Текст книги "Черный свет"

– Дженкс слушает.

– «Норман» звучит лучше.

– Боб Ли, старый чертяка! Не сдох еще, черт побери?

– Да вроде нет.

Боб познакомился с Дженксом на втором сроке своей службы. Он тогда был приписан к специальной разведывательно-диверсионной группе и водил на задания разведотряды в Камбодже, а Дженкс служил в отделе разведки.

Бывалые сержанты побалагурили, перебрасываясь жаргонными словечками, и Боб наконец перешел к делу:

– Хочу попросить тебя об одном одолжении.

– Конечно, простофиля. Помогу, чем смогу. Мне теперь бояться нечего. Старый стал.

– И весь в броне.

Боб намекал на множество наград за боевые операции.

– И то верно, – сказал Дженкс. – Ладно, дружище. Выкладывай.

– Помнишь, у вас была штуковина, черт бы ее побрал, – называлась «Прибор один-эм-три, двадцать тысяч вольт»?

– А-а, то самое дерьмо. Применялось во вьетнамской армии, когда я служил первый срок. Уже тогда считался устаревшим. Говорили, что он не боится плесени, но тот, кто такое сказал, никогда не был во Вьетнаме. Там плесень сжирала все подряд!

– Да, в шестидесятые эта штука уже устарела.

– Антиквариат времен Второй мировой. Создана на основе одного немецкого прибора, привезенного после войны ребятами из Бюро стратегических служб, насколько я помню.

– Понятно. Меня интересует пятьдесят пятый год. Предположим, кому-нибудь понадобился прибор ночного видения. Сам он находится в Западном Арканзасе. Как он смог бы раздобыть такую штуку? Где они применялись? Много ли их было в войсках? Могли они поступить в сто первую воздушно-десантную дивизию, которая базировалась в Кэмпбелле? Или в восемьдесят вторую, в Брэгг? Или, например, в баллистическую лабораторию в Род-Айленде? Я просто пытаюсь сообразить, насколько широко они были распространены и насколько близко к Западному Арканзасу встречались. Кто их разрабатывал? Кто внедрял? Кого обучали работать с ними, кто умел ими пользоваться? Мне кажется, этот прибор невозможно освоить без специальной подготовки.

– Конечно невозможно. Смотришь, как дурак в аквариум. Узкоглазые так и не сообразили, что с ним делать. Когда нужна информация?

– Завтра будет поздно.

– Черт побери, Боб, что ты затеял?

– Да так, работаю с одним писателем.

– О, книга! Тогда уж это точно будет бестселлер на все времена. Расскажи ему про Ан-Лок.

– Может, и расскажу.

– Ладно, я сегодня не очень загружен. Ко мне тут на днях прислали нового специалиста. Вот он прямо сейчас этим и займется. Какой у тебя телефон?

Боб продиктовал свой номер.

– Дай мне немного времени. Посмотрю, что можно найти.

Дженкс повесил трубку.

– Что теперь? – спросил Расс.

Боб вытащил из бумажника триста долларов:

– Бери грузовик и езжай на Этеридж-паркуэй. У поворота на Уай-Сити, помнится, был магазин для туристов. Купи два спальных мешка, фонарь «Коулмен», горючее для него, несколько пар нижнего белья, зубные щетки и прочие походные принадлежности. Не забудь про горючее. Иначе этот чертов фонарь не заработает! Мы на какое-то время покинем трейлер.

– Что ты такое несешь?

– Время от времени следует менять базу. Мы жили в трейлере неделю. Теперь пару дней надо перекантоваться в другом месте.

– Но у меня есть спальный мешок. В трейлере. И нижнее белье там же. У меня есть…

– Слушай, не кипятись. Чуть что, скулишь как щенок, черт побери. Все те вещи должны оставаться в трейлере. Если кто-нибудь вроде Дуэйна Пека решит заглянуть туда и увидит их, он подумает, что мы вот-вот вернемся. Понятно?

– Ты параноик, – сказал Расс.

– Пара… что?

– Не бери в голову.

Расс ушел. Боб прилег на кровать. Спустя некоторое время, когда Расс, по его расчетам, должен был отъехать довольно далеко, Боб спустился в вестибюль к телефону-автомату и позвонил жене, за ее счет.

– Привет.

– Здравствуй, здравствуй, бродяга, – ответила Джулия. – Я уж думала, ты женился на кинозвезде и переехал жить в Калифорнию.

