Текст книги "Черный свет"

Глава 28

Боб миновал Блу-Ай, свернул на дорогу босса Гарри Этериджа и рванул прямиком на север, в Форт-Смит. Он хотел как можно скорее удалиться от места перестрелки.

– Отныне мы живем по правилам военного времени: ожидаем нападения в любую минуту. Ясно? Они охотятся за нами. Нам удалось выбраться живыми только потому, что босс не очень доверял своим людям и решил сам проконтролировать операцию с воздуха, а я заметил его самолет. Не жужжи он над нами, я бы не успел составить план обороны, и мы бы погибли.

Расс серьезно кивнул, будто все понимал. Но это была только видимость. Он еще не оправился от потрясения: в голове стоял шум, перед глазами – кровь, дым, стремительная круговерть.

– Это был такой… кошмар, – сказал он единственное, что пришло на ум. И вдруг заговорил взахлеб: – Я хотел сказать, все произошло так молниеносно, оглушительная стрельба, взрывы, господи, и нам так повезло, мир словно обезумел, перевернулся. Я даже не представлял, что возможно такое светопреставление. Боже, а ты держался с невероятным спокойствием, действовал хладнокровно, будто у тебя в жилах лед. Я едва дышал.

Боб не слушал, он размышлял вслух:

– А этот пикап нужно спрятать как можно скорее. Полиция проведет экспертизу и уже через два дня будет знать, что в перестрелке принимал участие еще один автомобиль и использовалось еще одно оружие. Они найдут следы от покрышек, определят их тип, выяснят, откуда взялась чужая краска на той малютке, которую мы поддели, и начнут разыскивать нас.

– По-моему, на той машине даже ее собственной краски не осталось, не говоря уж о нашей, – возразил Расс.

– На это не стоит рассчитывать. Я сдам пикап на стоянку длительного хранения в аэропорту, и мы арендуем другой автомобиль. Затем я займусь поисками Френчи Шорта.

Надежно спрятав грузовик, они в шесть часов зарегистрировались в гостинице «Рамада инн», находившейся к югу от города на Двести семьдесят первом шоссе. Боб сразу же приступил к розыску Френчи Шорта. Первым делом он позвонил в Лос-Анджелес своему другу, бывшему сержанту, который возглавлял канцелярию Ассоциации отставных офицеров Корпуса морской пехоты США. Сержант дал ему телефон капитана в отставке по имени Пол Чарди – Боб помнил, что тот работал вместе с Френчи в ГОН. Теперь Пол проживал в городе Уиннетка, штат Иллинойс. Боб набрал номер, но ответа не получил. Он предпринял еще несколько попыток и в 8:30 услышал на противоположном конце провода женский голос:

– Алло.

– Мэм, я пытаюсь связаться с капитаном Полом Чарди из Корпуса морской пехоты США, ныне офицером в отставке.

– Могу я спросить, по какому делу?

– Разумеется, мэм. Мы вместе служили в шестьдесят девятом году на Центральных высотах. Я пытаюсь найти одного общего знакомого.

– Минуточку. Пол, Пол, дорогой! – услышал Боб в трубке крик. – Кто-то из Корпуса морской пехоты.

К телефону подошел мужчина.

– Алло?

– Капитан Чарди?

– Давненько ко мне так не обращались. Я теперь работаю в школе. Тренер по баскетболу.

– Сэр, не знаю, помните ли вы меня. Я служил в звании сержанта на базе Кемп-Элис у границы Камбоджи, докладывал вам обстановку, когда вы приехали в августе шестьдесят восьмого. Мы работали вместе полгода, а потом я отбыл домой. Меня зовут Боб Ли Свэггер, сержант-специалист по оружию. Я…

– Боб Снайпер! Боже мой. Помню тебя, как же. Ты был лучшим командиром разведывательного отряда за всю историю ГОН, и когда ты вернулся на третий срок… Что ж, сержант, очень рад, очень рад. Для меня большая честь говорить с Бобом Снайпером. Черт, конечно, я тебя помню.

– Спасибо, сэр.

– Это тебе спасибо, сержант. Ты отлично воевал. И показал нам всем, как это делается.

