Текст книги "Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир"

Глава 46
Белен (01.01–16.04.1503)

Зачем мятутся народы и племена замышляют тщетное?

Псалтирь, 2: 1

Противостояние Сатурна и Марса не принесло неприятных событий, счастливо предзнаменовав наступление нового, 1503 года. «Капитана», «Сантьяго», «Висканья» и подлатанная на побережье «Гальега», запасшись кукурузой, дровами и водой, вышли из Пуэрто-Гордо недалеко от будущего входа в Панамский канал 3 января 1503 года. Фернандо отмечал, что попутный ветер снова переменился на противоположный. Это произошло так быстро, что Адмирал назвал этот берег La Costa de los Contrastes[323]323
  Берег Противоречий (исп.).


[Закрыть], и, хотя и делает запись об установившейся хорошей погоде, добавляет, что «корабли непригодны для плавания, а люди безжизненны и апатичны». Так или иначе, флоту потребовалось три дня, чтобы преодолеть 60 миль. 6 января они бросили якорь у реки, которую Колумб назвал Белен (Вифлеем) в честь дня Богоявления Господня.

Из-за того что положение этой реки и Рио-Верагуа стало яблоком раздора между Панамой и Коста-Рикой в их длительном споре о границах, высказывалась масса сомнений относительно того, является ли нынешний Рио-Белен тем же самым, что и названный так Колумбом. По этой причине наша Гарвардская экспедиция взяла за правило исследовать все реки вдоль этой части Гольфо-де-лос-Москитос, чтобы точно идентифицировать «Вифлеемскую реку». Пережив несколько крайне тяжелых якорных стоянок, будучи один раз выброшенными прибоем на берег и пройдя пешком много миль по пляжам, заваленным по колено корягами, мы можем с уверенностью сообщить, что река, которая теперь называется Белен, идеально соответствует описанию Фернандо той, которую он обнаружил вместе с отцом.

На время исследования этого региона на предмет наличия золотых приисков Адмирал решил сделать Белен своего рода «штаб-квартирой», поскольку глубина доходила здесь до 7 футов, в отличие от более мелководного Рио-Верагуа в лиге дальше к западу. «Я с большим трудом пробрался внутрь бухты, – писал Колумб, – а на следующий день возвратилась буря. Если бы я оставался снаружи до этого времени, то уже никогда бы не смог перейти на другую сторону линии отмелей». «Капитана» и «Висканья» 9 января перешли отмельную границу, и их шлюпки тотчас же отправились вверх по реке для начала торговли. «Гальега» и «Сантьяго» пропустили прилив того дня и присоединились к первым двум судам 10-го числа. Сразу за отмелями Рио-Белен образует бассейн, глубина воды в котором сегодня превышает 3 сажени, и в нем достаточно места для двадцати или тридцати парусных судов, таких как адмиральские. Выше находится прямой глубокий участок реки длиной около 2 миль. Как нам рассказали местные лоцманы, шлюпки могут проплыть вверх по реке 10–11 миль, а индейские каноэ проникают гораздо дальше в высокогорье. Таким образом, место, выбранное Колумбом, стало идеальным для знакомства с Верагуа, и он решил здесь остаться по крайней мере до окончания сезона дождей (дождь лил здесь без остановки уже больше месяца).

Индейцы гуайми, чьи деревни находились в верховьях Белена и Верагуа, не отличались дружелюбием и склонностью к торговле. К счастью, переводчик (вероятно, из тех, кто разговаривал с испанцами в Чирики) предложил свои услуги и объяснил местным индейцам, что испанцы – хорошие люди. 12 января аделантадо отвел шлюпки всех каравелл на несколько миль вниз по побережью и поднялся по Рио-Верагуа к «штаб-квартире» касика, известного под именем Эль-Кибиана. Касик лично спустился вниз по течению на каноэ в сопровождении воинов на встречу с высокими гостями. «Перед началом встречи слуги касика, помня о его „величестве“ и опасаясь, что он уронит собственное достоинство, принесли камень с берега соседнего ручья, тщательно вымыли, высушили и почтительно подложили под королевское седалище. Как только мы сели, касик согласным кивком дал нам понять, что позволит исследовать его реки». На следующий день Кибиан нанес ответный визит на борту «Капитаны», где около часа беседовал с Адмиралом через переводчика и получил соответствующие подарки.