– Не тот случай. Нет, сэр. Э…

– «Э…» Знакомый тон. Собираешься сказать что-то не очень приятное.

– Милая, это пустяки. Просто придется проторчать здесь чуть дольше, чем я предполагал. Может быть, еще неделю или две.

– Скучать не приходится?

– Да нет. Могилу навестил. Побыл там немного. Документы кое-какие посмотрели. Довольно поучительные. С Сэмом встретился. Ну и все такое.

– Как Сэм?

– Стареет. Временами на него даже находит что-то, и тогда он совсем не в себе. Беспокоюсь я за него.

– Ну а кто из нас молодеет?

– Как там моя крошка?

– У нее все замечательно. Только по папе скучает.

– Постараюсь вернуться как можно скорее.

– Надеюсь, ты не угодил в какой-нибудь переплет?

– Да нет, ничего страшного. Разберусь.

– Любишь ты всякие неприятности.

Боб купил банку кока-колы и газету, издаваемую в Литл-Роке, потом вернулся в номер. Около двух раздался телефонный звонок.

– Алло!

– Пуховые или синтетические?

– Что-что?

– Какие ты хочешь, набитые пухом или на синтетической прокладке? Спальные мешки? По-моему, в пуховых сейчас жарко. Кстати, мне пришлось ехать аж до Бунвиля. Туристический магазин был закрыт.

– Бери синтетические. И холодильник. Запомнил?

– Все ясно.

Боб повесил трубку. В комнате воцарилась тишина. Минуты текли. В половине четвертого снова зазвонил телефон.

– Алло!

– Боб?

Звонил сержант-майор Дженкс.

– Он самый.

– Слушай, я кое-что раскопал для тебя. Ты оказался прав относительно приборов «Эм-три». В войска передали тысячи две, не больше. Весьма дорогостоящие штуки, довольно сложные в эксплуатации, требовавшие высокой квалификации. Поэтому их распределяли главным образом по элитным частям. На уровне взвода или роты их никогда не было. Да что говорить, даже в военторгах их не продавали! Они имелись в частях особого назначения, базировавшихся в Европе, в крупных воздушно-десантных дивизиях, обычно в разведотделах бригад или полков, в Четвертой армии, штат Вашингтон, и в Третьей горнострелковой дивизии на Аляске. Больше всего их было в Девятой и Двадцать третьей пехотных дивизиях на тридцать восьмой параллели, в демилитаризованной зоне Кореи. Еще один комплект ушел в Панаму, в учебный центр по подготовке к боевым действиям в джунглях.

«Проклятье», – подумал Боб.

– Ладно, Норман, я…

– Подожди, это еще не все. Сейчас обалдеешь. Согласно нашим данным, в конце июня пятьдесят четвертого года три таких комплекта были переправлены из панамского учебного центра в Кемп-Чаффи, штат Арканзас.

– Зачем?

– Одна из проблем с этими чертовыми штуковинами заключалась в том, что методов их применения так и не разработали. В Корее толку от них оказалось мало – как использовать их, не знали, и поговаривали даже о том, чтобы пустить все это на лом. Потом один старший лейтенант, молодой и умный, написал статью, где изложил свои соображения по поводу ведения боевых действий с использованием приборов ночного видения. Статью опубликовали в «Инфантри джорнэл», лейтенанта заметили и временно откомандировали в Кемп-Чаффи, где под его руководством была подготовлена экспериментальная программа по разработке тактики ночного боя, под кодовым названием «Черный свет». Они проводили много ночных операций, одновременно работая над усовершенствованием прибора. Были задействованы ученые, ребята из разведуправления, вроде бы даже кое-кто из ЦРУ.

– Похоже, это была секретная программа. Ведь возможности этой техники гораздо шире, чем требуется на уровне роты.

– Верно заметил.

– Назови фамилию, Норман.

– Я предполагал, что ты спросишь, – сказал Дженкс. – Знаешь кто? Прис.

– Прис! – воскликнул Боб.

– Точно. Вот откуда взялась программа обучения стрельбе в ночных условиях, которая теперь применяется во всех сухопутных частях. Ее зачинатели – «Черный свет» и первый лейтенант, позднее майор, а ныне бригадный генерал в отставке Джеймс Прис. Джек Прис.

Боб кивнул. Услышав фамилию генерала, он вспомнил прошлое:

– «Тигровая кошка».