– Сэр, я звоню вот по какому делу. Я пытаюсь найти еще одного человека, который работал там с нами. Он был из гражданских, занимался шпионажем. Вы знали его лучше меня. Вместе провели ряд операций, насколько я помню.

– Френчи.

– Он самый, сэр.

– Боже, сто лет не вспоминал о Френчи. Бедняга. – Тон, которым были произнесены эти слова, показался Бобу несколько странным: в голосе капитана слышались сожаление, скрытая боль, волнение от воспоминаний, которые лучше было не ворошить.

– Сэр?

– Так вот, сержант. Френчи сгинул. Запутался в своих авантюрах.

Боб молча выругался.

– Френчи был настоящим шпионом-невидимкой, уж поверь мне. С сотнями лиц одновременно.

– Да, сэр.

– Так вот, он меня завербовал. Я провел… в общем, не стоит в это вдаваться. Долгая история, не очень красивая. После войны я четыре года работал по контракту в ЦРУ, под командованием Френчи. Он был оперативным сотрудником резидентуры. В восемьдесят втором я опять заключил временный контракт. А Френчи… – Чарди замолчал: вероятно, воспоминания отзывались в душе болью. – Я не должен тебе это рассказывать. Закрытая информация. Ты от меня ничего не слышал. Френчи захватили. Он погиб в семьдесят четвертом в Вене. Советский полковник из ГРУ запытал его до смерти. Некрасивая история.

– Мне очень жаль, сэр, – посочувствовал Боб, но не удержался от следующего вопроса: – Что стало с полковником?

– Кто-то взорвал его, – ответил Чарди таким тоном, что было ясно: он больше не желает распространяться на эту тему.

– Можно еще вопрос?

– Валяй, сержант.

– На что был способен Френчи Шорт? И на службе, и вне ее. Что он мог сделать?

Чарди задумался.

– Все, – наконец произнес он. – Он был способен на все. По правде говоря, хоть его имя и выбито на стене в Лэнгли, Френчи продал меня русским в семьдесят четвертом году, когда я работал в Курдистане. Последствия оказались не очень приятными. Это был беспринципный человек. Великий человек, способный на великое зло. Довольно знакомое сочетание. В чем бы ты его ни заподозрил, он наверняка сделал это. Мог сотворить любую мерзость.

– Он когда-нибудь упоминал о том, что в пятидесятых работал в Арканзасе? По заданию ЦРУ. Что-то очень секретное, связанное с приборами ночного видения.

– Сержант, он никогда не говорил о своем прошлом. И если бы ты видел его в деле, то вряд ли пожелал бы знать об этом.

– Ясно. Большое спасибо, сэр.

– У тебя неприятности, сержант? Может, какая помощь нужна?

– Нет, сэр. У меня все в порядке. Я выяснил то, что хотел.

– Удачи тебе, сержант. Честь имею.

– Честь имею, сэр.

Боб повернулся к Рассу:

– Хороший мужик. Однако, черт побери, куда нам теперь податься?

– Может, поужинаем? – предложил Расс.

– Пожалуй.

Они спустились в ресторан мотеля и сели за столик. Боб заказал чизбургер, Расс – салат из тунца. Боб молчал – не хотел или не мог говорить. Расс такого еще не видел. Боб просто замкнулся, застыл на стуле, будто спал; лицо темное, настороженное, взгляд подозрительный. Всем своим видом он предупреждал: не беспокоить. И ел так, для видимости. Наверно, думает о Чарди, или Френчи, или о проигранной войне и сгинувших парнях, предположил Расс.

– Эй, я вот что думаю, – нарушил молчание юноша.

– Что?

– Я говорю, идея у меня возникла.

– Упаси нас господи, – пробурчал Боб.

– Френчи Шорт, как выяснилось, погиб. Из ЦРУ ты ничего не вытянешь. Это железно. Значит, надо плясать от того, что имеем. Отталкиваемся от исходного: твой отец что-то знал. За это и поплатился. Я считаю, что надо найти людей – тех, кто еще жив, – с которыми он общался в день своей гибели. Я имею в виду только друзей и близких. Случайные знакомые не в счет. Твоя мать умерла. Сэм. С Сэмом мы говорили, и он ничего толкового не сказал. Но упомянул…

Боб кивнул:

– Миссис Конни.

