Текст книги "Мёртвая зона"

2

– Вам легче? – спросил Роджер.

– Что такое «Кэти»?

– Это очень модный ресторан в Сомерсворте. В нем традиционно устраиваются выпускные балы. Бог знает почему. Не хотите таблетку аспирина?

– Нет. Не пускайте его туда, Роджер. Туда ударит молния, и начнется пожар. Там все сгорит дотла!

– Джонни, – заметил Роджер Четсворт, – вы просто не можете этого знать.

Сделав маленький глоток воды со льдом, Джонни поставил стакан – его рука дрожала.

– Вы сказали, что навели обо мне справки. Я полагал…

– Да, это правда. Но вы делаете неправильный вывод. Я знал, что вас считают ясновидящим, медиумом или кем там еще, но мне нужен был не медиум, а репетитор. И вы отлично справились со своей работой. Что до меня, то я не вижу особой разницы между хорошими экстрасенсами и плохими, потому что не верю в это. Не верю, и все!

– Выходит, я – лжец?

– Вовсе нет, – возразил Роджер все тем же мягким и тихим голосом. – У меня на фабрике в Сассексе есть один бригадир, который ни за что на свете не станет прикуривать третьим от одной спички, но от этого его профессионализм не страдает. У меня есть очень верующие друзья, и хотя я сам в церковь не хожу, мы все равно дружим. Ваша убежденность, что вы способны заглянуть в будущее или увидеть что-то на расстоянии, не повлияла на мое решение нанять вас… Точнее сказать, перестала иметь значение, как только я решил, что это не помешает вам добиться успеха с Чаком. Я оказался прав. Но я не верю, что Чак сгорит сегодня ночью, как не верю и в то, что луна на небе – это сырный круг.

– Выходит, я не мошенник, а сумасшедший, – сказал Джонни, понимая, что замечание его неуместно. В своих письмах Роджер Дюссо и ему подобные утверждали, что Джонни – шарлатан, но Четсворт расценил его поведение как проявление комплекса Жанны д’Арк, то есть комплекса самопожертвования.

– Тоже нет, – возразил Роджер. – Вы – молодой человек, переживший ужасную аварию. Вы выкарабкались и вернулись к жизни вопреки всем прогнозам, заплатив, судя по всему, ужасную цену. Я не люблю распространяться на подобные темы, Джонни, но если кто-то из оставшихся на лужайке, включая мать Пэтти, позволит себе сделать скоропалительные выводы, им недвусмысленно объяснят, что лучше помалкивать о том, в чем ничего не смыслишь.

– «Кэти»… – пробормотал Джонни. – Откуда же я узнал это название? И то, что это не частный дом?

– От Чака. На этой неделе он часто говорил о предстоящей вечеринке.

– Но не со мной.

Роджер пожал плечами:

– Может, он сказал что-то Шелли или мне, а вы были недалеко и услышали. Это отложилось в подсознании. А потом в нужный момент всплыло…

– Верно. Все, что не укладывается в рамки нашего понимания мироустройства, тут же списывается на подсознание, не так ли? Бог двадцатого века! Сколько раз вы сами, Роджер, поступали вопреки голосу разума и здравого смысла?

В глазах Роджера что-то промелькнуло, а может, Джонни так показалось.

– Вы связали воедино молнию с надвигающейся грозой, – пояснил он. – Неужели сами этого не видите? Это же так про…

– Послушайте! Я повторю медленно. В это здание ударит молния, и оно сгорит. Оставьте Чака дома!

О Господи, головная боль возвращалась. Подкрадывалась, как тигр. Джонни поднес руку ко лбу и потер его.

– Джонни, вы слишком близко принимаете это к сердцу.

– Оставьте его дома!

– Я не могу принимать решения за Чака. Он свободный человек, белый, и ему исполнилось восемнадцать.

В дверь постучали.

– Джонни?

– Входи, – сказал Джонни, и в комнату вошел встревоженный Чак.

– Как ты? – спросил он.

