Текст книги "Черный свет"

– Отрабатывать технику стрельбы мы начали примерно в пятьдесят пятом.

– Что использовалось в качестве мишеней? Вы говорили, немцы стреляли в людей.

– Официально нам не требовались цели, излучающие тепло, поскольку мы еще только начали осваивать принцип естественного освещения, то есть пассивное инфракрасное излучение. Мы использовали луч активного инфракрасного излучения «Эм-три», то есть применяли источник инфракрасного излучения. Могли стрелять во что угодно. Но баллистическая часть проекта предусматривала также испытание боеприпасов на живых существах. Если говорить неофициально, мы стреляли в овец и коз. Больше подошел бы, конечно, крупный рогатый скот, поскольку дыхательная система этих животных ближе всего к человеческой. Но у меня не было желания пытаться завалить вола пулей с такой же начальной энергией, как у тех, которые кладут в патроны «Спешл» калибра тридцать восемь или легкий «Магнум» калибра триста пятьдесят семь.

Генерал говорил и говорил, рассказывая о производстве приборов, о проблемах с креплением и решеткой, служившей опорой, а также о многом другом. Расс уже едва не дремал.

– А вот интересно… – наконец произнес Боб, и Расс понял, что тот разыграл все свои карты: польстил самолюбию генерала, потешил его тщеславие, проглотил всю эту чушь о преимуществах командного духа перед героизмом отдельной личности – все ради того, чтобы получить ответ на один-единственный вопрос. – Кто распоряжался приборами, контролировал их использование? Они хранились вместе с обычным боевым снаряжением пехоты или под более строгим надзором? Кто на практике осуществлял контроль над «Эм-три»?

– Формально – я, хотя фактически материальной частью заведовал мой первый сержант Бен Фаррелл. Очень толковый специалист. Погиб в шестьдесят четвертом возле Дананга.

– У кого были ключи от арсенала?

– Ну… а зачем это вам?

– Дело в том, – поспешил замять неловкость Расс, – что, на наш взгляд, по этой книге можно будет снять фильм. И я заинтересовался приборами ночного видения потому, что придумал забавную сцену. Молодые солдаты взламывают арсенал и крадут приборы, чтобы потом подглядывать за красавицами из женского вспомогательного корпуса. Пышные груди, задницы и все такое. В кино любят подобную дурь.

– О боже, – воскликнул генерал. – Ну и сочинили бы сами. Я-то тут при чем?

– Сержант Свэггер настаивает, что все должно основываться на реальных фактах.

– Уверяю вас, никто не использовал наши приборы для подглядывания за женщинами. Да и вообще, если бы вы имели хотя бы малейшее представление о Корпусе женской вспомогательной службы в пятидесятые годы, то вряд ли пожелали бы подсматривать за ними.

– Тогда мы заменим их на медсестер, – сказал Расс. – Так будет лучше?

– Голливуд, – фыркнул генерал, морщась от отвращения. – Нет, такое было бы невозможно. Существовало всего два ключа от арсенала. Хотя нет, три. Один – у командира базы, но он не лез в наши дела. Мы имели свою мастерскую, отдельную казарму, три стрельбища и несколько штурмовых полос для занятий. Этими двумя ключами распоряжались только первый сержант Фаррелл и я, а сержант в вопросах дисциплины был настоящим пруссаком. Без нашего разрешения или ведома оружие ни к кому не попадало. А значит, воспользоваться им не могли, и точка.

– Вы считаете, все ваши приборы были одинаково эффективными? – спросил Боб, уводя разговор в сторону от опасной темы.

– Нет, – ответил генерал, как бы с облегчением выпуская струю темного дыма, и начал объяснять, чем отличался один от другого, в чем состояли особенности различных боеприпасов и карабинов трех типов.

Они продолжали спокойно беседовать. Расс делал вид, будто ведет записи. Боб осторожно, стараясь не возбуждать подозрений, выспрашивал Приса о его работе, упомянув и «Тигровую кошку», которой столь успешно руководил генерал, не забыв уточнить, насколько улучшились результаты снайперов после решения проблем с креплением прицела «Старлайт» на М-21.

День близился к вечеру. Боб решил вновь попытать счастья.

