Текст книги "Технология подавления русского народа. Часть вторая. Покушение на Великую Победу. Связь между двумя Мировыми войнами. Еще раз о «загадках» 1941-го. О «русских фашистах»"

Глава пятая. Различные варианты

Как мы убедились в предыдущих главах, руководство СССР прекрасно понимало неизбежность и близость войны, и военные готовились к ней.

29 декабря 1940 года военный атташе Тупиков докладывал Сталину из Берлина, что Гитлер дал приказ о подготовке к войне с СССР И с января 1941 года германские генералы стали интенсивно готовиться к нападению на СССР. К февралю 1941 года к границам СССР было переброшено 25 германских дивизий, весной ещё 50. К маю 1941 года ещё 17 тысяч немецких воинских эшелонов двигались к советской границе, было переброшено ещё 30 дивизий. В июне оставалось подтянуть 12 танковых и 12 моторизированных дивизий. Всего к началу войны Гитлер выдвинул к советской границе 170 дивизий, это в три раза больше, чем против Польши. И в это время Гитлер изображал ещё войну с Англией – в мае 1941 года провёл воздушно-десантную операцию по захвату острова Крит у англичан.

Стоит отметить, что в этот период у границы СССР сконцентрировались международная европейская армия Гитлера, в которой были и испанцы, и итальянцы, и норвежцы и представители других народов, например, одних чехов в немецкой форме было 200 тысяч и 970 танков чешского производства.

Не заметить в мае 1941 года концентрацию вблизи границы СССР огромного количества немецких дивизий было невозможно. Гитлер, страхуясь от возможного упредительного удара, не подтягивал заранее свои ударные козыри – танковые и моторизированные дивизии, а подтянул их к границе СССР только в июне, непосредственно перед нападением.

И Гитлер понимал, что такое количество армий невозможно спрятать от глаз советской разведки, поэтому решил «объяснить» Сталину концентрацию вблизи советской границы, «навести туман» – поэтому от него в Москву к Сталину 15 мая 1941 года перелетел «Юнкерс-52» с «объяснениями». Не знаю сути речи гитлеровского посланника или сути переданного письма, но рискну с большой верностью предположить, что Гитлер лживо объяснял Сталину, его успокаивая и усыпляя бдительность перед нападением, концентрацию своих войск у границы с СССР, например, учениями своих армий подальше от глаз английской разведки перед якобы сухопутным вторжением германских войск в Англию. Так что вопрос поставленный Стариковым не сложен. По историческим книгам мелькает даже не подтвержденный текст этого письма Гитлера от 14 мая 1941 года: «Примерно 15 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы… Прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации… Если же провокации… не удастся избежать, прошу Вас, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи» (сокращенный вариант письма).

Уверен, что Сталин к этому времени точно читал единственную книгу Гитлера и поэтому в эту его ложь не поверил, но провоцировать начало войны точно не желал.

Этот перелет гитлеровского самолёта был элементом подготовки начала войны – дезориентирующей информацией перед нападением на СССР после окончательного решения Гитлера о нападении после его переговоров и согласований по этому вопросу с руководством Англии 10 мая 1941 года (перелет соратника Гитлера и дальнего родственника У. Черчилля Рудольфа Гесса на самолете в Англию), после чего Гитлер изменил дату нападения на СССР с 15 мая на 22 июня.

Как признались после войны Л. Безыменскому сотрудники германского МИДа Фриц Хассе и Карл Вольф, а последнему поведал сам Гитлер, миссия Гесса в Англию была с целью «склонить Англию к заключению мира с Германией и к совместным действиям против Советского Союза». По этому поводу В. Мещеряков в своей книге пишет:

«Откуда же тогда Черчилль узнает о дате 22 июня? Разумеется, Гесс дал англичанам каналы связи с Гитлером».

Это были удачные переговоры Гитлера – чтобы избежать войны на два фронта, чтобы находящаяся якобы в состоянии войны с Германией Англия воздержалась от реальных военных действий против Германии при нападении Гитлера на СССР. И судя по бесспорным фактам – Англия гарантировала это Гитлеру, реально начав войну против него – когда уже деваться ей было некуда – в 1944 году когда уже исход судьбы Германии на Восточном фронте был решен, и решалась послевоенная судьба Европы.

