Текст книги "Мёртвая зона"

– Все отлажено до мелочей, – продолжал Дис. – Если вдруг у вас случится «озарение», просто позвоните нам, причем за наш счет, и мы вместе это оформим. У нас есть право включать антологию ваших колонок в выпускаемый журналом ежегодник предсказаний. Однако вы имеете право заключить контракт с любым другим издательством. Мы можем только запретить печататься в другом журнале, но, уверяю вас, на практике редко этим пользуемся. А гонорары у нас очень щедрые. Они намного превышают цифры, указанные в контракте. Так что хватит не только на хлеб с маслом, но и с икрой тоже.

– И о какой сумме может идти речь? – осведомился Джонни, сжимая подлокотники кресла-качалки.

– Тридцать тысяч долларов каждый год из первых двух. Если дело у вас пойдет, эту сумму потом пересмотрим. Все наши медиумы на чем-то специализируются. Насколько я понимаю, у вас хорошо получается с предметами. – Дис мечтательно прикрыл глаза. – Зачем закапывать талант в землю? Я уже вижу вашу колонку два раза в месяц: «Джон Смит приглашает читателей журнала «Инсайд вью» присылать свои вещи для экстрасенсорного обследования»… Что-нибудь в этом роде. Конечно, мы заранее предупредим, чтобы присылали недорогие вещи, поскольку ничего возвращать не будем. Но человеческая глупость поистине безгранична, прости Господи, и вас наверняка удивит, что могут начать присылать: бриллианты, золотые монеты, обручальные кольца… В приложении к контракту можно было бы сразу оговорить, что все предметы, присылаемые для обследования, становятся вашей собственностью.

Глаза Джонни налились кровью.

– Люди будут присылать вещи, а я присваивать их. Я правильно понял вас?

– Правильно, не вижу с этим никаких проблем. Главное в этом деле – подстраховаться юридически. А это добавит икры на ваш бутерброд.

– А если, – продолжил Джонни, стараясь говорить спокойно, – если, к примеру, меня «озарит», что президента Форда убьют 31 сентября 1976 года?

– Вообще-то в сентябре только тридцать дней, – уточнил Дис, – а в остальном – в самую точку. Вы сразу уловили суть, Джонни, как будто родились для этого. Вы мыслите масштабно, что очень хорошо. Даже трудно представить, насколько мелко мыслит основная масса читателей. Боятся даже рот открыть там, где пахнет деньгами. Тим Кларк из Айдахо – один из наших экстрасенсов – написал, что у него было «видение», будто министра сельского хозяйства Эрла Батса заставят уйти в отставку в будущем году. Но кого, извините за выражение, это колышет? Кто такой Эрл Батс для обычной домохозяйки? Вы мыслите правильными категориями, Джонни. Вы просто созданы для этого бизнеса.

– «Создан для этого бизнеса», – тихо повторил Джонни.

Дис внимательно на него посмотрел.

– С вами все в порядке, Джонни? Вы что-то побледнели.

Джонни подумал о женщине, приславшей шарф. Наверное, она тоже читательница «Инсайд вью».

– Позвольте мне подвести итоги, – сказал он. – Вы платите мне тридцать тысяч в год за имя…

– И вашу фотографию, не забывайте!

– И мою фотографию под несколькими статейками, которые напишут другие. И еще колонку, где я буду рассказывать людям о присланных ими предметах. А как дополнительный бонус, я могу оставить эти предметы…

– Если юристы сумеют все правильно обосновать.

– …в личной собственности. Я правильно изложил суть сделки?

– Это только ее остов, Джонни. На самом деле вы удивитесь, как одно тянет за собой другое. Через полгода вы приобретете известность, а потом уже развернетесь вовсю. Телешоу Карсона. Телеинтервью и беседы. Выступления с лекциями. Разумеется, книга, причем в издательстве по вашему выбору – на экстрасенсов денег не жалеют. Кэти Нолан начала с такого же контракта, как у вас, а сейчас зарабатывает по двести с лишним тысяч в год. Мало того, она основала собственную церковь и теперь не платит с доходов ни цента налогов. Да, нашей Кэти пальца в рот не клади! – Дис, ухмыляясь, подался вперед. – Я же говорю, Джонни, открывающиеся возможности буквально беспредельны!

