Текст книги "Черный свет"

Глава 31

День для генерала выдался удачный. В одиннадцать он наконец подписал контракт с полковником Санчесом, служившим в гондурасской армии. Полковник Санчес командовал триста шестнадцатым батальоном, где собрали специалистов по борьбе с терроризмом и мятежами, проходивших подготовку у американцев. Хотя денег у гондурасцев было много, генерал не считал нужным продавать им так называемую «Систему № 1», состоявшую из винтовки СР-25 с термочувствительным оптическим прицелом «Магнавокс» и глушителя JFP MAW-7. Это была самая современная система в мире – сложная, требовавшая больших затрат на содержание и предназначавшаяся для стрелков с высокой квалификацией, и генерал не был уверен в том, что представители страны третьего мира, где отсутствует высокая техническая культура, способны поддерживать оружие в нужном состоянии при интенсивной эксплуатации. А расчет следовало делать именно на интенсивную эксплуатацию: партизанская война не только не затихала, но уже перекинулась в города, где, как правильно понимали чины триста шестнадцатого батальона и военной разведки, высокоточное оружие дальнего действия, способное вести стрельбу в ночных условиях, окажется бесценным подспорьем.

После долгих споров и препирательств генералу наконец удалось убедить полковника Санчеса в том, что система, состоящая из усовершенствованного прибора ночного видения AN/PVS-2 «Старлайт», винтовки «Макмиллан М-86» и глушителя M14SS фирмы «Джей-эф-пи текнолоджи», – это именно то, что нужно его батальону. Двадцать комплектов будут снабжены «винчестерами» с патронами калибра.308, десять – «винчестерами» с патронами «магнум» калибра.300 и десять – «ремингтонами» с патронами калибра.223, что даст триста шестнадцатому батальону большую тактическую гибкость.

Разумеется, снайперы из «Джей-эф-пи» обучат специально отобранных стрелков искусству владения данным оружием и какое-то время будут консультировать своих подопечных в боевой обстановке. В распоряжении генерала находилась группа первоклассных снайперов из числа бывших сотрудников особого подразделения полиции и «зеленых беретов», которые выполняли подобные задания, за что им чертовски хорошо платили – деньгами и дополнительными заказами.

Затем генерал с полковником отправились обедать, уничтожив по огромной порции ростбифа с кровью в одном из лучших ресторанов Оклахома-Сити. Затем генерал отвез полковника в отель (тот собирался в скором времени лететь домой), а сам поехал в свой клуб, где сыграл три короткие партии в сквош: две – со своим адвокатом и одну – с членом совета директоров своей компании. Потом провел около часа в парной, принял душ и в четыре вернулся в офис. Он думал поработать в конторе пару часов и начать готовиться к встрече с представителями западногерманской антитеррористической группы «ГСГ-9». Встреча должна была состояться через месяц. Если ему удастся вырвать их из пасти компании «Хеклер и Кох» и ее дутой хваленой PSG1, это будет изрядное достижение!

Генерал сел за стол. В кабинет вошла секретарша Джуди, чтобы проинформировать о сообщениях, поступивших в его отсутствие.

– Что-нибудь важное?

– Нет, сэр. Звонила ваша жена. Ждет денег.

– Черт, я же послал ей чек.

– Дважды звонил Джефф Харрис из ФБР.

– Да-да. Наверно, все-таки решили приобрести у нас приборы ночного видения. Это уже кое-что.

– А также некий господин Гринвей – снабженец из кливлендской муниципальной полиции.

– Ага, сейчас займусь.

– Один звонок из-за границы. Господин Аррабенс из Сальвадора.

– А-а, старый разбойник. Ладно, свяжусь с ним. В сущности, ты прямо сейчас начинай набирать. Туда часами не прозвонишься.

– Хорошо, сэр. И еще господин Шорт.

Генерал решил, что ослышался.

– Прости, кто?

– Господин Шорт. Он сказал, что это по поводу Арканзаса. Обещал перезвонить. Его зовут Френчи Шорт.

Генерал кивнул, улыбнулся и поблагодарил секретаршу.

Та удалилась.

Генерал сидел за столом в оцепенении, ловя ртом воздух. Кошмар возвращается. Свэггер, теперь это.

Проклятье!