«Таким образом, в этом вопросе нам было очень легко и безопасно… – писал Фернандо. – Во вторник, 24 января, в Рио-де-Белен внезапно поднялся уровень воды, причем, прежде чем мы смогли подготовиться к этому или хотя бы пришвартоваться к берегу, ярость поднимающейся воды обрушилась на „Капитану“ с такой силой, что она порвала один из двух якорных канатов и „поехала“ на „Гальегу“, стоящую за кормой, снеся ее „бонавен-тур“. Корабли „затанцевали“ в дрейфе, рискуя разбиться друг об друга и подвергаясь опасности погибнуть обоими экипажами». Подобные наводнения весьма характерны для этого региона. Горы набирают столько влаги от пассатов, что земля обычно пропитывается водой и сильный дождь обращается паводком. Именно по этой причине золотые запасы Верагуа, богатство которых Колумб ничуть не преувеличивал, никогда успешно не эксплуатировались. Ибо, как сказал нам один старый старатель, как только кто-то пытается выстроить шлюзовую секцию для заводи, возникающий паводок «сносит работу ко всем чертям».

Проливные дожди, наводнения и волны, разбивавшиеся об отмельную линию, препятствовали дальнейшим исследованиям в течение двух недель. Единственное занятие моряков заключалось в мелком ремонте и конопачении каравелл. К 6 февраля, когда море достаточно успокоилось, Бартоломео на всех имеющихся трех шлюпках с шестьюдесятью восемью моряками прошел лигу вдоль побережья, а затем вверх по Рио-Верагуа. Они провели ночь в деревне Кибиана и наутро отправились вместе с индейскими проводниками к золотоносному району (за один день одну и ту же реку пришлось пересечь 44 раза). На вторые сутки был достигнут густо поросший лесом участок, где гуайми добывали свое золото. За один день испанцы без каких-либо инструментов, кроме ножей, набрали золота на сумму от двух до трех кастельяно (скажем, от 6 до 9 долларов). Отряд вернулся целым, невредимым и чрезвычайно собой довольным. Открытие этих «золотых приисков» настолько впечатлило Адмирала, что он решил основать здесь город, оставив брата во главе предприятия, а самому вернуться в Испанию за подкреплением. Пусть он не обнаружил заветный пролив, но это не имело значения, поскольку он нашел месторождение золота гораздо более богатое, чем любое в Эспаньоле.

Разведка продвигалась быстрыми темпами. 14 февраля аделантадо с пятьюдесятью четырьмя моряками прошел на веслах около 22 миль на запад вдоль побережья к области и реке, называемых индейцами Урира (вероятно, подразумевается современный Рио-Куловебора). Испанцы встретили дружелюбный прием со стороны местного касика, люди которого постоянно жевали сухую траву (возможно, высушенные листья коки). Ночь прошла в большом, просторном доме, после чего произошла встреча со вторым касиком, закончившаяся обменом безделиц на золотые диски, отправленные на корабли. Неутомимый аделантадо с тридцатью людьми пешком добрался до деревень под названиями Кобрава и Катива, где снова обнаружились обширные кукурузные поля и было возможно раздобыть большое количество золотых дисков, «которые они носят на шее, как мы Агнцев Божьих».

Как только Бартоломео вернулся, начались работы над созданием нового поселения, названного Колумбом Санта-Мария-де-Белен. Фернандо описывал, что оно расположилось на западном берегу реки, на расстоянии ломбардного выстрела от устья «за оврагом, который спускается к реке, у подножия Монтичелло». Стоя на противоположном берегу Белена 12 января 1940 года, я без труда определил, где находится это место, но не был сильно впечатлен его оборонительными возможностями, поскольку над холмом Монтичелло возвышаются другие, более высокие лесистые холмы. Дома и склад были построены из дерева, но покрыты пальмовыми листьями, поэтому все припасы, которые поступали из Испании, такие как вино, печенье, масло, уксус, сыр и зерно, хранились на борту «Гальеги», которую Адмирал намеревался оставить своему брату.