– Еще бы!

– Итак? Что скажете?

Джонни схватил Диса за рукав и воротник новенькой рубашки.

– Эй! Что вы себе позволя…

Джонни притянул Диса к себе за рубашку. За пять месяцев беспрерывных упражнений он здорово накачал мышцы.

– Ты спросил мое мнение, и я скажу его. – Он чувствовал, как голову сжимает пульсирующая боль. – Я думаю, что ты – упырь, наживающийся на людских страданиях. И работать тебе нужно только с нечистотами. Твоей матери следовало умереть от рака на второй день после того, как она зачала тебя. Если ад действительно существует, надеюсь, ты будешь гореть в нем вечно!

– Не смей так разговаривать со мной! – завизжал Дис. – Псих ненормальный! И забудь! Забудь обо всем, что я предлагал, сукин ты сын! Ты упустил свой шанс! И даже не думай, что сможешь приползти за прощением…

– И от слов твоих смердит! – Джонни поднялся, увлекая за собой Диса, и начал трясти его. Тот бормотал что-то невразумительное.

Джонни пинком спустил Диса с лестницы. Тот растянулся в пыли. Поднявшись, он злобно сказал:

– Тебя надо сдать в полицию. Может, я так и сделаю.

– Делай что хочешь, – ответил Джонни. – Но в наших краях полиция не очень-то привечает непрошеных гостей.

– Ты еще очень пожалеешь об этом, – говорил Дис, направляясь к машине. – Три миллиона читателей! И это не пустые слова. Когда мы с тобой разделаемся, никто в Америке тебе не поверит, даже если ты предскажешь наступление весны после зимы. Никто не поверит, даже если ты заявишь, что чемпионат страны по бейсболу стартует в октябре. Тебе не поверят, даже если… если… – Дис запнулся, не находя слов от бешенства.

– Вон отсюда, подонок! – закричал Джонни.

– И попрощайся с книгой! Тебя поднимут на смех во всех издательствах Нью-Йорка! Когда я разделаюсь с тобой, к тебе не притронутся даже те, кому все равно, что читать на ночь! На таких, как ты, есть управа, и ты узнаешь это на своей шкуре! Мы…

– Пожалуй, я схожу за ружьем и пристрелю незваного гостя, – заметил Джонни.

Дис ретировался к машине, выкрикивая проклятия. Джонни молча наблюдал за ним с крыльца. Боль отдавалась у него в висках. Дис забрался в машину, двигатель взревел, и колеса, взвизгнув, подняли клубы пыли. Машина вильнула и сбила чурбак, на котором кололи дрова. Несмотря на головную боль, Джонни ухмыльнулся. Вернуть чурбак на место куда проще, чем объяснить в прокатной фирме, откуда на бампере «форда» взялась вмятина.

Солнце снова блеснуло на хромированных частях автомобиля, из-под колес которого разлетался гравий. Джонни опустился в кресло-качалку и, обхватив голову руками, стал дожидаться, пока успокоится боль.

– Что ты собираешься сделать? – переспросил банкир.

Внизу, за окном, по главной улице Риджуэя, штат Нью-Хэмпшир, неслись машины. На стенах кабинета на третьем этаже, обшитых деревянными панелями, висели репродукции картин Фредерика Ремингтона с изображениями Дикого Запада и фотографии банкира, запечатленного на местных торжествах. В прозрачный куб на столе была вмонтирована фотография его жены и сына.

– Я собираюсь баллотироваться в палату представителей на выборах в будущем году, – повторил Грег Стилсон. На нем были брюки цвета хаки, голубая рубашка с закатанными рукавами и черный галстук с синим рисунком. В кабинете банкира Грег выглядел неуместно. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не разнести кабинет вдребезги.

