Электронная библиотека » Стивен Кинг » » онлайн чтение - страница 20

Текст книги "Мёртвая зона"


  • Текст добавлен: 24 декабря 2013, 16:44


Автор книги: Стивен Кинг


Жанр: Ужасы и Мистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Шрифт:
- 100% +
10

Через четверть часа Джонни сидел в кабинете шерифа в одном нижнем белье и грелся, придвинувшись к электрообогревателю. Дрожь прекратилась, но вид у него был все такой же замерзший и несчастный.

– Уверены, что не хотите кофе?

Джонни покачал головой:

– Организм не принимает.

– Джонни… – Баннерман сел рядом. – Вам правда удалось что-то узнать?

– Я знаю, кто убил их. Вы все равно вышли бы на него, просто он оказался слишком близко. Вы даже видели его в этом блестящем дождевике с капюшоном. Потому что по утрам он переводит детей через дорогу. Он поднимает знак «Стоп» на палке, перекрывает движение, и дети переходят на другую сторону.

Баннерман изумленно смотрел на него:

– Вы о Фрэнке? Фрэнке Додде? Да вы спятили!

– Фрэнк Додд – убийца, – сказал Джонни. – Это он убил их всех.

Баннерман по-прежнему смотрел на Джонни, не зная: посмеяться над ним или просто выставить вон?

– Это полная чушь! – воскликнул он. – Фрэнк Додд – хороший полицейский и славный малый. В ноябре будущего года он собирается баллотироваться на пост начальника городской полиции, и я поддержу его! – Шериф презрительно улыбнулся. – Сейчас Фрэнку двадцать пять. По-вашему выходит, что он занялся этим безумным делом в девятнадцать?! Он живет с матерью; у нее давление, щитовидка и начальная стадия диабета. Живут они очень тихо. Джонни, вы попали пальцем в небо. Фрэнк Додд не может быть убийцей! Головой ручаюсь!

– Убийств не было два года, – заметил Джонни. – Где в это время находился Фрэнк Додд? В городе?

Баннерман не на шутку разозлился:

– Ну вот что! Напрасно я не поверил вам, когда вы заговорили про мошенничество! Что ж, внимание прессы вам обеспечено, но я не обязан выслушивать бредни об отличном полицейском, к которому я…

– Относитесь как к сыну, – тихо закончил фразу Джонни.

Баннермана как будто ударили под дых, но он овладел собой и сдержался.

– Убирайтесь! – воскликнул шериф. – И попросите кого-нибудь из своих дружков-газетчиков подбросить вас до дома. По пути можете дать пресс-конференцию. Но – клянусь всеми святыми! – если вы хотя бы заикнетесь о Фрэнке Додде, я приеду и собственными руками сломаю вам шею. Понятно?

– Ну как же! Мои дружки-газетчики! – закричал Джонни. – Еще бы! Разве я не отвечал на все их вопросы? Разве не позировал перед камерами, выбирая нужный ракурс, чтобы получиться получше? Разве не напоминал, как меня зовут, чтобы не переврали мое имя?

– Нечего орать! Сбавьте-ка тон! – рявкнул Баннерман.

– Еще чего! – громче завопил Джонни. – Если забыли, кто кому звонил, я напомню! Это вы звонили мне, а не я! Вот уж чудесный способ выйти на журналистов, правда?

– Но это не значит, что вы…

Джонни двинулся к Баннерману, наставив на него указательный палец, как дуло пистолета. Он был на несколько дюймов ниже ростом и фунтов на восемьдесят легче шерифа, но тот невольно попятился, совсем как раньше в парке. Щеки Джонни пылали, лицо исказилось.

– Да, ваш звонок ровным счетом ничего не значит, но вы не хотите, чтобы убийцей оказался Додд, верно? Если кто-то другой, то – пожалуйста, мы, может, даже соизволим проверить, лишь бы не старина Фрэнк Додд. Потому что он – славный парень, заботливый сын, смотрит в рот шерифу Джорджу Баннерману, и был бы святее самого папы римского, если бы не насиловал и не душил старух и девочек. А ведь на их месте могла оказаться ваша дочь, Баннерман. Неужели это надо объяснять? Про вашу дочь?