Ее он тоже помнил: величавая красивая женщина лет пятидесяти с чем-то. Приехала с востока страны и была женой, потом вдовой местного аристократа Рэнса Лонгакра. У нее был сын. Он тоже умер молодым. Миссис Конни словно была обречена на несчастья: все, кого она любила, неизменно умирали. Помнится, когда он приехал домой в отпуск в начале шестидесятых, перед войной, кто-то – может быть, мать? – сообщил ему, что Конни Лонгакр уехала, вернулась на родину. Нет, к тому времени мать уже умерла. Значит, Сэм. Сэм ее знал.

– Ей, должно быть, уже за девяносто, – сказал Боб. – Если, конечно, она еще жива и не тронулась умом. И если мы сумеем ее найти. И если она захочет говорить с нами.

– Может, Сэму известно, куда она уехала?

– Он бы сказал. Как мне кажется – не знаю почему, – между ними что-то было, но кончилось плохо. Он никогда о ней не говорит.

– Угу, – отозвался Расс, налегая на салат.

– Черт побери, парень, ты мясо вообще, что ли, не ешь?

– Вредно для здоровья.

– Скажешь тоже. Почему же я вот уже пятьдесят лет благополучно живу-здравствую? И еще денька два-три проживу, если повезет.

Боб наконец улыбнулся. Расс с облегчением отметил, что он опять начал шутить.

– Однако идея неплохая, – продолжил Свэггер. – Чертовски отличная идея. Если Сэм знает, это будет замечательно. Позвоним ему сегодня. Может, он уже и отчет коронера или что там еще нашел.

Они вернулись в номер и сели за телефон. Трубку у Сэма никто не снимал. Расс попытался еще с десяток раз. Безрезультатно.

– Интересно, куда подевался старый хрыч? – задумчиво произнес Боб.

– Может, подружку новую завел, – ухмыльнулся Расс.

Утром на их звонок наконец ответили.

Голос был знакомый, но принадлежал не Сэму. Боб был сбит с толку.

– Сэм? Мне нужен Сэм Винсент.

– Простите, с кем я говорю? – спросил мужчина на другом конце провода.

– Э… меня зовут Боб Ли Свэггер, и…

– Боб! Боб, это Джон Винсент, старший сын Сэма.

Боб знал, что Джон был врачом и жил в Литл-Роке. И тон ему был знаком – приглушенный, усталый. Первый признак дурных новостей.

– Что-то случилось?

– Боб, отец умер вчера вечером.

– О боже, – недоверчиво воскликнул Боб, искренне полагавший, что Сэм будет жить вечно, скалясь беззубым ртом на луну, как состарившийся королевский лев. Горькая весть отозвалась физической болью. Стало трудно дышать, ноги подкосились. Боб опустился на кровать. – Как это произошло? – наконец спросил он.

– Ты же знаешь, у отца в последнее время частенько отказывали тормоза. Вчера поздно вечером он зачем-то решил отправиться к себе в контору – в мамином халате, без носков и в разных ботинках. А там поскользнулся и упал с лестницы, сломал шею в двух местах. Хорошо хоть, не мучился – смерть наступила мгновенно.

– Джон, я обязан жизнью твоему отцу.

– Черт побери, он был отличным мужиком и прекрасным человеком, но ведь никого не слушал. Слова ему не скажи. Уж как я умолял его переехать к нам; у нас места много. У нас ведь есть деньги и на сиделку, и на дом престарелых – на все, чего бы он ни пожелал. А он хотел только одного: чтобы его оставили в покое, не мешали жить так, как он привык. – (Боб промолчал.) – Его нашли утром, в семь часов. Мне позвонили в половине восьмого, и я сразу приехал. Боже, не знаю, что в него вселилось. Весь дом разворотил. И контору. Искал что-то.

Наверно, тот самый отчет коронера, сообразил Боб.

– Я встречался с ним дня два назад. Он был очень даже ничего, только придирался и кричал вдвое больше прежнего.

– Ты ведь знаешь, он любил твоего отца. Считал, что еще не родился человек достойнее его. И тебя любил, Боб. Я рад, что ты успел повидаться с ним. Похороны через несколько дней. Скорее всего, в пятницу. А после всей семьей соберемся на поминки. Если приедешь, мы все будем очень рады.

