Текст книги "Биохакинг с умом: 8 граней полноценной жизни. Как стать здоровой, молодой и энергичной за 40 дней"

Что говорит наука об удовольствии, вознаграждении и зависимости

Как сказал один журналист из «Нью-Йорк таймс», если серотонин был Нейромедиатором с большой буквы в 1990 годах, то дофапин – Нейромедиатор с большой буквы сегодня [13]. Дофамин помогал нашим древним предкам выживать, поскольку давал им энергетический толчок, когда они переживали что-то новое и приятное. Он делает нас живыми и эмоциональными. С течением времени дофаминовый цикл эволюционировал до импульса в ответ на многие вещи: последний iPhone, дикие колебания котировок на фондовой бирже, шоколад, употребление спиртных напитков – все это обеспечивает всплеск дофамина; у некоторых людей это переходит в зависимость. Согласно одной из теорий, если у нас не вырабатывается достаточного количества химических соединений хорошего самочувствия, например, того же дофамина, то мы бессознательно развиваем модель поиска веществ, которые бы соответствовали определенным рецепторам, открывая путь к удовольствию, как ключ в замочной скважине открывает дверь. Люди со склонностью к зависимостям (вызванным дисбалансом дофамина, дисбактериозом кишечника, воспалительными процессами, генетикой или всем, вместе взятым) не могут «просто остановиться». Проблема не в силе воли. Проблема в поломке умного организма.

Дофамин выполняет сотни задач в организме, включая улучшение концентрации, памяти, сна, моторики и настроения (вместе с серотонином). Тем не менее полного понимания функций дофамина пока еще нет. Вот что мы знаем о дофамине [14]:

• Дофамин – центральный мотиватор достижения кратковременных и долговременных целей.

• Когда вы завершаете то, что планировали, или когда ваши потребности удовлетворяются, в прилежащем ядре вырабатывается дофамин.

• Сложная группа гормонов вознаграждения включает не только дофамин, но и серотонин, глютамат, гамма-аминомасляную кислоту (ГАМК), эндорфины и т. д. Другие важные зоны мозга (кроме прилежащего ядра), входящие в систему вознаграждения, это амигдала, гиппокамп, средние предлобные кортикальные доли и вентральная тегментальная область.

• В целом определенные вещества, которые поднимают уровни дофамина, также усиливают всю функцию цепи вознаграждения в мозге и таким образом дают тот «кайф», к которому стремится потребитель наркотика; в конечном счете вознаграждающие стимулы могут модифицировать цепь вознаграждения и привести к зависимости у склонных к ней людей вроде меня [15].

• Определенные люди генетически запрограммированы на низкую активность дофамина и находятся в группе риска развития синдрома дефицита системы вознаграждения и/или дофаминовой невосприимчивости.

• Здоровые люди с низким уровнем дофаминовых рецепторов в стриатуме (полосатом теле) мозга склонны ощущать отчуждение и изоляцию. С другой стороны, более высокие уровни дофаминовых рецепторов могут сделать вас в более общительными и опирающимся на социальную поддержку [16].

Тройственный союз: пищеварительная система, мозг и микрофлора

Раньше мы смотрели на зависимости только как на проблему умственного здоровья, но сейчас появляется все больше и больше понимания того, что здесь есть и физиологические составляющие. Растет научная доказательная база того, что микрофлора пищеварительной системы играет роль в поддержании здоровья мозга и в формировании зависимостей:

• Бактерии пищеварительной системы, действующие на систему пищеварение – мозг, контролирующую функцию мозга и аппетит, – это причина пищевой зависимости, проблем с питанием, алкоголизмом и другими веществами, употребление которых ведет к нарушениям [17].

• Около 40 % людей, страдающих алкоголизмом, имеют повышенную кишечную проницаемость, дисбактериоз или стул с измененной метаболомикой (изменения в микробиальном метаболизме) [18].

• Дисбактериоз связан с возникновением пристрастий, депрессии и тревожности, ассоциирующимися с проблемами алкоголизма, хотя пока еще не ясно, является ли сбой в экологии пищеварительной системы причиной или следствием пьянства [19].

• Исследования на животных показывают наличие связи между микрофлорой пищеварительной системы и пристрастием к употреблению наркотиков [20].