– Со мной все в порядке. Голова разболелась, но это ерунда. Чак… пожалуйста, не ходи туда сегодня вечером. Прошу тебя как друга. И не важно, одного ты мнения с отцом или нет. Послушайся меня. Пожалуйста!

– Никаких проблем, приятель! – радостно воскликнул Чак, опустившись на диван и поддев ногой маленькую скамейку. – Пэтти не затащишь туда никакими коврижками. Ты здорово ее напугал!

– Жаль, что так вышло. – Джонни с облегчением вздохнул. – Мне жаль, и вместе с тем я ужасно рад.

– У тебя было видение, да? – Чак посмотрел на Джонни. – Я почувствовал это. Неприятное ощущение.

– Да, иногда люди чувствуют это. Насколько я могу судить, довольно мерзкое ощущение.

– Я не хотел бы испытать его вновь, – подтвердил Чак. – Но послушай… Это место ведь не сгорит на самом деле?

– Сгорит, так что держись от него подальше.

– Но… – Чак взволнованно посмотрел на отца. – Ресторан целиком снят для выпускного вечера, и там соберутся все выпускники. Школа только «за». Это намного безопаснее, чем двадцать – тридцать вечеринок в разных местах и пьянок на проселочных дорогах. Там соберется… Там будет не меньше двухсот пар! Пап…

– Боюсь, он не верит в это, – заметил Джонни.

Роджер поднялся.

– Давайте прокатимся до Сомерсворта и поговорим с управляющим. Все равно наша вечеринка не задалась. И если потом вы оба не возражаете, пригласим всех сюда.

Он посмотрел на Джонни.

– При том условии, конечно, что вы не будете пить и поможете следить за порядком.

– С удовольствием, – согласился Джонни. – Но зачем все это, если вы не верите?

– Ради вашего спокойствия, – ответил Роджер, – и ради спокойствия Чака. Но если сегодня ночью ничего не случится, я напомню вам об этом и от души посмеюсь.

– Что ж, спасибо и на том. – Теперь, когда напряжение спало, Джонни била сильная дрожь, но головная боль притупилась, давая знать о себе лишь глухими ударами в висках.

– Скажу вам без обиняков, чтобы не было ненужных иллюзий. – Роджер покачал головой. – Я даже теоретически не в силах представить, чтобы владелец ресторана отказался от проведения банкета, поверив вам на слово, Джонни. Да этот банкет – чуть ли не самый лакомый заказ года!

– Мы что-нибудь придумаем… – предложил Чак.

– Например?

– Ну… скажем ему… в общем, сочиним какую-нибудь историю…

– То есть наврем? Нет, я на это не пойду, даже не проси, Чак.

– Ладно, – кивнул Чак.

– Нам лучше поторопиться, – заметил Роджер. – Уже без четверти пять. В Сомерсворт поедем на «мерседесе».

3

В пять сорок, войдя в ресторан, они увидели Брюса Кэррика, его владельца и управляющего, за барной стойкой. Джонни прочитал на дверях объявление: «С 19.00 ресторан закрыт для банкета. Ждем вас завтра». У него сжалось сердце.

Нельзя сказать, что в баре у Кэррика было много работы. Несколько рабочих пили пиво и смотрели выпуск новостей, да три пары потягивали коктейли. Брюс выслушал Джонни, не скрывая изумления и со скептическим видом.

– Как, вы сказали, вас зовут? Смит? – уточнил он.

– Да.

– Мистер Смит, давайте отойдем к окну.

Он подвел Джонни к окну в вестибюле возле гардероба.

– Посмотрите в окно, мистер Смит, и скажите, что вы видите.

Джонни выглянул, хотя и знал, что увидит: на запад уходило шоссе, подсыхавшее после недавнего мелкого дождика. Небо расчистилось, и грозовых туч на нем не было.