Баннерман ударил его. В последний момент он все-таки сдержался и стукнул не так сильно, как мог бы, но Джонни отлетел назад и, опрокинув стул, растянулся на полу. Перстень выпускника полицейской академии оцарапал ему скулу.

– Сам виноват, – бросил Баннерман, но без прежней уверенности. Он подумал, что впервые в жизни поднял руку на калеку. Или почти калеку.

У Джонни в голове шумело. Голос казался чужим, будто принадлежал диктору на радио или актеру в дешевом фильме.

– Ты должен благодарить Бога, что убийца не оставил следов. При таком отношении к Додду ты бы точно закрыл на них глаза. И тогда до конца жизни считал бы себя виновным в смерти Мэри Кейт Хендрасен, потому что, по сути, оказался бы пособником.

– Это гнусная ложь! Я не задумываясь арестовал бы собственного брата, окажись он этим убийцей. Поднимайся с пола! Извини, что не сдержался.

Он помог Джонни подняться и осмотрел царапину.

– Я принесу аптечку. Надо смазать йодом.

– Ерунда, – отмахнулся Джонни. – Наверное, я сам виноват, не стоило провоцировать.

– Говорю же, что это не может быть Фрэнк! Да, ты не гонишься за рекламой, признаю, что был не прав и погорячился. Но твои флюиды, выходы в астрал или что там еще – на этот раз дали сбой!

– Так проверь! – предложил Джонни и, поймав взгляд Баннермана, удержал его. – Проверь! Докажи, что я не прав! Сравни время и даты убийств с дежурствами Фрэнка. Это можно сделать?

– Тут на карточках в шкафу все графики за последние четырнадцать или пятнадцать лет, – неохотно проговорил Баннерман. – Думаю, проверить можно.

– Так проверь!

– Мистер… – Баннерман замялся. – Джонни, если бы ты знал Фрэнка, то сам поднял бы себя на смех. Серьезно. И дело не во мне: спроси любого…

– Если я ошибаюсь, то первым признаю это.

– Безумие какое-то! – недовольно пробормотал Баннерман, но все-таки подошел к шкафу с архивами и отпер его.

11

Прошло два часа, и время приближалось к часу ночи. Джонни позвонил отцу и предупредил, что заночует в Касл-Роке. Метель уже завывала на одной нескончаемо-пронзительной ноте, и ехать в такую погоду было бы сущим безумием.

– Есть новости? – поинтересовался Эрб. – Можешь сказать?

– Лучше не по телефону, пап.

– Хорошо, Джонни. Не слишком переутомляйся.

– Ладно.

Но он чувствовал себя совершенно опустошенным. Таким разбитым и усталым он не был даже после истязаний, которые Айлин Магуон называла курсом физиотерапии. Джонни изредка вспоминал о ней. Славная женщина! Приятная и душевная, во всяком случае, она казалась такой до инцидента с пожаром у нее дома. А потом отдалилась и держалась очень настороженно. Конечно, Айлин была благодарна и сказала спасибо, но потом ни разу не дотронулась до него. Ни разу! И с Баннерманом произойдет то же самое, когда все закончится. А жаль! Как и Айлин, он хороший человек. Но люди сильно нервничают в обществе тех, кто, потрогав вещь, узнает все о ее владельце.

– Это еще ничего не доказывает, – послышался голос Баннермана, в котором звучало детское упрямство. Джонни хотелось взять его за грудки и хорошенько встряхнуть, чтобы привести в чувство. Но сил на это не было.

