Текст книги "Технология подавления русского народа. Часть вторая. Покушение на Великую Победу. Связь между двумя Мировыми войнами. Еще раз о «загадках» 1941-го. О «русских фашистах»"

Глава четвертая. Проблема фашизации советского народа – его сплочения

Сталин не мог не понимать: если во время войны 209 миллионов сплочены в единый народ, в один мощный кулак, то война становиться народной – Отечественной, и тогда шансы устоять перед очень мощной многонациональной европейской армией Гитлера сильно возрастают. А если во время войны возникают и развиваются в народе антиправительственные брожения, и 5-я колонна находит какую-то поддержку, то судьба такого государства печальна.

Этот фактор в обратном случае – в случае несплочения во время войны, мог сыграть опасную противоположную роль. И вероятность этого негативного случая была намного вероятнее, чем вариант сплочения. Потому что: во-первых, всего 7 лет до войны в 1934 году закончилась жуткая насильственная коллективизация 120 миллионов советских крестьян, из которых примерно 40-50 миллионов желали проткнуть вилами ненавистного им Сталина и в его лице Советскую власть. Чтобы осознать актуальность тогда этой темы, представьте, что сейчас – когда вы читаете книгу – идёт 2014 год, а 7 лет назад – в 2007 году по вине власти погибло 9 миллионов крестьян, многие из которых ваши родственники, да и просто – вы патриот, прочувствуйте настроение…

Более того, во-вторых, всего за три года до войны – во второй половине 1937 года Советская власть по инициативе Эйхе и при поддержке этой инициативы Сталиным ещё раз подвергла репрессиям более миллиона крестьян, которые (и их многочисленные родственники) точно, мягко выражаясь, не питали любви к Сталину и Советской власти.

Поэтому неудивительно, что многие крестьяне западных и южных областей СССР с семьями пытались пересечь границу и покинуть ненавистный им СССР. На эту тему можно привести немало примеров, например, перед самой войной – 2 апреля 1941 года первый секретарь ЦК КП(б) Украины Н. С. Хрущев телеграммой сообщил Сталину, что около тысячи крестьян Черновицкой области вышли на демонстрацию с требованием отправить их в Румынию. По ним открыли огонь из пулеметов, – около 50 человек были убиты, остальные разбежались. Сталин пожурил Хрущева за плохую работу и заметил: «Стрелять в людей, конечно, можно, но стрельба – не главный метод нашей работы…» (С. С. Хромов «По страницам личного архива Сталина», М., 2009 г.). Представьте после этого настроения на и так жутко истерзанной репрессиями, включая голод, Украине.

А. Солженицын в своей знаменитой книге «Архипелаг ГУЛАГ с некоторым «перебарщиванием», «перебором» объяснял случаи массовой сдачи в плен советских граждан во время Второй мировой войны: «…Естественным движением народа было – вздохнуть и освободиться, естественным чувством – отвращение к своей власти…»

В-третьих, за два года до войны закончился период массовых репрессий, где по умыслу Гершеля Ягоды и многочисленным более мелким подобным ему чекистам было репрессировано несколько сот тысяч невинных советских людей разных национальностей, настроение которых (и их родственников) понятны. И всё это было совсем близко – 3-4 года назад, все негативные эмоции и настроения очень свежи и остры…

В-четвертых, с какой-то долей вероятности можно было утверждать, что до войны не все троцкисты были разоблачены и могли во время войны поставить Сталину серьёзную «подножку», как это сделал в начале войны генерал Павлов. Историк У. Ширер в своей книге привел утверждение знаменитого гитлеровского генерала Клейста, сказанное им Лидден (Лиддл) Гарту: «Надежда на победу в основном опирались на мнение, что вторжение вызовет политический переворот в России… Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут… если потерпит на фронте тяжёлое поражение». Поэтому Гитлер так тщательно готовил первый удар – первое тяжёлое поражение СССР, Сталина.

По этому поводу В. Мещеряков в своей книге пишет:

«Думается, что все действия заинтересованных сторон (Германии и российских оппозиционеров) были заранее скоординированы и существовал общий план действий». («Арест Сталина или Заговор военных в июне 41-го», М., 2012).

Кто мог возглавить свержение Сталина в этом случае? – Берия или Каганович?

И пришедший к власти заключил бы по примеру Бланка-Ленина очередной «Брестский мир» с Германией, очередной раз отдав ей огромные территории. Напомню: чтобы удержаться у власти, Бланк-Ленин в результате Брестского договора в начале 1918 года отдал Германии российскую территорию размером в 1 млн. квадратных километров с населением 50 млн., на которой добывалось 89 % каменного угля страны, выплавлялось 73 % стали, производилось 90 % сахара. Плюс к этому Бланк-Ленин по этому договору заплатил Германии огромную контрибуцию размером в 325 млн. золотых рублей. На первом этапе Гитлер мог подобной добычей удовлетвориться.