– Сейчас ничего, но…

– Никаких «но»! – оборвал его Брюс Кэррик. – Знаете, что я думаю? Если честно? Я думаю, что у вас проблемы с головой. Почему вы выбрали меня для своих фантазий, я не знаю и не хочу знать. Но если вы не очень торопитесь, я скажу вам пару слов. За эту вечеринку выпускники заплатили мне шестьсот пятьдесят долларов. Они наняли отличную рок-группу из Мэна. Еда уже в морозилке и ждет, когда ее разогреют в микроволновке. Салаты тоже готовы и охлаждаются. Спиртное оплачивается отдельно, но большинство выпускников уже старше восемнадцати и могут пить что хотят… А сегодня они точно не станут себя ограничивать, и их трудно осудить, потому что школу заканчиваешь раз в жизни. Думаю, сегодня за выпивку я легко выручу пару тысяч долларов. Я нанял еще двух барменов, обслуживать гостей будут шесть официанток и метрдотель. Если я отменю заказ, то потеряю весь вечер, да еще придется вернуть шесть с половиной сотен, полученных мной за еду. У меня не будет даже обычных посетителей, потому что объявление висит здесь целую неделю. Вам все ясно?

– У вас тут установлены громоотводы? – поинтересовался Джонни.

Кэррик всплеснул руками.

– Я рассказываю ему, что к чему, а он талдычит о громоотводах! Да, у меня установлены громоотводы! Лет пять назад сюда заезжал парень, который наговорил с три короба о том, что я сэкономлю на страховке, если установлю громоотводы. Я купился на его слова и установил! Довольны? Господи Боже! – Он перевел взгляд на Роджера и Чака. – А вы куда смотрите? И почему не держите этого психа взаперти? Вам лучше уйти! У меня много работы.

– Джонни… – начал Чак.

– Оставь, – вмешался Роджер. – Пошли. Спасибо, что уделили нам время, мистер Кэррик. Благодарим за радушие и понимание.

– Не стоит благодарности. Что за люди?! – С этими словами Кэррик вернулся в бар.

Они вышли на улицу. Чак с сомнением взглянул на безоблачное небо, а Джонни, опустив глаза, направился к машине, чувствуя себя раздавленным и униженным. В висках стучала боль. Роджер остановился и, сунув руки в карманы, разглядывал длинную пологую крышу.

– Куда ты смотришь, пап? – спросил Чак.

– Здесь нет никаких громоотводов, – задумчиво произнес Роджер Четсворт. – Никаких!

4

Они устроились в гостиной особняка, и Чак, взяв трубку телефона, нерешительно посмотрел на отца.

– Вряд ли кто-то захочет менять свои планы в последнюю минуту, – сказал он.

– Планы у всех одни – отпраздновать событие на стороне, – возразил Роджер. – Они с таким же успехом могут сделать это здесь.

Чак, пожав плечами, начал набирать номер.

В конце концов примерно половина пар, которые собирались отпраздновать окончание школы в «Кэти», решили поехать к Четсвортам, что стало для Джонни полной неожиданностью и приятно удивило его. Наверное, часть приехала сюда, решив, что у Четсвортов будет интереснее, да и выпивку давали бесплатно. К тому же «сарафанное радио» разносило новости очень быстро, а родители многих выпускников были на приеме у Четсвортов. В результате Джонни весь вечер чувствовал себя экспонатом витрины, которую все с любопытством разглядывали. Роджер с непроницаемом лицом устроился в углу на табурете и пил мартини с водкой.

Без четверти восемь он пересек огромный зал, занимавший три четверти первого этажа, наклонился к уху Джонни и, перекрывая рев колонок, разносивших по округе песню Элтона Джона, прокричал:

– Может, поднимемся наверх и сыграем партию в криббидж?

Джонни благодарно кивнул.

Шелли писала письма на кухне. Когда они вошли, она подняла глаза и улыбнулась:

– А я уж решила, что вы как настоящие мазохисты проторчите там всю ночь. По правде говоря, вы там не нужны.

– Мне жаль, что так получилось, – сказал Джонни. – Я понимаю, это кажется безумием.

– Не стану кривить душой и объективности ради соглашусь с этим, – улыбнулась Шелли. – Но я не возражаю против того, что у нас собрались ребята, и даже рада этому.