Этой же позиции придерживался и глава США Рузвельт. Многие на Западе обсуждали «английскую мудрость», например, будущий президент США Гарри Трумэн в газете «Нью-Йорк таймс» от 24 июня 1941 сказал открыто:

«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, таким образом, пусть они убивают друг друга как можно больше». Цель такой тактики совершенно понятна, она непонятна только лукавому В. Мещерякову, который пишет:

«Более смелые высказывания историков по поводу переговоров Гесса были таковы: всё-таки было заключено тайное соглашение о том, что Англия не откроет второго фронта против Гитлера как можно дольше по времени… Но хочется возразить, – а стоило ли из-за этого столько копий ломать? Как не тянула Англия со вторым фронтом, но всё же в 1944 году вместе с Америкой его открыла. И даже приняла участие в капитуляции Германии». Он делает вид, что не видит огромной разницы.

Перечень «ходов» Гитлера в эти дни получился следующий: 10 мая он провёл удачные переговоры с англичанами, 15 мая попытался ввести в заблуждение Сталина, а 17 июня 1941 года издал секретный приказ о нападении на СССР.

В это время в СССР военное руководство интенсивно готовилось к отражению агрессии. Как мера в подготовке СССР к войне – в целях более оперативного, эффективного руководства страной в случае войны – 6 мая 1941 года Сталин стал председателем Совета Народных Комиссаров, стал главой правительства.

В марте-апреле 1941 года в СССР была проведена операция «Туман» – высылка из приграничных западных районов ненадежных «антисоветских элементов». Из воспоминаний маршала Г. Жукова:

«В течение всего марта и апреля 1941 года в Генеральном штабе шла усиленная работа по уточнению плана прикрытия западных границ и мобилизационного плана на случай войны… Было решено под видом подвижных лагерных сборов перебросить на Украину и в Белоруссию по две общевойсковые армии сокращенного состава…

Однажды в конце нашего очередного разговора И. В. Сталин спросил, как идет призыв приписного состава из запаса. Нарком обороны ответил, что призыв запаса проходит нормально, приписной состав в конце апреля будет в приграничных округах. В начале мая начнется его переподготовка в частях.

13 мая Генеральный штаб дал директиву округам выдвигать войска на запад из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия; из Приволжского военного округа в район Гомеля – 21 армия… Всего в мае перебрасывалось из внутренних военных округов ближе к западным границам 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления…

Всего в западных приграничных округах и флотах насчитывалось 2,9 миллиона человек, более полутора тысяч самолетов новых типов и довольно много самолетов устаревших конструкций; около 35 тысяч орудий и минометов, 1800 тяжелых и средних танков…»

Как видим – на первый взгляд это была вполне достойная сила, чтобы сдержать нападение гитлеровских армий, используя преимущества обороняющейся стороны.

И для советского военного руководства был очень соблазнителен вариант упреждающего превентивного удара по концентрации гитлеровских войск, назовём его условно – первый вариант действий.

После блестящей быстрой победы армий Гитлера над самой большой сухопутной армией Франции советские военное руководство, особенно славные кавалеристы Буденный и Ворошилов, не чувствовали себя уверенно перед войной совершенно нового типа. И превентивный упреждающий удар был бы хорошей подстраховкой в этой войне против такого мощного противника, существенно ослабил бы его. И с этим вариантом произошла интересная история.

Известный «перестроечный» военный историк полковник Волкогонов утверждал, что он нашел документ, в котором советские военачальники Василевский, Ватутин и Жуков предлагали Сталину:

«Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар… Чтобы предупредить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет ещё организовать фронт и взаимодействие родов войск». Любопытной была реакция Сталина на это предложение упредительного удара, которую я поясню чуть позже, ибо с этим предложением получилась интересная история.

5 мая 1941 года, выступая перед выпускниками военных академий, Сталин сказал (со слов присутствующего там генерала Лященко), что – «Война с Германией неизбежна», а на организованном после фуршете Сталин произнес бодрый тост: «…Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».