– «Тигровая кошка». Да, тот самый.

– У тебя есть адрес генерала?

– Я залез в компьютер ради тебя, Боб, ты от меня ничего не слышал. Поэтому я и звоню из автомата в Арлингтоне.

– Договорились.

– Он теперь президент и директор по научной работе центра по разработке оборудования, который зовется «Джей-эф-пи текнолоджи инкорпорейтед». Располагается в Оклахома-Сити.

– А что это за контора – «Джей-эф-пи текнолоджи»?

– Маленькое здание без вывески, лаборатория, где разрабатываются опасные игрушки. Они специализируются на глушителях и приборах ночного видения, которыми пользуются армии всего мира и спецподразделения полиции. А еще – ребята из группы «Дельта» и «морские котики»[27]27
  «Морские котики» – подразделение ВМС, предназначенное для разведки и диверсионных операций на морском побережье и в портах.


[Закрыть]. Вот чем занимается «Тигровая кошка» на гражданке.

Норман продиктовал номер телефона.

Положив трубку, Боб посидел с минуту, собираясь с мыслями. «Тигровая кошка». Кодовое название снайперской школы Седьмой дивизии во Вьетнаме, где готовили снайперов сухопутных войск, обучая их принципам ведения боевых действий. Правда, тактика, принятая сухопутными войсками, в корне отличалась от тактики морской пехоты. Нельзя сказать, что она была хуже или лучше. Но отличалась. И считалась довольно эффективной – во всяком случае, если судить по результатам. Армейские снайперы настреляли во Вьетнаме гораздо больше солдат неприятеля, чем снайперы из морской пехоты.

Значит, все дело в соперничестве? В том, что солдаты сухопутных войск и морские пехотинцы не любили друг друга, да и сейчас не любят? Может, да. А может, и нет. Боб не знал ответа. Зато он знал другое: «Тигровая кошка» Приса очень быстро подготовила первоклассных стрелков, и вскоре армейские снайперы стали заваливать Вьетнам трупами. Но армия испытывала некоторую неловкость от своего успеха. Огромная и весьма эффективная пропагандистская машина сухопутных войск никогда не афишировала достижения армейских снайперов. Не вышло ни одной книги на эту тему, не предавались огласке цифры, не назывались имена. Никто из армейских стрелков не удостоился такой известности, как, например, сам Боб или Карл Хичкок. Просто… другая тактика.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Расс.

– Разгрузить машину?

– Подожди минутку, – сказал Боб. – Слушай меня.

Расс сел напротив него. Боб набрал номер. Через несколько секунд ответила молодая женщина:

– «Джей-эф-пи текнолоджи».

– Здравствуйте. Я хотел бы поговорить с генералом Присом.

– Могу я узнать, кто его спрашивает?

– Да. Сержант-специалист по оружию Боб Ли Свэггер, морской пехотинец в отставке. Я знаком с операциями генерала во Вьетнаме. Возможно, он тоже слышал обо мне.

В трубке наступила тишина, и вдруг:

– Сержант Свэггер?

– Да, сэр.

– Боже мой, умереть не встать, сам Боб Снайпер! Вот уж не думал, что когда-либо удостоюсь такой чести. Ты чертовски здорово потрудился там. Принес огромную пользу.

– Благодарю вас, сэр. Я просто выполнял работу, порученную мне морской пехотой.

– Кстати, помнишь семьдесят первый год, когда ты взял Уимблдонский кубок, после твоего второго срока?

– Помню, сэр.

– Так вот, я ведь тогда занял третье место!

– Надо же!

– Да-да. То был твой день, сержант. Ничто тебе не мешало. Ни ветер, ни солнце, ни марево. Все цели брал.

– Так уж учат в нашей доброй морской пехоте, сэр!

– Сержант, ну что ты все «сэр» да «сэр»! Брось! Я теперь в отставке. Все это в прошлом. Что у тебя?

– Видите ли, сэр, я дал согласие на книгу, будь она проклята. Из серии «я был там»…

– Представляю, что это будет за книга. Мне уже не терпится прочитать ее. Я такого наслышан о долине Ан-Лок.