Роджер пошел в гостиную искать доску для криббиджа. Вдалеке послышались раскаты грома. Джонни обернулся. Шелли заметила это и снова улыбнулась:

– Пройдет стороной. Немного погремит и чуть покапает.

– Наверное.

Шелли подписала письмо, вложила в конверт, запечатала и наклеила марку.

– Вы действительно что-то почувствовали, Джонни? – спросила она.

– Да.

– Вы просто отключились на мгновение. Наверное, из-за неправильного питания. Посмотрите, какой вы худой, Джонни. Это могла быть галлюцинация, верно?

– Едва ли.

Вдалеке снова послышались раскаты грома.

– Но я очень рада, что Чак дома. Я не верю в астрологию, хиромантию, ясновидение и все такое… но я рада, что он дома. Он – наш единственный ребенок… Вы наверняка думаете, что ребенком его вряд ли кто-то сейчас назовет, но я хорошо помню Чака в коротких штанишках на карусели в городском парке. Отлично помню. И так приятно быть рядом, когда он прощается с детством.

– Чудесно, что вы так думаете.

Слова Шелли так тронули Джонни, что на глаза навернулись слезы. В последние шесть-семь месяцев ему было трудно сдерживать эмоции.

– Вы очень помогли Чаку. Я говорю не только о чтении, а вообще…

– Я привязался к нему.

– Да, я знаю.

Роджер вернулся с доской для криббиджа и транзисторным приемником, настроенным на местную радиостанцию. Передавали классическую музыку.

– Небольшое противоядие от Элтона Джона, «Аэросмит», «Фогхэт» и иже с ними, – сказал он. – По доллару за партию, Джонни?

– Годится.

Роджер сел, потирая руки.

– Домой вы вернетесь нищим, Джонни.

5

За криббиджем время летело быстро. Между партиями один из них спускался вниз, чтобы удостовериться, не устроены ли пляски на бильярдном столе и не уединилась ли какая-нибудь парочка в укромное место, где никто не мешает предаться любви.

– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы этой ночью никто в моем доме не забеременел! – рассмеялся Роджер.

Шелли отправилась в гостиную с книгой. Каждый час музыка прерывалась на выпуск новостей, и Джонни отвлекался и слушал. Но о «Кэти» в Сомерсворте ничего не сообщалось ни в восемь, ни в девять, ни в десять.

Прослушав десятичасовые новости, Роджер осведомился:

– Не пора ли вам подкорректировать ваше предсказание, Джонни?

– Нет!

Бюро прогноза погоды обещало отдельные грозы, которые должны прекратиться к полуночи.

От характерного уханья баса «Гарри Кейси и Саншайн Бэнд» пол под ногами подрагивал.

– Становится шумно, – заметил Джонни.

– Да пусть их! – махнул рукой Роджер. – Они уже здорово напились. Спайдер Пармело отключился и валяется в углу, а на него водрузили поднос с пивом. Представляю, как с утра у них будет трещать голова. Помню, на моем выпускном вечере…

– Мы прерываем передачу для срочного сообщения службы новостей, – сказал диктор по радио.

Джонни, тасовавший колоду, выронил карты.

– Спокойнее, наверное, что-то новое о похищении во Флориде…

– Не думаю, – возразил Джонни.

Диктор продолжал:

– Судя по всему, самый крупный за всю историю Нью-Хэмпшира пожар в пограничном городке Сомерсворт уже унес жизни почти восьмидесяти молодых людей. Пожар произошел в ресторанном комплексе «Кэти» в самый разгар вечеринки, на которой выпускники отмечали окончание школы. По словам начальника пожарной службы Сомерсворта, нет никаких оснований подозревать поджог: скорее всего пожар вызван ударом молнии.

Белый как мел Роджер Четсворт застыл на стуле, уставившись в какую-то точку поверх головы Джонни. Снизу доносились обрывки разговоров и смех, сквозь которые прорывалась песня Брюса Спрингстина.