Они рассматривали примитивную табличку, составленную Джонни на обратной стороне полицейского циркуляра. На полу стояли семь или восемь коробок с архивами; из них шериф извлек и сложил на письменном столе карточки дежурств Фрэнка Додда, начиная с 1971 года. Табличка выглядела следующим образом:

УБИЙСТВА – ФРЭНК ДОДД

Альма Фречетт (официантка) 15:00 12.11.70Тогда работал на заправке на Мейн-стрит

Полин Тутейкер 10:00 17.11.71Выходной

Черил Моуди (школьница) 14:00 16.12.71Выходной

Кэрол Данбаргер (школьница) ?.11.74Двухнедельный отпуск

Этта Ринггоулд (учительница) 29?.10.75Патрулирование

Мэри Кейт Хендрасен 10:10 17.12.75Выходной

Время смерти указано предположительно, на основании заключения патологоанатома.

– Верно, не доказывает, – согласился Джонни, потирая виски. – Но и не снимает с него подозрений.

– Когда убили мисс Ринггоулд, он находился на работе.

– Да, если ее действительно убили двадцать девятого, а не двадцать восьмого или двадцать седьмого. Но даже если он и разъезжал на патрульной машине, кто заподозрит полицейского?

Баннерман внимательно изучал маленькую табличку.

– А что насчет перерыва? – спросил Джонни. – Когда два года убийств не происходило?

Баннерман ткнул пальцем в графики дежурств.

– Фрэнк служил здесь и в семьдесят третьем, и в семьдесят четвертом годах. Ты сам видел.

– Может, в ту зиму им не овладевала жажда убийств. По крайней мере нам о них не известно.

– Нам вообще ничего не известно, если уж на то пошло! – резко возразил Баннерман.

– А как насчет семьдесят второго года? Конца семьдесят второго и начала семьдесят третьего? Нет никаких отметок о его работе. Он что – брал отпуск?

– Нет. Фрэнк и еще один парень по имени Том Харрисон прослушали курс об обеспечении правопорядка в сельской местности в отделении Колорадского университета в Пуэбло. Таких программ в Америке нигде больше нет. Часть стоимости оплачивает штат, часть – округ и часть – федеральное правительство. Курс рассчитан на восемь недель, и Фрэнк с Томом находились там с 15 октября почти до Рождества. Я выбрал Харрисона – он сейчас руководит полицией в Гейтс-Фоллс – и Фрэнка. Фрэнк отказывался ехать, не желая оставлять мать. По правде говоря, мне кажется, что это она не хотела отпускать его. Я поговорил с ним и убедил в том, что такой курс здорово поможет ему в продвижении по службе. Помню, когда они вернулись в конце декабря, Фрэнк выглядел ужасно. Он подцепил там какой-то вирус, похудел на двадцать фунтов и утверждал, что там во всем штате никто не умеет готовить, как его матушка.

Баннерман помолчал. Что-то в этом рассказе смутило его самого.

– Он взял недельный отпуск по болезни на время рождественских каникул, потом оклемался и вышел на работу. Не позже пятнадцатого января, – сказал шериф, словно оправдываясь. – Можешь сам убедиться по формулярам.

– Это – лишнее. Как и говорить, что делать дальше.

– Верно, – согласился Баннерман. – Я уже говорил, что ты соображаешь в нашем деле, но даже не подозревал насколько.

Он взял трубку, достал из нижнего ящика стола толстый телефонный справочник в синей обложке и начал листать его.

– По закону о полиции у каждого шерифа есть такой справочник с телефонами офисов всех шерифов страны.

Отыскав нужный номер, Баннерман набрал его.

Джонни беспокойно заерзал на стуле.

– Здравствуйте! Это офис шерифа в Пуэбло? Хорошо. Меня зовут Джордж Баннерман, я – шериф округа Касл в западном Мэне… Да, все правильно, штат Мэн. А с кем я говорю? Хорошо, шериф Тейлор, проблема вот в чем. Мы тут расследуем серию изнасилований с убийствами. За последние пять лет их было шесть. Все происходили в самом конце осени или начале зимы. Наш подозреваемый находился в Пуэбло с 15 октября примерно до 17 декабря. Меня интересует, нет ли у вас нераскрытого убийства, случившегося в этот период? Жертва – женщина любого возраста, изнасилованная и задушенная. Если такое преступление у вас зарегистрировано, то удалось ли определить группу спермы преступника, и можно ли получить ее образец? Что? Да, хорошо. Я буду ждать вашего звонка. До свидания, шериф Тейлор.