– Верно, драчка была хорошая, – сказал Боб. – Так вот, я работаю с одним молодым писателем, и он убедил меня, что следует создать, как он выражается, «среду». Фон, обстановку – в общем, чтобы все было правдоподобно. Я посоветовал ему изложить концепцию действий снайперов морской пехоты в то время. А он хочет представить весь процесс в целом, считает, что нужно показать и работу армейских стрелков – дать полную картину. Вот я и подумал, сэр, что, может быть, вы согласитесь помочь.

– Сержант, ты же знаешь, многое до сих пор засекречено. Армейские никогда не распространялись о своих снайперах, как это делает морская пехота. Видать, в Вашингтоне сидит чересчур свободомыслящий народ.

– Да, сэр.

– Молчать будете?

– Черт, конечно. Может, хотя бы подскажете, в каком направлении двигаться.

– Ты в городе?

– Вообще-то, у себя дома, в Арканзасе. Это часах в восьми езды. За ночь доберусь.

– Приезжай утром. Так, секундочку. Черт, у меня совещание с представителями отделов сбыта. Да ну их, перенесу. Джин, обзвони сбытчиков, передай, что соберемся после обеда!

– Договорились, – сказал Боб.

Генерал продиктовал адрес.

– До завтра.

Боб повесил трубку.

– Поехали.

– Прямо сейчас?!

– Я ведь уже немолод.

Иногда ночи выдавались просто хорошие, порой – выше всяких похвал, прямо-таки волшебные, вот как сегодня. Насладившись любовью и комплиментами жены – обычное завершение ритуала, – он поднялся с кровати и спустился вниз. Огромный дом на Клифф-драйв закутался в тишину. Лишь время от времени слышалось, как ворочаются в своих кроватях спящие дети. Щелкнул выключатель: жена легла спать. Он налил себе в бокал виски «Джим Бим» и вышел во внутренний дворик. Далеко внизу мигали огни взлетно-посадочной полосы. Он потягивал виски, думая о своей несокрушимой империи. Его иллюзорное счастье длилось всего несколько мгновений.

В карманах халата пищал пейджер. Ред проверил номер. Нет, это не Дуэйн Пек, черт бы его побрал. Звонил Хорхе де ла Ривера. Ред тут же перезвонил.

– Ну что?

– Сэр, пока пусто. Всю местность обшарили, вдоль и поперек. У его трейлера дежурил человек. Я только что снял его. Весь день там было тихо. Возможно, они уехали.

Ред задумался.

– Хотите, мы устроимся в гостинице, сэр?

– Нет-нет. Десять человек в трех машинах да еще грузовик – и все одновременно подъезжают к «Холидей инн». Это сразу же вызовет подозрение. Возвращайтесь сюда, на ферму. Тут по шоссе всего час езды.

– Хорошо, сэр. Завтра опять отправляться на поиски?

– Э… пожалуй, подождите. Ребята должны хорошенько выспаться. Но только не развлекаться. Пусть будут свежими, когда понадобятся нам.

– Хорошо, сэр.

Через секунду Ред уже набирал номер Дуэйна.

– Алло? Кто…

– А ты кого ожидал?

– Слушаю, сэр.

– Ты где?

– У дома старика, как вы и велели. Он сегодня такое учудил! Клянусь, он тронулся. Он…

– Составишь отчет, когда я отключусь. А теперь слушай, Дуэйн. Завтра первым делом надеваешь форму и объезжаешь каждый мотель, каждый ресторан, все заправки и туристические магазины вокруг Блу-Ай. Выясни, не видел ли кто Свэггера с мальчишкой. Они исчезли. Мы должны найти их как можно скорее.

– Хорошо, сэр. А со стариком как быть?

– Оставь его пока. Потом позвони мне. Если узнаешь что-нибудь, связывайся со мной немедленно. Ясно?

– Да, сэр.

Ред повесил трубку. Настроение было вконец испорчено.

Где Свэггер? Куда он делся, черт побери? Что пронюхал?

Допив бурбон, Ред, злой как черт, пошел спать.

Глава 22

Проснувшись, Сэм был в ярости, но на что злился, вспомнить не мог.

Неистовый гнев, туманивший сознание, искал выхода.

– Мэйбл! – заорал он. – Где мой кофе, будь он проклят?

Потом он вспомнил, что Мэйбл проработала у него секретаршей семь месяцев в 1967 году и уволилась, не выдержав напряжения. У нее случился нервный срыв. Кажется, она умерла в восьмидесятых, но Сэм не был уверен в этом.