Более того, пищеварительная экосистема вовлечена не только в возникновение зависимостей, но и в связанные с ней такие проблемы, как изменения физиологии, мышления и социального функционирования. Итак, зависимость формируется не просто в голове, она в голове и в пищеварительном тракте, а также в других системах, а потому при лечении от зависимости очень важно лечить связь мозга и тела. В частности, определенные микроорганизмы связаны с пищевым поведением. Например, превотелла предпочитает углеводы, в то время как бактероиды любят белок и животный жир [21]. Подобным образом многообразие микроорганизмов в пищеварительной системе регулирует и прием пищи [22].

Формирование зависимости связано со стрессоустойчивостью, а именно – с системой реакции на стресс (гипоталамус – гипофиз – надпочечники, или система ГГН). У уязвимых людей (из-за генетики и, возможно, микрофлоры) стресс способен привести к нарушениям пищевого поведения и расстройствам, приводящим к использованию различных веществ [23]. Микрофлора пищеварительной системы имеет отношение к нормальной и ненормальной функции ГГН, и ее воздействие идет в обоих направлениях, то есть бактерии производят нейромедиаторы. Например, бифидобактерии производят ГАМК, которая способна влиять на тревожность, а энтерококки вырабатывает серотонин, который может оказывать влияние на настроение [25]. Липополисахариды повышают активность ГГН [26].

Таким образом, микрофлора способна менять ваши мысли. Бактерии пищеварительной системы могут говорить вам, что есть, а что не есть, что пить, а что не пить, сколько есть и пить по количеству и как часто. Они также развивают у вас зависимость от определенных продуктов и напитков, неспособность хорошо справляться со стрессом. Решение – перестроить ваш микробиом с помощью протокола умного организма, так чтобы у вас появилась свобода выбора.

Почему мозг предпочитает алкоголю капусту кале

Как уже упоминалось выше, инициирующие факторы, такие как употребление сахара, «зажигают» прилежащее тело. Мозг запоминает это как «нечто хорошее» – неважно, так ли хорошо оно на самом деле – и приказывает телу повторять это, причем чем чаще, тем лучше. Обычно «нечто хорошее» – это действие, направленное на выживание и репродукцию, но мозг легко обмануть стимуляторами, которые упрощают нашу биологию (такими как наркотики или азартные игры) и наводняют прилежащее тело дофамином, несмотря на то, что такая деятельность никак не служит выживанию или репродукции и в действительности наносит вред мозгу и телу. Когда вы испытываете сильное удовольствие, гиппокамп записывает это в память и амигдала начинает сканировать внешнюю среду на предмет еще одного шанса снова получить то, что так понравилось.

С течением времени, когда ситуация повторяется, дофаминовые рецепторы просят перерыва, делая желаемый предмет менее ценным и радостным [27]. В итоге производство дофамина снижается, а пристрастие настойчиво толкает к повторению. Другие источники дофамина, требующие усилий или обещающие вознаграждение позже, как например брокколи или половые отношения, становятся менее ценными по сравнению с быстрыми стимуляторами. И вам требуется все большая доза «наркотика» и более быстрый доступ к нему. В конце концов вам потребуется повторение даже тогда, когда оно уже больше не дает ни наслаждения, ни удовлетворения – это уже показатель серьезной зависимости.

Минимум 10 % из нас демонстрируют зависимости в поведении, употребляют нездоровую пищу, психоактивные вещества и им подобное; в эту группу входят и женщины, похожие на вас и меня. Наука не спорит с тем, что алкоголь, опиаты, никотин (и даже такие состояния, как пищевая зависимость, анорексия и булимия) связаны со снижением количества дофаминовых рецепторов в мозге [28]. Не только это, но и определенные гены (например, дофаминовый TaqA1) ассоциируются с большим пристрастием к углеводам и фаст-фуду (но любопытно, что не с высокой степенью ожирения) [29]. Так, вы можете по своей природе быть обладателем меньшего количества дофаминовых рецепторов и страстно желать тех вещей, которые вам вредны, поскольку и вам, и вашему мозгу нужен баланс. Вот почему в рамках протоколов «Биохакинга с умом» мы работаем с неправильными проводящими путями, которые есть у многих из нас.

Стадии развития зависимости

На пути к зависимости выделяются три явные стадии [30]:

1. Удовольствие (опьянение и интоксикация).

2. Попытка избежать неприятных ощущений (синдрома отмены и негативного аффекта – эмоциональный накал).