Баннерман повесил трубку.

– Он удостоверится, что звонил именно я, а потом перезвонит. Хотите чашечку… Нет, вы же кофе не пьете, верно?

– Верно, – подтвердил Джонни. – Стакан воды вполне устроит меня.

Он подошел к кулеру и налил себе полный бумажный стаканчик. За окном бушевала метель.

Сзади послышался голос смущенного Баннермана:

– Ладно, чего там. Вы правы. Я хотел бы иметь такого сына. При родах Катрины у жены было осложнение, и ей делали кесарево. Больше жене нельзя иметь детей – доктор сказал, что это убьет ее. Ей сделали лапароскопию, а я решился на вазэктомию. Для страховки.

Джонни подошел к окну, держа стаканчик в руке, и бросил взгляд в темноту. Кроме снега, он ничего там не видел, но знал, что если повернется, Баннерман замолчит. Чтобы понимать это, не нужно никакого ясновидения.

– Отец Фрэнка работал на железной дороге и погиб от несчастного случая, когда парню было всего пять лет. Полез сцеплять вагоны пьяным в стельку, его и раздавило. Фрэнк остался единственным мужчиной в доме. По словам Роско, в старших классах он завел подругу, но миссис Додд быстро положила этому конец.

Еще бы, подумал Джонни. Женщина, способная… на трюк с прищепкой… с собственным сыном… ни перед чем не остановится. Она такая же сумасшедшая, как и он.

– Он пришел ко мне в шестнадцать лет и спросил, берут ли полицейских на полставки. Сказал, что мечтает стать полицейским с самого детства. Он мне сразу понравился. Я взял его и платил из собственного кармана. Платил, сколько мог, и он никогда не жаловался. Фрэнк – из тех, что работают не за деньги. За месяц до окончания школы он подал заявление о приеме на работу, но в тот момент у нас не было вакансий. Тогда Фрэнк устроился на заправку Донни Хаггара, а вечерами учился полицейскому делу в Горемском университете. Думаю, что его мать была против, считала, что он слишком часто оставляет ее одну. На этот раз Фрэнк настоял на своем… не без моей поддержки. Мы приняли его на службу в июле 1971-го, и с тех пор он у нас… Вот ты сказал про него, а я подумал про Катрину, как она проходила вчера вечером… мимо того преступника… для меня это все равно что кровосмешение. Фрэнк бывал у нас в доме, ел с нами, даже пару раз оставался посидеть с Кэти… а ты говоришь…

Джонни повернулся. Баннерман, сняв очки, вытирал глаза.

– Если ты и в самом деле видишь то, что рассказываешь, мне искренне жаль тебя. Это какая-то аномалия, причуда Господа вроде коровы с двумя головами, которую я как-то видел на ярмарке. Извини, я не должен был так говорить.

– В Библии сказано, что Господу одинаково дороги все его твари, – ответил Джонни дрожащим голосом.

– Правда? – Баннерман кивнул и потер переносицу. – Тогда он избрал довольно сомнительный способ показать это.

12

Через двадцать минут зазвонил телефон, и Баннерман быстро взял трубку. Сказал несколько слов и начал слушать. Джонни видел, как у шерифа вытянулось лицо, и он на глазах постарел. Положив трубку и помолчав, Баннерман проговорил:

– 12 ноября 1972 года. Студентка Энн Саймонс. Изнасилована и задушена. Тело нашли в поле возле автомагистрали. Группа спермы не установлена. Это еще не доказательство, Джонни.

– Думаю, тебе самому уже и так все ясно. Если припереть его этими фактами, он наверняка расколется.

– А если нет?

Джонни вспомнил видение на эстраде. Оно налетело внезапно. Рвущаяся ткань. Приятное ощущение, напомнившее о боли от прищепки и ставшее настоящим искуплением.