В комнату вошла Шелли. Бросив взгляд на мужа и на Джонни, она спросила:

– Что случилось?

– Тихо! – крикнул Роджер.

– …огонь еще бушует, и, по словам Хоуви, окончательное число погибших будет известно не раньше утра. Более тридцати человек, в основном выпускников Даремской старшей школы, отправили в больницы окрестных городов для оказания им помощи. Около сорока человек – тоже выпускников школы – сумели выбраться через маленькие окна туалетов в вестибюле, но остальные, похоже, оказались в западне, устроив давку возле дверей…

– Это – «Кэти»?! – взвизгнула Шелли Четсворт. – Тот ресторан?

– Тот самый, – подтвердил Роджер с пугающим спокойствием.

Крик Шелли услышали внизу, и в наступившей тишине послышался топот ног на лестнице. Дверь на кухню распахнулась. Вбежал Чак, ища глазами мать.

– Мам? Что случилось?

– Похоже, мы обязаны вам жизнью сына, – произнес Роджер тем же бесстрастным тоном. Джонни никогда не видел такой смертельной бледности. Роджер походил на ожившую восковую фигуру.

– Он сгорел? – опешил Чак. За ним сгрудились другие ребята и испуганно зашептались. – Как он мог сгореть?

Никто не ответил, и вдруг где-то за спиной Чака раздался истерический крик Пэтти Строн:

– Это он во всем виноват! Это все из-за него! Это он вызвал пожар своими мыслями. Совсем как в книге «Кэрри». Убийца! Убийца! Ты…

– Молчать! – взревел Роджер, повернувшись к ней.

Пэтти разрыдалась.

– Он сгорел? – повторил Чак, будто спрашивая себя, правильно ли он все понял.

– Роджер? – прошептала Шелли. – Родж? Милый!

С лестницы и из зала внизу слышались невнятные голоса, похожие на шелест листьев. Музыку выключили. Голоса стали громче.

А Майк отправился туда? И Шеннон тоже? Уверена? Да, я уже собиралась уходить сама, когда позвонил Чак. Мама была здесь, когда этот парень выкинул номер, и сказала, что ей стало так жутко, что она просила меня пойти сюда. А Кейси там был? А Морин Онтелло? Господи, неужели? А…

Роджер медленно поднялся и огляделся.

– Предлагаю посадить за руль самых трезвых и всем отправиться в больницу. Наверняка понадобится кровь для переливания.

Джонни сидел не двигаясь. Ему казалось, будто он никогда уже больше не сможет пошевелиться.

С улицы донеслись раскаты грома. Едва они стихли, как в ушах явственно зазвучали слова умирающей матери.

…Выполни свой долг, Джонни…

Глава двадцать четвертая

12 августа 1977 г.

Дорогой Джонни!

Разыскать вас оказалось вовсе не так сложно: иногда мне кажется, что, имея деньги, в Америке можно отыскать кого угодно, а денег у меня достаточно. Возможно, вам не понравится прямота, с которой я об этом пишу, но мы все – и Чак, и Шелли, и я – обязаны вам слишком многим, чтобы ходить вокруг да около. Деньги могут купить многое, но ими нельзя откупиться от молнии. В одном мужском туалете при входе в зал нашли двенадцать тел. Огонь туда не добрался, но окно оказалось заколоченным, и все ребята задохнулись. Мне никак не удается не думать об этом, потому что одним из них мог запросто оказаться Чак. Вот почему я решил «выследить» вас, как вы сами выразились в письме. И по той же причине я не могу оставить вас в покое, как вы просите. По крайней мере пока не получу сообщение, что направленный мной чек вами получен и погашен.

Вы наверняка заметите, что сумма в нем значительно меньше той, что была на чеке, который вы вернули месяц назад. Я связался с бухгалтерией больницы «Истерн-Мэн» и полностью погасил вашу задолженность за лечение. Так что в этом отношении вы теперь абсолютно свободный человек, Джонни. Это было в моих силах, и я это сделал, причем, добавлю, – с огромным удовольствием.

