Текст книги "Мёртвая зона"

2

Уолтер Кронкайт закончил с политиками и перешел к гражданской войне в Ливане. Джонни поднялся и, налив себе еще пепси-колы, чокнулся с экраном.

Твое здоровье, Уолт! За три «с» – за смерть, сокрушение и судьбу! Куда бы мы без них?

В дверь тихо постучали.

– Входи! – отозвался Джонни, думая, что это Чак решил пригласить его прокатиться в Сомерсворт. Но это был Роджер.

– Привет, Джонни! Можно войти?

– Конечно! Я думал, вы приедете позже.

– Мне позвонила Шелли. – Так звали его жену. Роджер вошел и закрыл за собой дверь. – К ней приходил Чак. Расплакался, как маленький ребенок. Он сказал, что у вас получается, Джонни. Сказал, что верит в успех.

Джонни поставил стакан.

– Еще предстоит немало потрудиться.

– Чак встретил меня в аэропорту. Я не видел его таким лет… с десяти или одиннадцати. Когда я дал ему пострелять из винтовки, о чем он мечтал пять лет. Чак прочитал мне газетную вырезку. Прогресс… просто невероятный! Я пришел поблагодарить вас.

– Благодарить надо Чака. Он схватывает все на лету. То, что с ним сейчас происходит, называется закреплением позитивного рефлекса. Он поверил, что может это сделать, и теперь быстро развивает успех. Наверное, лучше я объяснить не смогу.

– Он говорит, что вы учите его «переключаться». – Роджер сел.

– Можно и так выразиться, – улыбнулся Джонни.

– Он справится с отборочными тестами?

– Трудно сказать. Мне очень не хотелось бы полагаться на волю случая. Экзамены – всегда стрессовая ситуация. Если он запаникует, его может «заклинить», и тогда не избежать серьезной психологической травмы. А вы не думали отправить его на год в хорошую частную школу, где готовят абитуриентов к поступлению в колледж? Например, Питсфилдскую?

– Такая мысль появлялась, но, если честно, я счел это самообманом и желанием отдалить то, чего все равно не миновать.

– Вот это как раз и усугубляет проблему для Чака. Он чувствует себя загнанным в угол: или пан, или пропал.

– Но я никогда не давил на Чака.

– Сознательно – нет, я знаю. И он знает. С другой стороны, вы – богатый и успешный человек, а колледж закончили с отличием. Мне кажется, у Чака такое ощущение, будто ему предстоит отбивать мяч, посланный Хэнком Аароном, лучшим хиттером за всю историю бейсбола.

– Я не могу изменить этого, Джонни.

– Думаю, год на подготовительных курсах, проведенный вдали от дома, поможет ему обрести уверенность. И еще он хотел бы поработать на одном из ваших предприятий следующим летом. Если бы он был моим сыном и это были мои фабрики, я разрешил бы.

– Чак хочет этого? Но почему он сам мне об этом не сказал?

– Боится, что вы сочтете его лизоблюдом.

– Он так и сказал?

– Да. Чак считает, что практический опыт принесет ему пользу в будущем. Парень хочет пойти по вашим стопам, мистер Четсворт. В свое время вы обошли немало серьезных соперников. И проблемы Чака с чтением объясняются во многом именно этим. Его начинает бить нервная дрожь, как новичка перед началом охоты.

В определенном смысле Джонни покривил душой. В разговорах Чак смутно намекал на это, но никогда не говорил так открыто, как представил Джонни его отцу. Во всяком случае, сам он этого не озвучивал. Однако Джонни иногда прикасался к нему и получал соответствующие сигналы. Он видел, какие фотографии Чак хранил в бумажнике и как относился к отцу. И есть кое-что, о чем Джонни никогда не скажет этому хорошему, но суховатому человеку, сидящему напротив. Чак боготворил своего отца. За внешней бесшабашностью, очень похожей на уверенность в себе Роджера, скрывался тайный страх Чака не оправдать надежд и не стать сыном, достойным отца. Десять процентов акций пришедшей в упадок ткацкой фабрики Роджер превратил в текстильную империю Новой Англии. Чак считал, что любовь отца основана на его уверенности в том, что его сын способен свернуть горы. Стать спортивной звездой. Попасть в престижный колледж. Читать, наконец.

– Вы уверены, что все обстоит именно так? – спросил Роджер.

– Абсолютно! Но мне не хотелось бы, чтобы Чак когда-нибудь узнал о нашем разговоре. Ведь я поделился его тайнами! И не сомневайтесь, что все это правда!

– Хорошо. Мы с женой и Чаком поговорим о частной подготовительной школе. А пока возьмите. Это – вам. – Роджер вытащил из заднего кармана белый конверт и передал Джонни.

– Что это?

– Откройте и посмотрите.

Джонни распечатал конверт. Там оказался чек на пятьсот долларов.

– Послушайте… я не могу это взять.

– Можете и возьмете. Я обещал вам премию в случае успеха, а свои обещания я выполняю. Перед отъездом вы получите еще один чек.

– Послушайте, мистер Четсворт, я просто…

– Тсс! Послушайте, что я вам скажу, Джонни…

Роджер подался вперед, и на его губах заиграла едва заметная улыбка. И за его вежливостью Джонни вдруг увидел того настоящего человека, благодаря которому появились и этот дом, и огромный участок, и бассейн, и фабрики. И конечно, страх перед чтением у сына, судя по всему, не что иное, как самый обыкновенный истерический невроз.

– Мой опыт свидетельствует о том, что девяносто пять процентов всех людей на Земле – инертная масса, Джонни. Один процент составляют святые, и еще один – полные кретины. Оставшиеся три процента – это люди, у которых слова не расходятся с делом и кто умеет добиваться своего. Я отношусь к этим трем процентам, и вы тоже. Вы заработали эти деньги. У меня на фабриках люди зарабатывают по одиннадцать тысяч долларов в год, если не только валяют дурака. Я понимаю, как все устроено в мире и что им движет. Топливная смесь состоит на десять процентов из высокооктанового компонента и на девяносто – из всякой дешевой дряни. А вы – не дешевка. Поэтому уберите деньги и в следующий раз оценивайте себя дороже.

– Хорошо, – согласился Джонни. – Не скрою, мне есть, на что их потратить.

– Счета за лечение?

Джонни взглянул на Роджера Четсворта, и его глаза сузились.

– Мне все известно о вас, – пояснил Роджер. – Неужели вы думаете, что я доверил бы заниматься с сыном первому встречному?

– Так вы знаете, что…

– Вас считают ясновидящим или кем-то вроде этого. Вы помогли распутать дело в Мэне. По крайней мере если верить газетам. В прошлом январе вы собирались приступить к работе в школе, но совет от вас шарахнулся как от прокаженного, едва ваше имя замелькало в газетах.

– Так вы знали? И давно?

– С самого начала.

– И все равно наняли меня?

– Мне был нужен репетитор. И показалось, что вам удастся вытащить моего парня. Считаю, что проявил завидную проницательность, прибегнув к вашим услугам.

– Спасибо.

– Я же сказал, что вы недооцениваете себя.

Пока они разговаривали, Уолтер Кронкайт закончил с новостями и перешел к курьезам, которыми иногда завершал выпуск. Например: «человек укусил собаку».

– …в третьем избирательном округе западного Нью-Хэмпшира баллотируется независимый кандидат… – говорил телеведущий.

– Деньги точно придутся кстати, – повторил Джонни. – Это…

– Погодите! Я хочу послушать.

Четсворт подался вперед, сжав ладони коленями и явно предвкушая удовольствие. Джонни повернулся к экрану.

– …Стилсон, – закончил фразу Кронкайт. – Сорокатрехлетний агент по страхованию и продаже недвижимости проводит самую экстравагантную избирательную кампанию семьдесят шестого года, но кандидатам Харрисону Фишеру от республиканцев и Дэвиду Боузу от демократов от этого не легче. По данным опросов, Грег Стилсон опережает их с приличным отрывом. С подробностями – Джордж Герман.

– Кто такой этот Стилсон? – поинтересовался Джонни.

Четсворт рассмеялся.

– Джонни, на него стоит посмотреть! Этот тип совсем бесноватый. Он настырен и безумен, как загнанная в угол крыса. Но похоже, рассудительный и трезвомыслящий электорат третьего округа все-таки отправит его в ноябре в Вашингтон. Если, конечно, раньше тот не грохнется оземь и не забьется в припадке. Чего лично я исключать не стал бы.

На экране появился симпатичный молодой человек в белой сорочке с расстегнутым воротом. Стоя на платформе, украшенной звездно-полосатыми флагами, он обращался к небольшой толпе, собравшейся на парковке у супермаркета. Несмотря на все его усилия заинтересовать слушателей, те явно скучали. За кадром раздался голос Джорджа Германа:

– Это – кандидат от демократов Дэвид Боуз, которого многие считают жертвенным агнцем в третьем избирательном округе Нью-Хэмпшира. Дело в том, что этот округ никогда не голосовал за демократов, даже в 1964 году при триумфальном избрании президентом Линдона Джонсона. Но своим соперником Боуз считал вот этого человека.

Теперь на экране появился представительный мужчина лет шестидесяти пяти. Он выступал на роскошном благотворительном банкете, и ему внимали добродушные, склонные к полноте и запорам бизнесмены, обычно и составляющие провинциальный электорат «Великой старой партии». Внешне оратор удивительно походил на Эдварда Гэрни из Флориды, которого избирали сначала в палату представителей, а потом и в сенат чуть ли не со времен Гражданской войны, правда, Гэрни был стройнее и мужественнее.

– Это – Харрисон Фишер, – представил его Герман. – Последние шестнадцать лет он каждые два года регулярно переизбирался в палату представителей по третьему округу. Фишер – влиятельная политическая фигура, член пяти комитетов. Он возглавляет Комитет палаты представителей по лесным и водным ресурсам. Никто не сомневался, что он легко обойдет юного Дэвида Боуза. Но ни Фишер, ни Боуз не ожидали, что их карты спутает темная лошадка. А вот и она.

Картина на экране сменилась.

– Боже милостивый! – воскликнул Джонни.

Четсворт расхохотался и хлопнул себя по коленям.

– Ну что? Видите?

Здесь ничто не напоминало вялое собрание у супермаркета или помпезный прием в Зале «Гранитного штата»[11]11
  Неофициальное название штата Нью-Хэмпшир, где с 1825 г. добывают гранит.


[Закрыть] портсмутского отеля «Хилтон». Грег Стилсон стоял на платформе, на окраине Риджуэя, на фоне памятника солдату Конфедерации с винтовкой в руке и в надвинутой на глаза фуражке. Улица была запружена ликующими людьми, в основном молодежью. Все взирали на Стилсона в вытертых джинсах и армейской рубашке с двумя карманами. Один из них украшала вышивка «Дайте миру шанс», второй – название фирмы «Момз эппл пай», специализирующейся на домашней выпечке. На его строительной каске, лихо сдвинутой набок, виднелась большая зеленая наклейка защитников окружающей среды. Рядом со Стилсоном стояла небольшая тележка из нержавейки. Из динамиков неслась песня Джона Денвера «Я, слава Богу, не из города».

– А что это за тележка? – спросил Джонни.

– Увидите сами. – Роджер продолжал ухмыляться.

– Эта темная лошадка – сорокатрехлетний Грегори Аммас Стилсон, бывший торговец библиями «Американский праведный путь», бывший маляр, а в свое время и продавец дождя в Оклахоме, откуда он родом.

– Продавец дождя? – изумился Джонни.

– Это один из пунктов его предвыборной программы. В случае избрания с дождем никаких проблем не будет.

– Политическая платформа Стилсона, – продолжал Джордж Герман, – весьма… своеобразна.

Джон Денвер закончил песню воплем, который толпа с готовностью подхватила. Затем заговорил Стилсон, и мощные динамики далеко разнесли его голос. Усилители оказались самыми современными, поэтому все слова доносились до публики четко и без искажений. Услышав его, Джонни поежился. Так выступали проповедники, заводившие толпу настойчивыми и истеричными призывами к духовному возрождению. Джонни заметил, что Стилсон, распаляясь, брызгал слюной.

– Зачем нам сдался Вашингтон? Что мы будем там делать? – бушевал Стилсон. – Что у нас за программа? А программа, друзья мои, – это всего пять пунктов. Пять старых и проверенных лозунгов. Вы спросите – каких? И я вам отвечу как на духу. Лозунг первый: «Вышибем оттуда всех засранцев!»

Толпа отозвалась одобрительным ревом. Кто-то швырнул в воздух конфетти, и раздались крики: Ура-а-а! Стилсон подался вперед.

– Друзья мои, вы хотите знать, зачем я надел каску? Я отвечу! Если вы пошлете меня в Вашингтон, то я наподдам им всем в этой каске! Наподдам вот так!

И, к изумлению Джонни, Стилсон опустил голову и заметался по трибуне как разъяренный бык, то и дело встряхивая каской и испуская дикие вопли. Роджер Четсворт вдавился в кресло от смеха. Толпа обезумела. Боднув напоследок еще раз, Стилсон сорвал каску и бросил ее в толпу. Там тут же завязалась потасовка за право завладеть ею.

– Второй лозунг! – проревел Стилсон в микрофон. – Мы очистим правительство от всех, кто затаскивает в постель девочек вместо своих жен! И не посмотрим на их должности! Если они хотят распутничать, пусть делают это за свой счет, а не за наш!

– Что он несет? – Джонни не верил своим ушам.

– Это он только разогревается, – пояснил Роджер, вытирая глаза. Джонни почему-то не было весело.

– Третий лозунг! – не унимался Стилсон. – Мы отправим все отходы в космос! Упакуем в мешки для мусора и запустим на Марс, на Юпитер, на кольца Сатурна! И у нас будет чистый воздух, чистая вода – и все это через полгода!

Толпа изнемогала от веселья. Джонни заметил, что многие, как и Роджер, буквально лопались от смеха.

– Четвертый лозунг! Даешь нефть и газ без ограничений! Хватит нянчиться с арабами! Пора заняться делом! Не допустим, чтобы старики в Нью-Хэмпшире превращались в эскимо, как прошлой зимой.

Буря восторга. Предыдущей зимой одна старушка в Портсмуте замерзла насмерть у себя в квартире после того, как у нее за неуплату отключили газ.

– У нас хватит решимости и сил, друзья мои. Мы сделаем это! Кто-то сомневается?

– Нет! – проревела в ответ толпа.

– И последний лозунг. – Стилсон подошел к металлической тележке, откинул крышку, и оттуда вырвалось облако пара. – Горячие сосиски!

Он начал выгребать оттуда пригоршни сосисок и швырять их в толпу. Теперь Джонни видел, что тележка – это мармит для подачи пищи горячей. Горячие сосиски летели во все стороны.

– Горячие сосиски для всех мужчин, женщин и детей! И если благодаря вам Грег Стилсон окажется в палате представителей, вы сможете сказать: «Горячие сосиски! Наконец-то хоть кто-то занялся делом!»

На экране сменилась картинка, и теперь длинноволосые парни, похожие на бригаду техников гастролирующей рок-группы, разбирали помост. Трое из них убирали мусор после толпы. Джордж Герман подвел итог:

– Кандидат от демократов Дэвид Боуз называет Стилсона клоуном, который вставляет палки в колеса демократических процессов в стране. Харрисон Фишер, более резкий в своих оценках, назвал Стилсона дешевым фигляром, который глумится над самой идеей свободных выборов и превращает их в шутовской балаган. В своих речах он именует Стилсона первым и последним членом Американской партии горячих сосисок. Однако факт остается фактом: недавний опрос общественного мнения, проведенный Си-би-эс в третьем округе Нью-Хэмпшира, показывает, что за Дэвида Боуза готовы отдать голоса двадцать процентов избирателей, за Харрисона Фишера – двадцать шесть, а независимый кандидат Грег Стилсон безоговорочно лидирует с сорока одним процентом. Конечно, до самих выборов еще далеко, и все может измениться. Однако на сегодняшний момент Грегу Стилсону удалось завоевать если не умы, то сердца избирателей третьего округа Нью-Хэмпшира.

На экране появилось изображение репортера; он поднес ко рту сосиску и откусил добрую половину.

– Джордж Герман вел репортаж из Риджуэя, штат Нью-Хэмпшир, для отдела новостей Си-би-эс.

Теперь уже Уолтер Кронкайт, хмыкнув, заметил в студии:

– Горячие сосиски! Надо же! И вот так…

Джонни поднялся и выключил телевизор.

– Глазам своим не верю! Этот парень действительно баллотируется? Это не шутка?

– Каждый сам решает, как к этому относиться, – ответил Роджер усмехаясь, – но то, что он баллотируется на самом деле – это точно! Всю свою жизнь я поддерживал республиканцев, но, признаюсь, этот парень мне по душе. Знаете, для своей охраны он нанял с полдюжины бывших байкеров, имевших проблемы с законом. Настоящие «железные всадники». Конечно, не «Ангелы ада» или им подобные, но наверняка и не пай-мальчики. Похоже, ему удалось перевоспитать их.

Байкеры для охраны. Джонни это совсем не понравилось. «Ангелы ада» обеспечивали безопасность выступления «Роллинг Стоунз» в Атламонте, штат Калифорния, и там один из байкеров ударом ножа убил зрителя, вынувшего оружие во время драки на концерте.

– И люди мирятся… с шайкой бандитов на мотоциклах?

– Не совсем так. Те ведут себя вполне прилично. И в Риджуэе Стилсона считают человеком, который умеет наставить трудных подростков на путь истинный.

Джонни недоверчиво хмыкнул.

– Вы видели его. – Роджер показал на телевизор. – Этот человек – клоун. Он бегает по платформе, имитируя бодание, каждый божий раз. Он всегда швыряет в толпу свою каску и горячие сосиски. Он проделывал это не меньше сотни раз. Да, он – шут, и что с того? Может, время от времени людям нужна такая комическая разрядка. У нас нехватка нефти, инфляция медленно, но верно выходит из-под контроля, налоговое бремя никогда не было таким тяжелым, и мы недалеки от избрания президентом губернатора из Джорджии с сомнительными убеждениями. Люди хотят посмеяться разок-другой. И щелкнуть по носу политическую элиту, неспособную решить никаких проблем. Стилсон безобиден.

– Просто ловит кайф, – заметил Джонни, и они оба засмеялись.

– У нас хватает полоумных политиков, – заметил Роджер. – В Нью-Хэмпшире это Стилсон, желающий проложить себе дорогу в палату представителей горячими сосисками. В Калифорнии – Хаякава. А взять нашего губернатора Мелдрима Томсона? Разве не он в прошлом году попытался вооружить Национальную гвардию Нью-Хэмпшира тактическим ядерным оружием? Вот это я называю безумием по-крупному!

– Вы считаете нормальным, если избиратели третьего округа выберут деревенского дурачка, чтобы он представлял их интересы в Вашингтоне?

– Вы не понимаете, Джонни, – начал терпеливо объяснять Четсворт. – Поставьте себя на место избирателей. В третьем округе это в основном работяги и лавочники. В сельских районах до сих пор нет никаких развлечений. Эти люди смотрят на Дэвида Боуза и видят в нем честолюбивого парня, желающего пролезть наверх за счет неплохо подвешенного языка и отдаленного сходства с Дастином Хоффманом. А синие джинсы должны продемонстрировать, что он – свой в доску.

А теперь возьмите Фишера. Моего кандидата, во всяком случае, номинально. Я собирал деньги на его избирательную кампанию, как, впрочем, и других кандидатов от республиканцев в этой части Нью-Хэмпшира. Фишер стал такой неотъемлемой частью конгресса, что, кажется, купол Капитолия непременно расколется пополам, если вдруг лишится его моральной поддержки. У него нет ни одной оригинальной мысли, он ни разу в жизни не выступал против линии партии. Его имя не запятнано никакими скандалами, поскольку он слишком глуп, чтобы в чем-то словчить, хотя не исключено, что он все-таки окажется причастным к «Кореягейт»[12]12
  Серия скандалов, разразившихся в 1976 г. в связи с получением взяток членами конгресса от южнокорейского бизнесмена Тонг Сун Парка.


[Закрыть]. Его речи столь же увлекательны, как каталог сантехники. Избиратели обычно ничего такого не знают, но иногда чувствуют. И сама мысль, что Харрисон Фишер делает хоть что-то для своих избирателей, кажется им просто смехотворной.

– И выход – избрать полоумного?

Четсворт снисходительно улыбнулся:

– Иногда эти полоумные оказываются очень даже толковыми политиками. Возьмите хотя бы феминистку Беллу Абцуг, которую избрали в конгресс от Манхэттена. Под ее безумными шляпками скрываются отличные мозги! Но даже если в Вашингтоне Стилсон продолжит паясничать так же, как в Риджуэе, он проведет там всего два года. А в семьдесят восьмом его переизберут и поменяют на того, кто сумеет сделать правильные выводы.

– И в чем они?

Роджер поднялся.

– Нельзя слишком долго пудрить людям мозги! – ответил он. – Вот в чем правильный вывод. Это узнали на собственной шкуре и Адам Клейтон Пауэлл, и Спиро Агню, и Ричард Никсон. Нельзя слишком долго морочить людям голову! – Он взглянул на часы. – Пойдемте в дом и выпьем что-нибудь, Джонни. Нам с Шелли скоро надо уходить, но пропустить по маленькой я с вами успею.

Джонни улыбнулся и поднялся.

– Хорошо. Как я могу отказать вам?

Глава двадцатая

1

В середине августа Джонни остался в поместье почти один; только Нго Фат жил в комнате над гаражом. Четсворты заперли дом и уехали на три недели в Монреаль, где собирались отдохнуть перед началом учебного года и осенним ажиотажем на фабриках.

Роджер оставил Джонни ключи от «мерседеса» жены, и тот отправился навестить отца в Паунал, чувствуя себя настоящим хозяином жизни. Отношения отца и Шарлин Маккензи вошли в завершающую стадию. Эрб больше не делал вид, что его интерес к вдове вызван всего лишь желанием уберечь ее дом от обрушения. Он так откровенно ухаживал за ней, что это смущало Джонни. Через три дня он вернулся в поместье и занялся чтением и перепиской, наслаждаясь тишиной и спокойствием.

Он нежился в надувном кресле посреди бассейна, лениво потягивая лимонад и просматривая «Книжное обозрение “Нью-Йорк таймс”», когда к бассейну подошел Нго. Скинув сандалии, он присел на бордюр и опустил ноги в воду.

– О-ох! Как же хорошо! – выдохнул он и, улыбнувшись, посмотрел на Джонни. – Тихо, правда?

– Очень тихо, – согласился Джонни. – Как занятия на курсах, Нго?

– Хорошо, – отозвался тот. – В субботу мы едем на экскурсию. В первый раз. Очень волнует. Потащится весь класс.

– Поедет, – поправил Джонни и улыбнулся, представив себе, как выглядела бы группа желающих получить гражданство, наглотавшись ЛСД или псилоцибина.

– Прошу прощения? – Нго вежливо изогнул брови.

– Весь класс поедет.

– Понятно, спасибо. Мы поедем на политическое мероприятие в Тримбулл. Мы все радуемся, как нам повезло, что в этом году выборы. Это очень полезно.

– Еще бы! А кто будет выступать?

– Грег Стир… – Он запнулся и поправился: – Грег Стилсон. Он независимый кандидат на избрание в палату представителей США.

– Я слышал о нем, – отозвался Джонни. – А вы уже обсуждали его кандидатуру на занятиях?

– Да, мы говорили о нем. Родился в 1933-м. Сменил много мест работы. Приехал в Нью-Хэмпшир в 1964-м. Наш учитель сказал, что он живет здесь достаточно долго, чтобы не считаться ушлым кандидатом.

– Пришлым, – поправил Джонни.

Нго непонимающе смотрел на него с вежливой улыбкой.

– Человек, пытающийся сделать политическую карьеру в чужом городе или регионе, называется «пришлым кандидатом» или «чужаком».

– Понятно, спасибо.

– А тебе он не показался несколько странным?

– Для Америки – может быть, – согласился Нго. – А во Вьетнаме таких людей было много. Людей… – Он замялся, задумавшись, и тихо водил маленькими, как у женщины, стопами по воде. Потом поднял глаза на Джонни. – Я не знаю, как это сказать по-английски. На моей родине есть игра, которая называется «Смеющийся тигр». Она очень старая, и все любят ее, как у вас бейсбол. Один ребенок наряжается тигром, а другие дети пытаются поймать его. Он бегает и танцует, смеется с ними, но еще рычит и кусается, потому что это такая игра. В моей стране до коммунистов многие правители деревень играли в эту игру. Мне кажется, что Стилсон тоже знает ее.

Джонни с тревогой посмотрел на Нго.

Но тот безмятежно улыбался.

– Мы поедем и все сами увидим. А потом устроим пикник. Я приготовлю два пирога. Думаю, будет вкусно.

– Звучит заманчиво.

– Так и будет! – сказал Нго, поднимаясь. – А потом на занятии мы обсудим, что видели в Тримбулле. Может, напишем сочинение. Сочинения писать легче, потому что можно посмотреть в словаре нужное слово. Le mot juste[13]13
  Точное слово (фр.).


[Закрыть].

– Да, иногда писать легче, чем говорить. Но мне никогда не удавалось убедить в этом учеников.

Нго улыбнулся:

– А как дела у Чака?

– Все нормально.

– Да, сейчас он счастлив. И не притворяется. Чак – хороший мальчик. – Нго поднялся. – Отдыхайте, Джонни, а я пойду подремлю.

– Ладно.

Джонни проводил взглядом маленькую, щуплую фигурку Нго в джинсах и выцветшей рабочей рубашке.

Ребенок, наряженный тигром, смеется, но еще рычит и кусается, потому что это такая игра… Мне кажется, что Стилсон тоже знает ее.

Снова укол беспокойства.

Надувное кресло мягко покачивалось. Солнце жарко пекло. Джонни снова опустил глаза в «Книжное обозрение», но читать расхотелось. Он отложил журнал, подгреб к краю бассейна и вылез из воды. До Тримбулла всего тридцать миль. Может, стоит туда съездить в субботу на «мерседесе» миссис Четсворт? Посмотреть на Грега Стилсона вблизи? Повеселиться. А то и пожать ему руку.

Нет! Ни в коем случае!

А почему нет? В конце концов, в год выборов политики стали его хобби. Так почему не посмотреть еще на одного?

Но что-то очень смущало Джонни. Сердце учащенно забилось, и он уронил журнал в воду. Чертыхаясь, Джонни успел вытащить его из воды, пока тот не размок.

По непонятной причине при мысли о Греге Стилсоне он постоянно вспоминал Фрэнка Додда.

Глупость какая-то! Он же видел Стилсона только раз по телевизору, и у него не могло сложиться никакого отношения к нему! И все же…

Держись от него подальше!

Может, так и следовало поступить, а может, и нет. Наверное, в субботу все-таки лучше съездить в Бостон. И сходить там в кино.

Но когда Джонни добрался до гостевого домика и переоделся, его охватило непонятное чувство страха, похожее на старого друга, которого втайне ненавидишь. Да, решено: в субботу он поедет в Бостон. Так будет лучше.

Месяцы спустя Джонни часто перебирал в памяти все детали той субботы и никак не мог вспомнить, как и почему он все-таки оказался в Тримбулле. Он выехал в Бостон – а это совсем другая дорога – и намеревался посмотреть игру «Ред сокс» в Фенвей-парке, а потом прокатиться в Кембридж и порыться там в книжных магазинах. А если останутся деньги (четыреста долларов из премии, полученной от Роджера, он переслал отцу, чтобы тот перечислил их на счет клиники «Истерн-Мэн», – сущая капля в море его долга), можно сходить в кино на музыкальный фильм «Тернистый путь». Отличная развлекательная программа, да и день 19 августа выдался под стать: мягкий и ласково теплый, как бывает только в Новой Англии.

Джонни наведался на кухню большого дома, приготовил себе три внушительных сандвича с ветчиной и сыром, убрал их в старомодную плетеную корзинку для пикников, которую нашел в кладовке, и нерешительно добавил упаковку пива. Он чувствовал себя превосходно. Никаких мыслей о Греге Стилсоне и его доморощенной охранной команде из байкеров.

Джонни поставил корзинку с припасами на пол «мерседеса» и поехал на юг по 95-й автостраде. До этих пор никаких вопросов. А потом в голову полезли всякие мысли. Сначала вспомнилась мать на смертном одре. Ее перекошенное лицо, скрюченная рука на одеяле, глухой невнятный голос, будто рот был забит ватой.

Разве я не предупреждала? Разве не говорила, что так будет?

Джонни усилил звук радио. Из стереодинамиков несся старый добрый рок-н-ролл. Он пролежал в коме четыре с половиной года, а рок-н-ролл продолжал жить полной жизнью и отлично сохранился. И слава Богу! Джонни начал подпевать.

Он уготовил тебе великую миссию. Не беги от Него, Джонни.

Радио не могло заглушить голос матери, звучавший в голове. Она все равно выскажет все, что считает нужным. Даже из могилы!

Не прячься, подобно Илие, в пещере и не заставляй Его посылать кита, чтобы он проглотил тебя, как Иону.

Но морское чудовище проглотило его. Только называлось оно не левиафаном, а комой. И провел он в ее чреве четыре с половиной года! Куда уж больше?!

Джонни так погрузился в свои мысли, что проскочил поворот. Старые призраки не сдавались и не желали оставить его в покое. Ладно, придется проехать дальше и развернуться.

Ты не горшечник, а глина в Его руках, Джонни.

– Да что такое?! – с досадой пробурчал он. Надо выкинуть эту ерунду из головы. Его мать тронулась умом на религиозной почве – не очень-то лестная формулировка, зато точная. Рай в созвездии Ориона, ангелы в летающих тарелках, подземные царства. Она была так же безумна в одной области, как Грег Стилсон – в другой.

Бога ради, перестань зацикливаться на этом парне!

…И если благодаря вам Грег Стилсон окажется в палате представителей, вы сможете сказать: «Горячие сосиски! Наконец-то хоть кто-то занялся делом!»

Джонни добрался до шестьдесят третьей нью-хэмпширской автострады. Поворот налево вел в Конкорд, Берлин, Риддерз-Милл и Тримбулл. Он машинально повернул налево, занятый совершенно другими мыслями.

Роджер Четсворт – а он отнюдь не доверчивый простак – смеялся над Грегом Стилсоном, будто тот был комиком, как Джордж Карлин и Чеви Чейз в одном флаконе. Он – клоун, Джонни.

А если это так, то и проблем со Стилсоном никаких нет, верно? Он просто забавный чудак, чистый лист, на котором избиратели напишут свое послание политикам: «Ребята, вы нас так достали, что на пару лет мы решили избрать этого придурка». Может, этим все и ограничивается. И Стилсон всего лишь безобидный дурень, не имеющий ничего общего с расчетливым и разрушительным безумцем Фрэнком Доддом. И все же… у них есть нечто общее!

Впереди показалась развилка дорог. Налево – к Берлину и Риддерз-Миллу, направо – к Тримбуллу и Конкорду. Джонни повернул направо.

Но что случится страшного, если просто пожать руку?

Наверное, ничего. Просто еще один политик для его коллекции. Кто-то собирал марки, кто-то – монеты, а Джонни коллекционировал рукопожатия…

…и признайся: ты все время искал в колоде крапленую карту!

Эта мысль так потрясла Джонни, что он едва не съехал на обочину. Он посмотрел на себя в зеркало заднего вида, и в нем отразилось лицо не того человека, который был очень доволен жизнью еще сегодня утром. Теперь он выглядел, как на той злополучной пресс-конференции, или когда ползал на четвереньках по парку в Касл-Роке. В лице ни кровинки, под глазами темные круги, морщины резкие и глубокие.

Но этого не может быть!

И все же это была правда, и обманывать себя не имело смысла. За первые двадцать три года своей жизни он пожал руку только одному известному политику. Это случилось в 1966 году, когда к ним в школу приезжал сенатор Эдмунд Маски. А за последние семь месяцев он обменялся рукопожатиями по крайней мере с дюжиной весьма знаменитых людей. И разве он не задавался вопросом каждый раз, когда пожимал им руки: «А что он за человек? И что может поведать мне?»

Разве он подсознательно не искал в политике двойника Фрэнка Додда?

Да, искал.

Но ни один из них, кроме Картера, пожалуй, ничего толком не мог сообщить ему, а при общении с Картером Джонни не ощутил ничего тревожного. Рукопожатие Картера не вызвало в нем того гнетущего чувства, какое он испытал, увидев Грега Стилсона по телевизору. Ему казалось, что Стилсон переиначил игру «Смеющийся тигр» на свой лад. Да, под шкурой тигра скрывался человек, но под кожей человека – зверь.