Банкир Чарльз Гендрон по прозвищу Чак, председатель местного отделения «Лайонс клабс», неуверенно хохотнул. Стилсон обладал даром заставлять людей чувствовать себя не в своей тарелке. В детстве он был щуплым, и, как сам любил рассказывать, «его мог запросто сбить с ног порыв ветра», но с возрастом отцовские гены возобладали, и теперь своей плотной фигурой Грег напоминал оклахомского нефтяника, которым и был его отец.

Услышав в голосе банкира насмешку, он нахмурился.

– Я в том смысле, что у Джорджа Харви, наверное, есть на этот счет свои соображения. Разве не так, Грег?

Джордж Харви был не только самым влиятельным человеком в городе, но и возглавлял комитет республиканской партии в третьем округе.

– Джордж будет молчать в тряпочку, – спокойно отозвался Грег. Сейчас он напоминал того молодого человека, который забил ногами пса на ферме в Айове. – Джордж не станет выступать ни на чьей стороне, но, по сути, окажется на моей, если ты понимаешь, о чем я. Я не буду вмешиваться в его планы, поскольку собираюсь баллотироваться как независимый кандидат. У меня нет двадцати лет, чтобы, потакая всем, пробиться изнутри.

– Ты ведь шутишь, Грег? – неуверенно спросил Чак Гендрон.

Грег снова нахмурился, на этот раз предостерегающе.

– Чак, я никогда не шучу. Люди… полагают, что я шучу. Ребята из газеты «Юнион лидер» и недоумки из «Дейли демократ» не принимают меня всерьез. Но наведи справки у Джорджа Харви. Спроси у него, шучу ли я или делаю дело. Ты и сам должен знать не хуже других. Как-никак мы и с тобой кое-что прокручивали вместе, не так ли, Чак?

На его лице заиграла зловещая улыбка, во всяком случае, именно такой она показалась Гендрону, позволившему Грегу Стилсону втянуть себя в пару сомнительных строительных проектов. Да, они прилично на них заработали, но проблема заключалась в том, что застройка в Саннингдейле (да и в Лореле, кстати, тоже) не была стопроцентно законной. Они дали взятку чиновнику из Управления по охране окружающей среды, но это не самое неприятное.

С застройкой в Лореле дело застопорилось из-за одного старика, не желавшего продавать свой участок. Сначала внезапно сдохли все его четырнадцать или сколько там кур, потом сгорел сарай, где хранилась картошка. Мало того, пока старик навещал в Кине свою сестру в доме для престарелых, кто-то перемазал дерьмом всю его столовую и гостиную. В конце концов старик уступил и продал участок; теперь там возведен жилой комплекс.

И еще одно обстоятельство: в округе снова появился Санни Эллиман, этот беспредельщик-байкер. Они с Грегом были приятелями, и если в городе не судачили об этом, то только потому, что Грег много общался с хиппи, байкерами и всяким отребьем, попадавшим в созданный им наркологический центр. К тому же в Риджуэе Грег устроил довольно необычную программу наказания для молодых наркоманов, алкоголиков и лихачей на дорогах. Вместо того чтобы сажать их за решетку, городские власти использовали их на разных работах. Считая эту идею Грега на редкость удачной, банкир отдавал ему должное. Отчасти благодаря этому Стилсона и избрали мэром.

Но его новая идея была сущим безумием.

Грег что-то спросил, но задумавшийся Гендрон не расслышал.

– Извини, я отвлекся, – сказал он.

– Я спросил, не хочешь ли ты стать руководителем моего предвыборного штаба? – повторил Стилсон.

– Грег… – Гендрон откашлялся. – Грег, ты, кажется, не понимаешь. От третьего округа в Вашингтоне сидит Харрисон Фишер. Он уважаемый республиканец и, наверное, будет там вечно.

– В этом мире нет ничего вечного, – возразил Грег.

– Похоже, Харрисон так не думает, – заметил Гендрон. – Спроси у Харви. Они вместе ходили в школу. По-моему, еще в девятнадцатом веке.

Грег пропустил остроту мимо ушей.

– Я назовусь членом прогрессивной партии. Той самой, что основал Рузвельт на выборах 1912 года, или еще как-нибудь… все решат, что я валяю дурака… и смеха ради избиратели третьего округа приведут меня прямо в Вашингтон.