– Заставь его спустить штаны, – сказал Джонни.

Баннерман промолчал.

13

Журналисты ждали в вестибюле. Но даже если бы они и не рассчитывали на дальнейшее развитие событий, то вряд ли им удалось бы уехать. Все дороги завалило снегом, и проехать по ним не представлялось возможным.

Баннерман и Джонни вылезли на улицу через окно кладовки.

– Ты уверен, что поступаешь правильно? – спросил Джонни.

– Нет, – ответил Баннерман, – но считаю, что ты должен там быть. Может, ему стоит посмотреть тебе в глаза, Джонни. Пошли, Додды живут в двух кварталах отсюда.

Два человека в капюшонах тронулись в путь, с трудом пробираясь сквозь пургу. Под курткой у Баннермана был пистолет, а к ремню он пристегнул наручники. Они не прошли и квартала по глубокому снегу, как Джонни начал сильно хромать. Однако, стиснув зубы, он упрямо продвигался вперед.

Баннерман заметил это. Они остановились у входа в магазин запчастей.

– Что с тобой, приятель?

– Ничего, – ответил Джонни, чувствуя, что начинает болеть голова.

– Как «ничего»? Ты идешь, будто у тебя ноги сломаны.

– После того как я вышел из комы, мне делали операции на ногах. Мышцы атрофировались. Начали «растворяться», как выразился доктор Браун. Суставы сгнили. Поэтому все, что можно, заменили синтетикой…

– Как в телесериале «Человек на шесть миллионов долларов»?

Джонни подумал об аккуратных стопках больничных счетов в верхнем ящике комода у них в гостиной.

– Что-то в этом роде. При большой нагрузке ноги немеют, вот и все.

– Хочешь вернуться?

Еще бы! Вернуться и навсегда забыть об этом кошмаре. Жаль, что я вообще приехал. Это не моя проблема – а как раз того парня, который сравнил меня с двухголовой коровой.

– Да нет, я в порядке, – ответил Джонни.

Они вышли на дорогу, и ветер едва не сбил их с ног, но они устояли и упрямо двинулись вперед. Уличные фонари, облепленные снегом, раскачивались на ветру и тускло светили. Баннерман и Джонни свернули на боковую улицу и, миновав пять домов, остановились перед типичным для Новой Англии аккуратным коттеджем с двускатной крышей. Как и соседнее здание, он был погружен в темноту и казался необитаемым.

– Пришли, – сказал Баннерман. Они перебрались через сугроб возле ступенек и поднялись на крыльцо.

14

Миссис Генриетта Додд оказалась невероятно грузной женщиной, и Джонни удивил ее крайне нездоровый вид: серовато-желтая кожа, покрытые сыпью руки, похожие на конечности рептилии. Глаза, смотревшие из щелочек набухших век, имели то же выражение, что и у Веры Смит в те минуты, когда ее обуревало религиозное неистовство.

Баннерман барабанил в дверь не меньше пяти минут, прежде чем мать Фрэнка открыла. Джонни, едва держась на больных ногах, уже не верил, что эта ночь когда-нибудь закончится. Пурга будет наметать все новые и новые сугробы, пока совсем не погребет их под ними.

– Что тебе понадобилось посреди ночи, Джордж Баннерман? – с подозрением осведомилась она. Как у многих полных женщин, ее высокий голос дребезжал и походил на жужжание мухи или пчелы, залетевшей в бутылку.

– Надо поговорить с Фрэнком, Генриетта.

– Поговоришь утром! – отрезала она и хотела закрыть дверь у них перед носом.

Баннерман придержал дверь рукой.

– Прошу прощения, Генриетта. Дело срочное.

– Я не собираюсь будить его! – закричала она, загораживая проход. – Он спит без задних ног! И не важно, что ночами у меня бывают приступы! Я могу звонить в колокольчик хоть до второго пришествия: его все равно не добудиться! Ничего, как-нибудь он проснется и узнает, что я не варю ему эти чертовы яйца на завтрак, а уже умерла от сердечного приступа! А все потому, что на работе его загоняли!