– Не могли бы мы еще раз вернуться к проекту «Черный свет», сэр?

– Конечно, сержант, – ответил генерал.

– Мы с молодым писателем считаем, что книга получится гораздо интереснее, если упомянуть выдающихся деятелей. Вот мне и пришло в голову: может быть, в пятьдесят четвертом – пятьдесят пятом годах в Чаффи работал кто-нибудь из прославленных специалистов? У вас была большая команда? Что за люди?

– Люди как люди. Хорошие ребята. На завершающем этапе появились представители компаний «Варо» и «Поулан индастриз», которые в результате получили первые контракты на производство приборов «Старлайт». На время прикомандировывали гражданских специалистов из управления сухопутных войск по разработке боевой оптической техники, которое находилось в Форт-Дивоне. А вообще-то, у меня есть фотография. Хотите взглянуть?

– Да, сэр, не откажусь.

– Вон она, на стене.

Генерал подвел их к стене и указал на снимок. На нем, как и на всех остальных, была запечатлена группа людей в гражданском и в военной форме; одни сидели на корточках, другие стояли. Сам Прис, гораздо менее тучный и холеный, чем теперь, сидел в переднем ряду, держа в руках карабин с большим оптическим прицелом. Он был одет в повседневную зеленую форму, на груди красовалась белая бляха с фамилией, голову прикрывала одна из тех нелепых кепок-башенок, что выдавались солдатам сухопутных войск в пятидесятых годах. Мужчины, окружавшие его, глуповатые на вид, отличались невыразительной, незапоминающейся внешностью; немного смешные в одежде этой эпохи (как правило – белая рубашка с короткими рукавами, холщовые штаны и неуклюжие полуботинки), они выглядели как авиадиспетчеры НАСА.

– Нужно было попросить их подписаться, – хохотнул генерал. – Только некоторых узнаю. Вот это Бен Фаррелл. А тот – Боб Идингз из «Поулан индастриз».

– А это кто? – спросил Боб, показывая на крайнего в ряду сидящих. Это был молодой парень крепкого телосложения с массивной, почти квадратной головой, выдававшей человека задиристого и дерзкого, и пронизывающим взглядом.

– Ах этот, – проговорил Пирс. – Черт, помню, помню его. Кажется, он из «Моторолы». Участвовал в проекте всего две недели, как раз тогда, когда был сделан снимок. А вот фамилию забыл, хоть убей.

– Они все снайперы? – поинтересовался Боб.

– Нет, не все. Бен Фаррелл очень хорошо стрелял. Не безупречно, но хорошо.

– Кто же все-таки стрелял? У вас была специальная команда?

– Стрелок был только один, – сказал генерал, извергая дым, словно дракон. – Я.

После ухода гостей генерал некоторое время неподвижно сидел в кресле. Сигара потухла. Он не стал звонить ни любовнице, ни дочери, ни жене, с которой находился в разводе, ни своему адвокату, ни кому-либо из совета директоров, не вызвал главного инженера, не связался ни с кем из старых коллег, с которыми был запечатлен на фотографии.

Наконец он поднялся, открыл шкаф, стоявший за рабочим столом, взял бутылку «Уайлд терки» и наполнил высокий бокал. Некоторое время он просто сидел и смотрел на бокал, потом дрожащими руками поднес его к губам.

Глава 24

Бывают такие проклятые дни, когда, как ни крутись, успеха не видать. Весь предыдущий день Дуэйн колесил по округу Полк вслед за старым Сэмом, а в промежутках съездил несколько раз по вызовам, от которых никуда не денешься, и теперь, поспав часа два-три, чувствовал себя разбитым и измученным. Тем не менее рано утром он вновь был на ногах и усердно выполнял порученное ему задание – объездить все торговые заведения и гостиницы вдоль Этеридж-паркуэй.

Он напал на след довольно быстро.

«Черт побери», – подумал Дуэйн, когда индианка-портье в гостинице «Дейз инн», расположенной на седьмом выезде у шоссе, в ответ на его вопрос сказала, что да, действительно, накануне в десять утра у них сняли номер двое мужчин: один – молодой, другой – постарше.

– А в чем дело, сэр?