Вы пишете, что не можете принять деньги. А я говорю, что не только можете, но и должны. Должны! Я разыскал вас в Форт-Лодердейле на восточном побережье Флориды, а если вы оттуда уедете, то разыщу и в другом месте, даже если решите скрыться в Непале. Можете считать меня надоедливой мухой, которая никак не отвяжется, но я напоминаю себе скорее «Гончую небес» из поэмы Фрэнсиса Томпсона. Я не хочу выслеживать вас, Джонни. Помню, как вы тогда просили меня не приносить в жертву сына. А я едва не сделал этого. А как с остальными? Восемьдесят один человек погиб, еще тридцать обожжены и искалечены. Я помню, как Чак предложил сочинить какую-нибудь историю, а я с апломбом праведного глупца заявил: «Нет, я не пойду на это, даже не проси». Я мог не допустить этого, и это не дает мне покоя. Я мог заплатить этому мяснику Кэррику три тысячи долларов и добиться, чтобы он аннулировал заказ на проведение банкета. Выходило бы по тридцать семь долларов за жизнь. Поэтому поверьте: желание не преследовать вас искреннее – мне вполне хватает себя самого. И я наверняка не найду покоя еще много-много лет. Я плачу за свое неверие в существовании того, что выходит за рамки моих пяти чувств. И пожалуйста, не думайте, что оплата ваших больничных счетов и этот чек – попытка обмануть свою совесть. От молнии нельзя откупиться, как и от ночных кошмаров. Примите эти деньги ради Чака, хотя он об этом понятия не имеет.

Возьмите чек, и я оставлю вас в покое. Другого предложить не могу. Если хотите, пошлите их в ЮНИСЕФ, передайте приюту бездомных собак или проиграйте на скачках. Мне все равно. Но только не отказывайтесь.

Мне жаль, что вы решили уехать так быстро, но я понимаю вас. Мы все надеемся на скорую встречу. Чак уезжает в Стовингтонскую школу 4 сентября.

Джонни, возьмите чек. Пожалуйста!

С наилучшими пожеланиями,

Роджер Четсворт.

1 сентября 1977 г.

Дорогой Джонни!

Неужели вы не поняли, что я не отступлюсь? Пожалуйста, возьмите чек!

С уважением,

Роджер.

10 сентября 1977 г.

Дорогой Джонни!

Мы с Шарлин очень обрадовались, узнав, где ты есть, и было так приятно получить письмо, написанное прежним Джонни. Но одна вещь в нем меня сильно встревожила, сынок. Я позвонил Сэму Вейзаку и прочитал ему тот отрывок, где ты жалуешься на участившиеся головные боли. Он настоятельно рекомендует немедленно показаться врачу. Он опасается, что вокруг старого шрама могло образоваться опасное уплотнение. Это беспокоит и меня, и Сэма. После комы у тебя постоянно был нездоровый вид, а в начале июня, когда я видел тебя в последний раз, ты выглядел очень усталым. Хотя Сэм и не произнес это вслух, но я знаю, чего он хочет: чтобы ты сел на первый самолет из Финикса, прилетел домой и позволил ему осмотреть тебя. Уж теперь-то деньги у тебя есть!

Роджер Четсворт звонил мне два раза, и я сообщил что мог. Мне кажется, он искренен, когда говорит, что эти деньги не для успокоения совести и не награда за жизнь сына. Думаю, твоя мать сказала бы, что этот человек кается единственным известным ему способом. Как бы то ни было, ты взял деньги, и, надеюсь, вовсе не потому, что «хотел от него отвязаться», как написал. Полагаю, ты никогда и ничего не сделаешь по такой причине – просто в силу своего характера.