Когда в Санта-Марии-де-Белен было возведено десять или двенадцать домов и все уже было готово к отплытию Адмирала, дождь прекратился, и уровень воды в реке резко упал, оставив над отмельной линией всего два фута. Теперь каравеллы не могли выбраться к морю. «Нам ничего не оставалось, – говорил Фернандо, – кроме того, как молить Бога о дожде точно так же, как раньше мы молились о хорошей погоде». И именно в этот момент, когда флот оказался в ловушке, произошла неизбежная перемена отношения, характерная для всех американских индейцев, когда они понимали, что «люди с Неба» намеревались осесть на их землях на постоянной основе. «Туземцы, как правило, очень просты, а наши люди, как правило, очень назойливы», – писал Колумб. Несомненно, что как и в Ретрете, испанцы по двое и по трое ходили здесь «в ночное» и с оружием в руках вымогали золото у туземцев.

Довольно скоро флот начали посещать воинственные отряды индейцев, притворявшихся, что они присоединяются к Кибиану против Кобравы и других западных племен. Диего Мендес, один из эскудеро с «Сантьяго», высказал Адмиралу, что ему не нравится, как выглядит ситуация (сам Колумб думал то же самое). Диего вызвался пройти вдоль побережья к Верагуа в поисках лагеря, откуда, по-видимому, прибывали эти вооруженные отряды. В миле или двух за мысом Мендес обнаружил около тысячи воинов, расположившихся лагерем на берегу, очень довольных задуманным планом нападения на испанцев. С удивительно самонадеянным чувством превосходства христианина над всеми язычниками сразу, Мендес сошел на берег в одиночку, чтобы поговорить с ними, а затем, вернувшись в шлюпку, приказал гребцам держать ее недалеко от берега, чтобы индейцы находились всю ночь под наблюдением. Они не осмеливались двинуться на Белен, понимая, что их соглядатай доберется по воде раньше их и поднимет тревогу. Утром гребцы взмахнули веслами, а еще через час Адмирал знал о произошедшем.

Уже одно только это должно было дать Колумбу ясный знак, что существование предложенной им колонии неосуществимо без наличия превосходящих сил, однако он отказался видеть очевидное и хотел больше информации. Раздобыть ее снова вызвался Диего Мендес. На этот раз он шел по пляжу только с одним спутником. Недалеко от устья Верагуа он обнаружил два каноэ с незнакомыми индейцами, которые откровенно рассказали ему, что собравшиеся воины сменили лагерь и намереваются напасть на каравеллы через два дня. Диего, который, похоже, посвятил себя изучению языка гуайми в течение последних двух недель, кое-как убедил этих людей доставить его вверх по реке в деревню кибианцев, где разбил лагерем военный отряд. Притворившись, что пришел вылечить рану касика от стрелы, он получил доступ к территории вокруг «дворца», если только это слово подходит к хижине. При приближении Мендеса среди женщин и детей поднялся ужасный шум, а навстречу ему выбежал сын касика и, выкрикивая, судя по всему, крайне неприятные вещи на своем родном языке, оттолкнул Диего, едва не сбив его с ног. Безупречно дисциплинированный и абсолютно уравновешенный испанец скрыл негодование по поводу такого грубого обращения и хладнокровно разыграл заранее отрепетированный номер. Зная любопытство индейцев ко всему новому, Мендес захватил с собой простой парикмахерский набор – карманное зеркальце, расческу и ножницы. Пока Диего сидел на земле, его спутник Родриго де Эскобар торжественно расчесывал и подстригал Мендеса. Как и следовало ожидать, этот процесс так заинтересовал самого Кибиана, что он тут же с удовольствием подставил свою голову под прическу (несомненно, Родриго был хорошим мастером, его гребень оказался крепок, а ножницы из толедской стали!), а затем касик был одарен этим парикмахерским набором. Диего попросил чего-нибудь поесть, еда и питье были приготовлены, и они с Эскобаром дружески поужинали с касиком, а после этого вернулись на корабли с новостями о том, что индейцы планируют уничтожить своих гостей.

Посоветовавшись с Мендесом, Колумб пришел к выводу, что единственный способ держать флот в безопасном состоянии заключается в захвате Кибиана и его ближайшего окружения в качестве заложников. Осуществить это предлагалось с помощью хитрости. Аделантадо, Диего Мендес и около восьмидесяти человек подплыли на веслах к деревне кибианцев. Рассредоточив основную часть сил в засаде вокруг холма, где была разбита хижина касика, два лидера с тремя сопровождающими смело поднялись наверх и потребовали аудиенции. Касик вышел навстречу аделантадо, который, притворившись, что интересуется его раной, схватил индейца за руку. В то же мгновение испанцы выскочили из засады, окружили хижину, захватили и увезли касика вместе с почти тридцатью членами его семьи, включая жен и детей.