Несвоевременная смерть Мэйбл могла означать только одно: кофе нет. Сэм поднялся и стал искать очки: нет, их еще не украли. Потом потащился на поиски кухни, с горем пополам поставил вариться кофе – некоторые вещи никогда не забываются. Кофе закипел, и Сэм, тыкаясь во все углы, побрел в свою комнату. Принял душ, оделся, хотя носки пришлось натянуть разные – один белый, другой синий, – затем пошел пить кофе.

Слава богу, почту принесли. К несчастью, она была датирована 1957 годом. Сэм задумался, пытаясь сообразить, почему на столе в столовой лежит письмо, написанное на голубой бумаге аккуратным женским почерком. Он взглянул на подпись. Люсиль Паркер. Черт, кто же она, эта Люсиль Паркер?

И конечно, сразу вспомнил. В голове словно гром грянул.

– Проклятая женщина! – завопил он. – Проклятая женщина!

Схватил ключи от машины, лежавшие в коридоре рядом с его пенковой трубкой, а также солнцезащитные очки и…

Его пенковая трубка!

Откуда она взялась, черт побери?

Как бы то ни было, Сэм прихватил также и трубку и поспешил в гараж, к своему «кадиллаку». Там он завел мотор и стал выводить машину. Не иначе соседи решили подшутить над ним – завалили мусором подъездную аллею. Услышав грохот, Сэм глянул в зеркало заднего вида: по улице катились мусорные ящики, из которых во все стороны летели отбросы. И зачем они учинили такую глупость?

Сэм поехал в Негритянский город.

В Западный Блу-Ай. Так его ныне величают. Теперь уже не скажешь «черномазый» или даже «ниггер». Непозволительно.

С чего вдруг столько людей на улицах? И все почему-то таращатся на него. Как на королеву красоты. Сигналят машины, визжат дети. Что происходит, черт побери?

Его нагнал полицейский автомобиль с включенной сиреной и мигалками. Наверно, преследует какого-то негодяя. Однако странно. Почему полицейский приказывает ему остановиться, прижимая к обочине?

Высокий тощий мужчина со светлыми глазами, выйдя из автомобиля, сплюнул на землю табачную жвачку и приблизился к Сэму:

– Что случилось, мистер Сэм?

– Ты кто такой, черт побери? – спросил старик, читая фамилию на бляхе, прикрепленной к карману на рубашке полицейского: «Пек».

– Дуэйн Пек, мистер Сэм. Вы знаете меня так же хорошо, как собственное имя.

– Впервые слышу, будь оно все проклято. Что тебе надо, черт побери?

– Мистер Сэм, вы проехали на красный свет, едва не столкнувшись с двумя машинами, и чуть не задавили людей. На скорости, пожалуй, миль шестьдесят.

– Я спешу, черт побери. Чего ты от меня хочешь?

– Сэр, я просто обеспокоен тем, что вы подвергаете опасности и себя, и других.

– Штраф заплатить?

– Нет, сэр. В этом нет необходимости. Вы только скажите, куда направляетесь, и я с удовольствием провожу вас. Буду ехать следом и смотреть, чтобы вы не превышали скорость. Вот и все. А лучше я вас сам отвезу.

– Еще чего удумал. Убирайся с моей дороги, Пек, или я вызову шерифа, и ты до конца своих дней будешь работать в ночную смену. Ты знаешь, с кем говоришь?

– Вас все знают, мистер Сэм. Сэр, я вас больше не задерживаю, но поеду следом, чтобы не было неприятностей, хорошо? Следите, пожалуйста, за светофорами. Ясно?

Сэм грязно выругался себе под нос, но Пек уже направлялся к своему автомобилю. Наглая скотина! Сэм прекрасно помнил те времена, когда полицейские почитали его, как короля.

Пек наконец отъехал, и Сэм тоже тронулся. Теперь он постоянно следил за спидометром и за всеми дорожными знаками. Ему никто больше не сигналил, зато он раз был вынужден вспугнуть клаксоном какую-то женщину, черт бы ее побрал, неторопливо переходившую дорогу с ребенком. Что она о себе возомнила? Думает, ей можно ходить, где она хочет и сколько хочет?

Сэм свернул в Heг… Западный Блу-Ай и заколесил по пыльным улицам. Эти люди до сих пор живут как банту. Почему они никогда не убирают мусор? Если желают, чтобы их считали полноправными гражданами, надо хотя бы окна мыть. Нет, такому беспорядку нет оправдания.

