Текст книги "Мёртвая зона"

4

Рядом с вырезками из газет и копиями статей Джонни делал пометки и записывал вопросы, на которые хотел найти ответы. Он столько раз мысленно прокручивал в голове собранные материалы, что теперь мог и не слушать Чанселлора и Бринкли, поскольку отлично знал все, что те скажут.

Во-первых, Грег Стилсон не имел ни одного шанса победить на выборах. Даже теоретически. Его предвыборные обещания годились только для анекдотов. В биографии не нашлось ничего стоящего. Из образования – только школа, а после нее – аж до 1965 года – Стилсон мало чем отличался от обычного «перекати-поля». В стране, где избиратели доверяли законотворчество юристам, Стилсон сталкивался с законодательством совсем по другой причине. Он не был женат. А его частная жизнь вызывала недоуменные вопросы.

Во-вторых, по абсолютно непонятной причине пресса не проявляла к нему никакого интереса. В год выборов журналисты не щадили никого, и даже среди людей, облеченных властью, никто не чувствовал себя в безопасности от жадных до сенсаций репортеров. Именно благодаря прессе конгрессмену-демократу Уилбуру Миллсу пришлось признаться в том, что он имел любовницу. Именно из-за любовницы был вынужден покинуть конгресс влиятельнейший Уэйн Хейз, избиравшийся в палату представителей целых четырнадцать раз подряд. И в этом плане Стилсон, казалось, должен был стать настоящей находкой для газетчиков! Однако национальные СМИ лишь одобрительно посмеивались, не удостаивая столь противоречивую личность особым вниманием, а тревогу Стилсон вызывал, похоже, только у Джонни Смита. Телохранители Стилсона всего пару лет назад были байкерами, наводившими ужас на мирных жителей, и на его встречах с избирателями уж больно часто кто-то получал увечья, однако никаких журналистских расследований не проводилось. На митинге в Конкорде, проходившем в том самом торговом пассаже, в строительстве которого принимал участие Стилсон, восьмилетней девочке сломали руку и сместили шейный позвонок. Ее мать кричала в истерике, что девочка пыталась взобраться на подиум, желая взять автограф у кандидата, а ее грубо столкнул вниз один из этих «психов-байкеров». Газета ограничилась короткой заметкой «Несчастный случай на предвыборном митинге», но она быстро забылась.

Увидев опубликованные Стилсоном сведения о его финансовом положении, Джонни не поверил своим глазам. В 1975 году Грег уплатил одиннадцать тысяч долларов федерального налога на доходы в тридцать шесть тысяч. В Нью-Хэмпшире доходы не облагаются налогом штата, поэтому местные налоги указаны не были. Согласно декларации, источником доходов была фирма по страхованию и недвижимости и символическая зарплата мэра. Ни одного упоминания о весьма прибыльном торговом пассаже в столице штата. Никаких объяснений об источнике средств для приобретения полностью выкупленного дома стоимостью восемьдесят шесть тысяч долларов, где он проживал. В тот год, когда от президента Соединенных Штатов требовали отчета чуть ли не за каждый потраченный на себя цент, удивительная финансовая декларация Стилсона ни у кого не вызвала вопросов.

Как ни странно, деятельность Грега на посту главы муниципалитета оказалась гораздо эффективнее, чем позволяла предположить его предвыборная кампания. Он проявил себя практичным и расчетливым мэром, интуитивно разбиравшимся в тонкостях человеческой психологии и понимавшим пружины, которые приводят в действие политику и бизнес. К несказанной радости городских избирателей, в 1975 году, когда истекал срок полномочий Грега, ему удалось впервые за десять лет закончить финансовый год с положительным сальдо платежного баланса. Стилсон заслуженно гордился тем, как решил проблему парковки, а также «Программой трудовой терапии хиппи», как он ее называл. Риджуэй одним из первых городов Америки учредил Комитет по празднованию двухсотлетия страны. Благодаря компании по изготовлению картотечных шкафов, которые производили в Риджуэе, уровень безработицы в городе во времена экономического спада составил всего 3,2 процента. Короче говоря, по всем направлениям – полный порядок!

Однако за время пребывания Стилсона на посту мэра произошли еще кое-какие события, и они тревожили Джонни.