– Грег, ты сошел с ума.

Улыбка сползла с лица Стилсона, и его лицо неузнаваемо и страшно изменилось.

– Никогда не произноси таких слов, Чак! Никогда!

Банкиру стало совсем не по себе.

– Грег, извини. Я просто…

– Не вздумай еще раз произнести нечто подобное, если не хочешь встретиться с Санни Эллиманом, когда однажды вечером будешь вылезать из своего шикарного «крайслера-империала».

Гендрон только беззвучно шевелил губами.

Грег снова улыбнулся, и лицо его сразу изменилось, словно сквозь грозовые тучи вдруг проглянуло солнце.

– Ладно, не будем ссориться, раз уж нам предстоит работать вместе.

– Грег…

– Ты мне нужен, потому что знаком с каждым чертовым бизнесменом в этой части Нью-Хэмпшира. Чтобы раскрутиться, нам понадобятся деньги, так что, полагаю, надо найти их источник. Мне уже тесно в Риджуэе, пора выходить на федеральный уровень. Думаю, что пятидесяти тысяч долларов должно хватить, чтобы обо мне узнали избиратели.

Банкира, работавшего на Харрисона Фишера в последних четырех избирательных кампаниях, настолько обескуражила политическая наивность Грега, что он не находил слов. Наконец Гендрон сказал:

– Грег, деловые люди жертвуют на избирательные кампании не по доброте душевной, а потому, что победитель становится их должником. Если шансы на победу у кандидатов примерно равны, то бизнесмены охотно финансируют их обоих, поскольку расходы на проигравшего ничем не отличаются для них от налоговых вычетов. Но ключевое понятие здесь – шанс на победу. Так вот, Фишер…

– Бесспорный фаворит, – закончил за него Грег и вытащил из заднего кармана брюк конверт. – Взгляни-ка сюда.

Гендрон с сомнением посмотрел на конверт и перевел взгляд на Грега. Тот ободряюще кивнул.

Банкир вскрыл конверт и судорожно вздохнул. В представительном кабинете, обшитом сосновыми панелями, наступила долгая тишина, нарушаемая лишь едва слышным жужжанием электронных часов на столе и шипением спички, которой чиркнул Грег, раскуривая сигару. На стенах висели репродукции Фредерика Ремингтона, в прозрачном кубике поблескивали семейные снимки, а на столе лежала теперь фотография банкира. Снимок запечатлел тот момент, когда его голова утопала в бедрах молодой брюнетки. Правда, ее волосы могли оказаться не черными, а рыжими, поскольку глянцевые снимки были черно-белыми и точно определить цвет волос не представлялось возможным. Лицо женщины получилось очень отчетливо, и оно принадлежало отнюдь не жене банкира. Местные жители без труда опознали бы в ней официантку из придорожного кафе Бобби Стрэнга в соседнем городке.

Правда, эта фотография не представляла особой опасности, поскольку лица банкира никто не мог бы разглядеть. Но зато на других даже подслеповатая бабушка узнала бы своего внука. На них Гендрона и официантку запечатлели в самых разнообразных позах в минуты любовных утех. Конечно, до Камасутры они не дотягивали, но некоторые позы никогда не попали бы в иллюстрации раздела «Сексуальные отношения» пособия по семейной жизни для старшеклассников Риджуэя.

Гендрон поднял глаза: лицо его покрылось испариной, руки тряслись. Сердце бешено колотилось, и Гендрон боялся, что оно не выдержит.

Грег, отвернувшись, смотрел в окно на узкую полоску ярко-синего неба, видневшуюся между домами с магазинами.

– Подул ветер перемен, – задумчиво и загадочно произнес он и повернулся к Гендрону. – Знаешь, что мне дал один наркоман из Центра?

Чак Гендрон тупо покачал головой, массируя дрожащей рукой грудь слева – на всякий случай. Его глаза неотрывно смотрели на фотографии. Проклятые снимки! А что, если войдет секретарша? Он начал собирать фотографии и засовывать их в конверт.