Гнев Сэма был пропитан горечью. Жалкие люди. Кто о них позаботится? Кто наставит их на праведный путь? Почему они всегда нарушают закон, дурно ведут себя? Неужели не понимают, что так нельзя? Сэм покачал головой.

Он миновал церковь и разрушенный особняк – бывшее «Похоронное бюро Фуллера», от которого осталась лишь одна оболочка, – и вскоре остановился у дома, в который направлялся. Он был все таким же аккуратным и опрятным, с решетками, увитыми цветами. Два негритенка подскочили к гостю и уставились на него своими огромными глазами.

– Ну, пошли, дуйте отсюда! – отмахнулся от них Сэм и, поднявшись по деревянным ступенькам на крыльцо, забарабанил в дверь.

На стук вышла женщина лет сорока пяти и вопросительно посмотрела на старика.

– Это вы написали? – спросил Сэм.

Женщина взяла письмо из рук старика:

– Сэр, мне было пять лет, когда написали это письмо. Оно от миссис Паркер.

– Я хочу поговорить с ней.

– Сэр, она здесь не живет. Вы кто?

– Вы меня не знаете? Меня все знают. Я – Сэм Винсент, окружной прокурор.

– Нет, сэр, я вас не знаю.

– Вы, наверное, недавно поселились в нашем городе.

– Я живу здесь уже пять лет.

– Проклятье! Не могу поверить, что вы меня не знаете.

Женщина покачала головой. В ее глазах появилось выражение, значение которого Сэм хорошо понимал. Она наверняка сейчас думает: «Ох уж эти белые, такие-сякие…» Ну и черт с ней.

– Где она?

– Кто?

– Миссис Паркер.

– Сэр, неужели вы и впрямь полагаете, что каждый чернокожий обязательно знает, где находится любой другой чернокожий?

– Этого я не могу сказать. Никогда об этом не задумывался. Я хочу помочь ей. Потому и приехал сюда. Она написала мне письмо. Неужели вы не понимаете?

– Вы же представитель закона?

– Да, в некотором роде. Но я пришел сюда не арест производить. Это касается ее дочери. Она…

– Ах да, – промолвила женщина. – Да, я знаю. Этого мы никогда не забудем. Подождите.

Женщина исчезла за дверью и вышла через пять минут.

– Она живет у дочери. За городом. В поселке Лонгакр-Медоуз.

Сэму никогда бы и в голову не пришло, что негры могут покупать дома в Лонгакр-Медоуз, красивом поселке к востоку от Блу-Ай – раньше в нем жила Конни Лонгакр.

– У вас есть ее адрес?

Женщина продиктовала адрес.

– Прошу прощения за то, что нашумел, – извинился Сэм. – Я не хотел вас обидеть.

– Ну что вы, мистер Сэм, – проговорила женщина. – Меня здесь тогда не было, но Шейла, – («Теперь еще какая-то Шейла, черт бы ее побрал!»), – говорила, что вы наказали Джеда Поузи, белого человека, который до смерти избил бедного мистера Фуллера. Прежде ни один белый не наказывал белого за то, что тот причинил зло чернокожему.

Да, тот судебный процесс принес Сэму поражение на выборах и лишил его работы, которую он любил больше всего на свете.

– А, вы про то дело, – сказал Сэм. – По нему электрический стул плакал. Я пытался добиться смертного приговора, но в шестьдесят втором году власти Арканзаса отказывались казнить белого за убийство черного. Он до сих пор за решеткой, медленно гниет. Лучше уж умереть, но и в тюрьме кому-то гнить надо.

– Мне кажется, вы стараетесь быть хорошим человеком. Надеюсь, Бог не оставит вас.

– Сегодня, похоже, у него другие дела, но я премного благодарен вам за добрые слова.

Сэм оставил Блу-Ай и двинулся на восток по арканзасскому Восемьдесят восьмому шоссе. Его не покидало странное ощущение. Дуэйн Пек, будь он проклят, всю дорогу сопровождал его, и Сэму постоянно приходилось контролировать себя, чтобы не превышать скорость и держаться правой стороны. Вообще-то, он прекрасно знал, по какой стороне ехать, если не забывал – к примеру, как сейчас.

