Текст книги "Мёртвая зона"

Глава двадцать пятая

Количество исписанных Джонни блокнотов, хранившихся в ящике комода, возросло к концу лета 1978 года до семи. Осенью того же года, в короткий промежуток между кончинами двух пап, Грег Стилсон стал главной новостью Америки.

Его переизбрание в палату представителей прошло на «ура», и на фоне набирающего силу консерватизма, что проявилось в принятии Калифорнией «Предложения 13»[17]17
  С 1978 года величина налога на недвижимость в Калифорнии определяется «Предложением 13» (полное название – «Народная инициатива по ограничению налогов на недвижимость»); оно стало поправкой к конституции Калифорнии.


[Закрыть], Стилсон основал партию «Америка сейчас». Самым удивительным было то, что несколько конгрессменов изменили своей партийной принадлежности и «примкнули», как выражался Грег, к его движению. В основном эти деятели придерживались примерно таких же взглядов, как и Стилсон. Джонни называл их «внешне либеральными» в вопросах внутренней политики и умеренными, а то и крайне консервативными во внешней политике. Ни один из них не поддержал «договор Картера – Торрихоса» о передаче Панамского канала Панаме. Да и во внутренней политике их позиция, прикрытая либеральной риторикой, была столь же консервативной. Партия «Америка сейчас» требовала, чтобы безнадежных наркоманов подвергали уголовному преследованию, а финансовую помощь городам прекратили. «Работающий в поте лица фермер вовсе не должен оплачивать своими налогами безумные программы Нью-Йорка», – заявил Грег. Он и его сторонники выступали против выплат социальных пособий проституткам, бездельникам и тем, кто совершил уголовное преступление. Реформы по значительному сокращению налогов должны были сопровождаться радикальным урезанием социальных программ. Конечно, подобные предложения означали переделку старых идей на новый лад, однако партия Грега «Америка сейчас» придала этому некую привлекательность.

Накануне промежуточных выборов к Стилсону переметнулись семь конгрессменов и два сенатора. Шесть конгрессменов и оба сенатора были переизбраны. Восемь республиканцев из девяти переметнувшихся полностью отказались от своей партийной платформы. По меткому замечанию одного шутника, смена ими партии и последующее переизбрание их – ничуть не меньшее чудо, чем воскрешение Лазаря из мертвых после слов Иисуса: «Лазарь! иди вон».

Уже сейчас в Греге Стилсоне видели силу, с которой придется считаться, причем довольно скоро. Он, конечно, не выполнил обещания отправить мировые отходы на Юпитер и кольца Сатурна, зато его усилиями лишились теплых мест по меньшей мере два негодяя: один конгрессмен, получавший откаты за выделение площадей для автостоянок, и советник президента, питавший слабость к барам для «голубых». Законопроект Стилсона по ограничению цен на печное топливо оказался взвешенным и смелым, а умелое проведение его через все инстанции от комитета до голосования свидетельствовало о природной смекалке и деловой хватке. Баллотироваться в восьмидесятом году, конечно, было бессмысленно, а вот в 1984 году он едва ли совладает с искушением. Но если Грег проявит выдержку и терпение до 1988 года, если продолжит укреплять свои позиции, а ветры перемен не сметут его неоперившуюся партию, то кто знает… Республиканцы перегрызлись между собой, и даже если допустить, что после Картера президентом станет Уолт Мондейл, или Джерри Браун, или даже Говард Бейкер, то кто придет на смену? И в 1992 году Стилсон успеет, ведь он довольно молод. Да, 1992 год казался вполне вероятным сроком…

В блокнотах Джонни хранилось несколько карикатур. На всех Стилсон был изображен с заразительной кривой улыбкой и в неизменной строительной каске. Некий Олифант изобразил Грега в сдвинутой на затылок каске; он катил по центральному проходу палаты представителей бочку с нефтью, а на ней красовалась надпись: «Потолок цен». Впереди стоял Джимми Картер, смотрел в сторону и озадаченно почесывал голову. Было ясно, что бочка вот-вот раздавит его, а подпись призывала: «Посторонись, Джимми!»

Каска! Каска почему-то особенно беспокоила Джонни. Символом республиканской партии был слон, демократической – осел, а Грега Стилсона – каска строителя. Джонни нередко видел сны, в которых каска на голове Стилсона превращалась то в мотоциклетный шлем, то в шлем шахтера.