Понятно, что в этот праздничный торжественный день Сталин не мог сказать выпускникам – начинающим офицерам, что на СССР движется жуткая европейская громада Гитлера, на которого работает вся Европа, и что, возможно, придется тяжело обороняться, и даже отступать, а затем переходить в контрнаступление. Да и главная стратегия была такова – Сталин: «Проводя оборону страны, мы обязаны действовать наступательным образом».

Жуков, Тимошенко и Василевский эти пропагандистские высказывания Сталина приняли за «чистую монету» и быстро принялись разрабатывать наступательный план предупредительного, превентивного удара. «Идея предупредить нападение Гитлера появилась у нас с Тимошенко после выступления Сталина 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Конкретная задача была поставлена А. М. Василевскому. 15 мая он доложил проект директивы наркому и мне», – рассказывал в 1965 году Г. Жуков военному историку В. Анфилову.

Они решили порадовать Сталина своей оперативностью. А пока Василевский с генералами штаба готовил план этого удара – «13 июня С. К. Тимошенко в моём присутствии позвонил И. В. Сталину и просил разрешения дать указание о приведении войск приграничных округов в боевую готовность и развертывании первых эшелонов по планам прикрытия. «Подумаем», – ответил И. В. Сталин.

На другой день (14 июня) мы вновь были у Сталина и доложили ему о тревожных настроениях в округах и необходимости приведения войск в полную боевую готовность… Сталин ответил резко: «Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба или нет?!»» – рассказывал Г. Жуков.

«15 мая A.M. Василевский доложил проект директивы наркому и мне», – рассказывал опять Г. Жуков. Жуков и Тимошенко решили порадовать своей оперативностью Сталина и показали ему план превентивного удара по гитлеровским войскам на территории бывшей Польши. Совершенно не обрадованный, а ошарашенный и сильно раздраженный их инициативой Сталин ещё больше вознегодовал и зло их обругал:

«Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?» (Ю. Емельянов «Сталин на вершине власти»). И военноначальники опять «не солоно хлебавши», в недоумении понуро ушли от Сталина.

Почему Сталин отверг этот вариант и так бурно негодующе отреагировал? Даже сегодня добросовестный историк Алексей Исаев в своей книге «Великая Отечественная альтернатива» (М., 2011 г.), настаивает на целесообразности этого варианта:

«Удар по Гитлеру первыми традиционно негативно оценивается в отечественной литературе. Впрочем, нельзя сказать, что эта точка зрения является доминирующей. Тем не менее иногда даже звучат слова о том, что Сталин правильно сделал, что дождался нападения Гитлера и не стал нападать сам. Это дало якобы неоспоримые моральные преимущества. Однако это представляется попыткой сделать хорошую мину при плохой игре. Никакого перевешивающего всё и вся морального преимущества этот факт не давал.

Германия себя уже достаточно дискредитировала и в достаточной мере сама проявила себя как агрессор. Поэтому вступление в войну протии неё с большим трудом можно было бы интерпретировать как агрессию. Ситуация же с Финляндией в 1939 году была всё же принципиально другой». Другой, но очень показательной, многоговорящей.

Далее Исаев перечисляет минусы отказа от этого варианта: «Потеря вновь приобретенных территорий в 1939–1940-х годах, а затем и Минска, Смоленска, Киева была куда более значимым ударом по общественному сознанию… Превентивный удар по такому врагу был бы, несомненно, воспринят населением СССР в целом благожелательно». И Исаев даже указывает самую удачную дату атаки – зима 1940/41 гг.

Это уже а-посля мудрый Исаев знает о больших потерях, а Сталин в мае 1941 года этого точно не знал. А если бы Сталин знал бы об этом и соответственно знал бы о Победе в 1945 году, то ещё не факт, что последовал бы совету Исаева, вариант которого следует ещё долго просчитывать, ибо он только гарантирует уменьшение потерь в начале войны, но не гарантирует в конечном итоге победу.