Дуэйн, грозно надув щеки и изображая важного следователя – в конце концов, перед ним иностранка, да еще с дурацкой мушкой на лбу, – нахрапом выведал у напуганной женщины интересующие его сведения. Они поселились в десять утра, парень почти всю вторую половину дня отсутствовал, мужчина постарше несколько раз звонил по межгороду, а часов в шесть, побросав в грузовик спальные мешки, они уехали, но в принципе номер до сих пор числится за ними, по крайней мере до полудня, когда выписываются из гостиницы.

Она их запомнила потому, что в гостинице не принято сдавать номера новым постояльцам до часу дня, но высокий мужчина настоял.

Дуэйн попросил показать ему данные о телефонных звонках, хотя не имел на это разрешения. К счастью, женщина оказалась слишком глупа, чтобы требовать разрешение, а может, ей было все равно. Дуэйн переписал в свой блокнот номера телефонов, по которым звонил Боб. Почерк у него был по-детски крупный, угловатый.

Поблагодарив индианку, Дуэйн выпил бесплатно чашечку кофе и в десять уже звонил боссу.

Свой отчет, включая номера телефонов, он передал на автоответчик и, довольный, вернувшись к машине, стал ждать похвалы. Не тут-то было.

Зазвонил телефон.

– Пек, ты где сейчас?

– Я, сэр, э… я на автостоянке «Дейз инн».

– Возвращайся в Блу-Ай. Сегодня следишь за стариком, ясно? Дай мне знать, что он задумал.

Так-то: никаких «молодец, хорошо постарался, отличная работа», ничего подобного. «Давай за дело» – вот и все.

Черт, некоторым людям невозможно угодить, хоть из кожи вон лезь.

У Реда Бамы всюду были знакомые специалисты, на то он и Ред Бама. Он позвонил одному из них – связисту, бывшему сотруднику компании «Белл» по юго-западному региону, – и через полчаса уже знал, куда звонил Боб.

Один звонок – в Пентагон, в Исторический архив сухопутных войск. Другой – в Оклахому, в компанию «Джей-эф-пи текнолоджи». Чтобы выяснить, чем занимается компания, Ред позвонил еще в пару мест.

А когда выяснил, присвистнул от изумления.

Этот чертов Свэггер – умная бестия. Он уже с головой влез в дело и с каждым шагом подбирается все ближе и ближе к секретам, аккуратно и профессионально захороненным сорок лет назад. Очень опасный противник, пожалуй, самый опасный из всех, кто когда-либо бросал ему вызов.

Peд связался по телефону со знакомым юристом в Оклахома-Сити. Это был хороший человек и, как говорится, с большими связями. Юрист – разумеется, за приличное вознаграждение – быстро нанял частного детектива с лицензией, который обнаружил на автостоянке перед «Джей-эф-пи текнолоджи» зеленый пикап «додж» с некрашеным крылом и аризонским номером «SCH 2332». После этого он установил наблюдение за зданием фирмы.

Юрист вскоре перезвонил и доложил Реду о результатах. «Я нашел тебя, хитрый ублюдок!» – обрадовался тот и отдал новые, предельно конкретные, распоряжения.

– Мне нужно только одно: точное время, когда они уедут оттуда. Наблюдать при этом с максимально удаленной точки. Дальнейшее наблюдение и преследование запрещаю. Никто не должен следовать за ними, – приказал он юристу. – Этот парень дьявольски хитер. Не знаю, что у вас за люди в Оклахома-Сити…

– Толковые, мистер Бама.

– Возможно, но он толковее. Этот парень очень хитер. Невероятное чутье на опасность. Уверяю, он заметит любой ваш хвост, и тогда все полетит к чертям собачьим. Ясно?

– Да, сэр, – ответил юрист.

– Главное – не упустить. А я пока все обдумаю, – продолжил Бама, – и, если понадобится твоя помощь, перезвоню. Будь на телефоне.

– Мистер Бама, вы всегда можете рассчитывать на меня.

– Вот какие молодцы в Оклахома-Сити! – сказал Бама и повесил трубку.

Сидя в своем маленьком кабинете, Ред глотнул горького кофе, принесенного из бара, и почувствовал, что с его лицом происходит нечто странное.