Он ждал и ждал. Лаборанты ушли в пять, Джуди – в шесть, а генерал все сидел и сидел в своем кабинете. Дважды после ухода Джуди звонил телефон: один раз ошиблись номером, второй – повесили трубку.

Это ты, гадина, думал генерал, сжимая в руке бокал с неразбавленным виски. Ты, сволочь.

Наконец в 20:27 раздался звонок.

Генерал схватил трубку:

– Алло.

– Джек! Джек Прис, старый вояка, как дела, черт побери? Это твой старый приятель Френчи Шорт.

Судя по акценту, говорил южанин. Голос веселый, притворно задушевный.

– Кто ты? – резко спросил Прис. – Только не называйся опять Френчи Шортом. Френчи Шорт мертв. Погиб в Вене в семьдесят четвертом году. Я читал отчет ЦРУ.

– Это все частности, – отвечал голос. – Как поживаешь, Джек? Держу пари, развод недешево тебе обходится. А дочке нравится Пенсильванский университет? И бизнес процветает, верно? Триста шестнадцатый батальон? Отлично, Джек. Прибыльная у тебя фирма.

– Кто ты?

– Френчи Шорт.

– Кто ты, черт побери?

Мужчина на другом конце провода с минуту помолчал, выжидая, когда Прис окончательно разнервничается.

– Ты прав, Джек. Френчи погиб. Считай меня его прямым наследником.

– Что все это значит, черт побери?

– Джек, Френчи Шорт – лучшее, что даровала тебе судьба. Твоя жизнь течет как по маслу с тех пор, как ты познакомился с ним. Ты получал все должности, о которых мечтал. Дослужился до генерала. Имеешь власть, влияние, авторитет. Руководил снайперской школой, первой командой снайперов в западном мире. Твоя тактика ночной стрельбы применяется в армии. Вся грудь у тебя в орденах и медалях. Ты стал богатым человеком. И все благодаря Френчи Шорту. Ты многим ему обязан, Джек.

– Хватит изгаляться. Переходи к делу.

– А дело вот в чем, Джек. В пятьдесят пятом году ты оказал Френчи большую услугу – устранил для нас препятствие, которое никто другой в мире не смог бы устранить. Это принесло нам большие выгоды. И ты не остался внакладе. Но теперь, сорок лет спустя, дело снова вытащили на свет. Кое-кто охотится за нами. Тебе придется еще раз проявить мастерство. Этого человека нужно убить. Стрелять будешь ночью. С дальнего расстояния. Твой конек.

– Нет, – отказался Джек. – Это единственный поступок, о котором я сожалею. Тот парень служил в полиции и никому не причинил зла. Он был героем. Мне стыдно за то, что я убил его. Так что увольте. А на последствия мне плевать.

– Джек, я и забыл, какой ты у нас храбрый. Даже «Бронзовую звезду» имеешь, верно? Ладно, Джек, значит, решил показать старому приятелю Френчи свою принципиальность? Говоришь, не боишься последствий? Значит, готов от всего отказаться – потерять доброе имя, фирму, семью? И скандал переживешь? Но это еще не все. Если он доберется до меня, я уж позабочусь, чего бы мне это ни стоило, чтобы он узнал и твое имя. И тогда, Джек, он придет за тобой. А он лучший в своем ремесле. Ему нет равных.

– Свэггер?

– Да еще какой! Десять футов росту, злой как собака. Лучший из лучших. До сих пор. На днях десять профи в пыль растер. Может, читал?

– Конечно читал, черт побери.

– Джек, я сдам тебя Свэггеру, и он тебя на куски разорвет. Или с моей помощью ты выйдешь на него сам. Один выстрел, и баста.

Генерал задумался, обводя взглядом свой отделанный панелями кабинет со снайперскими трофеями и медалями на стене. Если Свэггер доберется до него, все кончено.

– И потом я выхожу из игры?

– Навсегда. Вернешься к прежней жизни, я – к своей.

– Что я должен сделать?

– Завтра бери снаряжение и отправляйся на ферму, у местной грунтовой дороги номер семьдесят. Это чуть в стороне от Семьдесят первого шоссе, к северу от Блу-Ай, в Арканзасе. Рядом с местечком под названием «Логово Поузи». Связь будем держать через парня по имени Дуэйн Пек. Он все для тебя устроит. А я тем временем попытаюсь заманить Свэггера в лес. Но делать это придется очень медленно и осторожно. Торопиться нельзя. Думаю, понадобится несколько дней, может, неделя. Когда все будет готово, в игру вступаешь ты – действуешь быстро и тихо. Я доставлю тебе мишень. Но смотри не промахнись, генерал Джек. Иначе он уроет тебя навечно.