– Он дал мне маленький красный цитатник Мао, – продолжил Грег. Из его широкой груди, некогда хилой и вызывавшей отвращение отца, вырвался смешок. – И там была цитата… Не помню точно, как она звучала, но смысл был такой: «Если человек чувствует ветер перемен, он должен строить не ветролом, а ветряную мельницу». – Грег подался вперед. – Харрисон Фишер больше не фаворит. Он уже в прошлом. И Форд тоже в прошлом. И Маски. И Хамфри. Немало политиков самого разного калибра проснутся после выборов и выяснят, что их время кончилось и они вымерли, как в свое время дронты. Сначала заставили уйти Никсона, на следующий год – тех, кто выступал против импичмента, и по этой же самой причине в будущем году уберут Джерри Форда. – Грег Стилсон сверкнул глазами. – Хочешь знать, куда дует ветер? Посмотри на выборы губернатора в штате Мэн и на парня по имени Лонгли. Кандидатом от республиканцев был Эдвин, а от демократов – Митчелл, а когда подсчитали голоса, то обе партии сильно удивились: люди отдали предпочтение какому-то страховому агенту из Льюистона, не желавшему иметь ничего общего с партиями. Теперь о нем толкуют, как о «темной лошадке» на президентских выборах.

Гендрон так и не обрел дара речи.

Грег глубоко вздохнул.

– Никто не воспримет меня всерьез, понимаешь? Как и Лонгли. Но я не валяю дурака. Я строю мельницы, а ты достанешь мне строительный материал.

Он замолчал, и в кабинете снова повисла тишина, нарушаемая только едва слышным гудением часов.

Наконец Гендрон прошептал:

– Откуда у тебя эти снимки? Эллиман постарался?

– Брось ты! Забудем об этом. Оставь их себе.

– А у кого негативы?

– Чак, – серьезно сказал Грег, – ты не понимаешь. Я предлагаю тебе Вашингтон. И беспредельные возможности! Я даже не прошу тебя финансировать мою избирательную кампанию. Мне нужно всего лишь ведро воды, чтобы запустить насос. А когда все закрутится, деньги сами потекут рекой. Ты знаком с ребятами, у которых есть деньги. Ты обедаешь с ними, играешь в покер, даешь кредиты по самым льготным ставкам, какие они сами тебе называют. И ты знаешь, как прихватить их.

– Грег, ты не понимаешь, ты не…

– Как я прихватил тебя. – Грег поднялся.

Банкир стоял, беспомощно опустив руки. Грег Стилсон подумал, что он похож на барана, которого заманили на бойню.

– Пятьдесят тысяч долларов, – напомнил он. – Найди их.

Грег вышел, прикрыв за собой дверь. Даже сквозь толстые стены было слышно, как он остановился и пошутил с секретаршей, и та захихикала, как школьница, несмотря на свои шестьдесят лет. Грег был настоящим фигляром. И шутовство вкупе с программами по борьбе с малолетней преступностью принесло ему кресло мэра Риджуэя. Но люди не посылают фигляров в Вашингтон.

По крайней мере не посылали до сих пор.

Но это уже не его проблема. Его проблема – найти пятьдесят тысяч долларов на избирательную кампанию. И мысли о том, как решить задачу, стремительно закрутились в его голове. Да, задача выполнима, но закончится ли все на этом?

Белый конверт все еще лежал на столе. Из прозрачного кубика улыбалась жена. Он сунул конверт во внутренний карман пиджака. Наверняка это дело рук Эллимана! Это ему удалось все разнюхать и снять на пленку.

Но команду он получил от Стилсона.

Может, Грег и не такой уж безмозглый фигляр. Его характеристика политической ситуации семьдесят пятого – семьдесят шестого годов не лишена здравого смысла. Надо строить ветряные мельницы, а не ветроломы… беспредельные возможности.

Но это не его проблема. Его проблема – пятьдесят тысяч долларов.