Господи, да он же улыбается. Он счастлив. Такого чувства он не испытывал многие годы. Если не считать успехов детей, только борьба с достойным противником могла доставить ему истинное удовольствие. А этот Боб Ли Свэггер, видит бог, – достойный противник.

Ред мобилизовал для решения проблемы все свои умственные способности.

Все зависит от того, когда они покинут «Джей-эф-пи». Если в ближайшие час-два, у них будет полно времени, чтобы вернуться в Блу-Ай до темноты. Это крайне нежелательно, ведь он не успеет как следует подготовить операцию. А между тем необходимо подготовиться как следует. Если визит затянется, значит в путь они отправятся в ночь. Еще хуже. Устраивать засаду на открытом шоссе с наступлением темноты – это сущая авантюра. В городе – другое дело. Но на загородной автостраде, да еще ночью, – нет, с таким коварным ублюдком, как Боб Ли Свэггер, этот номер вряд ли пройдет. Действовать нужно наверняка, а то как знать, другого шанса может и не быть.

Итак, остается надеяться, что ночь они проведут в Оки-Сити, а в путь тронутся поутру. Тогда в контролируемом районе они появятся после полудня. В этом случае у него будет много времени, чтобы все устроить как надо.

Теперь, если допустить, что они отправятся в Блу-Ай завтра, возникает следующий вопрос: каким маршрутом? Любой нормальный человек не задумываясь рванул бы по Сороковой федеральной автостраде до Форт-Смита, а там повернул бы на юг и по новому шоссе, которое Холлис назвал в честь своего отца, доехал бы до Блу-Ай. А вдруг в Бобе взыграет сентиментальность и он вместо новой трассы выберет старую – разбитое неудобное Семьдесят первое шоссе? Отец его погиб на этой дороге; возможно, и он сгинет там же. Только вряд ли Боб поддастся сентиментальности. Он – человек практичный, дает волю чувствам только по ночам, когда дневные дела благополучно завершены.

Для начала неплохо бы знать, как они добирались в Оклахома-Сити. Свэггер не из тех, кто возвращается той же дорогой. Ред склонился над картой. Желательно, конечно, иметь что-нибудь более существенное и определенное: цифры, факты. Тогда он быстрее разобрался бы, что к чему.

Ред сразу отметил, что из Оклахома-Сити в Блу-Ай, помимо традиционного маршрута, ведут еще две дороги; других путей не было. Обе тянулись с востока на запад и были относительно прямыми, но гораздо более узкими, чем форт-смитская. Обе отходили от Сороковой федеральной автострады и сворачивали к Макалестеру, откуда до Талихины шло двухполосное шоссе со щебеночно-асфальтовым покрытием. Вскоре после Талихины шоссе разветвлялось. Одна из двух дорог, Оклахома-1, на протяжении пятидесяти семи миль следовала вдоль гребня Уошито в Арканзас и там соединялась с шоссе Арканзас-88. Эта горная трасса проходила на высоте двух тысяч футов, давая отличный обзор. В данном ей имени – Талиблу – присутствовали части названий двух городов, которые она связывала. Власти штата хотели подарить своим жителям и гостям красивую дорогу и поэтому выбрали это место: по обеим сторонам шоссе высились живописные горы. Ред сам когда-то путешествовал по Талиблу на «порше» и получил огромное удовольствие.

Другая дорога – Оклахома-59 – пересекала Оклахому-1 примерно в середине и далее, уже как Двести семидесятое шоссе, шла по равнине на восток параллельно автостраде Один дробь восемьдесят восемь, в конечном итоге сливаясь с Семьсот шестнадцатым шоссе, пролегавшим чуть выше Блу-Ай. Возле этой дороги находится участок земли, принадлежащий Бобу, сообразил Ред. Там стоит его трейлер. Боб может избрать этот маршрут, чтобы вернуться к себе. Вполне логично. А логично ли?

Итак, горная дорога или равнинная? У него недостаточно людей, чтобы проконтролировать оба маршрута, иначе придется снизить огневую мощь.

Так все же: горная или равнинная?

И вдруг он понял.