3. Пристрастие (полная вовлеченность и жажда повторить).

Удовольствие через опьянение и интоксикацию поднимает активность дофамина. У людей, попавших в «ловушку наслаждения» (чтобы вспомнить, что это такое, ответьте на вопросы в начале главы), на каждой стадии происходит нейроадаптация, которая ведет к большому количеству вариантов зависимости (может быть легкой, умеренной и сильной) и которая включает в себя определенную степень проблем со здоровьем, таких как трудности со сном. Зависимость – это хроническая и одна из самых серьезных форм злоупотреблений (несмотря на желание прекратить, вы все равно стремитесь к этому удовольствию), но проблемы у вас могут возникнуть задолго до того, как вы достигнете этой стадии.

Синдром отмены – неприятный результат низкой активности дофамина и измененного гомеостаза. Исследования показывают, что цикл повторяющегося злоупотребления и отмены ведет к уменьшению количества синапсов и развитию депрессии [31].

Зависимость усугубляется из желания снова повысить дофамин в ответ на сигналы о его низком уровне. Другими словами, активность дофамина уменьшается, потому что цепь получения вознаграждения притупила свою чувствительность к удовольствию из-за веществ (пища, напитки) или деятельности (видеоигры, шопинг, отношения). Это проблема касается лобной доли мозга и затрагивает несколько других зон, включая инсулу (островковую долю) и амигдалу. В результате человек с синдромом дефицита вознаграждения желает всплеска дофамина. По мере продолжения цикла получения удовольствия снижается исполнительская функция, включая способность к саморегуляции в ответ на вознаграждение, и то же самое происходит со способностью к принятию решений, когнитивной пластичностью и способностью видеть свои ошибки. Итог: вы не можете сопротивляться использованию стимула снова и снова.

На физическом уровне мозга зависимость – это дисбаланс системы вознаграждения и удовольствия. Сначала в мозге меняются уровни определенных химических веществ, таких как дофамин и опиоидные пептиды. Затем образуется слишком много нейромедиаторов стресса, таких как кортикотропин-рилизинг фактор (кортиколиберин) в амигдале. Некоторые люди, восстановившись, воспринимают зависимость как аллергию (как аллергию на алкоголь), но не в обычном понимании этого слова. Наоборот, такая аллергия – признак того, что организм настроен против себя самого, поскольку желает именно то, что вредит ему.

Когда нормальный гомеостаз, вовлеченный в принятие решений, ломается, в мозге происходит по меньшей мере два одновременных физиологических расстройства, приводящих к синдрому дефицита вознаграждения и в итоге – к зависимости [32]:

1. «Горячая», или гиперактивная, амигдала, которая создает импульсивность и усиливает эффект вознаграждения от доступных стимуляторов.

2. «Холодная», или недостаточно активная, предлобная доля – ваша рефлективная система, часть мозга, которая способна предсказывать следствия ваших действий. Вы теряете находчивость, изобретательность.

Что у меня вызывает неподдельный интерес и что я поняла, когда оправилась от своей зависимости, так это то, что, имея реальные проблемы, ты совершенно не осознаешь их наличие. Принимая нездоровую пищу, употребляя алкогольные напитки или работая слишком много, я отрицала это, всячески преуменьшала или по меньшей мере не имела времени объяснять себе самой свое поведение. Возможно, у вас тоже отсутствует понимание: вот почему не следует игнорировать проблемы с дофамином, нанося тем самым вред здоровью, физическому, умственному и духовному самочувствию.

Достоверные сведения о восприимчивости к зависимости

Полная картина зависимости и вопрос о том, почему вы восприимчивы к ней, весьма сложны. Зависимость дает как положительные симптомы (эйфорию, временное освобождение от тревоги, и т. д.), так и отрицательные (отвращение, подавленное настроение, тревожность и синдром отмены). Стресс, тревожность и депрессия тесно связаны с нею. Иногда они предшествуют злоупотреблению; иногда они есть результат злоупотребления – эффект, действующий в двух направлениях. Обычное правило 90/10, применимое к генетическим компонентам хронического заболевания, означает, что только 10 % вашего риска – генетика, а 90 % – окружающая среда, однако это не относится к зависимостям. Последняя теория утверждает, что по меньшей мере половина риска зависимого поведения – это генетика, а другая половина – окружающая среда. Давайте рассмотрим трудоголизм, чтобы увидеть эти 50/50 в действии. Ваш выбор работать слишком много может быть персональным, но реакция мозга на чрезмерный труд и жажда признания в значительной степени определяется генетикой (см. текст на страницах 195–196).