Мне трудно об этом говорить, но все же постараюсь. Пожалуйста, Джонни, возвращайся домой. Шумиха вокруг твоего имени уже улеглась, хотя ты наверняка скажешь, что после такого она никогда не уляжется. Отчасти это так, но лишь отчасти. Когда мы разговаривали по телефону, мистер Четсворт просил втолковать тебе, что из всех ясновидящих только Нострадамусу удалось сохранить к себе интерес, а все остальные оказались «калифами на час». Я очень переживаю за тебя, сынок. Меня огорчает, что ты казнишь себя за смерть погибших, а не радуешься, что сумел спасти других, тех, кто оказался в тот вечер в доме Четсвортов. Я переживаю и скучаю. «Скучаю как проклятый», как выразилась бы твоя бабушка. Поэтому не тяни и возвращайся поскорее домой.

Папа.

P.S. Посылаю газетные вырезки о пожаре, где говорится и о тебе. Их собрала Шарлин. Ты сам увидишь, что не зря опасался «откровений» в прессе всех, кто был тогда на приеме у Четсвортов. Если эти заметки расстроят тебя, просто выкинь их, но Чарли надеется, что ты сам убедишься: все не так плохо, как тебе представляется. Я очень на это рассчитываю.

Папа.

29 сентября 1977 г.

Дорогой Джонни!

Твой адрес мне дал отец. Как там Великая американская пустыня? Попадаются ли краснокожие (ха-ха)? Я сейчас в Стовингтонской подготовительной школе. Ничего сложного. Аудиторных занятий всего шестнадцать часов в неделю. Мой любимый предмет – продвинутый курс химии, хотя по сравнению с тем, что давали в Дареме, – это сущие пустяки. Мне всегда казалось, что наш старый преп «Бесстрашный» Фарнхэм с большим удовольствием изготовил бы какую-нибудь адскую смесь, чтобы весь мир взлетел на воздух. По литературе в первый месяц мы читаем три произведения Джерома Сэлинджера: «Над пропастью во ржи», «Фрэнни и Зуи» и «Выше стропила, плотники». Мне нравится. Учитель сказал, что он по-прежнему живет в Нью-Хэмпшире, только больше не пишет. Этого я не понимаю. Зачем бросать, если все так классно? Ну да ладно. Местная футбольная команда – полный отстой, но мне начинает нравиться европейский футбол. Тренер говорит, что для европейского футбола нужны мозги, а в американский играют одни дебилы. Пока я еще не разобрался, говорит он это из зависти или так оно и есть.

А можно мне дать твой адрес кое-кому из тех, кто был тогда на вечеринке у нас дома? Они хотят написать и сказать спасибо. Между прочим, в их числе и мать Пэтти Строн – помнишь, как она выступала, когда ее «драгоценная доченька» хлопнулась в обморок во время приема на лужайке? Теперь она считает, что ты – молодец. Кстати, с Пэтти я больше не встречаюсь. В столь «нежном возрасте» (ха-ха!) ухаживания на расстоянии меня не вдохновляют, тем более что Пэтти уезжает учиться в колледж Вассара в штате Нью-Йорк. А здесь я уже успел познакомиться с одной чудесной куколкой.

Джонни, напиши, когда будет время. Судя по словам отца, ты сильно переживаешь и совсем расклеился, хотя я не понимаю, из-за чего, – ты же сделал все возможное! Наверное, отец ошибается и ты вовсе не расклеился, правда? Пожалуйста, напиши, а то я волнуюсь. Смешно, конечно, что о тебе беспокоится стопроцентный Альфред Ньюмен[16]16
  Персонаж журнала «Мэд» – инфантильный веснушчатый молодой человек, олицетворяющий неудачника и непроходимого тупицу, известен множеством популярных афоризмов. Его фирменная фраза: «Вы что, думаете, я чем-то обеспокоен?»


[Закрыть], но это так.

Когда будешь писать, заодно объясни, что мешает Холдену Колфилду из «Над пропастью во ржи» радоваться жизни, тем более что он не черный?

Чак.

P.S. Куколку зовут Стефани Уаймен, и я уже приобщил ее к роману Брэдбери «Что-то страшное грядет». Ей тоже нравится панк-роковая группа «Рамоунз». Тебе стоит послушать – они заводные!

Чак.

17 октября 1977 г.

Дорогой Джонни!