В отдельный блокнот Джонни вклеил присланные отцом вырезки из газет о пожаре в «Кэти». Он вновь и вновь перечитывал их, но совсем по другим причинам, чем могли бы предположить Сэм, Роджер или даже Эрб.

«Ясновидящий предсказывает пожар. Моя дочь тоже могла бы погибнуть!» – восклицает мать со слезами благодарности на глазах… Этой преисполненной благодарности женщиной была мать Пэтти Строн.

«Медиум, раскрывший убийства в Касл-Роке, предсказал пожар. Погибло 80 человек».

«Отец Джонни Смита утверждает, что тот покинул Новую Англию, и отказывается сообщить его местонахождение».

Фотографии Джонни и Эрба. Снимки той давнишней аварии в Кливс-Миллс, когда Сара Брэкнелл была еще его девушкой. Теперь она замужняя женщина, мать двоих детей, и в последнем письме Эрб написал, что у нее появились седые волосы. Джонни самому не верилось, что ему уже тридцать один год. Невероятно, но факт!

Помимо вырезок, в блокнотах были его заметки и комментарии – отчаянные попытки окончательно во всем разобраться. Никто не понимал, что истинное значение пожара заключалось в необходимости что-то предпринять в отношении Стилсона.

Он писал:

Я должен что-то сделать со Стилсоном. Должен! Я не ошибся насчет «Кэти» и не ошибаюсь сейчас. У меня нет ни малейших сомнений. Он станет президентом и развяжет войну – или спровоцирует ее неверными решениями, что, по сути, то же самое.

Вопрос в том, насколько решительными должны быть принятые меры.

Возьмем для примера случай с «Кэти». Его вполне можно расценить как посланный мне знак. Господи, я начинаю рассуждать как мама, но это действительно так. Ладно, я знал, что случится пожар, что погибнут люди. Было ли этого достаточно для их спасения? Ответ: нет, для спасения всех этого было недостаточно, поскольку люди по-настоящему верят только в свершившийся факт. Те, кто не поехал в «Кэти» и пришел на вечеринку к Четсвортам, спаслись, но важно помнить, что Роджер устроил вечеринку вовсе не потому, что поверил в мое предсказание. Он этого ничуть не скрывал и прямо заявил, что делает это только ради моего душевного спокойствия. Он решил… потрафить мне. Роджер поверил потом, и мать Пэтти Строн тоже поверила только потом. Потом-потом-потом! Но для тех, кто погиб или получил ожоги, было уже слишком поздно.

Возникает вопрос: мог ли я предотвратить несчастье?

Да, мог. Например, врезаться на машине в ресторан и все там разнести. Или поджечь его до вечеринки.

Вопрос третий: чем все это грозило бы мне лично?

Вероятно, лишением свободы. Если бы я выбрал вариант с машиной, а к ночи ударила молния, то меня, пожалуй, оправдали бы… Нет, этот номер не проходит. Если человек все же способен допустить существование феномена ясновидения, то закон – нет! Мне кажется, что если бы сейчас все повторилось, я наверняка действовал бы, не думая о последствиях. Может, я и сам тогда не до конца верил в свое предсказание?

Проблема со Стилсоном, по сути, абсолютно аналогична, правда, сроки сейчас, слава Богу, не поджимают.

Итак, вернемся к главному вопросу. Я не хочу, чтобы Грег Стилсон стал президентом. Как я могу воспрепятствовать этому?

1. Вернуться в Нью-Хэмпшир и «примкнуть», как он выражается, к его движению. Вставлять палки в колеса его партии «Америка сейчас». Дискредитировать его. Грязи там хватает, поэтому есть шанс сделать ее достоянием общественности.

2. Нанять кого-то, кто нашел бы компромат на него. Денег, полученных от Роджера, вполне достаточно, чтобы нанять толкового человека. С другой стороны, Лэнкти, похоже, был очень толковым, а теперь он мертв.

3. Ранить или покалечить его. Как Артур Бреммер покалечил Уоллеса… или уж не помню кто усадил в инвалидное кресло Ларри Флинта, издателя «Хаслера».

4. Убить его.

Теперь о возможных минусах разных вариантов.

Первый вариант не гарантирует успеха. Не исключено, что все закончится тем, что мне просто пересчитают ребра, как в свое время поступили с Хантером Томасом, собиравшим материал для романа о байкерской группировке «Ангелы ада». Хуже того, этот Санни Эллиман, вполне возможно, помнит меня после того злосчастного инцидента на митинге в Тримбулле. Разве в тех кругах не принято заводить досье на всех, кто представляет собой потенциальную угрозу? Я не удивлюсь, если у Стилсона есть особый человек, который ведет досье на всяких медиумов и прочих сомнительных личностей. И в этом списке я наверняка фигурирую.

