Текст книги "Маятник"

– Успел сориентироваться, молодец, – серьезно сказал Лар. – Теперь подбирай шмотки, и вперед.

Шмоток было всего ничего, собственно, с баржи Ромка забрал только полукруглую алюминиевую штуковину, которая могла с некоторой натяжкой заменить небольшой котелок.

Деревьев здесь было меньше. Рос кустарник, но толку от него было чуть. Если что, на таком не спрячешься от хищника и не переночуешь. Зато были скалы, так что Ромке приходилось все время держать в поле зрения одну-две, чтобы знать, куда эвакуироваться в случае нападения. Пока, впрочем, на него никто не нападал.

– Несправедливо, – заявил Ромка, двигаясь привычным зигзагом, от укрытия к укрытию, – то, что Лар называл «заяц на минном поле». – И нечестно. Мир вообще нечестно устроен.

– Дай ему в морду.

– Миру?

– Ну да. Он сразу станет лучше.

Этот взгляд на вещи заставил мальчишку призадуматься.

– Вообще говоря, – заметил он после паузы, – это называется активная жизненная позиция. Вот, например, Робин Гуд.

Это было ошибкой. Пришлось рассказывать про Робин Гуда, причем детский вариант, потому что Ромка вряд ли смог бы разобраться, зачем воевал настоящий Робин… Золото беднякам он точно не отдавал.

Реакция Лара была прямолинейна и малопредсказуема. Лар вообще имел на все свою точку зрения, то есть просто на все на свете. И спорить с ним было сложно. Вот и сейчас.

– Ты упоминал, что у вас на планете экономический кризис, – сказал он. – Но я даже не предполагал, что все настолько плохо.

– При чем тут кризис? – удивился Ромка. – Я говорю о том, что он отбирал деньги…

– У богатых, я понял. – Лар вздохнул. – Есть такая наука, парень, – экономика. Слышал?

– Ну… слышал.

– И?

– Нельзя отбирать деньги у богатых? – предположил мальчишка. – По шее дадут?

– Это тоже. Нет, просто ты мыслишь однобоко. Не видишь картины целиком.

– Лар, – осторожно поинтересовался Ромка. – Ты издеваешься, да?

– Да. Немножко. Ладно, давай учить тебя думать экономическими категориями. Что делает твой Робин Гуд?

– Отбирает деньги у богатых и раздает их бедным.

– Хорошо. Дальше.

– Что – дальше? – удивился Ромка.

– Что после этого делают богатые?

– Э… Ой.

– Точнее?

– Ладно. Понял. – Ромка вздохнул. – Одной сказкой меньше. Богатые отдают деньги Робин Гуду, Робин Гуд отдает деньги бедным, бедные отдают деньги богатым. Получается круг, и так до бесконечности.

– Да. И мне страшно подумать, сколько народу пострадает в процессе этой, прости за грубое слово, экономики. Молодец. Ты быстро учишься.

– Кстати, часть денег он мог бы оставить себе.

– Кстати, он наверняка так и делал…

* * *

Ромка уже шестой час шел один. Лар заявил, что он должен поспать, дескать, разум, даже такой странный, как разум бестелесного призрака, без сна существовать не может. Взял с Ромки слово, что тот будет осторожен, и заснул. То есть он, конечно, называл это медитацией, но Ромка не поверил.

Дорога шла в гору, точнее, это была не дорога, а русло высохшего ручья. Гладкие, отшлифованные водой плиты серого камня, – в Крыму, до которого в этом году Ромка так и не доехал, такого много, – казались чистыми: ни травы, ни пыли. Это доказывало, что вода здесь все-таки иногда течет.

Горы особой высотой не отличались, скорее холмы, чем горы, зато справа и слева вставали неприступной стеной горы настоящие. Получалось, что Ромка идет по перевалу, правда, очень низкому, между двумя горными… массивами? Наверное, хотя мальчишка и не был силен в географических терминах. Главное, Лар утверждал, что после этого или в крайнем случае следующего перевала они выйдут к Золотым Степям, где есть дороги, по которым ходят караваны, ведомые дружелюбными торговцами, и все такое. Одним словом, мечта автостопщика.