Кибиан и некоторые из наиболее важных заключенных были связаны и переданы главному лоцману флота Хуану Санчесу для перевозки в Белен, в то время как большинство испанцев остались для «зачистки». Но и сам касик оказался не так прост, как казалось. Пожаловавшись, что путы причиняют ему боль, он убедил Санчеса освободить его от всех веревок, кроме одной, конец которой держал в руках испанец. С наступлением темноты, когда они все еще спускались по реке, Кибиан просто прыгнул за борт, вынудив Санчеса отпустить веревку, чтобы не угодить в воду. Касику удалось скрыться, а аделантадо и Диего Мендес невредимыми вернулись в Белен, имея добычу на триста дукатов в виде золотых дисков и «орлов». Вся эта добыча была разделена между командой, за исключением 20 %, сохраненных для короны.

Итак, смелый и хорошо исполненный замысел испанцев был подпорчен побегом касика, который быстро поднял страну против испанцев. Тем временем снова зарядивший дождь поднял уровень воды на линии отмели, и три каравеллы перешли на ее другую сторону. Бартоломео оставался возглавлять поселение вместе с Диего Мендесом в качестве его лейтенанта и примерно семьюдесятью солдатами. 6 апреля, когда основная часть отряда находилась на борту каравелл и только двадцать человек и ирландский волкодав оставались охранять Санта-Мария-де-Белен, на холмах, возвышавшихся над деревней, внезапно появились четыре сотни воинов, вооруженных луками, пращами и копьями, которые они метали через ограду. Один испанец был убит, несколько – в том числе и аделантадо – ранено. Тем не менее, встреченные яростным сопротивлением, туземцы отступили. «Эта битва длилась целых три часа, и Господь чудесным образом даровал нам победу, ведь нас было так мало, а их так много», – вспоминал впоследствии Диего Мендес.

Тем не менее положение было трагичным. Незадолго до нападения командир «Капитаны» Диего Тристан был отправлен на берег с корабельной шлюпкой, чтобы пополнить запасы воды. Во время боя он и его люди невозмутимо оставались в шлюпке, наблюдая за происходящим, поскольку, по словам самого Тристана, ему было приказано добыть воду и ничего больше. Когда бой закончился, капитан спокойно пошел вверх по Белену, хотя и был предупрежден о возможности нападения. Диего считал, что это не имеет значения: он получил приказ от Адмирала и может позаботиться о себе сам. Когда лодки находились примерно в лиге от линии берега, где густая листва окаймляла оба берега, индейцы бросились на отряд. Тристан и вся команда были убиты, за исключением одного моряка, который успел нырнуть под воду и уплыть за пределы досягаемости копья. Именно он и сообщил плохие новости, в том числе и ту, что индейцы разбили шлюпку.

Таким образом, ситуация выглядела следующим образом: три каравеллы стояли на открытом месте, имея в своем распоряжении одну шлюпку. Вокруг поселения не прекращались вопли индейцев, а вниз по течению плыли истерзанные трупы Тристана и его людей, сопровождаемые воронами-падальщиками. Весь гарнизон был готов с радостью сбежать, но не мог перевести «Гальегу» через линию отмелей. Вдобавок ко всему, на «Гальеге» не было шлюпки, а Адмирал не мог послать за ними свою единственную.