Теперь о втором варианте. Предположим, что компромат на него нашли. Но если Стилсон и в самом деле метит высоко, а на это указывает вся его деятельность, то он уже наверняка успел замести все следы. Кроме того, компромат станет грязью, только если этого пожелает пресса, а она обожает Стилсона. Он нашел с ней общий язык. Случись такое в романе, я бы, вероятно, занялся частным сыском и все на него «раскопал» сам, но в реальной жизни я даже не знаю, с чего начать. Можно, конечно, возразить, что мой дар «читать» людей и находить пропавшие вещи (если вспомнить слова Сэма) дает мне серьезную фору. Скажем, если бы выяснилось, что Стилсон причастен к убийству Лэнкти, то дело было бы в шляпе. Хотя, с другой стороны, Стилсон наверняка дает подобные поручения Санни Эллиману. А у меня даже нет уверенности, что на момент убийства Лэнкти шел по следу Стилсона и это привело его к смерти. Выходит, я могу затянуть петлю на шее Санни Эллимана, но не покончить со Стилсоном.

В целом второй вариант тоже недостаточно надежен. Ставки исключительно высоки, и я стараюсь реже вспоминать о «тримбуллском видении», потому что это всегда заканчивается дикой головной болью.

Я даже дошел до того, что стал всерьез подумывать, не подловить ли его на наркотиках, как Джин Хэкман в роли полицейского Дойла во «Французском связном 2». Или накачать Стилсона ЛСД, подмешав ему наркотик в газировку «Доктор Пеппер» или в то, что он пьет. Но все это сюжеты из дешевых полицейских боевиков, оторванных от жизни. Грязные приемы в стиле Гордона Лидди, одного из организаторов «прослушки» офиса Национального комитета демократической партии в отеле «Уотергейт». Опасность настолько серьезна, что этот «вариант» даже не стоит рассматривать. Может, просто похитить его? В конце концов, он всего лишь конгрессмен, и только. Я не знаю, где достать героин или морфий, а вот с ЛСД проблем не возникнет. У Ларри Макнофтона из Департамента общественных работ Финикса есть таблетки на все случаи жизни. А если (допустим, что это все-таки случилось) Стилсон просто «словит кайф» и на этом все закончится?

Ранить или покалечить? Может, мне это удастся, а может, и нет. Думаю, при определенных обстоятельствах, вроде митинга в Тримбулле, я смог бы это сделать. Допустим, у меня получилось. После выстрела в Лореле, штат Мэриленд, Джорджа Уоллеса парализовало, и он потерял былой политический вес. С другой стороны, Франклин Делано Рузвельт провел избирательную кампанию в инвалидном кресле и даже превратил это в свой козырь.

Выходит, остается убийство. Только оно гарантирует окончательное решение всех проблем: труп не может баллотироваться в президенты.

Если у меня хватит духу нажать на курок.

А если хватит, чем мне это грозит?

Как поется в песне Боба Дилана: «Малышка, неужели это важно?»

Там было еще много всяких записей и заметок, но одну из них Джонни заключил в аккуратную рамку, чтобы подчеркнуть ее особую важность:

Допустим, убийство окажется единственным реальным решением. И допустим, я нажму на курок.

Но убийство не выход!

Не выход!

Не выход!

Наверняка есть другой путь.

Слава Богу, у меня впереди годы, чтобы отыскать его.

Но Джонни ошибался.

В начале декабря 1978 года, вскоре после убийства в Гайане конгрессмена от Калифорнии Лео Райана, Джонни Смит понял, что время у него на исходе.

Глава двадцать шестая

В половине третьего 26 декабря 1978 года Бад Прескотт обслуживал высокого и нездорового на вид молодого человека с седеющими волосами и воспаленными глазами. На следующий день после Рождества в магазин спортивных товаров по Четвертой улице Финикса, где работали Бад и еще два продавца, заглядывали клиенты, желавшие обменять полученные подарки, но этот молодой человек пришел покупать.

Он сказал, что ему нужна хорошая винтовка, легкая и со скользящим затвором. Бад показал ему несколько образцов. В первый после Рождества день у прилавка с оружием клиентов практически не было: получив в подарок на Рождество винтовку, немногие мужчины захотят поменять ее на что-то другое.