Боб – снайпер. Стрелок. Его главное оружие – зрение. Вся его жизнь основана на умении видеть. Он воспринимает мир визуально. Он смотрит во все глаза и предпочитает иметь широкий обзор. Он не любит сюрпризов. Ему нравится преподносить себя в качестве сюрприза.

Значит, горная.

В голове мгновенно сложился план. Три автомобиля и грузовик с противоположных сторон наезжают на Боба, окружают его, сталкивают с дороги и накрывают огнем из автоматического оружия. В первую же секунду после крушения каждый из десяти парней выпускает в него полную обойму.

Зазвонил телефон.

– Алло.

– Сэр?

Звонил юрист из Оклахома-Сити.

– Да?

– Они только что вышли.

Ред взглянул на часы. Шестой час. Слава богу, они не отправятся домой ночью. Он победил!

– Отличная работа.

– Сэр, мы узнали, где они остановились. В «Холидей инн». Это возле аэропорта.

– Я же говорил…

– Не беспокойтесь, мистер Бама. Прямого запроса никто не делал. Нам удалось проникнуть в компьютерную сеть гостиниц. Они зарезервировали номера на две ночи. Выезжают завтра в десять утра.

– Молодцы, – похвалил Бама. – Не хотите сменить работу?

– Благодарю, мистер Бама, мне нравится мое нынешнее место.

– Ладно, считайте, что чек уже выслан по почте.

– Я знаю, вы всегда держите свое слово.

– Мне доверяют во всей Америке, – сказал Ред, повесил трубку и тут же набрал номер Хорхе де ла Риверы.

– Да?

– Команда готова?

– Да, сэр. Все отдохнули, расслабились. Девочки, которых вы прислали, оказались очень славными. Ребята получили колоссальное удовольствие. Все сыты, оружие блестит.

– Так, теперь слушай. Завтра, во второй половине дня, в три часа, шоссе Оклахома-один, примерно в десяти милях к востоку от перекрестка двести пятьдесят девять. Дорога Талиблу. Красивая, идет по горам, движение небольшое. Место приятное, открытое. Наезжаете на него с противоположных сторон, окружаете, чтобы некуда было деться, сталкиваете с дороги и открываете ураганный огонь. У вас преимущество – внезапность и огневая мощь.

– Отличный план. Muу bueno[29]29
  Отлично (исп.).


[Закрыть]. И простой. Сделаем. Только, сэр, как же мы узнаем о его приближении?

– Я сообщу вам по радио. Я буду вести наблюдение.

– Вы примете участие в операции, мистер Бама?

– Вы меня увидите, – сказал он. – Стоит только поднять к небу глаза. Я буду в самолете.

Глава 25

Сэм всю ночь спал плохо. Снов он не видел, но пробудился с ватной головой. Кажется, на сегодня запланировано что-то важное. Но что? Ему нужно в суд? Необходимо оформить какое-то ходатайство? Кто-то из адвокатов подает апелляцию? Ни черта не помнит. Да еще служанка, будь она проклята, забыла и кофе принести, и прибраться. Эта женщина с каждым днем ведет себя все хуже и хуже. Сэм подумал, что служанку надо бы уволить, но имени ее вспомнить не мог. Потом сообразил, что уже уволил ее – двенадцать лет назад. Потом вспомнил про миссис Паркер.

Вот кого надо уволить. И когда только черномазые набрались наглости? Никого не уважают. Все законы и установления летят к чертям. Не успеешь оглянуться, как миром уже правят хаос и анархия. Потом он вспомнил про маленькую Ширелл.

Сэм поднялся, с горем пополам принял душ и оделся, вовремя сообразив, что нужно натянуть майку, но напрочь забыв про трусы. И так продолжалось несколько часов. Душу терзала глубокая горечь. Сэм понимал, что он не в себе, но выйти из этого состояния инфантильности, неумышленной сосредоточенности на несущественных мелочах не мог. Хотелось плакать. Куда же подевался его разум? Кто лишил его разума?