В-пятых, у глубоко верующих христиан, мусульман, буддистов и даже северных народов также были свои серьёзные претензии к Советской власти за репрессии против церквей и священников, включая шаманов.

В-шестых, многие из «белой» дореволюционной русской элиты среднего уровня – кому в 1917 году было 17-30 лет, а перед войной 40-50 лет, не забыли жуткие кровавые деяния большевиков, создавших в 1922 году СССР. И для них начавшаяся война могла быть, как для атамана Краснова, – продолжением Гражданской войны, шансом взять у коммунистов реванш или в какой-то форме сильно им насолить.

В-седьмых, «дружба народов» СССР реально отличалась от той, которую рисовала советская пропаганда. Советский журналист Иван Солоневич в 30-х годах писал: «Достаточно хорошо зная русскую действительность, я довольно ясно представляю себе, что будет делаться в России на второй день после объявления войны: военный коммунизм покажется детским спектаклем. Некоторые репетиции этого спектакля я видел уже в Киргизии, на Северном Кавказе и в Чечне…»

Ситуация на Кавказе, в частности с Чечней, тогда не многим отличалась от сегодняшней… И некоторые события в ходе войны опасения на тему «дружбы народов» подтвердили, например, С. Миронин в своей книге «Сталинский порядок» (М., 2007 г.) отметил:

«В 1939 году на (Крымском) полуострове было 218 тысяч крымских татар. В начале войны практически все крымско-татарское население призывного возраста (20 тысяч) было мобилизовано и зачислено в 51-ю армию. В том же году все они дезертировали. И, как свидетельствуют исследования, «в подразделениях немецкой армии, дислоцировавшихся в Крыму, состояло, по приблизительным данным, более 20 тысяч крымских татар»». А сколько либералы шумели и шумят по поводу выселения Сталиным крымских татар из такого важного стратегического места…

После оккупации Крыма немецкими войсками с 1942 по 1944 год выходила газета «Азат Крым» («Освобожденный Крым»), в номере от 10.04.1942 года было опубликовано обращение Президиума Мусульманского комитета, которое начиналось такими словами: «Освободителю угнетенных народов, сыну германского народа Адольфу Гитлеру…»

На эту большую тему интересные книги написал петербургский историк Игорь Пыхалов «За что Сталин выселял народы? Сталинские депортации – преступный произвол или справедливое возмездие?» (М., 2008 г.) и «Великая оболганная война» (М., 2010 г.).

Сотрудничали с Гитлером живущие на юге СССР советские болгары, греки, армяне, чеченцы, ингуши. Большую антисоветскую работу проводил организованный немцами Армянский комитет и диверсионные отряды из армян. В 1942 году из 14576 призванных в армию чеченцев и ингушей дезертировало и уклонилось от службы – 13560 человек (93 %)…

«Весной 1942 года армейская (советская) авиация уже вынуждена была бомбить территорию Чечни. Чеченские банды до 40 тысяч человек активно участвовали в диверсионных и боевых действиях в тылу Красной армии, принимали и обслуживали немецкие десанты», – отметил в своей книге С. Миронин.

Чего стоит одно название книги ещё одного информационного диверсанта – советника министра культуры В. Мединского доктора философских наук и издателя Андрея Буровского «Не вторая мировая, а великая гражданская!» (М., 2009 г.)

Особенно вопрос сплочения был болезненным на территориях, недавно насильственно присоединенных к СССР – в 1939 и 1940 годах, где во время войны в некоторых местах проявила активность местная «пятая колонна», например, 22 июня радиостанцию в Каунасе захватили антисоветски настроенные литовские националисты из подпольного Литовского фронта активистов (ЛФА), которые провозгласили свержение советской власти и образование временного национального правительства. Как потом оказалось – ЛФА через несколько недель уже насчитывал 36 тысяч членов.

А представьте – к этому «хворосту» добавить ещё пропаганду по типу большевистской – о праве наций на свободу, на самоопределение, на выход из «тюрьмы народов»…

Знала ли до войны германская разведка о перечисленных выше настроениях в СССР? – Конечно. Гитлер и Геббельс изучили опыт захвата Российской империи коммунистами во главе с Бланком-Лениным и пытались по их подобию разыграть национальную карту – и усердно разжигали местный антирусский национализм: «Мы тогда победим Россию, когда украинцы и белорусы поверят, что они не русские», – объяснял важность развала дружбы советских народов Гитлер.