Покупатель внимательно осмотрел все образцы и выбрал «ремингтон-700» – отличный карабин с болтовым затвором, мягкой отдачей и плоской траекторией полета пули. Он подписался в книге регистрации как Джон Смит, но Бад не сомневался, что это имя вымышленное. «Джон Смит» расплатился наличными – его бумажник был туго набит «двадцатками» – и забрал винтовку с прилавка. В ответ на ироническое предложение Бада бесплатно выгравировать имя на прикладе «Джон Смит» лишь мотнул головой.

Когда «Смит» выходил из магазина, Бад заметил, что он сильно хромает, и подумал, что из-за хромоты и шрамов на шее опознать его будет очень легко.

В половине одиннадцатого 27 декабря прихрамывающий худой мужчина вошел в магазин канцтоваров Финикса и обратился к продавцу Дину Клэю. Клэй позже рассказывал, что обратил внимание на «искорку» – как это называла его мать – в глазах мужчины. Тот сказал, что ему нужен большой «дипломат» и остановил выбор на самом солидном и дорогом плоском чемоданчике из воловьей кожи за 149 долларов 95 центов. За оплату наличными – а расплачивался он новенькими двадцатками – ему полагалась скидка. Вся процедура от выбора «дипломата» до оплаты заняла не больше десяти минут. Мужчина вышел из магазина и двинулся направо в сторону центра города. В следующий раз Дин Клэй увидел его на фотографии в газете «Финикс сан».

В тот же день высокий мужчина с проседью подошел к билетной кассе на железнодорожном вокзале и спросил у кассирши Бониты Альварес, как добраться на поезде до Нью-Йорка. Бонита показала ему, где нужно сделать пересадки. Он внимательно изучил их, водя пальцем по схеме, и все аккуратно записал. Потом осведомился, есть ли места на 3 января. Бонни пробежалась пальцами по клавишам компьютера и ответила утвердительно.

– Тогда будьте любезны… – начал высокий мужчина, но умолк и приложил руку ко лбу.

– С вами все в порядке, сэр?

– Фейерверк, – пояснил он. Бонита позже уверяла полицию, что он произнес именно это слово. Фейерверк.

– Сэр! С вами все в порядке?

– Заболела голова, – ответил он. – Извините.

– Дать вам таблетку аспирина? У меня есть.

– Нет, спасибо. Сейчас пройдет.

Она выписала билеты и сообщила, что он прибудет на Центральный железнодорожный вокзал Нью-Йорка шестого января после полудня.

– Сколько с меня?

Ответив, она спросила:

– Наличными или по кредитке?

– Наличными. – Он достал бумажник, набитый двадцатками и десятками.

Пересчитав деньги, Бонита дала ему сдачу и вручила квитанцию с билетами.

– Ваш поезд отправляется в десять тридцать утра, мистер Смит. Лучше прийти на посадку минут за двадцать.

– Хорошо, – ответил он. – Спасибо.

Бонни одарила его широкой профессиональной улыбкой, но мистер Смит уже отвернулся. Он очень побледнел и выглядел как человек, которого мучает сильная боль.

Бонни не сомневалась, что он произнес именно «фейерверк».

Элтон Карри был проводником на перегоне Финикс – Солт-Лейк-Сити. Высокий мужчина появился ровно в десять часов 3 января, и Элтон помог ему подняться в вагон, потому что тот сильно хромал. Из багажа у него был потрепанный клетчатый чемодан с потертыми углами и новенький «дипломат» из воловьей кожи – судя по всему, довольно тяжелый.

– Позвольте помочь вам, сэр? – предложил Элтон, имея в виду тяжелый «дипломат», но пассажир вручил ему чемодан вместе с билетами. – Билеты я заберу, когда мы тронемся, сэр.

– Хорошо. Спасибо.

– Очень вежливый молодой человек, – скажет Элтон Карри агентам ФБР, когда те будут допрашивать его. – И на чаевые не поскупился.

День 6 января 1979 года выдался в Нью-Йорке серым и пасмурным – казалось, вот-вот пойдет снег. Такси Джорджа Клементса стояло перед отелем «Билтмор» напротив здания Центрального вокзала.

Открылась дверца, и в машину осторожно, будто движения причиняли ему боль, сел седеющий мужчина. Водрузив на сиденье рядом с собой чемодан и большой «дипломат», он откинулся на спинку и закрыл глаза, будто чувствуя смертельную усталость.

