Он так долго жил в мире с реальностью, что с трудом мог принять мысль о том, что сейчас пришла пора платить по счетам. Кто-то забрал себе настоящую библию дьявола, и тот факт, что пока еще никакой катастрофы не случилось, вовсе не означает, что она не может произойти уже завтра. А возможно, ненависть между католиками и протестантами, все время разгорающаяся и превращающаяся в большой пожар, и есть признак этой катастрофы? У дьявола достаточно времени, чтобы работать не спеша. Шесть лет, прошедшие с момента смерти кайзера Рудольфа и открытия, что монахи в Браунау охраняют не имеющую особой ценности копию, для него ничто.

– Нет, – ответил он. – В случае с Иовом всегда было ясно, что Бог по крайней мере на его стороне.

Смотритель погреба смущенно опустил взор. Неожиданно Киприан совершенно ясно понял, что допустил смертельную ошибку. Он не должен был участвовать в этой миссии; он не должен был позволять себе бросить Агнесс с детьми одну в Праге. С большим трудом подавив выросшую в нем панику, он увидел себя у теплой постели, в которой, свернувшись калачиком, спала Агнесс. Неужели с тех пор прошло всего лишь два дня? Ему уже казалось, что между ним и любимой пролегли целые недели. Он вспомнил, как выскользнул из постели, оделся, но перед уходом снова вернулся в спальню. Ему еще никогда не было так тяжело расставаться, как в тот раз. Он тогда развернулся и хотел уже осторожно уйти, держа сапоги в руках но Агнесс проснулась и тихо позвала его. Он замер у двери и встретился с ней взглядом. Короткий разговор, состоявшийся между ними, представлялся ему интимнее и нежнее, чем акт любви, которому они посвятили большую часть ночи.

«Давай, залезай обратно», – сказала тогда Агнесс.

Он любил ее. Он никогда не любил никого, кроме нее. Для него всегда на первом месте была семья. Да, он любил своего дядю Мельхиора Хлесля, он любил Андрея, он любил своих детей – однако самое большое место в его сердце всегда было занято Агнесс. Из-за нее он попал в тюрьму, из-за нее ворвался в охваченный пламенем дом, из-за нее практически в одиночку штурмовал монастырь, бывший настоящим укреплением, в котором в единое целое переплелись завет дьявола и паранойя аббата. Киприан не мог представить себе, что однажды наступит время, когда он Не будет просыпаться рядом с ней и рассматривать ее в ожидании, когда она откроет глаза и подарит ему поцелуй. А затем он просунет руку под одеяло, чтобы удостовериться в том, что и этим утром его любовь к ней получила весьма наглядное физическое подтверждение. Не то чтобы воспоминания о постели определяли его образ мыслей. На самом деле его мыслями овладевали воспоминания о тех моментах, когда они лежали друг возле друга, мокрые от пота и тяжело дышащие, донельзя уставшие, но одновременно парящие где-то высоко. Именно в эти драгоценные минуты у них не было никаких тайн друг от друга и никаких разногласий и казалось, что в мире не осталось ни одного человека – кроме них двоих.

«Давай, залезай обратно…»

Киприан ответил ей так же, как отвечал всегда: «Не беспокойся, я всегда буду возвращаться к тебе».

Куда он вернется, когда приедет в Прагу через пару дней? Может, снова будет гореть дом, только на этот раз рядом не случится никакого Киприана Хлесля, чтобы защитить его обитателей? Возможно, на этот раз развалины похоронят то, что он любит больше всего на свете? Честно говоря, Киприану так и не удалось понять, как Андрей смог продолжать жить после смерти возлюбленной. Он подозревал, что ему этот фокус ни за что бы не удался.

Киприан поднял взгляд, будто его ушей достигло неслышное сообщение, и увидел, что Андрей и его спутник галопом несутся обратно по дуге, которую описывала дорога.

– Неужели и правда из-за библии дьявола над всеми нами тяготеет рок? – спросил смотритель погреба, но Киприан отмахнулся от него. Что там прокричал Андрей? Недолго думая, он пришпорил коня, намереваясь помчаться навстречу несущимся во весь опор мужчинам, и животное рванулось вперед.