Дуэйн Пек засигналил. Сэм поднял голову. Прямо на него мчался автомобиль. Идиот! Почему он не сворачивает? Тут он сообразил, что сам едет не по той стороне. Неужто опять изменили правила? Ох! Терзаясь болью, гневом, досадой, Сэм занял правую полосу. Встречный водитель покрутил пальцем у виска. И чего это он, спрашивается?

Наконец город остался далеко позади. Сельский пейзаж радовал глаз. Но вот показались два каменных столба и забор дома босса Гарри, получившего название «Вершина горы». Еще одна развалина, подумал Сэм. А все потому, что честолюбивый отпрыск Гарри, будь он проклят, метит в президенты и в Арканзас ему ездить, видите ли, некогда. А уж если приезжает, то останавливается в Форт-Смите. В Полк даже носа не кажет.

И вдруг на Сэма навалилась ужасная тоска. Он вспомнил, почему перестал ездить сюда. Это случилось после того, как снесли старую усадьбу Лонгакров – величественный особняк, в котором жил старик Лонгакр, куда его сын Рэнс привел в 1932 году молодую жену по имени Конни, где Конни воспитала своего сына и похоронила мужа, а потом и сына с невесткой, отдав затем дом Эди Уайт-Пай, которую тоже вскоре похоронила. Когда власти округа отобрали у нее ребенка Эди, потому что они не были в родстве, и отдали Паям, у которых малыш навсегда затерялся, Конни, сломленная горем, в конце концов сдалась, признав, что Арканзас отторгает ее, хотя сама она очень любит этот край.

Куда уехала Конни? Вернулась в Балтимор? Наверное. Она ему не сообщила.

В тот день, после того как она в последний раз заперла свой дом, он отвез ее на автостанцию.

– Здесь так красиво, – говорила Конни. – И мужчины такие сильные. Прежде всего Рэнс. И мой сын Стивен. И бедняга Эрл, красивый, отважный, обреченный на гибель Эрл. И ты, Сэм. Ты замечательный человек. Вряд ли я встречу на востоке кого-нибудь, способного сравниться с тобой.

– Конни, тебе незачем уезжать, ты же знаешь.

– Нет, я должна. Я не переживу, если потеряю здесь еще одного человека.

Она по-прежнему была красива. Сэм тайно любил ее на протяжении многих лет.

– Мне так жаль, что я не смог отстоять для тебя мальчика.

– Бедное дитя. Он вырастет, так и не узнав своего отца.

– За это я уж точно не беспокоюсь, – сказал Сэм. – И слава богу, что ему не дано узнать Джимми.

Конни лишь посмотрела на него. В глазах ее мелькнула загадочная тень, но она не стала делиться своими мыслями.

– Мне жаль, – произнес он, – что судья так решил. Я думал, он поймет.

Суд рассмотрел дело об установлении опеки и принял решение отдать Паям ребенка, которого Конни нарекла Стивеном, в честь своего сына. Она заботилась о нем, пока Эди чахла: носила на руках, успокаивала, одаривала любовью, когда та умерла. Паи, скопище грубых мужчин и сухопарых женщин, дали мальчику имя Ламар, а потом сели вместе с ним в старый разбитый грузовик и уехали.

– Власти штата не вдаются в тонкости, – сказала Конни. – Они полагаются лишь на семью и родных. Это верно, но только в широком смысле. Иногда случаются ошибки. Ладно. Думаю, если его будут любить, он вырастет хорошим человеком.

Сэм не верил, что Паи, которых он видел, способны любить, но не стал травить Конни душу. Подъехал автобус. Мисс Конни, разумеется, была богатой женщиной и могла бы обойтись и без этого проклятого автобуса. Однако она никогда не корчила из себя важную особу: если бедняков, белых и негров, которых она любила и которые любили ее, автобус устраивает, значит и для нее он достаточно хорош.

Конни грустно улыбнулась, залезла в автобус и села. Водитель убрал в багажный отсек ее многочисленные вещи и завел мотор. Автобус тронулся. Конни обернулась. Их взгляды встретились. Губы Сэма дрогнули в улыбке. Конни улыбнулась в ответ и навсегда исчезла из его жизни. Он потом часто думал, что случилось бы, если бы он крикнул: «Конни, не уезжай, черт возьми, останься со мной. Я люблю тебя, Конни, не уезжай, прошу тебя. У нас все получится».