Наконец, во второй половине дня на него снизошло просветление, и все быстро встало на свои места. К нему вернулись здравый ум и хладнокровие. Воспользовавшись временным прояснением, Сэм поспешил вниз, вспомнив, что он по просьбе Боба Ли Свэггера искал краткий отчет об убийстве Эрла Свэггера, составленный им для коронера. Ладно, отчет он поищет позже. Это дело куда интереснее. Сэм схватил папку, в которой рылся накануне, и на этот раз как следует сосредоточился на документах, просматривая материалы беглым, но ничего не упускающим взглядом опытного профессионала. Он изучал доказательства, на основе которых был осужден Регги Джерард Фуллер.

Что ж, все сходится, хотя, возможно, сегодня такое обвинение сочли бы не вполне обоснованным. По нынешним, более строгим правилам карман от рубашки с инициалами Регги, найденный в руке Ширелл, наверное, не мог бы послужить основанием для выдачи ордера на обыск, но по законам того времени это был железный довод. Даже судья Гаррисон подтвердил. «Клянусь богом, я все сделал по закону, – с гордостью думал Сэм. – Я могу со спокойной совестью оглядываться на свое прошлое. Мне не приходится стыдиться того, что я, стремясь скорей закрыть дело, действовал по упрощенной схеме: тут срезал угол, там подтасовал факты, здесь солгал. Нет, господа. Закон прежде всего. Закон всегда прав».

Рубашка без кармана, следы крови на ней, отсутствие алиби у Регги… Закон провозгласил: Регги Джерард Фуллер виновен в убийстве.

Сэм был удовлетворен. Что еще он может сделать? Других документов у него нет. Фактические доказательства сгорели во время того проклятого пожара в 1994 году. Смотреть больше не на что.

Но… ох уж этот червь сомнения. Гложет, беспокоит.

Сэм возвратился мыслями к той ночи, вспомнил свои действия. Расследование вертелось вокруг инициалов РДФ. Как только установили, кто такой РДФ, – установили прежде, чем он успел внимательно изучить обстоятельства преступления, – дело набрало ход и стало развиваться с молниеносной скоростью. Ничего уже нельзя было изменить. Это была чудовищно неоспоримая, всесильная улика. Как восьмисотфунтовая горилла из поговорки, она ни на что не обращала внимания, ходила и плюхалась, куда сама считала нужным: направляла ход мысли, лепила под себя версию, вела следствие. Она превратилась в центральный организующий принцип, в вещественную реальность, которую невозможно игнорировать.

Но Сэм даже при таких условиях выложился до конца. Вместе с Бетти Хилл, телефонисткой с городского коммутатора, он целый день сидел и листал телефонный справочник, проверяя, живет ли еще в Блу-Ай кто-нибудь с инициалами РДФ, будь то черный или белый, мужчина или женщина. Никого не нашлось. Тогда Сэм отправился в городское бюро записей гражданского состояния и стал там искать человека с инициалами РДФ, у которого, возможно, нет телефона. Потом объездил все мотели в радиусе ста миль. Никого.

Все дело было в РДФ, в трех буквах. Это они – чудовище.

«А если бы не было РДФ?» – думал Сэм. Предположим, они не нашли бы кармана с инициалами РДФ? Пало бы тогда подозрение на Регги? Нет, скорее всего, нет. Если бы не ярость мальчишки, если бы не предсмертная конвульсия девочки, они никогда не раскрыли бы это преступление.

«С другой стороны, – размышлял Сэм, – как шло бы следствие без этой веской улики, которая деформировала и направляла его? Оно развивалось бы естественным образом и пришло бы туда, куда шло. А может, и вовсе никуда. Но разве такое можно представить, если был карман с инициалами РДФ?»

Почему же что-то опять гложет его, дрожит в нем? Откуда это?

Что он чувствует?

Никак не определить. Ничего не поделаешь… Бог с ним…

Есть! Вспомнил!

Эрл.

Эрл Свэггер нашел труп девочки. Эрл обследовал место преступления. Эрл делал записи, излагая свои наблюдения и предположения, не затронутые, не обезображенные властью этой могущественной улики – инициалами РДФ, – которая указывала своим страшным пальцем прямо на грудь Регги Джерарда Фуллера. Эрл погиб до того, как появились подозрения в отношении Регги Джерарда Фуллера.