Стояла ночь, но в небе ярко светила луна, и Ромка подумал: «Почему бы нет?» И пошел. Местность была очень удобна – чуть что, и можно прыгнуть вверх, метров на десять, а потом знай скользи вниз, с горы. Никакой хищник не догонит.

Окружающие склоны поросли густым кустарником, опять же подобного много росло в Крыму, и Ромка прямо-таки физически чувствовал, какой он колючий. И не совался.

Пару раз он видел пролетающие в вышине огни – транспорты шли из южного порта Телла в сторону северных поселений, и никому не было дела до мальчишки, устало топающего в гору в нескольких лигах внизу.

«Интересно, – подумал Ромка. – Узнай они, кто я такой, что бы было?»

Некоторое время он пытался себе это представить. Кабан. Соболь. Малые кланы. Рысь… Потом пришел к выводу, что Рысь просто врежет по этим холмам чем-нибудь мощным и закроет вопрос навсегда.

А еще Ромка вчера видел клин драконов в небе. Не маленьких, кулинарных, а настоящих, десятиметровых. Или даже двадцати – с земли было не разобрать. Вот, казалось бы, ко всему должен был привыкнуть, но это… Словно струны какие-то внутри задело – сказка, чудо… Здорово. Ромка шел и вспоминал.

Постепенно воздух становился прохладнее, а на окружающих кустах стали появляться уродливые вздутия: то ли клочья лишайника, то ли грибы-паразиты. Ромка решил не проверять – лишайник ему вроде ни к чему, а вот наступить на змею… Подавно ни к чему.

Пару раз он натыкался на воду – один раз это оказалась просто полоса мокрого камня, видимо, где-то был выход водной жилы, но слабый. До русла реки он, по крайней мере, не дотекал. Второй раз его привлек блеск во впадине в камне, где собралась дождевая вода, – мальчишка с удовольствием напился и долил флягу. Мало ли что.

Еще через некоторое время Луна зашла за горную гряду, зато впереди небо начало чуть светлеть. Скоро рассвет.

Проснулся Лар и вместо «доброе утро» хмуро осведомился:

– Где мы?

– Иду вверх по склону, это первый из тех перевалов, о которых мы говорили.

– Мне здесь не нравится, – буркнул демон. – Плохое место.

– Да брось ты, Лар, – возразил Ромка. – Красиво. Тихо. Скоро рассвет. Ох.

Только сейчас он сообразил, что вокруг действительно тихо. Ни треска цикад, ни пения ночных птиц. Ни разу, пока он шел вверх по этому ручью, дорогу ему не перебегали мыши-полевки.

– Тут тихо, – сказал Ромка. – Лар, я только сейчас заметил. Совсем тихо. Вообще.

– Что это за шары?

– Не знаю. Они появились давно, я не стал подходить, потому что… Ну, на всякий случай.

– Теперь подойди и проверь. Только осторожно.

Ромка выбрал небольшой, с два кулака размером, нарост, отличающийся от окружающих тем, что он висел на ветке над руслом ручья. Чтобы посмотреть на него поближе, не надо было входить в кустарник.

Шар, как выяснилось, крепился к ветке довольно тонким основанием и был – по крайней мере, так казалось в предутреннем полумраке – серым с неровной поверхностью.

– Могу потрогать… – неуверенно предложил Ромка.

– Не надо, – буркнул Лар. – Вляпались мы.

– Лар?

– Давно ты идешь мимо этих штук?

– Ну… Часа четыре.

– А рассвет будет где-то через полчаса. Плохо.

– Да что это такое?! – не выдержал Ромка.

– Осы, – коротко сказал Лар.

– Осы?

Ромка по-новому посмотрел на окружающий пейзаж. Шары… Сотни, тысячи осиных гнезд размером от детского кулака до полуметра. Всюду. По сути, мальчишка находился в одном большом улье. Внутри.

– Что делать?

– Драпать поздно. Даже по воздуху.

– Да…

Все-таки Ромка не зря столько времени пытался мыслить и действовать как Игрок. Он подавил начинающуюся панику автоматически, даже не отдавая себе в этом отчет, и попытался решить возникшую задачу, как их учили в Школе. Есть опасность. Бегство отпадает, уничтожить нельзя… Остается защита… Себя. От опасности. Некий щит… Но от ос щит должен быть со всех сторон.