Обе картины он увидел почти одновременно. Смотритель погреба, неожиданно повисший в воздухе, будто его сбили с ног мощным ударом, свободно парил в окутавшем его клубе пыли, крови и обрывков одежды. Когда же Киприан повернул голову, он заметил солдата рядом с Андреем, будто вросшего в седло. Обе картины замерли. Он услышал хлопок первого выстрела, похожего на долго рокочущий гром, который бесконечно гремел у него в мозгу. Смотритель погреба выпучил глаза, словно все еще не мог осознать, что же с ним приключилось. Киприан понял, что если бы он не пришпорил коня, то оказался бы на месте монаха. Смотритель погреба медленно превращался в розовое облако, которым обернулось его взорвавшееся тело. Всадник впереди все увеличивался в размерах, будто собирался исполнить цирковой номер на лошади.

В этот момент звук второго выстрела достиг ушей Киприана, и происходящее снова вернуло себе нормальную скорость. Смотритель погреба тяжело рухнул в снег и остался лежать под сундуком. Всадник рядом с Андреем вылетел из седла и покатился по земле, как сверток с одеждой. Монахи закричали. Лошадь Киприана сделала полный оборот вокруг своей оси. Снег взлетел в непосредственной близости от аббата, и с обычной задержкой прогремел третий выстрел. Монахи бежали назад по дороге – плотная, охваченная паникой кучка, похожая на отару испуганных овец. Даже солдат из личной охраны кардинала Мельхиора будто парализовало, и они пялились на оставшуюся без всадника лошадь своего товарища, которая бежала, повернув голову в сторону, рядом с Андреем.

– Разойдись! – заорал Андрей. – Разойдись! Поодиночке им трудно будет в нас попасть!

Он пронесся мимо Киприана и монахов, и первые из них выскочили из толпы и побежали в разные стороны. В куче серых сутан мгновенно исчезла одна голова, одно тело упало на землю, и монахи попадали друг на друга. Четвертого выстрела Киприан уже не слышал. Он дернул за поводья и заставил свою лошадь помчаться вверх по склону холма, с которого раздавались выстрелы. В тот же миг он увидел большой отряд всадников, выскочивших из леса, в котором засели стрелки. Их предводителем был длинноволосый человек в дорогой одежде, размахивающий дымящимся мушкетом.

Киприан услышал, как Андрей попытался созвать пятерых оставшихся в живых охранников. Он вспомнил, что они не взяли с собой никакого огнестрельного оружия. Вооружение их состояло исключительно из арбалетов, нескольких ножей и одной пики. Он помчался к мужчинам так, будто на пятки ему наступала целая армия. Нападающие растянулись широкой дугой – классический маневр, чтобы взять соперника в клещи. Их предводитель издал крик и направил коня на Киприана. На скользком склоне конь споткнулся.

Они встретились подобно рыцарям во время турнира. Длинноволосый мужчина размахивал мушкетом, как дубиной, но Киприан нагнулся и тем самым избежал удара. Он выдвинул ногу, чтобы выбить противника из седла, но тот оказался на удивление ловок. Лошади промчались мимо друг друга. Киприан резко развернул свою лошадь. Его противник продолжал мчаться вниз по склону, в сторону монахов, суетливо бегавших и кричавших, как стайка маленьких детей. Из зарослей деревьев снова прогремел выстрел, однако на этот раз никто не пострадал. Киприан увидел, как один из нападавших бросился к монахам, изготовив к стрельбе свой длинноствольный седельный пистолет. Монахи кинулись в разные стороны, и стрелявший промахнулся. Нападавший дернул за поводья, достал топор из седельной сумки и, быстро размахнувшись, швырнул его в одного из монахов. Тот сделал обманное движение, и топор упал в снег. Всадник заставил коня встать на дыбы и попытался подставить монаха под убийственные удары копыт. Каким-то чудом бенедиктинцу удалось остаться в живых и на этот раз, хотя он упал на землю и покатился, в панике выставив руки и пытаясь отразить удары. Конь снова встал на дыбы. Внезапно промелькнула какая-то тень. Киприан увидел, как из тени вылетела фигура, а тень превратилась в Андрея, вращающего разряженным арбалетом. Нападавший вылетел из седла, рухнул на землю и замер; лошадь его убежала, делая дикие и неловкие прыжки. Монах поднялся на ноги и побежал дальше.