Жаль, что Эрл не дожил…

Старческий разум Сэма зафиксировал еще один сигнал. Сын Эрла, Боб, привез блокнот отца. И какие-то другие вещи. И все из-за этого идиота Расти, Рафа, или как его там. Блокнот. Какие бы сведения там ни содержались, они записаны тогда, когда Регги Джерард Фуллер был еще вне подозрений.

Только где этот блокнот, черт побери?

Старик, похоже, совсем рехнулся. Таким Дуэйн его еще не видел. Наверно, крыша окончательно поехала, не иначе. Дом свой буквально наизнанку выворачивает.

Дуэйн пробрался к заднему фасаду старого дома с красивым крыльцом, горделиво восседающего на Рейни-стрит под сенью вязов и кленов. Должно быть, в таком вот доме жил Энди Харди[30]30
  Персонаж произведения Э. Стрэтимейера.


[Закрыть]. Дуэйн стал заглядывать в окна. До темноты еще было далеко, однако старик включил везде свет и один за другим опустошал ящики, шкафы, коробки, полки и вазы. Ну точно тронулся. Что-то неистово бормочет, тараторит себе под нос.

Переворошив все внизу, Сэм поднялся наверх и исчез из поля зрения Дуэйна. Тот рискнул приотворить дверь. Сверху неслись проклятия, треск и грохот расшвыриваемых вещей.

– Чертов сукин сын, где ты есть, проклятый? – визжал старик.

Так бесится только отчаявшийся человек, готовый наброситься на кого угодно.

Мистеру Баме нечего опасаться этого старика. До вечера он сам загонит себя в могилу. Вена лопнет – и привет, едем в похоронном мешке к коронеру.

Дуэйн сделал отчет по телефону, но ему никто не перезвонил. Где Бама, черт побери?

Старый никчемный козел. Подыхающий дряхлый пес. Безмозглый урод. Никакого от него толку. Давно в расход пора. Пустить пулю в башку, и точка. Единственно милосердный выход.

Сэм огляделся. Весь дом вверх дном. Комнаты, где играли его дети, где он любил жену, где было съедено столько праздничных ужинов в Дни благодарения, где столько раз отмечалось Рождество, – все разворочено, точно в муравейник потыкали палкой. И из-за чего? Из-за того, что он не может вспомнить, куда дел этот чертов блокнот.

В гараже вот только не искал.

Сэм был в отчаянии. Как он стал таким дряхлым и немощным? Он ненавидел и презирал себя. Он – прокурор, представитель закона, герой войны, охотник, отец, муж, любовник, американец. Куда все девалось? Дочь говорила, что ему пора перебраться к ним или в дом престарелых, но старший сын возразил: мол, папа в порядке. Однако сейчас Сэм думал, что дочь была права. Он мог…

Контора!

Старый козел! Он не приносил блокнот домой! Боб передал ему свои вещи в конторе, и он запер их в сейф.

Сэм поискал взглядом свой плащ, но увидел только розовый махровый халат жены, который тут же набросил на себя. Чудом отыскав ключи, он кинулся в гараж и завел «кадиллак». Машина рывком тронулась с места, зацепив за что-то, но Сэм этого не заметил.

По дороге им овладел новый страх: вспомнит ли он код сейфа?! Или забыл напрочь, как и многое другое из своего прошлого?

Из груди вырвался вой, а может, всхлип. Сэм боялся, что не справится. Уверенность покинула его. Все, он – конченый человек. Крышка.

Однако он припарковался, кое-как вскарабкался по ступенькам, отпер дверь конторы и через приемную проковылял в свою берлогу. Там он вдруг почувствовал, что на него снизошло благословение свыше. Едва пальцы коснулись замка сейфа, как комбинация цифр сама собой сложилась перед глазами. Он мгновенно открыл сейф и извлек картонную коробку.

Сэм поставил ее на рабочий стол и включил свет, отвлекшись лишь на несколько секунд, чтобы набить трубку. Глотнув ароматного дыма, он тут же почувствовал себя прежним человеком – собранным, авторитетным, могущественным. Изыди, «кукурузник», неотесанный Лир, мечущийся в ярости по округу Полк.