– Лар, давай сделаем палатку!

Пару секунд Лар обдумывал это предложение, затем принялся командовать:

– Сходи в туалет.

– Блин! Ладно, понял. Сейчас.

– Найди ровный участок. Набери камней. Воткни в эту щель гару, она будет держать крышу палатки.

– Лар, а если просто завернуться, и все?

– Прогрызть эту ткань они не смогут, – возразил Лар. – А вот проколоть жалом – запросто.

– Понял.

Палатка состояла из воткнутой в небольшую трещинку в скале, рукоятью вверх гары, на которую была наброшена «летающая ткань». Второй опорой для палатки служили ножны гары, воткнутые во вторую трещину и заклиненные камушком. Получилось нечто вроде велосипедной палатки, Ромка видел такие «гробы» у велотуристов. Правда, дна у палатки не было, вместо этого Лар велел завернуть ткань внутрь, прижать камнями и присыпать мелким гравием и песком. Часть этой работы Ромке пришлось выполнять уже лежа в палатке, в жутко неудобной позе, а когда все было закончено, он был весь покрыт потом.

– Успели, – резюмировал Лар. – Кстати… Фляга, надеюсь, полная?

– Да.

– Хорошо. А то вчера было жарко.

– Мы весь день должны тут лежать? – осведомился Ромка, пытаясь устроиться на холодном камне. Подложенная под спину куртка помогала мало.

– Весь день, – согласился Лар. – Если не будет дождя… А если будет, нас отсюда смоет.

– Понятно.

Летающая ткань была полупрозрачной, и в свете разгорающейся зари видно было происходящее вокруг – не четко, а как сквозь сложенную втрое тюлевую занавеску.

– Тут уже душно.

– Надеюсь, ты понимаешь, что это только начало?

– Да. Не беспокойся, я выдержу.

– Надеюсь.

Первая оса плюхнулась на Ромкину палатку через десять минут, и только тут Ромка понял, от чего он едва-едва, но все-таки спасся. Во-первых, она была красной. Вся, никаких полосок. Во-вторых, она была раза в полтора побольше земного шершня. Оса сидела у Ромки над головой и «умывалась».

– Вот зверюга! – с невольным восхищением выдохнул мальчишка.

– Я вот думаю, – произнес Лар. – А что они едят?

– Ну… – Этот вопрос как-то не приходил Ромке в голову. Тысячи, а может, и сотни тысяч ульев. Действительно, что они едят?

– Цветы какие-нибудь?

– Осы не пчелы. Они хищники.

– Действительно, непонятно.

Еще через четверть часа состоялся массовый вылет ос. Красные и иногда черные молнии носились туда-сюда без всякой системы, а над дальними кустами просто дрожало марево.

– Вовремя ты проснулся.

– О да! Тебе не жарко?

– Потихоньку потею, – признался Ромка. – Но спине пока холодно. Расскажи мне что-нибудь.

– Нет, ну это просто чудо, а не ребенок! – возмутился Лар. – Нормальный мальчик бился бы сейчас в истерике. Ты погляди на этих тварей! А ему сказку подавай!

– Я не хочу биться в истерике, – вежливо возразил Ромка. – Я просто хочу использовать возможность, чтобы узнать побольше… И имея такого замечательного рассказчика… Ну, ты понял…

– Да, – сказал Лар. – Я тоже хочу узнать побольше. Про тебя. Ты почему вообще такой спокойный? Начиная с этого дурацкого тигра и дальше, ты ведешь себя как герой книги про героев…

– Герой книги про героев… – хихикнул Ромка.

– Не придирайся. Нет, ну серьезно, мне же интересно. У вас там в вашем мире что – все такие?

– Наверное, нет, – вздохнул Ромка. – Наверное, мне просто повезло.

– Рассказывай.

– Все началось в тот вечер, когда меня выдернули сюда, только на несколько часов раньше… – начал Ромка. Он рассказал Лару про своих спутников, про Арчи с его бесполезным, но благородным поступком, про правила выживания в покере и про то, как, оказавшись в новом и в общем-то враждебном мире, он решил вести себя как Игрок.

Лар внимательно выслушал эту историю, затем резюмировал:

– Повезло тебе с учителями.

– Да.