Если этот вариант был бы реализован, то, во-первых, во всём мире Сталин, СССР воспринимался бы как агрессор. Этот превентивный удар придал бы правомерный, легитимный характер войны Гитлеру, а СССР оказался бы в роли агрессора, развязавшего войну; это как на улице: кто первый ударил? – он первым ударил… А если бы Красная армия стала бы теснить гитлеровскую, то США и Англия обязательно использовали бы эту козырную «фишку» против СССР. Не говоря уже, во-вторых, о технической стороне вопроса, минусы которой подчеркивает сам Исаев:

«Действительно, к началу 1941 года (тем более зимой 1939. – Р. К.) танков Т-34 и KB было немного, причем это были машины ранних серий, пораженные «детскими болезнями»»

Если опять вернуться к докладу Сталина 17 апреля 1940 года на Военном Совете об ужасном состоянии Красной Армии, которая еле-еле справилась с огромными потерями с маленькой финской армией, то естественным образом возникает вопрос: куда с этой армией соваться в атаку в жерло такой матерой армии, как гитлеровская в 1940-м году?..

Сталин отверг этот вариант и так бурно негодующе отреагировал, потому что Жуков и Тимошенко размышляли как военные, близоруко, но не как дальновидные политики. Во-первых, этот упреждающий удар в любом случае не нанес бы решающий или окончательный урон гитлеровским армиям в войне, когда у Гитлера был такой существенный общеевропейский промышленный потенциал.

В-третьих, и главное – в этом варианте точно не произошло бы сплочение народов СССР, и невозможно было бы использовать сполна весь этот большой ресурс. И война точно не приобрела бы народный, Отечественный характер. Ибо неловко петь, атакуя за пределами страны, на чужой территории грандиозную песню «Вставай, страна огромная…» И в этом варианте не включишь на всю мощь пропагандистский аппарат:

«Кровавый враг топчет нашу землю, наши деревни и города, нашу Родину, Отчизну и убивает наших матерей и отцов!».

Известный советский историк Л. Безымянский по поводу этого варианта утверждал: «В случае осуществления плана 15 мая 1941 года Красную армию могла настигнуть ещё большая неудача, чем после 22 июня».

Когда уже после войны Г. Жуков не спеша многое проанализировал, переосмыслил, то понял действия Сталина, и в известной беседе с военным историком Анфиловым в 1965 году по поводу плана 15 мая – превентивного удара сказал:

«Сейчас же я считаю: хорошо, что он (Сталин) тогда не согласился с нами. Иначе, при том состоянии наших войск, могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1842 года под Харьковом» (при наступлении советских войск под Харьковом).

Второй вариант: Советская армия возводит на самой границе мощные укрепрайоны, подтягивает большие военные силы и удерживает гитлеровские войска примерно на линии вдоль границы, и тогда война принимает затяжной окопный, «фронтовой» характер – как это часто было во время Первой мировой, – в этом варианте война была бы Отечественной? – Нет. Поэтому кровавая Первая мировая война, которая унесла много миллионов русских солдат и офицеров – не была Отечественной войной.

Священную песню в этом варианте уже можно было спеть, но задействовать пропагандистский аппарат, как указал выше, и максимально сплотить этим весь народ и убрать этим любое противодействие внутри страны – было бы невозможно. А помните, какова была открытая поддержка российскими либералами врага России в войне с Японией и умышленная пораженческая пропаганда либерал-демократов и их пораженческие – диверсионные акции в ходе Первой мировой войны?

Сталин не соврал – он точно отлично знал историю, и не просто историю как хронологию событий, а философию истории – выводы из истории, мудрость из истории. Всего вышеперечисленного в грядущей войне ему необходимо было избежать и тем более того, на что рассчитывал Гитлер. Поэтому и этот вариант, по моему глубокому убеждению, Сталина не устраивал.