Твое письмо порадовало меня – похоже, ты в норме. Я чуть не помер со смеху, читая, как ты вкалывал в Департаменте общественных работ Финикса. Но после четырех своих игр за команду «Стовингтонских тигров» я не испытываю никакого сочувствия к тому, что ты обгорел на солнце. Тренер прав, и американский футбол – это игра для дебилов, во всяком случае, за эту команду. Наш рекорд пока 3:1, и в игре, что мы выиграли, я сделал три тачдауна. По глупости, слишком выложился и, запыхавшись, даже отключился. Напугал Стефани до чертиков (ха-ха).

Я не написал сразу, потому что хотел ответить на твой вопрос, что в нашем штате думают о Греге Стилсоне теперь, когда он начал работать после избрания. На прошлые выходные я ездил домой и вот что могу сообщить. Сначала я справился у отца и на его вопрос: «А что, Джонни все еще интересуется этим малым?» – ответил: «Желание узнать твое мнение показывает, что у него врожденный дурной вкус». Тогда он отправился к матери и заявил, что его худшие опасения подтвердились и подготовительная школа превратила меня в бессовестного наглеца.

Ладно, короче говоря, многие удивлены успехами Стилсона. Отец выразился так: «Если бы жителям нашего округа предложили оценить деятельность их избранника за первые десять месяцев, они бы в основном поставили ему твердую «четверку», а за работу над законопроектом Картера по энергетике и своим законопроектом по ограничению цен на топливо коммунально-бытового назначения – даже «отлично». И «пятерку» – за старательность». Отец просил передать, что был не прав, когда принимал Стилсона за деревенского дурачка.

Другие, кого я спрашивал, сообщили следующее. Здешним избирателям нравится, что Стилсон остался верен себе и не стал наряжаться в деловой костюм. Миссис Джарвис, у которой закусочная «Шустрый выбор» (извини, но она правда так называется), считает, что Стилсон не боится «крупных шишек». А Генри Бэрк – хозяин тошниловки «Черпак» в центре города – говорит, что Стилсон, по его мнению, «выше всяких похвал». Остальные думают примерно так же и сравнивают успехи Стилсона с тем, чего не удалось сделать Картеру, в котором они разочаровались и жалеют, что голосовали за него. Я спрашивал, не смущает ли их, что вокруг по-прежнему крутятся байкеры, а Санни Эллиман даже стал его официальным советником? Похоже, это никого не смущает. Владелец ночного клуба «Рекорд рок» объяснил это так: «Если уж такой бунтарь, как Том Хейден, взялся за ум, а основатель «Черных пантер» Элдридж Кливер – подался в религию, то что мешает бывшим байкерам образумиться и остепениться? Не суди да не судим будешь».

Вот такие дела. Я бы написал еще, но пора на тренировку. В выходные «Дикие кошки» из Бэри порвут нашу команду в клочья, и мне остается только надеяться, что до конца сезона я дотяну.

Будь осторожен, приятель!

Чак.

Из газеты «Нью-Йорк таймс» от 4 марта 1978 года:

В ОКЛАХОМЕ УБИТ АГЕНТ ФБР

Специально для «Нью-Йорк таймс». На парковке в Оклахоме убит Эдгар Лэнкти – 37-летний агент ФБР, прослуживший в Бюро десять лет. По данным полиции, его машина была заминирована и взорвалась, едва Лэнкти завел двигатель. Типично гангстерский способ расправы напоминает убийство аризонского следственного репортера Дона Боллза, но шеф ФБР Уильям Вебстер отказался комментировать возможную связь между двумя преступлениями. Мистер Вебстер также отказался опровергнуть или подтвердить то, что мистер Лэнкти занимался расследованием махинаций с недвижимостью, в которых замешаны местные политики.

Последнее задание мистера Лэнкти окутано тайной, но, по сообщению конфиденциального источника из министерства юстиции, мистер Лэнкти расследовал вовсе не сомнительные махинации с недвижимостью, а нечто связанное с национальной безопасностью.

Мистер Лэнкти работал в ФБР с 1968 года и…