– Обычно детей, наоборот, держат в изоляции от реального мира, защищают, кормят сказками… Считается, что это дает человеку счастливое детство… – сказал Лар. Голос у него был злым. – А потом, когда защищать ребенка уже не получается или некому, то он оказывается один на один с необходимостью принимать решения самостоятельно, а твои – как ты их назвал, «покерные правила»? – не знает. И ошибается, и жалеет потом. Себя, других, которых подвел… И клянется защитить своих детей, создать им счастливое детство… И все повторяется.

– Лар, – осторожно спросил Ромка. – Ты сейчас про себя рассказывал, да?

– Завидую я тебе, парень, – буркнул в ответ его наставник. – И жалею, что не получил в свое время тот же опыт, что и ты… Может быть, тогда…

– Что – тогда?

– Тогда мы смогли бы удержать мир от войны.

– Жалеть о прошлом нельзя, – сказал Ромка. – Это тоже правило. Уроки усвоить можно, а жалеть – нельзя. Потому что бесполезно.

– Да. Бесполезно, – согласился Лар, и в этот момент снаружи что-то гулко бухнуло, словно уронили на землю куль с мукой. Ромка поспешно повернулся на бок, всматриваясь.

Сначала он ничего не заметил, затем мелькнула тень, и раздался еще один удар. Потом еще один.

– Это же птицы! Лар, это птицы!

– Да, я понял. Не шуми. Зато теперь ясно, чем они питаются.

– Птицами? – удивился Ромка. – Но зачем птицы тут летают? Почему им не облететь… Ох!

Снова раздался полуудар, полухлопок, и рядом, метрах в пяти, упала утка. Настоящая утка! Через мгновение она исчезла под копошащимся ковром из ос. Ромку аж передернуло.

– Слева горы, – задумчиво сказал Лар. – Справа горы. Молодые и здоровые птицы могут летать высоко, а старые и больные летят ниже. Это перелетные птицы, Рома, а здесь, похоже, единственный удобный проход между горами, через которые лежит их путь.

– И осы этим пользуются?

– Да. Интересная схема.

– Главное, чтобы на нас не упало.

– Не каркай.

Спустя десять минут от утки остался один скелет. Нескольо крупных ос продолжали деловито по нему ползать: искали пропущенные основной толпой кусочки и догрызали хрящи. А потом из-за горного хребта показалось солнце.

Еще через час Ромка ясно понял, что умрет сегодня. Просто умрет. От жары. На небе не было ни облачка, и поднявшееся солнце лупило по его палатке, прогревая ее до состояния хорошей сауны. Ткань была тонкой, но плотной и воздух пропускала плохо.

Фляга с водой тоже не спасала. Все, что Ромка выпивал, мгновенно проступало потом на коже, но чтобы испариться и охладить, нужен был ветерок. В палатке ветерка не было.

– Лар, надо что-то придумать. Срочно.

– Надо. – Лар был сердит, похоже, он всегда сердился, когда не мог решить задачу или когда решение его не устраивало. – Я над этим работаю.

– И что?

– Собственно… Думать тут особенно нечего. Есть только один вариант. Правда, если он не сработает, ты не просто умрешь.

Несмотря на жару, Ромка почувствовал, как по спине пробежали мурашки.

– Это как?

– Что ты знаешь про Дан-Дагеш?

Мурашки превратились в ледяных муравьев.

– Оттуда пришла Темная Речь, – осторожно сказал Ромка. – Правильно?

– Да.

– И… Там вроде… туда ходили за силой и знаниями древние маги.

– Да.

– Это… Ну… Что-то вроде параллельного мира.

– Вообще-то, – неожиданно рассмеялся Лар, – Дан-Дагеш – это был город на юге Литании. Я там родился.

– Лар!

– Что – Лар?

– Ты меня разыгрываешь? Этим местом детей пугают!

– Мной, – сказал Лар, продолжая смеяться, – тоже пугают детей. Тебя, например. И когда ты переступил через свой страх… Ладно, проехали.

Дан-Дагеш – это техника концентрации, созданная в одноименном городе, и для того, чтобы ею воспользоваться, надо готовиться… несколько лет. Это минус. И получается далеко не у всех. Но поскольку я уже у тебя в голове, то могу попробовать… того. Провести тебя туда.