Ассигнования на городскую библиотеку сократились с одиннадцати с половиной тысяч долларов до восьми, а в последний год правления Стилсона – до шести с половиной. В то же время расходы на муниципальную полицию возросли на сорок процентов. Парк полицейских машин пополнился еще тремя автомобилями, и было закуплено оснащение для борьбы с уличными беспорядками. Штат полицейских увеличился на две единицы, и, по настоянию Стилсона, городской совет одобрил программу пятидесятипроцентной компенсации стоимости оружия, приобретаемого полицейскими в личную собственность. В результате несколько полицейских из этого безмятежно мирного городка Новой Англии приобрели револьверы «Питон-357», которые обессмертил Клинт Иствуд, сыграв детектива Каллагена в фильме «Грязный Гарри». Кроме того, во времена правления Стилсона был закрыт реабилитационный молодежный центр, введен добровольный на словах и принудительный по сути комендантский час для подростков и на треть урезаны социальные программы.

Да, Джонни пугало многое, связанное с Грегом Стилсоном.

Деспотичный отец и безвольная, все позволявшая мать. Политические митинги, больше похожие на рок-концерты. Обращение с толпой, телохранители…

Еще при Синклере Льюисе народ выражал уверенность в том, что Америка не приемлет фашизм, но, видимо, народ ошибся. Правда, был еще и сенатор от Луизианы Хьюи Лонг, но…

Его застрелили.

Джонни закрыл глаза, перед его мысленным взором появился Нго, нажимающий на спусковой крючок. Пиф-паф! Тигр, полосы которого светятся в ночной мгле. Какая страшная картина…

Но сеять зубы дракона нельзя. Иначе окажешься в одной компании с Фрэнком Доддом в виниловом плаще с капюшоном. Или с Ли Харви Освальдом, убийцей президента Кеннеди, или Сирханом, застрелившим Роберта Кеннеди, или Бреммером, стрелявшим в Джорджа Уоллеса. Психи всего мира, объединяйтесь! Не забывайте делать записи в дневниках и просматривать их ночами, а когда станет совсем невмоготу, закажите по почте винтовку! Джонни Смит, познакомься с Линнет Фромм по прозвищу Пискля, покушавшейся на Джеральда Форда! Рада познакомиться с вами, Джонни, мне очень близко все, что я прочитала в ваших записях. Позвольте представить вам моего духовного наставника – лидера секты «Семья» и серийного убийцу Чарльза Мэнсона. Чарли, это – Джонни. Когда вы покончите со Стилсоном, мы вместе разберемся с остальными свиньями и спасем секвойи от вырубки.

Голова у Джонни шла кругом. Скоро заломит в висках: размышления о Греге Стилсоне всегда заканчивались тяжелой головной болью. Пора ложиться спать, и только бы ничего не приснилось!

Но вопрос оставался открытым и не давал покоя.

Он написал его крупными буквами в одном из блокнотов и обвел несколько раз, словно пытаясь удержать взаперти. Вопрос звучал так: «Если бы ты вернулся на машине времени в 1932 год, то убил бы Гитлера?»

Джонни взглянул на часы. Без четверти час. Наступило 3 ноября, и выборы в год двухсотлетнего юбилея стали частью истории. Хотя в штате Огайо голоса еще не подсчитаны, но Картер опережал соперника. Все уже ясно. Все переживания позади, выборы проиграны одним и выиграны другим, Джерри Форду больше ничего не светило, по крайней мере до 1980 года.

Джонни подошел к окну. Большой особняк был погружен в темноту, но в комнате Нго над гаражом горел свет. Будущий американский гражданин смотрел великий американский ритуал, совершаемый каждые четыре года: одни пройдохи уходят, и на их место приходят другие. Не исключено, что Гордон Старчан, помощник президента Никсона, был не так уж не прав, давая ложные показания Уотергейтскому комитету. Придя к такому выводу, Джонни лег спать, но заснуть удалось не сразу.

И ему приснился смеющийся тигр.

Глава двадцать вторая

1

Как и планировалось, Эрб Смит сочетался вторым браком с Шарлин Маккензи 2 января 1977 года. Церемония состоялась в конгрегационной церкви на Саутвест-Бенд. К алтарю невесту вел ее восьмидесятилетний отец, почти слепой. Джонни стоял рядом со своим отцом и в нужный момент передал ему кольца. Все прошло безукоризненно: очень торжественно и трогательно.

На бракосочетание приехали Сара Хазлетт с мужем и сыном. Денни уже выходил из младенческого возраста, и беременная Сара светилась от счастья. Глядя на нее, Джонни почувствовал острый укол ревности, но вскоре неприятное ощущение прошло, и на приеме после церемонии он подошел к ним.