В коробке лежали только два предмета. А ведь было три. Сэм вспомнил, что Боб и этот Расти-Раф-Ральф-как-его-там забрали с собой большой бумажный конверт с газетными вырезками. Бог с ним. Ценность представляет то, что осталось. Причем вовсе не старая книжка с квитанциями для дорожных штрафов, а блокнот с записями Эрла, сделанными рано утром 23 июля 1955 года. На обложке – неровная коричневатая полоса, как на знаменитых картинах Джексона Поллока; половина страниц тоже в чем-то коричневом.

Сэм отпрянул. Кровь! Блокнот пропитался кровью Эрла, пока тот умирал в своей машине.

Сэм открыл блокнот.

Он был потрясен. За те десять лет, что они работали вместе, Сэм, читая отчеты Эрла, изучил его почерк вдоль и поперек, знал его как свой собственный. Теперь, спустя сорок лет, вновь глядя на знакомые петли и завитки, на ровные строчки, залитые кровью, он всем своим существом ощущал присутствие Эрла, словно тот сидел рядом в его кабинете.

И опять он содрогнулся, пытаясь представить, как мыслил Эрл. Эрл, как ты работал? Какой стиль был у тебя? У каждого следователя – свой стиль ведения расследования, свои точки опоры, от которых он отталкивается, стараясь упорядочить хаотичную, разнородную информацию. Так как же работал Эрл?

В воображении Сэма всплыл верстак Эрла в подвале его дома: для каждого инструмента есть свое место, все разложено по полочкам. Эрл не любил, когда вокруг царит кавардак; он верил в порядок.

Значит, он придерживался бы такой последовательности: место преступления, тело, улики, выводы.

Нет-нет, не так. Он сделал бы выводы по каждому пункту, а потом свел бы их воедино. Правильно. Он всегда так поступал.

Перво-наперво положение трупа – на схеме он изображен в той же позе, в какой был на месте преступления, когда Сэм увидел его на другой день. От тела тянутся пунктирные линии к объектам местности («дерево», «камень»). Эти же линии обозначают расстояния. Эрл также пометил крестиками участок, обозначенный им как «глинистый сланец», с припиской «следов нет».

Хм. Сэм задумался. Новая деталь. Он попытался вспомнить, что выявили при осмотре места преступления. Сам он из-за убийства Эрла прибыл туда только на следующий день, ближе к вечеру. Измученный горем и бессонной ночью, он тогда был раздражен и подавлен. Полицейский, стороживший труп в одиночестве, помнится, сообщил ему, что следственная группа из полицейского управления штата так и не объявилась, но на мертвую негритянку приходили поглазеть жители города. Значит, кроме Эрла, место преступления никто толком не обследовал. Следы уже были безнадежно затоптаны.

Сэм перевернул страницу, чтобы ознакомиться с выводами. Комментарий Эрла состоял всего из двух вопросов: «Ее перетащили сюда? Сбросили туда, где нельзя найти следов?»

Перетащили? Это что-то новенькое. Перетащили? Зачем Регги…

Так ведь причастность Регги еще не была установлена, вспомнил Сэм. Никто не спрашивал, почему Регги перетащил труп. И следователи позже не дали себе труда задуматься об этом, поскольку нашли виновного – Регги.

Сэм перелистнул страницу.

Осмотр трупа.

Записи содержали описание следов насилия, обнаруженных на теле бедной Ширелл; среди прочего, упоминались царапины и ссадины «в интимной области», как выразился Эрл. Он также отметил «серый налет на коже, возможно, потому, что тело пролежало несколько дней», и «вздутие». Относительно раны, явившейся причиной смерти, Сэм прочитал: «В правой передней части черепа – обширная гематома», – и рядом: «Возможно, орудие убийства – камень со следами крови».

А вывод странный: «Причина смерти? Возможно, не от удара; припухлости и синяки на шее свидетельствуют об удушении».

Сэм откинулся на спинку кресла. Опять нечто новое: удушение.

С чего вдруг?

Может, Эрл ошибся. С другой стороны, труп Ширелл попал к коронеру еще через два дня. Не исключено, что она за это время раздулась сильнее и синяки на шее стали незаметны. Но, может быть, никто внимательно не обследовал тело: Регги-то уже задержали, а анализ крови подтвердил его виновность.