– Приеду, – пообещал Боб.

Он сидел на кровати, тупо глядя перед собой. Свет в глазах померк. Да здравствует темнота.

Он знал о смерти не понаслышке, видел ее во множестве форм и сражался с ней так, как не сражался никто. Но эта смерть буквально свалила его. Он сидел и смотрел на стену, пока та не исчезла, растворившись в пустоте, огромной бездонной пустоте.

Через некоторое время из своего номера пришел Расс – одетый, готовый тронуться в путь. Он спросил, что случилось. Боб рассказал и вновь удалился в свою пустоту.

Казалось, ничего не происходит. Боб просто сидел и сидел – вытянувшийся, неподвижный, замкнутый. Кто знает, что творится в его голове? Мрачный, угрюмый, он напоминал Рассу Ахилла, сидевшего в своем шатре и разжигавшего в себе гнев, пока тот не превратился в ожесточенную ярость, перед которой ничто не могло устоять.

– Едем на похороны? – наконец решился спросить юноша.

– Нет, – отрезал Боб. – За нами охотятся и уж точно будут поджидать там. – Он покачал головой. – Они отняли у меня отца. Затем отняли его тело, память о нем. Теперь добрались до Сэма.

– Ты думаешь…

– Ты же видел Сэма. Как бы он ни чудил, немощным его не назовешь. На ногах он стоял твердо, с лестницы бы не упал. Его столкнули. И опять-таки потому, что он нашел что-то. Он искал отчет коронера или что-то в этом роде – и нашел. А за ним следили и решили, что его необходимо остановить. Кто-то швырнул его с лестницы.

Ну все, приехали, подумал Расс. В страну Паранойю, где любой жест, любой шаг воспринимается как часть заговора, проявление злой воли.

– Но ведь он мог просто упасть. Он же старый был.

– Он не мог просто упасть. Бывает, конечно, что люди падают. Но не Сэм. Думаешь, я свихнулся? Считаешь, что я все придумал? Так и скажи, не стесняйся, сынок. Только как же с боевиками, которые пытались поджарить нас в Оклахоме?

– Это верно, но…

– А куда подевался тот чертов полицейский, который выслеживал нас? Заметь, он следил за нами, а потом исчез, и сразу же появились мальчики с пушками. Так куда подевался наш полицейский? Нет, на похороны мы не поедем, а на поминки придем. А ты гляди во все глаза, ненавязчиво интересуйся, не видел ли кто того легавого. Это твоя задача. Правда, он – маленький человек, пешка. За всем этим, попомни мои слова, стоит кто-то другой. И я, клянусь Богом, разыщу его, встречусь с ним лицом к лицу, а там посмотрим, чья возьмет.

– Да, сэр, – отозвался Расс, понимая, что бесполезно противопоставлять что-либо ярости Боба.

– Но похороны не раньше пятницы. Сегодня вторник. Сегодня мы отправляемся искать Конни Лонгакр. Тебе ясно?

Расс кивнул:

– Ясно, сэр. Так и сделаем.

Глава 29

– Нет, сэр, – отпирался Дуэйн Пек. – Нет, сэр, и близко ничего подобного не делал. Я его и не видел. Поднялся туда, забрал, что мог, – то, что принес вам, – и ушел. Вот и все.

Как и многие полицейские, Дуэйн искусно лгал и обладал талантом, присущим лучшим лжецам: он без труда мог убедить себя в абсолютной правдивости своих слов. Он не глотал судорожно слюну, не дергался, не дышал напряженно, не жевал губы, смело встречался взглядом со своим оппонентом, и при этом зрачки у него не сужались, цвет лица не менялся.

– Значит, ты не имеешь отношения к смерти старика? – уточнил Ред Бама.

Они разговаривали в задней комнате бара «Фламинго Нэнси», куда Ред вызвал Дуэйна, услышав о смерти Сэма Винсента.

– Нет, сэр. Черт, я бы и пальцем его не тронул. Я уважаю пожилых людей. Как раз неуважение к старости и губит нашу страну, сэр.

Лицо его оставалось бесстрастным, голос был спокойным, невозмутимым, в горле – ни капельки мокроты, сердце билось ровно.