– Я никогда не мажу, – заявил генерал.

Глава 32

За мостом ландшафт сменился. Перед ними простиралась равнина с неброской растительностью, а через некоторое время показались огромные, почти бесцветные болота, полные камыша, среди которых попадались участки, поросшие деревьями. Вода искрилась на солнце.

– Здесь воды больше, чем во всей Оклахоме, – заметил Расс.

Они находились на Восточном побережье Мэриленда и направлялись в Сент-Майклз; судя по карте, то был маленький городок на мысу, вдающемся в Чесапикский залив. Казалось, у моря отвоевали лишь небольшой кусочек земли: вода подмигивала им из-за деревьев и с дальних полей, чернела в прудах на опушках темных рощ, текла в речках и ручьях.

– Да, сыро, – только и сказал Боб.

– Вдруг она не захочет с нами встречаться? – предположил Расс.

– Думаю, захочет.

– Мы сообщим ей про Сэма? Она же, наверно, расстроится.

– Ей нельзя лгать. Насколько я помню, она чертовски умна. О ней так отзывались даже в те времена, когда женщинам вообще отказывали в уме. Так и говорили: миссис Конни – умная женщина. Это свидетельствует о многом. Уверен, все мужчины были немножко влюблены в нее, в том числе мой отец и Сэм Винсент.

– Ей девяносто пять, – заметил Расс.

– Держу пари, соображает она отлично. Вот увидишь.

Они миновали Сент-Майклз, необычный городок, напоминавший витрину антикварного магазина, и, съехав с Тридцать третьего шоссе, покатили к Чесапикскому заливу. Вскоре они увидели указатель «ДАУНИ МАРШ» – стрелка и никакой рекламы.

Расс свернул и через несколько секунд затормозил у ворот под вязами. К ним приблизился чернокожий охранник в форме.

– Мы приехали навестить миссис Лонгакр, – объяснил Расс.

Охранник кивнул и открыл ворота.

Должно быть, некогда это было поместье какого-нибудь барона-разбойника, а может, богатого владельца сталелитейной или железнодорожной компании. Асфальтированная дорога вилась через высокие заросли колыхавшегося на ветру тростника, которые постепенно редели, открывая отвоеванный у топи участок в форме полумесяца с садом, газоном и кирпичным особняком – громадным, уродливым, с мансардной крышей, отливавшей на солнце медно-зеленым цветом, ажурными балконами из железа и многостворчатыми окнами. Безобразное строение, символ насилия и власти денег. Реликт девятнадцатого века, переполненного черным дымом и скрежетом промышленных машин. Надменный монстр, презрительно глядящий на безмятежные болотистые пустоши, что простираются на пять миль, и гладь синеющего вдалеке залива. Место, куда богатые приезжают доживать свои дни.

Расс завел автомобиль на автостоянку с табличкой «ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ». Их машина была единственной. По аллеям перед зданием чернокожие сиделки прогуливали в инвалидных колясках согбенных обитателей «Дауни Марш».

Было два часа дня. Солнце светило ярко, на голубом небе не было ни облачка. Вдалеке в вышине шел гусиный клин, у маленького пруда рядом с домом стояла на одной ноге белая цапля.

– Давай я буду вести разговор, – сказал Боб. – Думаю, она меня вспомнит.

Они вошли в вестибюль. Под ногами поскрипывал линолеум. Больницей не пахло. Тут царила атмосфера благочестия, бескорыстной любви. Как в храме, подумал Расс.

Они направились к регистратуре, где две элегантные женщины за стойкой подозрительно наблюдали за приближавшимися посетителями.

– Здравствуйте, – начал Боб. – Нам хотелось бы повидать одну из ваших пациенток…

– Жительниц, – холодно поправила его одна из женщин.

– …Одну из ваших жительниц, миссис Конни Лонгакр. Я – сын ее старого друга.

– Как вас зовут, сэр?

– Свэггер. Боб Ли Свэггер. Скажите ей, что я – сын Эрла Свэггера. Она вспомнит.

Они сели и стали ждать. Ожидание тянулось нестерпимо долго. Наконец женщина вышла.