Мужа Сары он видел впервые. Тот оказался высоким и представительным мужчиной с тонкими усиками и ранней сединой. Уолтер, уже сенатор штата Мэн, с удовольствием рассказывал о перипетиях национальных выборов и трудностях работы с независимым губернатором, не обращая внимания на Денни, который тянул его за штанину и просил воды.

Сара говорила мало, но Джонни чувствовал на себе взгляд ее сияющих глаз – от него ему было немного не по себе, но все же он испытывал удовольствие, соединенное с грустью.

Спиртное лилось рекой, и Джонни позволил себе на два бокала больше двух обычных. Наверное, из-за чувств, нахлынувших на него, когда он увидел Сару, а особенно потому, что она приехала со всей семьей. Да и глядя на счастливое лицо Шарлин, Джонни впервые осознал, что Вера Смит окончательно ушла из их жизни. Вскоре после отъезда Хазлеттов он подошел к отцу невесты Гектору Маркстоуну, ощущая в голове приятный шум.

Старик сидел в углу возле остатков свадебного торта, сложив скрюченные артритом пальцы на ручке трости. Одна дужка его темных очков была обмотана черной изоляцией. Рядом стояли две пустые бутылки из-под пива и недопитая третья. Подавшись вперед, Гектор Маркстоун вгляделся в лицо Джонни.

– Ты – сын Эрба?

– Да, сэр.

Снова пристальный взгляд.

– У тебя неважный вид, мальчик.

– Наверное, слишком поздно ложусь.

– Похоже, тебе нужно отвлечься. Найти для себя развлечение.

– А вы участвовали в Первой мировой? – спросил Джонни, увидев на пиджаке старика медали, в том числе французский крест «За боевые заслуги».

– А как же! – оживился Маркстоун. – Служил под началом Джона Першинга по прозвищу Блэк Джек. Американский экспедиционный корпус, 1917 и 1918 годы. Прошли огонь и воду. И грязь топтали, и дерьмо хлебали. Битва в лесу Белло[15]15
  6 июня 1918 г. там состоялось первое крупное германо-американское сражение. Американцы потеряли 1811 человек убитыми и 7000 ранеными.


[Закрыть], мой мальчик. Лес Белло! Сейчас это просто название в учебниках истории. А я был там! И видел, как умирают! И грязь топтали, и дерьмо хлебали, и жизни в окопах свои отдавали.

– Шарлин рассказывала, что ваш сын… ее брат…

– Бадди? Да! Сейчас он приходился бы тебе сводным дядькой. Как мы к нему относились? Думаю, любили. Вообще-то его нарекли Джо, но чуть ли не с самого рождения все звали его Бадди. Для матери Шарлин получение той телеграммы о гибели было первым шагом к могиле.

– Его убили на войне?

– Да. В 1944 году, в местечке Сен-Ло. Совсем близко от леса Белло, во всяком случае, по нашим меркам. Его убила нацистская пуля.

– Я работаю над рукописью. – Джонни чувствовал хмельное удовлетворение от того, что так ловко направил разговор в нужное русло. – Надеюсь, удастся продать ее крупному издательству вроде «Атлантик» или «Харперс»…

– Так ты писатель? – Темные очки уставились на Джонни.

– Надеюсь стать им. – Джонни уже жалел, что затеял этот разговор. – Да, я писатель и пишу в блокнотах по ночам. Пишу о Гитлере.

– О Гитлере? И что же?

– Ну… представьте… представьте на секунду, что с помощью машины времени вы оказались в 1932 году. В Германии. И случайно встретили Гитлера. Вы убили бы его?

Черные очки приблизились вплотную к лицу Джонни, и тот сразу протрезвел, уже не чувствуя себя ни находчивым, ни умным. Казалось, от ответа старика зависела вся его жизнь.

– Ты шутишь, сынок?

– Нет, не шучу.

Гектор Маркстоун снял одну руку с набалдашника трости и сунул ее в карман брюк. Покопавшись там, он вытащил складной нож. За долгие годы пользования рукоять стала гладкой и, пожелтев, напоминала благородную слоновую кость. Второй рукой он с величайшей осторожностью, характерной для артритиков, открыл одно лезвие. Оно зловеще блеснуло в ярком свете зала приемов. В 1917 году этот нож совершил путешествие во Францию с молодым человеком, который вместе с такими же юнцами отправился в Европу, чтобы не позволить грязным гуннам убивать младенцев и насиловать монахинь, а заодно желая показать французам, как надо воевать. Этих юнцов расстреливали из пулеметов, их косила дизентерия и «испанка», их травили фосгеном и горчичным газом. Эти мальчишки выбрались из леса Белло, оборванные и напуганные до смерти, будто повстречали самого Сатану. И все оказалось напрасным, потому что все повторилось сызнова.