– Нельзя убивать людей просто потому, что ты счел это разумным, – объяснял Ред. – Существует так называемый закон непредсказуемых последствий. Все может полететь к чертовой матери. Да и дряхлый он был совсем.

– Клянусь, сэр, – убеждал Дуэйн, – клянусь, я тут ни при чем.

– Ладно.

Ред очень хотел бы верить полицейскому, но что-то ему мешало.

– Сэр, он ведь совсем спятил. Я же рассказывал, как он громил свой дом. А потом помчался в контору в халате жены. Вот и упал там с лестницы. Черт, конечно, это трагедия. Старик нуждался в присмотре. А его дети, будь они прокляты, бросили отца на произвол судьбы, и это после всего, что он для них сделал. Безобразие.

Бама кивнул.

Он разглядывал лежавшие перед ним бумаги: фрагмент отчета о слушании дела в суде в 1955 году, написанное витиеватым почерком письмо от некоей женщины по имени Люсиль Паркер, датированное 1957 годом, и пожелтевший блокнот с оттисками слов, выведенных на вырванном листе и отпечатавшихся на следующем. Бама вновь посмотрел на Дуэйна.

– Сэр, если поднести блокнот к свету, можно разобрать, что там написано. Я вижу слово…

– Хорошо, Пек, довольно. Возвращайся в Блу-Ай, но ничего не предпринимай. Жди моих указаний. Ясно? Бобу Ли Свэггеру глаза не мозоль. Держись от него подальше. А то он сразу тебя вычислит. Возможно, ты понадобишься мне позже, когда я соображу, как его достать.

– Хорошо, сэр. Э… сэр, э… а мои долги…

– Заметано, Дуэйн. Ты отработал свой долг. Теперь работаешь за жалованье. Для начала – пять сотен в неделю. Плюс полная медицинская страховка. Разумеется, при условии, что ты сохраняешь за собой место в полиции. Собственно, только этим ты и хорош.

– Клянусь, я достану для вас Боба Ли.

– Даже не думай, – отрезал Ред. – Он моментально догадается и разделает тебя под орех. На одном шоссе уже изжарились с десяток парней, которые считали его легкой добычей. А теперь иди, дуй отсюда.

После ухода Пека Ред налил в полистироловый стаканчик затхлый кофе из бара. Момент был очень важный: он знал, что должен как следует все обдумать и принять правильное решение.

Боба Ли Свэггера нужно убрать, причем быстро. Одной огневой мощью, как выяснилось, его не возьмешь. Он разнес в пух и прах грандиозную команду гангстеров, лучших профессиональных убийц. Значит, на грубую силу рассчитывать не приходится. Надо брать его хитростью. Ум, толковый план, выдержка, хладнокровное уничтожение – вот главные козыри его, Реда.

И опять-таки, несмотря на неприятный осадок, оставшийся от встречи с Дуэйном Пеком, который вызывал у него гадливость, он чувствовал себя до странного счастливым. Свэггер. Выдающийся парень. Самый лучший из всех, кто когда-либо вставал на его пути, – умный, отважный, спокойный, изобретательный. Если не огневая мощь, то что?

Хм. Может, и не нужно много людей. Хватит одного. Уложить снайпера способен – кто? – только снайпер.

Ред сосредоточился на своих преимуществах. Перво-наперво Свэггер, разумеется, понял, что за ним охотятся, но не знает, кто и за что стремится его убить. Он может только догадываться, что это связано с событиями сорокалетней давности, расследованием которых он занимается. Таким образом, перед Редом открывались необозримые перспективы, но чем больше он размышлял, тем сильнее убеждался, что ключ к решению нынешних вопросов лежит в прошлом. Наверняка существует то, перед чем Свэггер не устоит, – то, на что он непременно откликнется, даже зная, может расстаться с жизнью. Только так Ред уничтожит этого осторожного, осмотрительного человека.

Ред пребывал в любопытном состоянии – у него началась творческая лихорадка. В голове вырисовывались контуры нового плана. Правда, деталей пока еще не было, он не докопался до связующих звеньев. Ничего, детали появятся позже. Главное – набросать канву. Вот что сейчас особенно возбуждало и занимало его.