Плюсов же, как я это вижу, два. Первое – ты не будешь чувствовать своего тела. Совсем. И его устойчивость к внешним воздействиям, таким, как жара, например, резко возрастет на то время, что ты там. Мы этот фокус использовали в горных походах, правда, и опыта у нас было побольше… Второе – тело будет неподвижным, то есть ты не опрокинешь палатку, дернув случайно ногой. Ясно?

– Да, – сказал Ромка. – В чем подвох?

– В том, что, войдя в Дан-Дагеш без подготовки, ты рискуешь остаться там навсегда. А выйдя, рискуешь притащить с собой… Не знаю, что именно, врать не буду. Сложное это место. Нехорошее.

– Но если я этого не сделаю, я тут сварюсь, – резонно возразил Ромка. – Я уже плыву. Командуй.

Лар вздохнул.

– Боюсь я, малыш, – признался он.

– Я не малыш.

– Да. Наверное. В общем, так. Тебе не надо совершать подвигов. Не надо куда-то лезть и что-то искать, понимаешь? Твоя задача – войти в это состояние и отсидеться, пока не спадет жара.

Он снова вздохнул и уже другим, глубоким и низким голосом произнес:

– Сейчас, когда ты лежишь на спине и слушаешь мой голос…

– Гипнотизируешь?

– Направляю. Не сбивай.

– Извини.

– Ты можешь начать чуть больше обращать внимания на свое дыхание, и как твоя грудная клетка чуть поднимается при вдохе и чуть опускается при выдохе…

Ромка так и сделал: обратил внимание на грудную клетку, и – какое совпадение! – она действительно двигалась при дыхании. Простейший трюк – сказать правду. Потом еще одну. Потом еще – простую, проверяемую правду. И человек привыкнет тебе верить, а потом можно сказать что-то, что лишь похоже на правду, и он поверит тоже. По привычке.

– И еще, как ты можешь видеть… Иногда дышат не грудью… а животом… И ребра при этом… Остаются неподвижными… А значит… Можно сказать… Что и сигналов… От тела… мы получаем меньше… Хорошо…

Никаких команд отдано не было, но Ромка уже, сам того не осознавая, дышал животом. Первый шаг. Пока небольшой.

Лар говорил, делал паузы и снова говорил. Он замолкал, когда лежащий в палатке мальчишка делал вдох, и продолжал фразу, когда он делал выдох. Простой прием гипноза, люди настолько привыкли говорить на выдохе, что и думают они на выдохе тоже, а значит, если говорить, когда твой собеседник выдыхает, можно заставить его спутать твою речь со своей собственной внутренней речью. А уж своим-то мыслям человек верить будет!

–… и если ты осознаешь, что эти движения существуют, то сможешь их не делать, ведь знающие люди утверждают, что это очень просто, а значит, твои руки могут… Станут… становятся… Стали… Совершенно неподвижными… Да, хорошо… И возможно, ты постепенно можешь переключиться на более… Интересные ощущения… Не правда ли?.. А руки… Их как бы нет… Или они как бы… Охватывают весь мир… Да… Интересное чувство…

Лар ничего не утверждал. Скажи он «ты чувствуешь», и если не угадает, то клиент скажет «неправда» и выйдет из транса. Но что возразить на «ты можешь почувствовать»? Да, можешь. А можешь не почувствовать. Возразить нечего. И в то же время «ты можешь» – это не только возможность. Язык устроен так, что это еще и приказ. «Вы можете сесть» – означает то же, что и «я вам разрешаю сесть». А поскольку так говорит обычно тот, кто имеет право приказывать, то это воспринимается почти как «я приказываю». И человек выполняет этот приказ, делая следующий шажок в сторону глубокого транса. Кай-ри, искусство строить ловушки с помощью слов, всего одна буква отличает это название от названия языка… Кстати, совпадение отнюдь не случайное. Искусство, от которого нет защиты… Впрочем, сейчас оно было только инструментом, а целью – состояние, лежащее далеко за обычным трансом.