Слышалась музыка, люди смеялись и танцевали, из светильников лился мягкий свет. Но все это существовало где-то в параллельном мире, а для Джонни реальность свелась к обнаженному лезвию и гипнотизирующему блеску сверкающего острия.

– Ты видишь это? – тихо спросил Маркстоун.

– Да, – выдохнул Джонни.

– Я вонзил бы его в спину, прямо в черное лживое сердце. Я вонзил бы его как можно глубже… а потом еще и повернул. – Он показал как: сначала по часовой стрелке, а потом против нее. Улыбнувшись, Маркстоун обнажил гладкие, как у младенца, десны с одним желтым зубом. – Но прежде я смазал бы лезвие крысиным ядом.

2

– Убить Гитлера? – переспросил Роджер Четсворт, выпуская клубы пара. Они гуляли по заснеженному лесу за даремским особняком. Было удивительно тихо, и, хотя уже наступил март, морозная погода напоминала разгар января.

– Да.

– Интересный вопрос, – задумчиво произнес Роджер. – Беспредметный, но любопытный. Нет. Я не стал бы убивать его. Думаю, скорее, вступил бы в партию и стал бы действовать изнутри. Добился бы его исключения или подставил, понятно, зная наперед, чем все обернется.

Джонни вспомнил о дубинках из бильярдных киев и ярко-зеленых глазах Санни Эллимана.

– Не исключено, что вас прикончили бы самого! – заметил он. – В 1933-м те парни не только распевали песни в пивных.

– Что верно, то верно. – Роджер взглянул на Джонни. – А как поступили бы вы?

– Не знаю.

Роджер сменил тему:

– А как медовый месяц вашего отца с новой женой?

Джонни усмехнулся. Как раз в это время в Майами-Бич, куда они отправились, работники гостиниц объявили забастовку со всеми вытекающими из этого обстоятельствами.

– По словам Шарлин, она чувствовала себя как дома, разбирая и убирая постель. А отец ворчал, что в марте загорают только бездельники и пижоны. Но мне кажется, что они оба довольны.

– И они продали свои дома?

– Да, причем оба в один день. И выручили за них почти столько, сколько собирались. Не будь этих чертовых больничных счетов, которые висят надо мной как дамоклов меч, все было бы просто чудесно.

– Джонни…

– Да?

– Нет, ничего. Давайте двигаться к дому. Если не возражаете, угощу вас виски: у меня есть «Чивас ригал» двенадцатилетней выдержки.

– Не возражаю.

3

Теперь они читали роман Томаса Харди «Джуд Незаметный», и Джонни удивлялся тому, как быстро и легко давалась Чаку эта книга (правда, первые сорок страниц тот одолел с трудом, не переставая жаловаться). А сейчас Чак читал даже по ночам, желая поскорее узнать, что произойдет дальше, и собирался после «Джуда» почитать еще какую-нибудь книгу Харди. Впервые в жизни чтение доставляло ему удовольствие. И как юноша, познавший радости секса благодаря опытной женщине, он купался теперь в наслаждении.

Но сейчас книга лежала у него на коленях обложкой вверх. Они снова сидели у бассейна, правда, воды в нем еще не было, и оба – в легких куртках. По небу плыли белые облака. В воздухе стоял пряный, таинственный запах, предвещавший скорую весну. На календаре было 16 апреля.

– В вопросе есть подвох? – спросил Чак.

– Нет.

– А меня поймают?

– Что? – Об этом его еще никто не спрашивал.

– Если я убью его, меня поймают? И повесят на фонарном столбе, чтобы полюбоваться, как я дрыгаю ножками?

– Не знаю. Да, наверное, поймают.

– И я не вернусь на машине времени в спасенный мир? В чудесный 1977 год?

– Думаю, нет.

– А это и не важно. Я бы все равно убил его!

– Вот так – взял бы и убил?