У меня проблема с геном COMT, что делало меня гиперсосредоточенным на работе трудоголиком, пока я не ударилась головой. Большинство моих друзей тоже горели на работе (за исключением терапевтов и коучей). Если ты живешь в Сан-Франциско, то работа по 14 часов в день – это стиль жизни по умолчанию. Я открыла собственную компанию и, чтобы принимать пациентов и помогать женщинам не чувствовать себя нездоровыми, увеличивала количество рабочих часов, повышая тем самым степень собственной невменяемости и неуравновешенности. Не успеваю вернуться вечером к окончанию уроков в школе? Так муж может это сделать; я ведь занята – меняю мир. Новые возможности для бизнеса? Да, пожалуйста! Дочери нужно поехать в город на волейбол? Это я могу. Мы с подругами встречались на бегу и жаловались на мужей, которые недовольны, что мы пишем эсэмэски в постели. Мы все постоянно говорили о работе или о том, что в нашей жизни не так уж много секса. Какая ирония!

Сейчас мои правое и левое полушария находятся в большем балансе, и я не так одержима работой. Я работаю меньше, слушаю больше и в течение дня настраиваюсь на позитивные мысли. Несмотря на генетику, благодаря диете, пищевым добавкам и определенным видам деятельности (см. подробности в протоколе) моя дофаминовая активность почти нормализовалась. Я наконец-то чувствую себя в гармонии с тем, как я живу и что делаю. Я понимаю, что сверхурочная работа каждую неделю не увеличивает мою продуктивность [33] и не делает меня более целостной.

Вывод заключается в том, что мы вступили в новую эру лечения аддикций, когда человек рассматривается в целом, включая раннюю генетическую диагностику склонности к зависимостям и ловушкам удовольствия, а также изучение поведенческих проблем. Если вы в группе риска синдрома дефицита удовлетворенности, то тщательное управление своим образом жизни крайне важно для вас и поможет избежать опасного зависимого поведения (включая питание и отсутствие границ между работой и жизнью) и обрести связь с чем-то большим.

Генетика

Склонность к зависимостям имеет свои истоки в сложной взаимосвязи генов и окружающей среды. Посмотрев на вариации генов, можно предсказать, кто находится в группе риска развития зависимости. Хотя гены – это еще не все. Несколько примеров: жестокое обращение в детстве взаимодействует с геном моноаминоксидазы А (MAOA) и может спровоцировать алкоголизм и антиобщественное поведение. Маркер Met158 в гене COMT «корпоративного воина» (катехол-О-метилтрансфераза) может вызывать риск появления и развития алкоголизма [34]. С другой стороны, детская травма ассоциируется с пищевой зависимостью и перееданием, а для женщин риск пищевой зависимости удваивается, хотя генетическая связь твердо не установлена [35].

Мы можем предсказать примерно с 97 % точностью, кто станет человеком с зависимостью от опиатов, если изучим генетические варианты, затрагивающие четыре проводящих пути химических веществ мозга: дофамина, серотонина, эндорфина и ГАМК [36]. В целом гены предсказывают риск с вероятностью от умеренной до высокой; но до сих пор нам не известен какой-либо один ген зависимости. Следовательно, если вы чувствуете, что можете быть в группе риска, стоит рассмотреть целый список генов-кандидатов. Ниже приведены некоторые из существующих сейчас генетических вариаций.

Ген «корпоративного воина». COMT регулирует уровни дофамина и вовлечен в процесс получения вознаграждения [37]. На изменение дофаминовой активности женщины реагируют иначе, чем мужчины, по крайней мере в исследованиях на животных [38]. Существует три возможных варианта гена: Val/Val, Val/Met и Met/Met. Если вы унаследовали аллели Val (разновидности генов), то можете иметь больше проблем с торможением, с тем чтобы сказать «нет» стимулятору [39]. С другой стороны, носители Met/Met отличаются стремлением к поиску нового [40].

Гены активности дофамина. Некоторые гены меняют дофаминовую активность и могут сделать вас склонными к развитию синдрома дефицита вознаграждения. Это касается транспортера дофамина и дофаминовых рецепторов D1, D2 и D4 [41].