Ред принялся за работу. Он должен узнать, понять все, что происходило сорок лет назад. Ответы таятся в прошлом.

Он прошел в комнату со старым стенным сейфом, где хранились сокровища и тайны империи его отца. Протянув руку к замусоленному замку, Ред на мгновение испытал щемящую грусть: этого диска тысячи раз касались пальцы отца. Ред задумался о нем. Трезвомыслящий, проницательный, дисциплинированный человек, самоучка, тиран и гений, он пришел ниоткуда, материализовался из безвестности. В этом-то все и дело. Человек ниоткуда. Сын бедных испольщиков, он родился в округе Полк в 1916 году и рос жалким босяком в грязной лачуге – среди голода, нищеты, грубости, жестокости. Его нещадно били, и поэтому своего единственного сына он не бил никогда. Над ним смеялись, его называли неотесанной деревенщиной и белой швалью те самые люди, которые втайне боялись его, как и всех тощих, долговязых представителей сельского пролетариата с бесцветными глазами.

И тем не менее в 1930 году он отправился в Форт-Смит – четырнадцатилетний паренек без друзей, знакомых и средств к существованию. Он был достаточно умен, чтобы понять: в округе Полк у него нет будущего, и если ему суждено чего-то добиться, то лишь в городе. В Форт-Смите он устроился на работу к полковнику Тайри, заправлявшему делами города из своих роскошных апартаментов в старом отеле «Уорд». Тот поручил Баме собирать ставки в нелегальной лотерее. Не ахти что, работа для дураков, причем неблагодарная. Он собирал ставки для заправил преступной организации, которые не заплакали бы, если бы он ненароком угодил под поезд или был раздавлен полицейскими автомобилями, которые в ту пору частенько патрулировали бульвар Гаррисон.

Но Рэй Бама, как и его сын, обладал даром манипулирования целыми числами, умел молниеносно производить в уме арифметические действия, что позволяло ему проникать в тайны окружающего мира. (Ред унаследовал эту способность от отца, но своим детям не передал. Правда, им это, слава богу, ни к чему.) Осторожный, практичный, он сделал классическую карьеру успешного американского гангстера, отражавшую идею Хорейшо Элджера[35]35
  Хорейшо Элджер (1834–1899) – американский писатель, автор книг в духе «американской мечты», герои которых, начиная с нуля, достигают успеха благодаря своей энергии и предприимчивости.


[Закрыть] относительно населения в целом: в преступном мире, как и в промышленности, побеждает тот, кто неустанно трудится, наделен проницательностью и лучше всех производит расчеты. Из сборщиков ставок он выбился во владельцы ломбарда, потом стал крупным ростовщиком, приобрел казино и ночные клубы, начал вкладывать капитал в разные предприятия. От преступлений, совершавшихся по его приказу, Рэя Баму всегда отделяли три-четыре звена исполнителей, и тем не менее его трижды пытались убить. Он торговал плотью, но сам от нее не отщипывал, ссуживал деньги, но сам никогда не занимал, продавал наркотики, но сам их не употреблял и не позволял баловаться дурманом своим подручным. Он прекрасно понимал природу отношений белого и цветного населения. Будучи по существу убийцей, он никогда не совершал преступлений, которые кое-кем расцениваются как еще более тяжкий грех: он не был расистом и вел дела с чернокожими гангстерами, постепенно подчиняя их себе, но не потому, что боялся их, а потому, что доверял им. Он не был психопатом и убивал только при необходимости. Он не уничтожал семьи своих противников или их братьев и сестер, поскольку не имел склонности убивать без разбору. И он никогда не зверствовал, не занимался истязаниями. Могущественный Рэй Бама был честным, благородным гангстером, джентльменом, в которого никак не должен был превратиться грязный деревенский босяк.

Но в последнее время, думая об отце, Ред пришел к выводу, что величие Рэя Бамы определяется не его профессиональными триумфами. Важно не то, что он в итоге добился влияния и богатства. Главное – у него хватило воображения и изобретательности задуматься о возможности успеха, с самого начала увидеть путь к его достижению. И еще. Самый ценный подарок, который он сделал единственному сыну, – это отнюдь не налаженный прибыльный бизнес, не капитал и не связи, хотя, разумеется, такому наследству можно только радоваться. Нет, самым лучшим подарком стала вся его жизнь.