–… и можешь себе представить, что стоишь у входа в глубокую прохладную пещеру, ведущую с поверхности земли в спокойные и тихие глубины… И ты начинаешь скользить вниз… В первую из трех подземных пещер… И…

Если бы Лар умел читать Ромкины мысли, а не только слышать внутреннюю речь, он, наверное, рассмеялся бы в голос. В оригинале ему полагалось рассказывать про три уровня подземки, на которые ведет эскалатор, но, поскольку он не был уверен, знает ли его маленький клиент, что это такое, он говорил про пещеру и использовал обтекаемое «плавно скользить». Ромка же, услышав про пещеру и скольжение, представлял себе станцию метро и эскалатор – круг замкнулся. Впрочем, это было не важно, в подобных техниках детали вообще не важны. Главное – ощущение погружения вниз, в то место, где окончательно исчезают ощущения тела и можно, наконец, работать с разумом, чтобы заставить исчезнуть и его тоже.

– Вибрация. – Голос Лара звучит спокойно, хотя внутренне он вовсю чертыхается. Энергетика у этого мальчишки не прокачана настолько, что в его мозгу возник очаг возбуждения. Досадная помеха, но хороший гипнотизер даже грохот кузнечного молота использует для того, чтобы расслабить пациента. – Вибрация означает, что мы проплываем мимо мощных подземных машин, вот она нарастает, а значит, скоро начнет… Да, именно… Затухать…

Вроде обошлось. Мальчишка чувствовал дрожь в руках, словно держал поставленный на вибрацию сотовый телефон, притом, что на самом деле руки его были совершенно неподвижны, а ощущение… Что же, это было просто ощущение. В принципе его можно было использовать, перенести в другие области мозга, научиться с его помощью получать энергию… Но где взять на это время? Где?

–… и посмотрев вниз, ты увидишь, что твое тело осталось там, и пока оно спит в палатке, ты можешь осмотреться в своем новом, астральном теле… И это интересно… потому что из астрального тела тоже можно выйти…

Кай-ри. Когда-то создание этой техники перевернуло мир. Потом ее пытались запретить, а потом, поняв, что запретить невозможно, ибо тогда придется запретить сам язык и люди просто не смогут общаться… Тогда стали делать вид, что ее не существует. И все равно использовать, слишком велик был соблазн. Кай-ри – слово, которое сильнее, чем меч. И гораздо сильнее, чем человек, который полностью зависит от слов, которые можно сплетать в узоры, от жестов, составляющих позы захвата и подчинения, от стереотипов, рождающих психологические каты, подобные катам боевых искусств. Циничное, запрещенное… Могущественное знание. Знание, помогающее человеку понять себя…

–… и каждая дверь в этом коридоре – это мысль, из числа тех, что раньше мешали тебе расслабиться…

Именно так. Раньше – мешали. Мы не говорим, что теперь проблемы уже нет, значит, и возразить нечего… Но мы говорим о проблеме в прошедшем времени, мы подразумеваем, что сейчас она решена… И еще один приказ принимается без возражений… Кай-ри наш язык, превращенный в наши узы, наши инструменты или наше оружие в зависимости от того, что нам нужно.

–… а теперь дверь можно просто закрыть… И запереть… эту дверь… Опасности… Закрыть… Отложить… Месть… Отложить…

Что еще может мешать расслабиться этому странному мальчишке, который запретил себе бояться? Как угадать? Очень просто: кай-ри позволяет человеку самому себя обманывать, только надо использовать размытые формулировки…

–… и какая бы новая мысль ни возникла, представь ее за дверью, и закрой, и поверни ключ, и положи его в карман – это твой ключ, что хочешь, то и делаешь… И ты даже можешь, если захочешь, дать себе задание: делать это автоматически, не думая… И неожиданно сможешь заметить… Потом… Как посторонние мысли уходят и разум становится похожим на горное озеро в безветренный день…

Смысл сжимается, каждая фраза – двусмысленность, в каждой – скрытый приказ. Сопротивления уже нет.

– А теперь это озеро начинает замерзать…

Ромка уже давно перестал чувствовать свое тело, а когда Лар сказал, что он должен, то есть «может», конечно, но все слова Лара уже однозначно воспринимались им как приказ, скользнуть прямо сквозь землю из положения лежа на спине, он и нырнул… То есть ему показалось, что камень с расстеленной на нем тонкой курткой – это как бы вода, а он, Ромка, плавает на поверхности, на спине, а потом начинает погружаться головой вниз через некое подобие гимнастического мостика…

На этом месте Ромке показалось, что голос Лара изменился, стал каким-то… Более напряженным, что ли. Наверное, Ромке следовало бы обратить на это внимание, может быть, даже испугаться, не каждый ведь день его наставник вопит: «Стой, не туда»… Но Лар сам отключил ему эмоции, и отключил хорошо… Грамотно. Так что Ромка просто падал головой вниз в прохладную – наконец-то прохладную! – глубину и ни о чем не жалел.