На ее губах заиграла такая торжествующая и язвительная улыбка, будто ей наконец удалось вывести всех на чистую воду.

– Работа круглые сутки, ночные дежурства, погони за пьяными посреди ночи – а у любого из них может оказаться под сиденьем пистолет! Бесконечные рейды по пивным и притонам, а там собирается такое отребье! Но разве это волнует вас?! Я знаю, кто там правит бал: там за пару центов грязные потаскухи готовы наградить моего чудесного мальчика дурной болезнью.

Ее дребезжащий нудный голос отдавался в висках Джонни мучительной болью. Хоть бы она замолчала! Наверное, из-за усталости, стресса и переживаний ему казалось, что перед ним стоит Вера, и она вот-вот переключится с Баннермана на него и снова заведет свою бесконечную песню о чудесном даре, которым наградил его Господь.

– Миссис Додд… Генриетта, – пытался остановить ее Баннерман.

Она вдруг повернулась к Джонни и смерила его взглядом поросячьих глазок – туповатых и вместе с тем проницательных.

– А это еще кто такой?

– Мой помощник по особым делам, – нашелся Баннерман. – Генриетта, Фрэнка нужно разбудить. Я беру на себя всю ответственность.

– Ах, ответственность! – саркастически передразнила миссис Додд, и Джонни вдруг сообразил, что она смертельно напугана. От нее буквально исходили удушливые волны страха, отчего так и разболелась у него голова. Интересно, Баннерман понял это? – От-вет-ствен-ность! Ах, какие мы все из себя важные! Я не позволю будить моего мальчика посреди ночи, Джордж Баннерман! Так что отправляйся со своим помощником перебирать свои чертовы бумажки!

Она снова попыталась захлопнуть дверь, но на этот раз Баннерман распахнул ее настежь. Его голос дрожал от бешенства, и он едва сдерживался.

– Пусти нас, Генриетта! Я не шучу!

– Ты не имеешь права! – закричала она. – У нас не полицейское государство! Ты дорого заплатишь за это! Покажи мне ордер!

– Я должен поговорить с Фрэнком! – Баннерман решительно шагнул внутрь, оттеснив ее.

Джонни последовал за ним. Генриетта Додд попыталась удержать его. Он перехватил ее запястье, и голову вдруг пронзила дикая боль, заглушив тупую ломоту в висках. И женщина тоже почувствовала это. Какое-то мгновение, показавшееся им вечностью, они смотрели друг на друга, ощущая, как два сознания вдруг слились в единое целое. Теперь они были полностью открыты друг для друга. Отпрянув, женщина схватилась за грудь.

– Сердце… сердце… – Судорожно пошарив в кармане, она достала пузырек с таблетками. Лицо ее мертвенно побледнело. Сняв крышку, Генриетта судорожно вытряхивала таблетки на ладонь. Они сыпались на пол, но одну она все-таки удержала и сунула под язык. Джонни смотрел на нее в немом ужасе. Голова раскалывалась от напряжения.

– Вы знали? – прошептал он.

Ее рот беззвучно открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.

– Все это время вы знали?

– Дьявол! – завизжала она. – Чудовище! Дьявол! Мое сердце… я умираю… вызовите врача. Джордж Баннерман, не смей будить моего мальчика!

Джонни отпустил ее запястье и, вытирая пальцы о куртку, будто очищал грязь, захромал по лестнице за Баннерманом. Ветер на улице жалобно всхлипывал. Добравшись до середины лестницы, Джонни обернулся. Генриетта Додд опустилась на плетеное кресло и хватала воздух открытым ртом, придерживая огромную грудь обеими руками. Голова у Джонни продолжала раскалываться, и он с надеждой подумал, что она сейчас лопнет и кончатся все его мучения. И слава Богу!

На полу узкого коридора лежала потертая дорожка. Обои были в потеках. Баннерман барабанил в закрытую дверь. На втором этаже оказалось гораздо холоднее, чем внизу.