Кстати, что не удалось Гитлеру – то удалось позже США, НАТО и их помощникам – предателям СССР: Горбачеву, Ельцину, Шушкевичу и Кравчуку.

И добавьте ко всему вышеперечисленному кошмарное состояние Советской армии, которое продемонстрировала война с Финляндией. Поэтому неудивительно, что Гитлер в беседе с генералом Иёдлем утверждал о СССР: «Нужно только ударить ногой в дверь, как вся прогнившая структура с треском развалится».

Историк из Белоруссии А. Усовский в своей книге «Что произошло 22 июня 1941 года?» пришел к выводу: «Гитлер на МАТЕРИАЛЬНОЕ превосходство не рассчитывал. Руководство Рейха делало ставку на то, что народы Советского Союза не станут защищать власть, построенную Троцкими и прочими Зиновьевыми и Каменевыми…»

Задача не только современным желчным либералам-критикам Сталина, но и ко всем интеллектуалам, тем более к доцентам, профессорам и докторам исторической науки и различного рода мудрецам: от высокопоставленных и «продвинутых» – элитных «мёртвоводников» и до Н. Старикова и С. Кургиняна: как в этой сложнейшей ситуации в предстоящей войне с Гитлером отстоять свою страну и свой народ? И как для этого сделать войну народной, Отечественной? За год или за полгода до войны объяснениями, убеждениями, пропагандой?..

Что необходимо сделать, как необходимо поступить, чтобы все советские народы в едином слитном грозном порыве запели песню о Священной войне: «Вставай, страна огромная…»?

«Есть многочисленные признания наших смертельных врагов (см. протоколы допроса обермасона и троцкиста X. Раковского) о том, что они «победили Россию» (в 1917–1920 гг.) только потому, что в ней не было национализма. Однако же в мозги всех российских народов пытками, пулями и непрерывной пропагандой внедрялось представление о поверженной царской России только как о «тюрьме народов»…» – отметил в своей книге Э. М. Скобелев («Исправит ли человечество свои грехи?», М., 2012 г.).

Знал эту истину и этот способ сплочения Сталин? – Конечно, знал, поэтому перед войной в СССР о Российской империи как о «тюрьме народов» уже не говорили и не писали. И Сталин довольно осторожно, плавно, без пламенных лозунгов и митингов стал делать упор на русский национал-патриотизм. Возвращение казакам лампасов, сокращение репрессий в отношении церкви, и советская пропаганда окончательно не решали этой проблемы, хотя эффект от этих мер был большой.

После того как Гитлер пришёл к власти и открыто заявил, что он пойдёт на Восток, Сталин немало сделал в деле сплочения своего многонационального народа: и прошли торжества по поводу юбилея Пушкина, что немыслимо было при Бронштейне-Троцком и Бланке-Ленине, вспомнили наконец-то историю, которую вернули в вузы, и на историческую тему были поставлены патриотические фильмы об Александре Невском, Петре Первом.

А, например, по поводу наиболее пострадавших от коммунистов казаков, газета «Правда» 18 февраля 1936 года опубликовала статью под названием «Советские казаки», в которой утверждалось, что «основная и подавляющая масса казачества сжилась и сроднилась с колхозным строем, сжилась и сроднилась с советской властью».

На фоне этих мер Сталина по сплочению народа уже почти не ляпом, а диверсией выглядели традиционные мероприятия главного советского безбожника Губельмана – «Ярославского», который по-прежнему возглавлял «Союз воинствующих безбожников» и который 19 мая 1940 года в Колонном зале Дома Союзов торжественно отмечал юбилей своей организации, на котором от профсоюзов грозился Богу С. Брегман, от писателей – В. Финк, от академиков – Иоффе-Деборин, в общем – «бесы» занимались привычным делом… Но и они во время войны вынуждены были «запеть» по другому, и даже – о ужас! – поднимать русский дух – русский национализм, чтобы самим спастись.

И большое количество еврейских писак: Илья Эренбург, Давид Заславский, тот же Губельман, Шейман писавшие о победе марксизма, о победе атеизма вдруг, «неожиданно» стали уважительно относиться к православию и к русскому народу. «У Эренбурга статьи стали называться не «Марксизм победил на русской земле», а – «Слава России», «Наша Русь» и т. д., – отметил внимательный Э. Скобелев. – Уверен, – у многих читателей округлились удивленно глаза, когда они стали читать у Давида Заславского: «Дым русской избушки мне дороже всего на свете» или его немного двусмысленное: «Колышется море русской пшеницы – это русская земля. Это наша земля».