Потом – и как-то с другой стороны, не изнутри, а извне – снова зазвучал голос Лара, но голос этот был подделкой, Ромка это сразу понял. Кто-то говорил на кай-ри, строил фразы так же, но только лучше. Правильнее. У него был другой почерк.

Голос направлял и звал.

Ну и пусть.

Потом голос стих, и Ромка обнаружил, что находится в горах. Но не в тех пыльных предгорьях, которые только что покинул, а в настоящих, высоких и прекрасных. Он стоял на тропинке, справа была стена, слева – обрыв, а над всем этим сияла полная луна.

Больше всего Ромку поразил вид с горы. Там, внизу, была долина, плоская, и даже в лунном свете видно было, что это пустыня. А в пустыне, тут и там, высились… Ну, в общем, это тоже были горы, только одиночные, и ниже, чем та гора, на которой стоял Ромка. Горы эти были не горы даже, а скалы. То, что называется фигурами выветривания. И это было потрясающе красиво.

Некоторое время Ромка размышлял над тем, куда именно он попал. Дан-Дагеш? Значит, у Лара получилось? Но что тогда означал его «прощальный крик»? И тот, другой голос, чей он был? И куда он его завел?

Сейчас Ромка снова был собой, он чувствовал свое тело, ему не хотелось лечь и расслабиться или сделать еще что-нибудь в этом роде. Скорее наоборот. Чувствовал он себя просто великолепно, хотелось прыгать и петь.

И еще эта тропинка, высеченная в скале, явно искусственного происхождения. Не зря же его поставили именно на тропинку.

– Можно пойти вверх, – задумчиво произнес Ромка. – Настоящий мужчина должен идти вверх, потому что так труднее. Настоящий мужчина – всегда немножко герой, а настоящий герой – всегда немножко идиот.

Мальчишка повернулся и вприпрыжку направился вниз.

Тропинка попетляла немного, свернула за торчащую из склона гигантскую глыбу… и кончилась, уперевшись в висящую прямо в воздухе гигантскую гипсовую маску. Маска изображала молодого человека лет семнадцати, улыбающегося и вроде совсем недемонической наружности. По верхнему краю маски вилась сделанная вычурным шрифтом надпись «Кто владеет собой – владеет миром».

Ромка остановился и принялся покачиваться с носка на пятку, глубоко засунув руки в карманы, и наморщив нос.

– Извините, но эта хохма до меня не дошла, – сказал он наконец. – И потом, она полупрозрачная… А! Понял.

Он пошел вперед и после секундной внутренней борьбы прошел сквозь маску, не встретив никакого сопротивления.

– Вот так.

Маска с этой стороны выглядела как… Ну, словом, как изнанка маски. Просто трехметровая изнанка. Надпись тоже изменилась, теперь она сообщала, что «Кто владеет миром – собой не владеет». Зато за маской Ромка обнаружил изящную беседку с видом на все ту же долину.

Он подошел к беседке и остановился, не доходя метров десяти.

– Если верить книжкам, это будет ловушка, – задумчиво произнес он. – Либо в беседке спрятан портал неизвестно куда, и я оттуда буду выбираться двадцать лет, либо это вообще хищная беседка.

Он склонил голову к плечу и прищурился. Беседка была мраморной и очень красивой. Она была не такой, как их обычно строят на Земле, а, если так можно выразиться, полубеседкой, так, что из нее можно было смотреть на долину. И там была скамейка, даже с виду очень удобная.

– С другой стороны, я и так неизвестно где, и там, откуда я пришел, меня уже чуть не съели, – продолжил мальчишка. – Плюс еще книги пока ни разу не оказались правы. Если верить книгам, я сейчас уже должен был бы быть архимагом и женихом принцессы. Значит…

Он вошел в беседку, и уселся на деревянную скамейку с видом на долину.