– Она очень слаба, но сообразительности и проницательности не утратила. Голова в полном порядке. Даю вам не более получаса. Постарайтесь не волновать ее.

– Хорошо, мэм, – ответил Боб.

Они проследовали за сотрудницей через просторные пустынные комнаты и вышли на обращенную к заливу веранду, откуда открывался вид на кружевные силуэты островов, болота и бескрайнюю голубую ширь залива. Противоположный берег не просматривался – вдалеке виднелись лишь зеленые острова.

Укутанная в одеяла пожилая женщина сидела в инвалидной коляске лицом к заливу. Глаза ее прятались за солнцезащитными очками. Лицо – худое, морщинистое, но не дряблое; под слоем пудры на впалых щеках проступал румянец. Снежно-белые волосы были аккуратно уложены.

– Миссис Конни? – окликнул старушку Боб.

– Господи, незабываемый голос, – живо отозвалась женщина, поворачиваясь к ним. – Я не слышала его сорок долгих лет, но вспоминаю каждый вечер, когда ложусь спать. Твой отец был замечательным человеком Тебе это известно, Боб Ли? Я прожила долгую жизнь и знаю, что очень немногие мужчины достойны такого отзыва, но твой отец был воистину замечательным человеком.

– Да, мэм. Жаль только, что я плохо его помню.

– Ты женат, Боб Ли? У тебя есть дети?

– Да, мэм, женился наконец. Встретил хорошую женщину, медсестру в индейской резервации в Аризоне. А я теперь ухаживаю за лошадьми. У нас есть дочь – Николь, Ники. Ей четыре года. Мы ее очень любим.

– Я счастлива, что у Эрла есть внучка. Он это заслужил. Жаль только, что он никогда ее не увидит.

– Да, жаль. Мэм, я здесь с молодым другом. Он – писатель. Его зовут Расс Пьюти.

– Очень рад познакомиться с вами, миссис Лонгакр, – подал голос Расс.

– Вот, возьмите мою руку, молодой человек. Хочу немного согреться от вашего тепла. – Расс протянул руку. Пожилая женщина крепко сжала ее холодными, но все еще сильными пальцами. – А теперь, Расс, опишите, пожалуйста, пейзаж, который вы видите. Очень вас прошу. Подарите мне ненадолго свои глаза. Говорят, здесь удивительно красиво, но мне самой не суждено это увидеть.

Едва ворочая языком от смущения, Расс стал сбивчиво описывать открывавшуюся с веранды панораму, но миссис Лонгакр слушала его доброжелательно.

– У вас хороший слог, – сказала она.

– Он – писатель, – прокомментировал Боб.

– О чем он пишет? Описывает историю твоей жизни, Боб Ли? Это должна быть интересная книга.

– Нет, мэм. Он пишет книгу о моем отце, о том, как он погиб.

– Ужасная трагедия, – промолвила миссис Конни. – Ужасный день. Хуже, чем на войне. В какой-то мере ужаснее даже того дня, когда погибли мой сын и его жена. Мой сын был пьян. А если в нетрезвом состоянии садишься за руль и мчишься сломя голову, жди самых неприятных последствий. Тут ничего не поделаешь. Твой же отец выполнял важную для общества работу и был для всех примером. Он заслуживал лучшей судьбы, чем та, которую уготовил ему хулиган Джимми Пай.

– Да, мэм, – подтвердил Боб. – Мы как раз хотели поговорить с вами об этом. О том, что произошло в тот день. Какие были разговоры, в какое время, – все, что вы помните. Вас не затруднит, миссис Конни?

– Могу я спросить, почему это вас интересует?

– Я просто хочу знать, как погиб мой отец, – ответил Боб.

– Да, это право сына. Что ж, спрашивайте.

– Вы видели его в тот день?

– Да. Он приехал к нам около двух. Сразу прогнал того ужасного полицейского, который околачивался возле дома. Большинство людей беспрекословно выполняли распоряжения Эрла, он делал так, что ему подчинялись. Эрл был расстроен, но не показывал этого, потому что никогда не терял самообладания. Он был человеком дела. Говорил мало. Его беспокоил Джимми. Эрл не мог понять, что вселилось в парня. Он верил в Джимми.

– Почему это произошло, как вы думаете? – спросил Расс.