Гены переработки алкоголя. Факторы генетического риска, связанные с проблемным употреблением алкоголя, включают распространенные варианты генов, которые управляют тем, как ваш организм перерабатывает и разрушает алкоголь. Если вы имеете мутацию в генах ADH1B и ALDH2, то есть в тех, которые могли бы защитить вас от алкогольной зависимости, вы в группе высокого риска стать пьяницей (и курильщиком) [42].

Ген-транспортер серотонина. SLC6A4 (также известный как 5-HTTLPR), вовлеченный в активность серотонина, – еще один игрок системы вознаграждения. Генетические вариации могут привести к низким уровням обратного захвата серотонина, к сниженной сопротивляемости стрессу, к сниженной реакции на антидепрессанты, такие как селективный ингибитор обратного захвата серотонина (СИОЗС), к более серьезной нежелательной реакции на СИОЗС, к повышенной чувствительности к факторам окружающей среды, приводящей к нарушениям сна, а также к неуравновешенности плюс к более высокому уровню алкогольной, никотиновой и даже наркотической зависимости, к посттравматическому стрессовому расстройству и синдрому навязчивых состояний [43]. Для меня это ген, который с большой долей вероятности ведет к тому, что человек имеет «горячую» амигдалу.

Ген реакции на стресс. FK506 связывающий протеин 5 (FKBP5) – ген, как хорошо известно, ассоциирован с регулированием кортизола, с системой реакции на стресс (битва – побег – оцепенение), с осью ГГН и с риском посттравматического стрессового расстройства. (Зависимости и посттравматическое стрессовое расстройство во многом пересекаются друг с другом в мозге.)

Моноаминоксидаза А. MAOA метаболизирует несколько нейромедиаторов, включая норэпинефрин, эпинефрин, серотонин и дофамин [44]. Варианты генов MAOA ассоциируются с агрессией, тревожностью и зависимостью [45]. Особенно гены MAOA связаны со злоупотреблением никотином у женщин [46]. Определенные полиморфизмы MAOA связаны с пристрастием к наркотикам [47].

Другие факторы

Какова другая сторона генетического риска? Внешние факторы: неврологическая уязвимость (большая у женщин по сравнению с мужчинами), нарушения в семейных отношениях, сложности с воспитанием и проблемы в интимной сфере [48]. Впоследствии, в результате измененной активности дофамина, зависимости ухудшают отношения с близкими, уходит доверие, честность и это раскручивает спираль негативных последствий. Иногда злоупотребления – это следствия попытки убежать от отрицательных эмоций и найти временное облегчение. В других случаях их причина в слишком возбужденной нервной системе. Тогда гиперактивными становятся три основных механизма выживания: гнев (битва, борьба), страх (побег) и маскировка (оцепенение). Это основные модели реакции вашей симпатической нервной системы, которые поднимают уровень сахара в крови и кровяное давление, так чтобы вы смогли справиться с воспринимаемой угрозой; но, по моему мнению, когда они активируются слишком часто и/или слишком надолго, как раз и возникает зависимость. Я знаю, потому что сама это пережила.

Когда мне было 15 лет, я впервые села на диету (девять случаев зависимого поведения из десяти начинаются в юности [49]). Я потеряла вес, но вместе с ним и мышечную массу, однако при этом голодал мозг и клетки всего организма. Следующие 20 лет я ограничивала себя в еде, пока у меня не кончалась сила воли; тогда я переедала и затем чистила организм – иногда с помощью упражнений, а иногда вызывая рвоту. Я постоянно взвешивалась. Ежедневно. По много раз. Результат либо вызывал эйфорию (это было редко), либо (как правило) повергал в отчаяние. Постоянно сидеть на диете и страдать при этом от булимии – толку мало; я была одержима едой и весом – причем глупым, хаотичным образом, высасывающим душу.

Моя история не уникальна. Восемьдесят процентов женщин недовольны своим телом и мучаются от того, что не соответствуют каким-то невозможным стандартам. Мы сидим на диете, ограничиваем себя в еде или приобретаем булимию, чтобы быть «миниатюрными» и соответствовать стандартам того мира, в котором доминируют мужчины. Юнгианский психоаналитик Анна Белфорд Уланов говорила, что во время клинической практики она наблюдала как одержимая борьба с весом становилась для женщин чем-то вроде стремления к недостижимому («Бог, неизвестный или святой»). Эти мысли звучат примерно так:

• У меня слишком большой живот.