А Шейман вместе с тысячами своих соплеменников разрушивший огромнейшее количество исторических памятников в России после 1917 года вдруг попытался обозлить русских: «Фашисты уничтожают памятники русской старины – то, что дорого русскому человеку ненавистно фашистскому варварству».

Все эти «товарищи» вдруг, разом забыли – что есть уже советский народ, что восторжествовал интернационализм и космополитизм, и вдруг вспомнили – что всё-таки существует ещё русский народ, национальные чувства которого необходимо использовать».

Известный современный русский мыслитель, социолог, политолог А. Панарин отметил: «В первые же дни войны обнажилась тайна коммунистического сознания, прежде тщательно скрываемая товарищами по партии: они, оказывается, знали об инородности своего учения и своего строя национальному большинству России. И когда «запахло жаренным», Сталин отбросил коммунистическую говорильню и нашел ясные и простые, как сама правда, слова о родине, о великих предках, о земле и традиции, которых нельзя отдать врагу на поругание… Отечественная война в этом смысле стала альтернативной октябрьскому коммунистическому перевороту – этой акции доктринерского меньшинства».

Из разговора в мае 1941 Сталина с болгарским коммунистом Г. Димитровым видна новая позиция Сталина: «Нужно развивать идеи сочетания здорового, правильно понятого национализма с пролетарским интернационализмом. Пролетарский интернационализм должен опираться на этот национализм… Между правильно понятым национализмом и пролетарским интернационализмом нет и не может быть противоречия. Безродный космополитизм, отрицающий национальные чувства, идею родины, не имеет ничего общего с пролетарским интернационализмом. Этот космополитизм подготовляет почву для вербовки разведчиков, агентов врага».

Английский исследователь истории А. Верт написал книгу «Россия в войне 1941–1945 годов», в которой отметил, что Сталин до перелома в Сталинградской битве в своих речах делал упор в основном на русский патриотизм, а затем, когда исход войны стал ясен – начал говорить о советском патриотизме; вероятно, считая, что тяжелая затяжная война много сделала для сплочения народов СССР в единый народ.

Известный либеральный деятель В. Буковский в предисловии к книге предателя Резуна («Ледокол») пишет: «Или вот ещё деталь, которую я сам недавно вычитал и поразился: ведь не я один прочел, но никто не заметил, не задумался. А дело в том, что согласно мемуарам автора знаменитой патриотической песни «Вставай, страна огромная»… Сталин лично заказал автору написать её в… феврале 1941! Что говорить, мудр был вождь и учитель, даже о песне позаботился. А войны, выходит, не предвидел?»

Конечно, хочется осыпать это убогого либерального кандидата в президенты России самыми «смачными» эпитетами, потому что он не понял элементарного – результатов и выводов после войны СССР с Финляндией. А Сталин в феврале 1940 года вдруг сделал для себя пренеприятнейшее «открытие» перед надвигающейся гитлеровской европейской Махиной, понял реальное состояние своей армии, – и ужаснулся. И стал думать – как сделать неизбежную войну Отечественной, ибо полагаться только на армию было уже точно нельзя, вся надежда была на народ. Поэтому он предусмотрительно, заранее заказал соответствующую песню о Священной Отечественной войне.

Как сплотить так крепко народ и мобилизовать его на войну, на победу в войне, чтобы война стала Отечественной? Ведь одной хорошей песни мало и перечисленных пропагандистских мероприятий недостаточно для этого… Давайте по этому вопросу обратимся за помощью к истории: а был ли в России до этого периода истории подобный исторический прецедент?

Да, был: огромная современная 600-тысячная многонациональная европейская масонская армия, вооружённая самым передовым на тот период оружием во главе с талантливым полководцем Наполеоном напала на Россию и даже захватила Москву. Какой важный фактор победы был в той войне? – Эта война для русских стала общенародным делом, народной – Отечественной. Как теперь Сталину в тяжелых предвоенных условиях различных разногласий и обид в СССР сплотить воедино народы СССР и сделать предстоящую войну с Гитлером – народной, Отечественной?..

Что в такой ситуации делали бы (или посоветовали бы) современные «супермудрецы» – критики Сталина Н. Сванидзе, Л. Млечин, В. Соловьёв, Зубов, Резун, Шендерович, Истархов, и прочие им подобные? Кроме как сдаться на милость Гитлера? Или они очередной раз продемонстрируют не только свою подлость, но и убогость интеллекта?..