– Я гляжу на них, на Джимми Пая и Эрла Свэггера, и вижу две Америки. Эрл представлял старую Америку, ту Америку, которая выиграла войну. Когда я говорю «война», молодой человек, я имею в виду Вторую мировую.

– Я понимаю, мэм.

– С нынешней молодежью никогда не угадаешь, кто что знает. Как бы то ни было, Эрл отличался стойкостью, терпением, трудолюбием, упорством, бесстрашием. В отличие от Джимми – представителя новой Америки. Пустой парень, неуч. Зато красив, хитер, умен, проворен и ужасно испорчен. Думал только о себе, считал себя центром вселенной. Он и на Эди Уайт плевал. Добивался ее только ради того, чтобы потом хвастать перед всеми: вот, никто не мог завоевать сердце этой красавицы, а мне удалось. А она была очень милой девочкой. Эрл отказывался видеть Джимми таким, каким тот был на самом деле. В этом и заключался его главный недостаток: он был слишком самонадеян. Вот почему то, что произошло, – трагедия, а не мелодрама.

– Мой отец… над чем он работал в последние свои дни? Проводил какое-то расследование, решал какую-то проблему? Я должен знать, о чем он думал.

– В тот последний день я общалась с ним всего полчаса или даже меньше. Потом я ушла, и они с Эди остались одни. Больше я его не видела. Когда я вернулась в коттедж, она спала. Но… помнится, чуть раньше в тот же день он обнаружил труп.

– Чернокожей девочки, – вставил Расс. – Да, мы слышали об этом.

– Ширелл Паркер. Ее убили. Это происшествие очень встревожило твоего отца. Я видела, что он постоянно думает о нем. Точно помню: он сказал, что идет «подозрительная возня», но в подробности вдаваться не стал.

– Насколько я понимаю, никакой подозрительной возни не было, – заметил Боб. – Через день-два арестовали молодого парня. Расследование вел Сэм. С делом разобрались быстро. Через два года парня казнили. Все оказалось ясно как божий день.

– Да, – промолвила миссис Конни. – Ясно как божий день.

– Выходит, отец ошибался.

Пожилая женщина отвернулась и чуть подалась вперед в своем кресле, словно разглядывала что-то в заливе, затем вновь обратила лицо к посетителям:

– Твой отец не ошибался. Регги Джерард не был убийцей этой девочки. Я узнала об этом много лет спустя.

– А кто же ее убил?

– Не знаю. Зато мне известно, что произошло на самом деле и почему. В тот вечер, когда исчезла девочка, в церкви состоялось собрание. – (Расс вспомнил запись в блокноте Эрла Свэггера: «Что за собрание? Кто на нем присутствовал?») – На Юге тогда складывалось движение за гражданские права, и, что бы вы ни думали, оно возникло не на пустом месте. На протяжении целого десятилетия храбрые молодые чернокожие священники и молодые добровольцы из белых ездили от церкви к церкви, пытаясь подготовить народ к предстоящей опасной работе. Как раз такое собрание состоялось в местной церкви тем вечером, когда исчезла Ширелл. Девочка присутствовала на нем. И Регги тоже. После собрания он на катафалке отца стал развозить по домам людей, приехавших из округов Полк, Скотт и Монтгомери. Вот почему у него не было алиби. А Ширелл он не отвозил – она жила всего в двух кварталах от церкви.