Порой, мчась в «мерседесе» по шоссе, Ред видел себя в рабочем комбинезоне, беззубого, костлявого, лишенного веры в собственные силы, придавленного безнадежностью, и думал: таким бы я был теперь, если бы не отец.

В сущности, Рэй Бама лишь однажды проявил настоящее мужество – когда решился покинуть деревенское захолустье и перебрался в город. Это действительно был подвиг, поскольку он не имел ни друзей, ни покровителей, никого, кто захотел бы помочь ему. Тощий деревенский паренек, белая шваль из дебрей Уошито, босяк, почти безграмотный. И тем не менее он сумел создать для сына совершенно иной мир: частная средняя школа, четыре года в Арканзасском университете, интересный круг общения, большие возможности, стремление к новым высотам. Сыну Рэя Бамы не приходилось вставать в четыре-пять утра, чтобы покормить свиней или принести из леса дров для очага, не приходилось работать в поле с рассвета до позднего вечера, собирая хлопок или сажая кукурузу, чтобы хозяин потом позволил оставить для семьи мизерную долю урожая. А уж дети его сына и слыхом не слыхивали про такую жизнь. В их представлении она существовала только в кино – в «Бедняках Беверли», плохом и отнюдь не смешном фильме о грубых, неотесанных голодранцах из южных штатов.

«Надеюсь, я не подведу тебя, старина, – думал Ред. – Приложу все старания, чтобы быть достойным твоего наследия».

Рэй Бама подорвался на бомбе прямо перед баром «Нэнси» в 1975 году, когда Ред занимал пост вице-президента в компании, называвшейся в ту пору «Бама тракинг инк.». Первой реакцией Реда была не скорбь; на нее не оставалось времени. Он готовился отражать нападки на свою империю, на свою организацию, которые неминуемо последовали бы за убийством босса. Однако, как ни странно, ничего подобного не произошло. На него пытались наехать позже. Дважды, с перерывом в несколько лет. Оба раза он легко расправился с посягателями.

Тайна гибели отца не давала ему покоя. Он задался целью во что бы то ни стало докопаться до истинных причин убийства, потратил двести тысяч долларов на частное расследование. Да что говорить, когда в 1988 году лейтенант Уилл Джессоп, сотрудник форт-смитской полиции, которому поручили дело об убийстве Рэя Бамы, вышел на пенсию, Ред нанял его (за пятьдесят тысяч в год), велев произвести дознание в частном порядке. А сам использовал все свои связи в преступном мире. Но старания и траты оказались напрасными.

Суть проблемы сводилась к одному-единственному вопросу: кому выгодно? Как выяснилось, от убийства Рэя Бамы выиграл только сам Ред. А он не убивал отца (хотя многие подозревали его в этом). При отсутствии мотива все остальные объяснения не имели смысла. К примеру, ни один из командиров звеньев в структуре организации не улучшил своего положения, что подтвердилось в ходе прослушивания телефонных разговоров и тайного наблюдения; остались при своем и главари иногородних группировок. Казалось, это могла быть только месть за какое-то давнишнее деяние, но такое мщение обычно совершается сумбурно, под воздействием эмоций. Это же убийство было выполнено идеально – расчетливо, аккуратно, хладнокровно. Работал настоящий профессионал, высококлассный специалист по бомбам.

То же самое ему сказал и лейтенант Джессоп.

– Ред, тот парень знал, что делал. Такого сказочного взрыва, будь он проклят, в Арканзасе еще никогда не было. Тут поработал чертовски классный специалист.

Со временем расследование было прекращено. Спустя пятнадцать лет Ред наконец распрощался с надеждой найти убийцу отца, пытаясь смириться с невосполнимой потерей и тем фактом, что убийца, кто бы он ни был и по какой бы причине ни совершил это, остался ненаказанным и, возможно, смеется над его беспомощностью.

«Я пытался, папа, – обращался к отцу Ред, заливая боль бурбоном поздними ночами, когда дети уже спали глубоким сном, а мисс Арканзас-86 удовлетворенно посапывала в своем пеньюаре за пятьсот долларов. – Я сделал все, что мог».