– Интересно, – сказал он вслух, ни к кому специально не обращаясь, – что это за место?

– Долина Богов.

Голос был как шуршание серебряного песка, и он доносился со всех сторон.

– Красиво, – осторожно сказал Ромка, усилием воли заставляя себя не вертеть головой. – А вот еще, например, почему я вас не вижу?

– Видишь.

– Точно? – усомнился мальчишка.

– Мы везде.

– Ага. Спасибо.

– Не за что, – прошелестел голос. – Тебе ничего не угрожало, кроме скуки.

– Ага, – сказал Ромка. – А то, что Лар крикнул «Стой!», это…

– Он выпустил тебя на первый виток раньше, чем следовало. Тебя отбросило в Чужое Место.

– Знаете, – осторожно сказал Ромка, – если на каждый мой вопрос вы будете давать ответ, который содержит две вещи, которых я не знаю, то…

Голос засмеялся, словно зазвенели серебряные колокольчики.

– Первый виток, он же первая дуга. Вход в Дан-Дагеш. Но тебе туда еще рано.

– Это я уже понял, что рано. А…

– Чужое Место, – менторским тоном сказал голос. – Если рассматривать все мыслимые вселенные как пузырьки в шапке пены, то возникает вопрос: а что находится между пузырьками?

– Круто, – сказал Ромка, подумав. – Вот этот мир?

– Не обязательно, – сказал невидимый собеседник. – Ты просто провисел бы там какое-то время… В пустоте. Мы всего лишь подобрали тебе это место, которое тоже часть Чужого Места, но… Представь себе, что это маленький пузырек. Не вселенная. Даже не планета.

– Спасибо, – искренне сказал Ромка. – Это очень красивое место. Я даже не знал, что так бывает…

– Это копия. – В шелесте колокольчиков Ромке послышался смех. – Оригинал же… Не важно. Или скажем так, тебе лучше не знать.

– Вы… создали это место? Ну… эту копию?

– Да.

– Для чего?

– Просто, – засмеялись колокольчики. – Поболтать.

– Вы… Император?

– Нет, что ты! – Притворный ужас. – Император – это ведь всего лишь маска.

Ромка оглянулся: изнанка маски все также висела над тропинкой, улыбаясь изнанкой улыбки. Кто владеет миром – собой не владеет…

– Вы – искусственный разум.

– Часть его. Малая часть. Нам было просто интересно.

– Не понимаю, – честно сказал Ромка. – Что во мне такого особенного?

– Каждый человек интересен, – возразил Ромкин собеседник. – К тому же ты первый, кому удалось сюда попасть. Те, кто попадает в Чужое Место, быстро гибнут, оно не зря названо чужим.

– А я – исключение, – предположил Ромка. – Потому что есть Лар, и он служит…

– Якорем. Да.

– Понятно. – Ромка вздохнул, затем решился и спросил: – Скажите, вы можете помочь мне вернуться домой?

– Да, – последовал ответ. – Но разумеется, мы не будем тебе помогать.

Сделать вдох. Расслабиться. Чтобы глаза не щипало. Игрок не плачет… Не должен плакать.

– Почему?

– Представь себе, что мы помогли тебе прямо сейчас. Что будет дальше?

– Рысь… – вздохнул Ромка, подумав. – Я понял. Ее некому будет остановить.

– Например, так.

– Но вы ведь знаете! Вы можете сказать Императору!

– Мы не вмешиваемся. Это – выбор самого Императора, кстати. Он нам запретил.

– А потом? Перенесете меня домой перед самым Маятником?

– Тоже нет. – Собеседник вздохнул. – Нам правда жаль. Но есть запрет, и для него есть причины. Очень серьезные причины.

– Какие?! – выдохнул, почти выкрикнул Ромка. – Вы всемогущие, и вы не делаете ничего! Какие могут быть причины? Ладно я. Пусть. Но во всей… Во всех вселенных гибнут люди… Дети гибнут… Почему им-то не помочь? Ведь Лар прав: вы каждый атом контролируете?

– Да. Атомы – наши верные слуги, – сказал голос со странной интонацией. – И если мы поможем всем, кто в этом нуждается… Если мы откажем людям в праве самим строить свою жизнь… Если мы будем относиться к людям, как к атомам…