Но ничего этого он не сказал. И поступил правильно. Он был женат, растил троих детей и ожидал четвертого. Что тут можно было сделать? Ничего. Поэтому Конни уехала на автобусе, вот и все.

Там, где когда-то высился ее особняк, теперь раскинулись пятьдесят домов, а перед ними, на месте почтового ящика Лонгакров, изящно оформленная вывеска провозглашала: «ЛОНГАКР-МЕДОУЗ, ДОЧЕРНЯЯ КОМПАНИЯ БАМА-ГРУП». Беленые просторные дома выглядели обжитыми, но строгая симметрия и упорядоченность в планировке новых улиц, казалось, отвергала саму идею непосредственности и настоящей жизни.

Сэм свернул в поселок. Он видел, что Дуэйн Пек следует за ним по пятам, но вскоре забыл о полицейском, пытаясь сориентироваться в лабиринте улиц с броскими названиями – почти непосильная задача для старческого ума. Создавалось ощущение, будто его засасывает в водоворот абсолютно одинаковых домов. Однако благодаря чудесному вмешательству свыше – единственное чудо, которое ему случилось лицезреть за восемьдесят шесть лет жизни, – он выехал на улицу под названием Сад босоногого мальчика (дурацкое название!) и вскоре подкатил к дому, отличавшемуся от других только номером: «10 567». Неужели, черт побери, на такой маленькой улочке стоят десять тысяч домов? Как бы то ни было, Сэм затормозил на подъездной аллее и с минуту сидел не двигаясь.

И вдруг – возможно потому, что тогда это было особенно необходимо, – на него снизошло благословение: сознание прояснилось. Он ощутил прилив энергии, жизненной силы; ум приобрел гибкость, проницательность. Он точно знал, где находится и что ищет. Сэм выбрался из машины и постучал в дверь. Ему открыла негритянка. Ее темные глаза неприветливо смотрели на гостя из-под полуопущенных век.

– Что вам нужно? – спросила она.

Сэм даже слегка оторопел: большинство людей в этих краях не задумываясь употребляли слово «сэр», обращаясь к нему, – возможно, потому, что узнавали его, а может, просто из уважения к возрасту.

– Э… я ищу Люсиль Паркер.

– Зачем?

– Это дело прошлое. Она когда-то написала мне письмо.

– Если вы из породы наглых сегрегационистских проповедников и пришли сюда, чтобы напомнить ей, как Господь забрал ее дочь…

– Мэм, я имею дипломы Йельской школы права и Принстонского университета и проповедями не занимаюсь, хотя уважаю Библию. Да, я пришел поговорить о Ширелл, но не думаю, что Господь имеет к этому какое-то отношение.

– Значит, вы – мистер Сэм. Входите, – пригласила женщина. – Мы слышали, что вы собираетесь приехать. Мама ждет вас.

Она повела Сэма через чистые, опрятные комнаты. «Надо же, как хорошо живут негры, – удивлялся Сэм. – Когда научились?» Они вышли в задний дворик, где в шезлонге под раскидистым деревом сидела старая женщина в нарядном сиреневом платье (должно быть, лучшем из всех, что у нее имелись). Кресло выглядело хрупким, сделанным из паутины. Казалось, оно вот-вот рухнет под тяжестью необъятной женщины с мудрым лицом, восседавшей в нем, словно королева.

– Миссис Паркер, – обратился Сэм к женщине. – Меня зовут Сэм Винсент.

– Я помню вас, мистер Сэм, – ответила та. – Вы выступали на суде.

– Да, мэм. Я тоже вас запомнил.

– Нет, не запомнили, – возразила женщина. – Вы ни разу не взглянули в нашу сторону. Вам не было никакого дела до чернокожих. Вы ни разу не поговорили с нами. К нам никто не приходил. Только позвонили из конторы коронера и сообщили, что можно забрать тело Ширелл. Вот и все внимание, которое нам оказали.

– Мэм, я не хочу вам лгать. В те дни цветных, можно сказать, не считали за людей. Так уж было заведено. Я был тем, кем был, и сейчас я тот, кто есть. Но если я говорю, что запомнил вас, значит я запомнил. На вас было черное платье, потому что вы еще не сняли траур, белая шляпка с камелией и вуаль. На вашем муже был темный костюм. Помню еще очки в роговой оправе. Он прихрамывал, – полагаю, это боевая отметина, полученная в Северной Африке. Я пришел по поводу вот этого. – Сэм протянул женщине письмо.