Придавленный грузом печальных воспоминаний, Ред повернул диск и открыл старый сейф. Прошлое, разбитое по годам, открылось перед ним в виде длинных строчек и столбцов цифр внутри бухгалтерских книг, регистрировавших приток и отток капитала, – все затраты учтены, все прибыли подсчитаны. На каждой третьей-четвертой странице – объяснительные заметки отца, сделанные мелким ровным почерком, бесстрастно фиксировавшие подробности. Таким образом, Ред за короткое время узнал все – или все то, что счел нужным записать отец, – о событиях, происходивших в последние две недели июля 1955 года. И заочно познакомился с действующими лицами, в том числе с такими примечательными, как Френчи Шорт и молодой первый лейтенант сухопутных войск из Кемп-Чаффи по имени Джек Прис, а также с целой командой умных толковых исполнителей, людей усердных и обязательных. Упоминались Джимми Пай, заключенные и тюремщики из организации Бамы, отбывавшие срок или работавшие тогда в тюрьме округа Себастьян. И разумеется, в отчете фигурировал Эрл Свэггер. Изучая эти материалы, Ред видел логику того, что прежде принимал как должное. Оставалось только восхищаться, с каким профессионализмом все было подготовлено и исполнено.

Правда, имя одного человека не называлось. Очевидно, его нельзя было доверить бумаге. Но чутье подсказало Реду: на страницах бухгалтерской книги был запечатлен поворотный момент в истории рода Бамы, тот самый, когда Рэй Бама перестал быть гангстером, а его банда приобрела статус законной организации и начала свое восхождение к славе и могуществу, в итоге превратившись в прочный, неприступный бастион, которым он, Ред, ныне управляет.

Ред налил себе еще кофе, позвонил в офис, прослушал сообщения на автоответчике и переговорил с секретарем. Потом связался по телефону с женой, предупредив, что вернется домой поздно. Она, в свою очередь, напомнила, что у его сына Ника вечером соревнования по плаванию. Ред сказал, что приедет в бассейн. Очередь Ника наверняка настанет не раньше половины десятого. Он успеет, решил Ред, а на обратном пути они угостятся барбекю в ресторане.

Отключившись от домашних забот, Ред сосредоточился на документах, которые раздобыл для него Дуэйн Пек. Судя по всему, они относились к другому событию 1955 года, случившемуся почти одновременно с убийством Эрла Свэггера. Какая же связь между двумя этими происшествиями? Стоп. Важно не это. Нужно понять, какую связь усмотрели между ними Боб Ли Свэггер и журналист, ибо это как раз и поможет прогнозировать их поведение и поступки.

Одним из трофеев Пека стал предварительный отчет прокурора округа Полк о судебном заседании по вопросу освобождения под залог некоего Регги Джерарда Фуллера, негра девятнадцати лет, проживавшего по такому-то адресу в Блу-Ай. Он обвинялся в убийстве первой степени, жертвой которого стала Ширелл Паркер, негритянка пятнадцати лет, проживавшая по такому-то адресу в Блу-Ай. Должно быть, дочь Люсиль, написавшей письмо. Прокурором был Сэм Винсент. Ред поморщился, представив себе бездыханного Сэма на ступеньках лестницы. Да, время старика давно прошло. Сэм доказывал суду, что такое серьезное преступление исключает освобождение под какой бы то ни было залог, а адвокат, некий Джеймс Олтон из Окружного ведомства государственной защиты, заявил, что не будет оспаривать просьбу обвинителя, и подозреваемого, естественно, оставили под стражей.

Итак, убийство чернокожей девочки, предположительно совершенное чернокожим молодым мужчиной, в июле 1955 года.

Затем Ред прочитал письмо: спустя два года мать убитой девочки просила Сэма провести новое расследование на том основании, что Регги, по ее мнению, не мог убить ее дочь.

Весьма странно. Казалось бы, мать должна жаждать мести, а не справедливости.

Ред был в недоумении. Он просмотрел настольную картотеку, нашел номер помощника редактора городской газеты «Саут-уэстерн таймс рекорд» и позвонил. Услышав сигнал автоответчика, Ред оставил сообщение. Через семь минут раздался звонок.