– Фрэнк? Фрэнк! Это я, Джордж Баннерман! Просыпайся, Фрэнк!

Никто не отвечал. Баннерман повернул ручку, и дверь открылась. Он нащупал рукоять пистолета, но доставать не стал. Это могло стать роковой ошибкой, но, к счастью, в комнате Фрэнка Додда не было.

Они остановились в дверях и огляделись. Детская. Обои с танцующими клоунами и лошадками тоже в потеках. Тряпичная кукла на маленьком стульчике таращит пустые глаза. В одном углу – коробка с игрушками, в другом – узкая деревянная кровать с отброшенным одеялом. В этом окружении особенно странно смотрелся ремень с кобурой, перекинутый через спинку кровати. Из кобуры торчал пистолет.

– Господи Боже! – тихо произнес Баннерман. – Да что же это?

– Помогите! – донесся снизу голос миссис Додд. – Помогите!

– Она знала, – сказал Джонни. – Знала с самого начала, с первой жертвы, с Фречетт. Он все рассказал ей, и она покрывала его.

Баннерман медленно попятился из комнаты и открыл другую дверь. Его лицо выразило недоумение и боль. Они попали в комнату для гостей. От холода изо рта валил пар. Баннерман заглянул в шкаф: пусто, если не считать плошки с крысиным ядом. Шериф огляделся и заметил еще одну дверь в конце ступенек. Он направился к ней, и Джонни последовал за ним. Дверь оказалась запертой.

– Фрэнк? Ты здесь? – Баннерман подергал ручку. – Открой, Фрэнк!

Не дождавшись ответа, Баннерман примерился и вышиб дверь ногой, ударив чуть пониже ручки. Дверь с треском вылетела.

– О Боже! – воскликнул Баннерман. – Фрэнк!

Джонни заглянул ему через плечо. Фрэнк Додд сидел на опущенной крышке унитаза голый, в накинутом на плечи блестящем черном дождевике. Черный капюшон (капюшон палача, подумал Джонни) лежал на сливном бачке, свернувшись в нелепый стручок. Фрэнк исхитрился перерезать себе горло, что показалось Джонни невероятным. На краю раковины лежала пачка лезвий, а одно зловеще поблескивало на полу. Все вокруг было залито кровью из яремной вены и сонной артерии, и даже в складках плаща она собралась в загустевшие лужицы. Кровь была на клеенчатой занавеске с изображениями шагающих под зонтиками уточек. Кровь забрызгала потолок.

На шее Фрэнка Додда висела табличка; на ней он вывел губной помадой слова: «Я признаюсь».

Головная боль стала нестерпимой. Пошатнувшись, Джонни ухватился за косяк.

Он догадался, вдруг подумал он. Понял все, когда увидел меня. Понял, что это конец. Вернулся домой. И покончил с собой.

Перед глазами разбегались черные круги.

Каким даром наградил тебя Господь, Джонни.

(Я признаюсь…)

– Джонни? – послышалось откуда-то издалека. – Джонни, с тобой все в…

Перед глазами все поплыло и стало исчезать. Это хорошо. А еще лучше было бы вообще не выходить из комы. Лучше для всех. Что ж, этот свой шанс он упустил.

– Джонни…

Фрэнк Додд пришел сюда и, пока метель завывала так, будто все темные силы вырвались из преисподней, исхитрился полоснуть себя бритвой по горлу от уха до уха. «Ничего себе фонтан!» – как выразился отец двенадцать лет назад, когда у них зимой в подвале лопнули трубы. Лучше и не скажешь: ничего себе фонтан! Брызнуло аж до потолка!

Джонни показалось, что он закричал, но потом он сомневался в этом. Возможно, ему действительно только показалось. Но Джонни хотелось закричать и выплеснуть с криком весь ужас и боль, переполнявшие сердце.

Он начал проваливаться в темноту, и это обрадовало его.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 | Следующая
  • 3.9 Оценок: 8

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации