Текст книги "Мёртвая зона"

11

– Привет, Джонни, – прошептала она, и ветер пошевелил листву в пылающих багрянцем кронах осенних деревьев. Один лист незаметно опустился ей на волосы. – Я здесь. Я пришла.

Ей всегда казалось, что с мертвыми разговаривают только сумасшедшие, да и произносить слова вслух, когда никого вокруг нет, тоже довольно странно. Но Сару вдруг захлестнули такие сильные чувства, что горло перехватило, а пальцы ее судорожно сжались. А может, в таком разговоре нет ничего страшного? Как ни крути, девять лет – немалый срок, и сейчас подводится черта. Потом в ее жизни будут только Уолт и дети, и бесконечные улыбки с кресла за трибуной, с которой выступает муж. Бесконечные улыбки на заднем плане и статьи в воскресных газетах, если надежды Уолта на стремительный политический взлет оправдаются, в чем он сам не сомневался. Будущее добавит ей седины в волосах, грудь потеряет упругость, и придется постоянно носить бюстгальтер. Она станет уделять больше времени макияжу, заниматься в спортзале и ходить по магазинам в Бангоре, водить Денни в школу, а Дженис – в ясли. В будущем ее ждали новогодние вечеринки, когда все надевают на головы смешные колпачки, и научно-фантастические восьмидесятые, когда она вступит в такой неожиданный средний возраст.

Но в ее будущем нет окружных ярмарок.

По щекам скатились первые горячие слезы.

– Господи, Джонни! – воскликнула она. – Разве так все должно было быть? И разве так окончиться?

Она опустила голову, стараясь сдержать рыдания. Свет вдруг распался на множество лучиков, а ветер, только что казавшийся таким теплым и ласковым, каким бывает только в бабье лето, стал холодным и колючим, как в феврале.

– Это несправедливо! – закричала Сара окружавшим ее безмолвным Бауденам, Марстенсам и Пиллсбэри – молчаливым свидетелям того, что жизнь коротка, а смерть есть смерть. – Господи, как же все несправедливо!

И тут ее шеи коснулась рука.

12

…и тот вечер был для нас самым лучшим, хотя порой мне уже трудно представить, что в семидесятом году при Никсоне, тогда еще президенте, в университетах кипели страсти, еще не появились ни карманные калькуляторы, ни видеомагнитофоны, никто не знал ни Брюса Спрингстина, ни панк-рока. С другой стороны, в отдельные дни это время кажется таким близким, что возникает иллюзия, будто я могу обнять тебя, коснуться твоей щеки или шеи и увлечь за собой в другое будущее, где нет ни боли, ни тьмы, ни горечи выбора.

Что ж, мы все поступаем, как можем, и стремимся к лучшему… а если не выходит, довольствуемся тем, что имеем. Милая Сара, я очень надеюсь, что ты будешь вспоминать меня только добрым словом.

Желаю тебе самого лучшего,

С любовью,

Джонни.

13

Она судорожно вдохнула и выпрямилась – зрачки ее расширились.

– Джонни?..

Тишина.

Видение исчезло. Сара поднялась и обернулась – конечно, там никого не было. Но ей ясно представилось, как он стоит, засунув руки в карманы, с привычной ухмылкой на обаятельном лице. Худой и долговязый, он опирается на памятник или столб у кладбищенских ворот, или дерево, пылающее багрянцем осени.

Все нормально, Сара. Ты что, так и не бросила баловаться кокаином?

Джонни был совсем рядом, может, даже везде.

Мы все поступаем, как можем, и стремимся к лучшему… а если не выходит, довольствуемся тем, что имеем. Ничто на свете не исчезает навечно, Сара. Не существует такого, чего нельзя обрести вновь.

– Все тот же Джонни, – прошептала она и направилась к выходу. Перейдя через дорогу, Сара остановилась и оглянулась. Окрепший ветер пробегал по кронам деревьев, лучи солнца пронизывали яркую листву, а землю покрывали широкие полосы света и тени.

Сара села в машину и тронулась в обратный путь.