– Куда едем, приятель? – осведомился Джордж.

Пассажир взглянул на клочок бумаги в руке и ответил:

– На автобусный терминал Портового управления.

Машина тронулась.

– Вы что-то неважно выглядите, приятель. Совсем как мой зять во время приступа. У вас тоже камни в желчном пузыре?

– Нет.

– По словам зятя, нет ничего страшнее камней в желчном пузыре. Разве что камни в почках. И знаете, что я ему ответил? Я сказал, что это полная чушь! Энди, – сказал я, – ты отличный парень, и я тебя очень люблю, но ты несешь полную чушь! Энди, говорю, у тебя когда-нибудь был рак? Я ведь спросил не случайно, потому что хуже рака ничего быть не может. Это все знают. – Джордж устремил на пассажира долгий взгляд в зеркало заднего вида. – Послушайте, приятель, я серьезно… с вами все в порядке? По правде говоря, вы здорово смахиваете на покойника.

– Все нормально, – ответил пассажир. – Просто я вспомнил… другую поездку на такси. Несколько лет назад.

– Тогда ладно, – глубокомысленно заметил Джордж, словно отлично понимал, что пассажир имеет в виду. Да, в Нью-Йорке хватает чудиков, кто бы спорил. И после короткой паузы Джордж продолжил рассказ о своем зяте.

– Мам, а дядя заболел?

– Тсс!

– Нет, правда?

– Денни, помолчи!

Она смущенно улыбнулась мужчине, сидевшему через проход от нее в автобусе дальнего следования. Дети такие непосредственные – ну что с ними поделать? – но мужчина, казалось, вообще не слышал их. И он действительно выглядел неважно – даже четырехлетнему Денни это бросилось в глаза. Пассажир безучастно смотрел в окно на снегопад – едва они пересекли границу Коннектикута, как пошел снег. Он был слишком бледен и невероятно худ, да еще этот ужасный, как у Франкенштейна, шрам, вылезавший из воротника и заканчивавшийся у подбородка. Будто ему недавно пытались отрезать голову и почти преуспели в этом.

Автобус направлялся в Портсмут, штат Нью-Хэмпшир, и должен был прибыть туда в половине десятого вечера, если, конечно, не будет задержек из-за снегопада. Джули Браун ехала с сыном в гости к свекрови. Старая чертовка вконец избалует его, а тот и так уже испорчен дальше некуда.

– Я хочу пойти посмотреть на него.

– Нет, Денни!

– Я хочу посмотреть, какой он больной.

– Нет!

– Мам, а вдруг он помирает?! – И глаза у Денни заблестели в предвкушении потрясающего зрелища. – Может, он помирает прямо сейчас!

– Денни, замолчи!

– Эй, мистер! – закричал Денни. – Вы помираете, или как?

– Денни, сейчас же замолчи! – прошипела Джули, пунцовая от стыда.

Денни разревелся, вернее, противно расхныкался, протяжно подвывая, отчего ей всегда хотелось схватить его и сдавить со всей силы, чтобы он уже заорал от настоящей боли. В такие моменты, как сейчас, когда Джули тряслась в автобусе, пробираясь сквозь снегопад и ненастную темень вечера, а рядом хныкал сын и мотал нервы своими капризами, она жалела, что мать не стерилизовала ее задолго до совершеннолетия.

И тут мужчина, сидевший через проход, повернул голову и улыбнулся ей – устало и болезненно, но все равно ободряюще. Джули заметила, как воспалены у него глаза, будто еще не просохли от слез. Она улыбнулась в ответ, но улыбка вышла фальшивой. Налитый кровью левый глаз и тянувшийся по шее шрам делали его профиль зловещим и отталкивающим.

Джули надеялась, что попутчик сойдет раньше Портсмута, но он, как выяснилось, ехал до конца.

В последний раз она увидела его на автостанции, когда свекровь с радостным смехом заключила Денни в объятия. Мужчина, прихрамывая, шел к дверям, неся в одной руке потертый чемодан, а в другой – новенький кожаный «дипломат». Внезапно Джули почувствовала, как по ее спине пробежала холодная дрожь. Он даже не прихрамывал, а как-то накренился и упрямо продвигался вперед. Как она потом рассказывала полицейским штата, в его облике ощущалась неумолимость. Словно он совершенно точно знал пункт назначения, и остановить его не могло ничто.

Он скрылся в темноте, и больше Джули его не видела.