А думал ли Сталин в этой тяжелейшей ситуации о том историческом прецеденте с Наполеоном? В 1935 году, когда уже шли репрессии троцкистов по поводу убийства ими Кирова, художник Кац рисовал портрет Сталина с натуры в полной тишине, которая на него давила. И Кац решился заговорить со Сталиным, спросив его – знает ли он иностранные языки. Вопрос был крайне неудачным, – потому что Сталин не знал иностранных языков, и оба попали в неловкое положение, ещё более усилившее тягостность тишины. После длительной паузы и размышлений Сталин ответил Кацу с достоинством и даже с гордостью: «Зато я знаю историю…»

Кстати, обращаю внимание на этот пример многочисленных молодых любителей изучения иностранных языков. Нет, я не против их изучения, но вначале тщательно изучите историю своего народа и своей страны, и вытащите из неё максимум ценного опыта – мудрость.

Любопытный феномен, проэксперементируйте вслед за мной: спросите своих знакомых историков или любителей истории о речи Сталина 3 июля 1941 года – «Дорогие братья и сестры!». И в ответ вы получите более-менее подходящий ответ, эту знаменитую речь Сталина слышали, читали и помнят. А затем спросите – знают ли они речь Сталина, которую он, скорее всего, написал перед 22 июня 1941 года, заготовил заранее, или набросал с утра 22 июня, и которую 22 июня 1941 года по его указанию прочитал В. Молотов? – Почти никто не ответит близко к правде или вообще не ответит…

Приведу фрагмент этой речи в интересующей меня части: «Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление…

В своё время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу…»

В этом же духе было и обращение к народу 22 июня 1941 года митрополита Сергия: «Повторяются времена Батыя, Карла Шведского, Наполеона… Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном долге перед Родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же славного имени и мы – православные, родные им по плоти и по вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью служить ему в тяжкий час и общим народным подвигом…» (фрагмент).

А в своей речи 3 июля 1941 года, когда ситуация в войне была уже кошмарной, Сталин максимум – как только мог, всеми своими фибрами усилил тему сплочения народа и Отечественной войны.

Как мы убедились, Сталин давно «ломал голову» – как сделать грядущую войну с Гитлером Отечественной. При этом это решение не ему лично надо было, а всему советскому народу, для его блага. Но в отличие от России начала 19 века у Сталина, по указанным ниже причинам, ситуация была намного более тяжелая, чем у императора Александра Первого и маршала Кутузова.

В конечном итоге Сталин с этой большой проблемой сплочения и мобилизации всего народа справился, правда с большой помощью трагических обстоятельств. Поэтому Геббельс сетовал в августе 1941 года на малую эффективность его пропаганды на советских граждан из-за чинимых властями СССР преград:

«…Прямо противоположно прошлогоднему положению во Франции. Франция была государством либеральным, и мы имели, таким образом, возможность заразить французский народ идеями пораженчества уже зимою 1939–1940 года…»

Когда прибывший в Москву осенью 1942 года советник Рузвельта Гариман выразил восхищение стойкостью русских солдат под Сталинградом, то Сталин ему пояснил: «Вы думаете – они сражаются за Советскую власть, нет, – они сражаются за матушку Русь».

Многие ярые антисталинисты, которых трудно назвать «недоумками», не то что не понимают тяжелейшее положение СССР и Сталина перед войной, но принципиально по идеологическим и политическим соображениям «не хотят» понимать, например, в газете «МЕГ» (№ 7-8 за 2009 г.) некто «военный специалист» Марк Штейнберг после поверхностного и неверного анализа ситуации утверждает:

«Поэтому потуги целой своры нынешних российских патриотов вновь вознести кровавого тирана и военного невежду на пьедестал «величайшего полководца всех времен и народов» не только абсолютно беспочвенны, но и крайне опасны».

Кому и чем опасна правдиво раскрытая сталинская тема в современной России – это, конечно, этот агрессивный клоп не объясняет.

Вернемся к огромным предвоенным проблемам Сталина. Сталин хорошо понимал, что для сплочения и мобилизации народа после всех трагических событий 30-х годов не хватит одной прекрасной мощной песни и одной удачной пламенной речи перед народом. Одних хороших слов в такой важной проблеме мало, недостаточно, неубедительно – для окончательно, гарантированного сплочения, слова – это слова, большее воздействие на людей оказывают дела – события. И в следующей главе я рассмотрю один замысел Сталина, по моему убеждению, направленный на максимальное сплочение и мобилизацию населения СССР. Эта тема связана с вопросом: как советскому руководству поступить в мае-июне 1941 года, когда уже видна огромная концентрация гитлеровских войск у границы СССР, которые вот-вот ударят?..