Поэтому можно объяснить жуткую картину в последние дни перед войной, которую можно обнаружить в сводках НКВД: когда с немецкой стороны, рискуя своей жизнью и своей семьёй, переплывали через реки и пробирались через границу поляки, белорусы, литовцы, которые предупреждали СССР о начале нападения Гитлера. После этого их героизма их судьба была жуткой – особисты их допрашивали и затем всех без исключения этих добровольных, искренних помощников расстреливали – как вражеских провокаторов…

С этими фактами особенно тяжело знакомиться. Из воспоминаний начальника химслужбы автотранспортного батальона 5-й танковой дивизии мл. лейтенанта А. Т. Ильина:

«Наша 5-я танковая дивизия заблаговременно по боевой тревоге вышла на восточный берег р. Неман и заняла оборону за несколько дней до начала войны… Примерно в 11.30 привели к штабу мокрую женщину, переплывшую Неман, которая сказала, что за городом она видела немецкие танки, но тут же прокурор крикнул «провокация», «шпионка» и сразу застрелил её. А 30 минут спустя возле моста бойцы задержали мужчину, который был литовцем и на ломанном русском нам сказал, что немецкие танки в городе, но и этого оперуполномоченный застрелил, обозвав его провокатором…»

Так запросто, без суда и следствия… И таких примеров много. Воспоминания лейтенанта Ильина мне особенно тяжело читать, потому что, скорее всего, они касаются событий у моей родной деревни Пышки, расположенной на берегу реки Неман.

Сталин не желал, чтобы война началась, во-первых, по неосторожности – из-за пограничного конфликта; во-вторых, чтобы не дать малейший легитимный повод Гитлеру начать войну, чтобы максимально оттянуть её начало и максимально подготовиться к войне.

Из воспоминаний Г. Жукова: вечером 21 июня 1941 года он вместе с генералом И. Ватутиным приехали в Кремль по поводу очередного сообщения о нападении Германии 22 июня. Тимошенко настаивал на приведение войск в полную боевую готовность. Сталин же осторожничал: «А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?» Но все были убеждены, что перебежчик не врет. Но Сталин снова возражал:

«Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос ещё уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений».

Важно было не спровоцировать конфликт, чтобы посчитали, что СССР напал первым; важно было придать войне оборонительный характер.

Теми же причинами и объясняется картина за несколько часов до начала нападения Гитлера: вечером 21 июня в Кремле Сталин опять отклонил предложение Жукова и Тимошенко о немедленном приведении войск в полную боевую готовность, и заменил директивой, требующей не поддаваться на провокации, при этом сказав:

«Такую директиву сейчас давать преждевременно. Может быть, вопрос ещё уладится мирным путём». Как видим момент был «тонким», Сталин не хотел провоцировать и тянул паузу до последней возможности.

Однако в разосланной директиве фактически содержались требования приведения войск скрытно в боевую готовность:

«В течение 22-23 июня возможно внезапное нападение немцев…

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно её замаскировать; в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточено и замаскировано; г) противоздушную оборону привести в боевую готовность… Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов; д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить. Тимошенко. Жуков. 21.6.41 г.». Эта директива до многих частей пришла с опозданием, когда война уже началась, а во многие части вообще не пришла, поскольку немецкими диверсантами была нарушена связь.

Хотя, как утверждал в своих мемуарах маршал Василевский – уже «…19 июня эти округа (приграничные) получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и базы и рассредоточить самолеты на аэродромах».

В-третьих, понятно, что первый удар гитлеровских войск будет очень мощным, и в «приграничной» войне Советская армия могла потерпеть сокрушительное поражение, а потом «поздно пить боржоми»; и, в-четвертых, в этом варианте война не становилась Отечественной, только после сокрушительного поражения…

По поводу этого второго варианта маршал Жуков в отзыве на статью маршала Василевского высказался следующим образом: «Думаю, что Советский Союз был бы разбит, если бы мы все свои усилия развернули на границе… Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные наши силы были бы разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили бы возможность успешно вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году».

И в этом варианте война не становилась Отечественной, только после сокрушительного поражения…

Сталин этот вариант также проанализировал верно, он его не устраивал, поэтому мощный укрепрайон строили перед войной не на границе или – у границы, а примерно в 150 километрах от границы – линию Карбышева (Молотова). Уверен, Сталина устраивал третий вариант.