– Ну да! – Чак улыбнулся. – Я вставил бы себе в пломбу какой-нибудь мгновенно убивающий яд, или вшил в воротник рубашки лезвие бритвы, или что-то еще, лишь бы они не измывались надо мной, если схватят. Но я бы точно убил его. Потому что иначе меня до конца жизни преследовали бы призраки миллионов загубленных им душ.

– До конца жизни, – повторил Джонни, и его голос дрогнул.

– Джонни, с тобой все в порядке?

Тот заставил себя улыбнуться:

– Все нормально. Просто сердце вдруг защемило.

Чак вернулся к чтению Харди, а по небу все так же плыли белые кучевые облака.

4

Наступил май.

В воздухе пахло свежескошенной травой, что предвещало пыль, к этому присоединялся аромат жимолости и роз. В Новой Англии благодатная пора весны длится не больше недели, а потом диск-жокеи достают старые хиты «Бич Бойз», тишину окрестностей нарушает рев мотоциклов, и лето жаркой волной вступает в свои права.

В один из последних вечеров неповторимой недели весны Джонни сидел в гостевом домике, вглядываясь в мягкую ночную мглу. Чак отправился на школьный бал со своей новой подружкой, которая оказалась гораздо начитаннее всех предыдущих. Чак доверительно – как мужчина мужчине – сообщил Джонни, что «она дружит с книгами».

Нго тоже не было. В конце марта он получил гражданство и в апреле предложил свои услуги одному курортному отелю в Северной Каролине. Три недели назад Нго отправился туда на собеседование, и его сразу же взяли на должность главного садовника. Перед отъездом он зашел попрощаться с Джонни.

– Мне кажется, вы слишком беспокоитесь о тиграх, которых на самом деле нет, – сказал Нго. – Из-за полосок на шкуре тигр сливается с зарослями, и беспокойным людям они мерещатся повсюду.

– Но тигр существует! – возразил Джонни.

– Да, где-то он точно есть. А вы изводите себя здесь и сейчас.

Джонни поднялся, подошел к холодильнику и, налив себе пепси, вышел на веранду. Он сел и, потягивая напиток, размышлял о том, как повезло людям, что путешествие во времени невозможно. Взошла луна – оранжевый диск над кронами деревьев, – и на водной глади бассейна появилась кровавая дорожка. Послышались тяжелые всплески и кваканье первых лягушек. Джонни вернулся в дом и плеснул себе в пепси изрядную порцию рома «Ронрико», после чего снова устроился на веранде и стал наблюдать, как луна медленно поднимается по небу, постепенно превращаясь из оранжевой в таинственно-серебряную.

Глава двадцать третья

1

23 июня 1977 года Чак Четсворт окончил школу с сорок третьим результатом по успеваемости среди всех выпускников этого года. Джонни, облаченный в парадный костюм, сидел в душном зале вместе с Роджером и Шелли, наблюдая за церемонией выпуска. Шелли не могла сдержать слез.

Потом в саду особняка Четсвортов состоялось празднование. День выдался жарким и влажным. На западе грозовые тучи, зловеще наливаясь свинцом, маячили на горизонте, но, похоже, не приближались. Чак, раскрасневшийся после трех коктейлей из водки с апельсиновым соком, подошел к Джонни со своей подружкой Пэтти Строн и показал ему подарок родителей по случаю окончания школы – наручные электронные часы.

– Вообще-то я просил астромеханического дроида, как в «Звездных войнах», но у них вышло только это, – сообщил Чак.

Они еще немного поболтали, а потом Чак сказал:

– Я хочу поблагодарить тебя, Джонни. Если бы не ты, я вообще остался бы без аттестата.

– Неправда! – Джонни встревожился, опасаясь, что Чак вот-вот разрыдается. – Мозги не спрячешь.

– И я говорю ему то же самое, – поддержала его Пэтти. Было видно, что за очками скрывалась спокойная и изысканная красота.

– Может, и так, – промолвил Чак, – не буду спорить. Но я знаю, кому обязан своим аттестатом. Огромное спасибо, Джонни! – Он заключил Джонни в объятия.

И вдруг Джонни пронзило видение – настолько яркое, что он отпрянул и схватился за голову, будто Чак не обнял, а ударил его.

– Нет! – воскликнул он. – Ни за что! Вы оба не должны туда ехать!

Чак неловко отстранился, почувствовав что-то холодное, темное и зловещее. Ему расхотелось прикасаться к Джонни. Он вдруг понял, что чувствует человек, лежа в гробу и слыша, как в крышку заколачивают гвозди.