Все это произошло за считанные мгновения. Лошадь Киприана, приплясывая, встала на ноги. Он направил ее вниз по склону, вслед за предводителем нападавших, который уже врезался в группу монахов и растолкал их, как кукол. Снег вокруг начал окрашиваться кровью.

Андрей во главе оставшихся двух солдат скакал вверх по склону. Между деревьями снова прозвучал выстрел, и одна из лошадей высоко подпрыгнула и с громким ржанием принялась брыкаться. Всадник ее вылетел из седла. Андрей и второй солдат ворвались в лес, прогремел еще один выстрел, затем из укрытия выскочили двое, отбросив в сторону дымящееся оружие. Андрей и второй солдат сбили их с ног. Андрей соскочил с лошади, забрал один из мушкетов, сорвал с упавшего пороховницу и торопливо зарядил ружье.

Киприан направил коня к ослу с сундуком. Какой-то человек поднялся из снега; это был один из солдат Мельхиора. Его лицо было залито кровью. Он протянул Киприану древко обломанной пики, Киприан взял его и разок крутанул, не останавливаясь. Он увидел аббата, который повис на переднем осле, и тот волок его по снегу; увидел одного из нападавших, мчавшегося к упряжке, высоко подняв над головой клинок. Киприан охнул и резко припал к шее коня, и тот перескочил через упряжку с сундуком, пролетел между обоими ослами и приземлился на лед с другой стороны. Киприан потерял равновесие и лег спиной на круп коня, чуть не вылетев из седла. Клинок противника просвистел над ним, не причинив ему вреда, но Киприан почувствовал рывок, который чуть не сломал ему запястье. Резко обернувшись, он заметил, как противник, словно мешок с тряпками, вылетел из седла. Обломок пики в руке Киприана оказался в два раза короче, чем был, и он понял, что, должно быть, инстинктивно ударил им с такой силой, что сломал твердое как сталь древко.

Впрочем, ему это не очень помогло. Другой нападавший соскочил со своего мчащегося коня, схватил аббата, швырнул его в сторону и бросился к переднему из двух ослов. У животного подкосились ноги. Человек неожиданно упал навзничь. Наверху, на гребне холма, Андрей, встав на ноги, опять зарядил ружье. Прогремел выстрел. Нападавший лежал без движения в центре поразительно быстро увеличивающегося ковра из окровавленного снега. Аббат Вольфганг с трудом поднялся и вновь упал на колени. Прижатый к земле осел пронзительно кричал, сундук косо висел в упряжи. Еще один нападавший подскочил к нему и принялся дергать за кожаные ремни, удерживающие груз. От сундука отскочили искры, – видимо, Андрей не успел хорошенько прицелиться. Нападавший опять схватился за узлы.

Киприан резко развернул свою тяжело дышащую лошадь. Она заметно хромала.

– ЭЙ, ХЛЕСЛЬ! – прокатился по ущелью оглушительный крик.

Предводитель нападавших остановил своего коня. Несмотря на отделявшее их расстояние, Киприан заглянул ему в глаза, смотревшие прямо на него над поднятым стволом оружия. Красивое лицо мужчины было искажено ненавистью. Совершенно неожиданно Киприан, подумал, что, должно быть, именно так выглядел Люцифер, когда Господь изгнал его с небес. Киприан напрягся, готовясь выскочить из седла, но шансов у него не было. Он увидел искру, которую произвел колесцовый замок, и облачко дыма, вспучившееся возле дула. Пуля долетела до него одновременно с громом выстрела и приподняла его над спиной лошади. Он почувствовал, как тело его деревенеет. Лошадь с диким ржанием закрутилась вокруг своей оси. Киприан выпустил из рук поводья и схватился за гриву. Он еще раз увидел зрелище, которое проносилось мимо него в диком танце лошади: оставшиеся в живых монахи, убегающие небольшими группками и преследуемые одним или двумя всадниками; ослы с сундуком, возле которых уже возились два человека; широко раскрытые рты охранников, заметивших, как в него попала пуля.