• Я чувствую, что не могу контролировать питание, и от этого я так сильно огорчаюсь, что переедаю, чтобы избежать эмоционального перевозбуждения. И мне еще хуже.

• У меня грудь слишком маленькая и обвисшая.

• Это в последний раз (когда я что-то использую или делаю). Завтра же перестану.

• Вчера вечером я съела слишком много и ненавижу себя. С завтрашнего дня я начну ограничивать себя в пище.

• Неважно, что я поклялась больше не пить сегодня; мне очень хочется один бокальчик вина. А вот завтра я уже не буду так делать.

• Слишком трудно (о здоровом питании, правильном количестве, упражнениях, медитации). Не вижу никакой пользы в том, чтобы так напрягаться. Я бросаю.

• У меня нет никакой надежды. Я могу себя побаловать.

• Я знаю, что делать и как, но не буду. Слишком большая жертва.

• Я заслуживаю этот кусочек тортика. И, пожалуй, еще один.

В конечном счете такие мысли приводят к неверным решениям и блокируют возможность достичь освобождения. На странице 228 вы найдете ненаучные иллюстрации моей зависимости.

Одним из способов признания наличия зависимости для меня стало то, что, проглотив лишь один кусочек определенной пищи (такой, которая содержала муку, сахар, даже если это был палео-чизкейк), я не могла остановиться и в результате съедала больше, чем намеревалась. Мое прежнее отношение к пище было подобным тому, как алкоголик относится к спиртному. Если я не поела, то все время думала о еде. Переев, я испытывала раскаяние и беспомощность. И цикл повторялся тысячу раз: переедание, угрызения совести, переживание, отчаяние. К сожалению, отчаяние возникало из чувства стыда и вины, поэтому я начинала этот цикл снова и снова, будучи каждый раз убежденной в том, что мне просто нужно больше стараться или найти какую-то новую стратегию в обращении с едой. Такую, которая помогла бы мне в следующий раз поступить правильно и, конечно, привела бы к другим результатам.

Но этого не случалось.

Женщины и зависимость

Когда речь заходит об алкоголе, внешности, чувстве долга и мужчинах, мы существуем в культуре принятия лжи. Мы преувеличиваем наши активы и преуменьшаем пассивы. И я так делала: в пятницу после нескольких бокалов вина ощущала себя рок-звездой, переедала, садилась за руль после бокала вина. Результатом был отвратительный сон, плохое самочувствие на следующее утро из-за похмелья набор веса, проблемы с сахаром в крови, неустойчивый уровень кортизола. Мы переоцениваем веселье и недооцениваем его цену. Мы не говорим себе: «Дорогая, ты наносишь себе вред». Мы не задумываемся о цене зависимого поведения и не осознаем степень риска для нас как женщин.

• Женщины по сравнению с мужчинами чаще подвержены пищевой зависимости. В исследовании, проводившемся среди медсестер, пищевая зависимость показала связь с другими проблемами, включая атопический дерматит, пищевую аллергию, поллиноз и бронхиальную астму [50].

• Женщины при назначении им опиатов чаще, чем мужчины [51], пополняют группу людей, злоупотребляющих этими веществами в США.

• Женщины с большей долей вероятности, чем мужчины, становятся зависимыми от метамфетаминов [52].

• Женщины быстрее переходят от случайного употребления наркотиков к зависимости; их лечение менее успешно по сравнению с лечением мужчин [53].

• Начиная с перименопаузы (т. е. начиная с возраста 43 лет, плюс-минус 5–10 лет) у женщин снижается уровень прогестерона; исследования показывают, что прием прогестерона орально снижает частоту сильных спонтанных порывов. Именно женщинам (но не мужчинам) это помогает переживать негативные эмоции и быть устойчивее к стрессу [54].

• Социальные, поведенческие и биологические факторы, способные привести к зависимостям, на женщин оказывают более пагубное влияние.

Кажется знакомым? К своему удивлению, я позже узнала, что моя пищевая зависимость была просто симптомом бо́льшей проблемы: моего низкого дофамина и неспособности привести его в состояние баланса. Пища являлась лишь внешним проявлением этого состояния.

Мои прежние зависимости