– Джонни! – Голос Чака дрогнул. – Что… что…

Роджер, направлявшийся к ним с напитками в руках, остановился. Джонни смотрел через плечо Чака на тучи, которые заволокли горизонт. Его взгляд был отсутствующим, а глаза подернула дымка.

– Туда нельзя ехать! – повторил он. – Там нет громоотводов.

– Джонни… – Чак испуганно посмотрел на отца. – Похоже, у него… припадок или что-то вроде этого.

– Молния! – звучным голосом возвестил Джонни, и на него стали оборачиваться. Он простер руки. – Пожар от вспышки. Стены вспыхнут. Двери… заблокированы. Люди сгорят заживо. Кругом запах жареного мяса.

– Что он несет?! – закричала Пэтти, и все замолчали, застыв с тарелками и бокалами в руках и глядя на Джонни.

Роджер выступил вперед.

– Джон! Джонни! Что случилось? Очнись! – Он щелкнул пальцами перед невидящим взором Джонни. На западе послышались глухие раскаты грома, будто великаны что-то не поделили между собой. – В чем дело?

Голос Джонни звучал отчетливо и громко. Его хорошо слышали все собравшиеся: бизнесмены, преподаватели, их жены – пятьдесят с лишним человек, представлявших элиту Дарема.

– Не пускайте сегодня сына никуда из дома, иначе он сгорит вместе с другими. Там будет пожар, ужасный пожар. Не пускайте его в «Кэти». Туда ударит молния, и все сгорит еще до приезда пожарных. Изоляция не выдержит. У дверей найдут множество обугленных тел, опознать которые удастся только по зубам. Это… это…

Пэтти Строн пронзительно вскрикнула и, выронив пластиковый стаканчик, закрыла рот ладонью. Кубики льда рассыпались по траве и засверкали, как бриллианты. Какое-то мгновение Пэтти в шикарном вечернем платье пастельных тонов еще постояла, а потом, пошатнувшись, осела на землю и лишилась чувств. К ней бросилась мать, крича Джонни:

– Да что с вами? Что вы себе позволяете?!

В лице Чака не было ни кровинки, и он не спускал глаз с Джонни.

Взгляд Джонни прояснился. Он огляделся и заметил, что все с недоумением смотрят на него.

– Прошу меня извинить, – пробормотал он.

Мать Пэтти стояла возле дочери на коленях и, приподняв ей голову, легким похлопыванием по щекам пыталась привести ее в чувство. Девушка пошевелилась и застонала.

– Джонни! – воскликнул Чак и, не дожидаясь ответа, направился к девушке.

На лужайке перед домом воцарилась мертвая тишина. Все смотрели на Джонни, потому что это случилось снова. Они разглядывали его, как медсестры в больнице. И журналисты. Как глазеют вороны, сидящие на проводах. Все стояли, держа бокалы с вином и тарелки с салатом, и таращились на него, как на странную аномалию. Будто он вдруг расстегнул брюки и продемонстрировал то, что принято скрывать.

Его затошнило. Захотелось убежать и спрятаться ото всех так, чтобы никого не видеть.

– Джонни! – Роджер обнял его за плечи. – Пойдемте в дом. Вам лучше прилечь…

Издалека послышались раскаты грома.

– Что такое «Кэти»? – хрипло спросил Джонни, не позволяя увести себя. – Это не частный дом, потому что там есть таблички с надписью «Выход». Что это? И где?

– Неужели вы не можете увести его отсюда? – закричала мать Пэтти. – Он снова пугает ее!

– Пойдемте, Джонни.

– Но…

– Пойдемте!

Джонни увели в гостевой домик. В наступившей тишине гулко разносились звуки шагов на гравиевой дорожке. Едва он скрылся из виду, как собравшиеся загудели, взволнованно обсуждая случившееся.

– Где находится «Кэти»? – снова спросил Джонни.

– Удивительно, что вы спрашиваете об этом. Все остальное, похоже, вам известно в деталях. Бедная Пэтти Строн так перепугалась, что упала в обморок.

– Это в мертвой зоне, поэтому я не вижу. Так что такое «Кэти»?

– Давайте сначала зайдем в дом.

– Я не болен!

– Но явно перенервничали.

Роджер говорил мягко и ласково, как с душевнобольным. Джонни стало страшно, и в висках застучала кровь, предсказывая надвигающуюся боль. Усилием воли Джонни заставил ее отступить.

Они поднялись по ступенькам в гостевой домик.