– Я не…

– На собрании выступал белый радикал, еврей из Нью-Йорка. Его звали Сол Файн. Полагаю, он был коммунистом. Позже его убили в Миссисипи какие-то молодые мерзавцы, белые. Они называли его приспешником ниггеров. В тот вечер Сол произнес страстную речь перед молодыми людьми, которым доверял священник. Потом все отправились по домам, и Сол тоже уехал. Но когда Ширелл нашли и предъявили обвинение Регги, юноша, должно быть, решил, что если расскажет про собрание, то навлечет на всех беду. Пойдут разговоры о том, что замышляется революция, что цветное население баламутит коммунистический агитатор с севера. Белые взбесятся, устроят гонения на церковь. Начнет орудовать ку-клукс-клан. Насколько я помню, белые в те дни были очень напуганы. – Миссис Лонгакр сняла очки; глаза все такие же голубые, но с матовой поволокой, незрячие. По ее щеке катилась слеза. – Твой отец был храбрым, очень храбрым человеком, Боб Ли Свэггер. Он удостоился Почетной медали Конгресса, но никогда ею не хвастался. Однако я знала человека храбрее его. Девятнадцатилетнего чернокожего юношу, который безропотно сел на электрический стул. Когда его убивали, он не дал слабины. Потому что в нем жила вера. У него не было ни медалей, ни славы. Он никогда не встречался с президентом. Он понимал, что каждый шаг влечет за собой последствия. То же самое им говорил Сол Файн: людям приходится умирать, потому что за борьбу надо платить кровью. Но имен погибших не помнят. Таков простой и жестокий закон прогресса. – Чуть помолчав, она продолжила: – Всей правды никто не знал. Кроме тех, кто присутствовал на собрании, но они не смели ни о чем рассказывать. Мать его ничего не знала, отец не знал, как и многие негры из Блу-Ай. И Сэм не знал. Он отправил мальчика на электрический стул, полагая, что исполняет волю Господа. Я тоже считала, что справедливость восторжествовала. А когда узнала – это случилось в семьдесят восьмом году, когда я познакомилась с Джорджем Тредуэллом, чернокожим священником, который сопровождал в те дни Сола Файна, – то едва не позвонила Сэму. Но потом подумала: зачем? Сэм умер бы с горя, узнав, что совершил столь трагическую ошибку. Это был единственный подарок, который я когда-либо сделала Сэму, хотя и очень любила его.

– Теперь это никак не повредит ему. Сэм умер позавчера вечером.

– Я так и подумала, что ты привез мне весть о смерти.

– Он упал с лестницы. Ему было восемьдесят шесть. Но он до конца оставался бодрым и энергичным.

– Еще один хороший человек ушел. Я очень скучала по нему все эти годы. Он продолжал работать?

– Да, мэм. До последнего.

– Арканзас произвел на свет таких чудовищ, как Джимми Пай и босс Гарри Этеридж с его придурочным сынком Холлисом, который возмечтал о президентстве. Холли – так, кажется, все его зовут? Не понимаю, как можно давать мальчику девичье имя. Правда, я слышала, он не остался перед девочками в долгу. И тот же Арканзас подарил миру Эрла Свэггера и Сэма Винсента.

– Да, мэм.

– Я вам помогла?

– Да, мэм, спасибо. Думаю, нам пора уходить.

– Я бы хотела спросить вас кое о чем.

– Да, миссис Конни, слушаю.

– Только не знаю, хватит ли у меня мужества.

– Никто не посмеет упрекнуть миссис Конни в малодушии. Вы помогли нам пережить похороны отца.

– Ну хорошо. Меня интересует мальчик. Что стало с мальчиком?

– Простите, я не…

– Она имеет в виду ребенка Эди. Сына Эди и Джимми.

– Верно. Господи, я хотела спасти мальчика. Пыталась усыновить его после смерти Эди. Сэм защищал мои интересы в суде. Я три месяца заботилась об этом ребенке. Он был крепким, смышленым, веселым. Но в пятидесятых ни один суд в Арканзасе не отдал бы вдове с севера маленького мальчика, у которого были родственники. Я назвала его Стивеном, в честь моего сына. А меня заставили отдать его родственникам Джимми. Для меня это был большой удар. Я до сих пор не знаю, какова его судьба.

Ее вопрос был встречен молчанием.

– Понятно, – наконец нарушила тишину пожилая женщина. – Значит, он пошел по плохой дорожке.

– Паи не заботились о нем, – стал объяснять Расс. – Постоянно колотили его. И чем больше били, тем хуже он становился. В итоге он угодил в исправительную школу для несовершеннолетних преступников. К двенадцати годам он уже был абсолютно неуправляемым, и его отправили к старшему брату Джимми, в Оклахому. Он стал…

Расс помедлил.

– Продолжайте, молодой человек. Я схоронила столько хороших людей, что способна вынести любой удар.

– Он стал законченным негодяем, жестоким, злым. На его совести много убийств, еще больше пострадавших от его жестокости. Его посадили в тюрьму штата, где он озлобился еще сильнее. Закоренелый преступник, профессиональный бандит, имя которого вызывало трепет. А звали его Ламар Пай. В девяносто четвертом году его убил полицейский.

– Да, – вздохнула миссис Конни. – Тот день не принес ничего хорошего. Надеюсь, такого никогда больше не будет. Черный день.