Пока шел бой, Колумб остался один на борту «Капитаны», стоявшей на якоре более чем в миле от берега. Уже сотрясаемый малярийной лихорадкой, он впал в бред от звуков битвы, последовавшей за этим мрачной тишины и осознания, что Тристан не вернулся. «Я взобрался, – писал Адмирал монархам, – на самую высокую часть корабля и испуганным голосом взывал о помощи к капитанам Ваших Высочеств во все стороны; но никто не ответил. Наконец, со стоном от изнеможения, я заснул и услышал сострадательный голос, говорящий: „О глупый и медлительный в вере и служении Богу твоему, Богу каждого человека! Что сделал Он для Моисея или для Давида, раба своего, больше, чем для тебя? С самого рождения твоего Он всегда держал тебя в особом попечении. И когда Он увидел, что ты достиг поместья человеческого, чудесным образом заставил твое имя звучать над всей землей. Индия, богатейшая часть мира, была Им дана тебе в собственность, и ты разделил ее так, как тебе было угодно. От могучих цепей, коими были замкнуты воды Океана, Он дал тебе ключи. Что еще Он сделал для народа Израиля или для Давида, которого воспитал из пастуха, дабы тот стал царем Иудейским? Обратись к Нему и признай свою вину; твоя старость не помешает тебе в великих деяниях, ибо у Него много и обширных наследий… Не бойся, но верь; все эти скорби написаны на мраморных скрижалях, и не без причины“. Я слышал все это, как в обмороке, но мне нечего было ответить определенными словами, а лишь оплакивать свои прегрешения».

Для «Капитаны» пришлось предоставить костяк экипажа с двух других каравелл, застрявших у берега. В течение восьми дней дела оставались в тупике, погода улучшалась, поэтому не было необходимости менять якорную стоянку, тем более суда не прошли бы через линию отмелей. К счастью, туземцы прониклись «здоровым уважением» к собакам и огнестрельному оружию испанцев, поэтому через три дня исчезли окончательно.

Тем временем другие туземцы, захваченные в ходе рейда на Верагуа и запертые на борту «Сантьяго», становились очень беспокойными. Ночью их запирали под палубой, а крышку люка закрепляли цепью. Однако один раз ночью вахта проявила небрежность и не закрепила цепь должным образом. Некоторые из наиболее предприимчивых пленников нагромоздили балласт внизу и, стоя на камнях, плечами выбили люк, повалив спящих на нем матросов вниз. Прежде чем была поднята тревога, индейцы прыгнули за борт и поплыли к берегу. Затем стража закрыла люк. Когда на рассвете его подняли, чтобы дать другим пленникам подышать свежим воздухом, перед глазами моряков предстало ужасное зрелище: ночью оставшиеся несчастные, в том числе и женщины, собрали имеющиеся в трюме веревки и повесились на палубных балках, подгибая колени во время удушения, поскольку места над головой не хватало.

Колумб теперь размышлял о том, что, без заложников, с помощью которых можно было бы обеспечить безопасное поведение индейцев, положение его брата на берегу, должно быть, довольно отчаянное. Педро де Ледесма решился переплыть реку и узнать новости о поселении. Он совершил этот мужественный поступок и вернулся обратно, сообщив при этом, что в гарнизоне не только не прекращаются внутренние свары, но, ко всему прочему, сами сооружения плохо подходят для обороны, поэтому колонисты умоляют Адмирала взять их на борт. Это означало отказ от Санта-Марии-де-Белен. Но Колумбу ничего другого не оставалось, поскольку он ценил жизни как своего брата, так и товарищей по кораблю. Он хорошо помнил судьбу Навидада. Диего Мендес, соорудив плот из двух блиндажей и бревен, сумел за два дня перевезти через отмели весь гарнизон, запасы и снаряжение, оставив на память туземцам изъеденный червями остов «Гальеги». За совершенные подвиги Адмирал расцеловал Диего в обе щеки и назначил Мендеса капитаном флагмана вместо Диего Тристана.

Наконец в Пасхальную ночь 16 апреля 1503 года уменьшенный флот из трех кораблей отплыл из этого злополучного места на Эспаньолу – как и планировалось. Эта деревня, стоившая жизни десятку хороших людей, была покинута навсегда. Время от времени, в течение следующих трех с половиной столетий, испанцы пытались основать поселения в долинах Белен и Верагуа, но трудности с добычей золота оказались непреодолимыми, климат был для белых людей убийственным, и один за другим эти шахтерские лагеря были оставлены. Выжившие индейцы гуайми, чьи предки были давным-давно изгнаны из своих деревень и кукурузных полей, теперь живут далеко в горах. Если не принимать во внимание несколько полян с хижинами из пальмовой соломы, где жалко живет горстка полукровок, низовья Белена и Верагуа сейчас еще более дикие и лесистые, чем в те времена, когда Колумб впервые увидел их в день Богоявления 1503 года.