Чак Гендрон – председатель местного отделения «Лайонс клабс» и вообще славный парень (в прошлом году на городском параде в честь Дня независимости он ехал на маленькой смешной мотоциклетке) – вытащил из верхнего ящика стола чистый лист бумаги и начал составлять список. А на Мейн-стрит Грег Стилсон, обратив лицо к яркому осеннему солнцу, поздравил себя с удачным началом.

Глава пятнадцатая

Позже Джонни решил, что визит Ричарда Диса из журнала «Инсайд вью» немало способствовал тому, что почти через пять лет после посещения ярмарки они с Сарой все-таки оказались в постели вместе. То, почему он все-таки не выдержал и позвонил Саре, пригласив ее приехать, было не просто желанием видеть возле себя кого-то приятного и избавиться от горького привкуса во рту. Во всяком случае, так ему казалось.

Джонни позвонил в Кеннебунк. К телефону подошла ее бывшая соседка по комнате и сказала, что Сара сейчас возьмет трубку. В наступившей тишине Джонни еще поразмыслил (правда, не всерьез), не повесить ли трубку, перевернув эту страницу жизни навсегда. Затем прозвучал голос Сары:

– Джонни, это ты?

– Он самый.

– Как ты?

– Нормально. А ты?

– Все хорошо. Я рада, что ты позвонил… Честно говоря, я не была уверена.

– Все еще балуешься кокаином?

– Нет, я теперь подсела на героин.

– А сын с тобой?

– Конечно! Я без него никуда.

– Тогда, может, вы оба сядете в машину и приедете сюда, прежде чем вернуться домой?

– Мне очень хотелось бы этого, Джонни.

– Отец работает в Вестбруке, поэтому я главный по кухне и мытью посуды. Он возвращается около половины пятого, и примерно через час мы ужинаем. Не присоединитесь ли к нам? Только сразу предупреждаю, что в основе всех моих фирменных блюд – франко-американские спагетти.

– Приглашение принято, – засмеялась Сара. – А в какой день лучше приехать?

– Как насчет завтра или послезавтра?

– Завтра удобно. Тогда до встречи.

– Буду ждать, Сара.

– Я тоже.

Джонни повесил трубку, охваченный возбуждением и чувством вины. Но разве мыслям прикажешь? Ему очень хотелось помечтать о том, как все обернется; впрочем, лучше не думать об этом.

Она знает все, что нужно. Она знает, когда возвращается отец, а что еще требуется?

Но в голове неотвязно стучало: А как ты поступишь, если она приедет в полдень?

Никак, ответил он себе не слишком уверенно. При одной мысли о Саре, изгибе ее губ, чуть раскосых зеленых глазах Джонни овладевала слабость, нерешительность, даже отчаяние.

Он прошел на кухню и занялся ужином – они с отцом жили по-холостяцки и обходились самым простым. Жизнь мало-помалу налаживалась, и Джонни выздоравливал. Они с отцом говорили о четырех с половиной годах, вычеркнутых из жизни, и о матери – очень осторожно и постепенно приходя к пониманию. Вернее, даже не к пониманию, а к схожему восприятию того, что случилось с ней. Да, жизнь брала свое, и они оба пытались найти себя в новых условиях и обрести точку опоры. В январе Джонни снова вернется в Кливс-Миллс и займется преподаванием. Неделю назад он получил от Дейва Пелсена контракт на полгода, подписал его и отослал назад. Как его отец справится с одиночеством? Наверное, будет просто жить дальше, полагал Джонни. Люди приспосабливались и продолжали жить по некогда заведенному порядку, не особо над этим задумываясь. Джонни решил почаще приезжать к отцу. Каждые выходные, если понадобится. В его жизни произошло так много внезапных перемен, что ему оставалось только медленно продвигаться на ощупь, как слепому в незнакомом помещении.

Джонни сунул мясо в духовку, прошел в гостиную и включил телевизор. Потом, выключив его, стал думать о Саре.

С ней приедет ребенок, размышлял он, и это не позволит нам совершить ничего предосудительного. Он будет нашей дуэньей, если они приедут рано. Так что беспокоиться не о чем, все тылы прикрыты.

Но навязчивые мысли продолжали тревожить его.