Текст книги "Мёртвая зона"

3

Прошло еще около месяца, и казалось, Джонни действительно оставили в покое. Он съездил в Кливс-Миллс, чтобы принять участие в совещании учителей, работавших во втором полугодии. Заодно Джонни отвез вещи на новую квартиру, маленькую, но вполне пригодную для жилья.

Когда он усаживался в отцовскую машину, Эрб спросил:

– Не боишься вести ее?

Джонни покачал головой. Мысли о возможной аварии совсем не тревожили его. Во-первых, чему быть – того не миновать, а во-вторых, он не верил, что снаряд дважды падает в одну воронку. В глубине души Джонни не сомневался, что если ему и суждено погибнуть, то не в автомобильной аварии.

Долгая поездка прошла спокойно, а совещание напомнило встречу выпускников. Все старые коллеги, продолжавшие работать в школе, заглянули, чтобы поздороваться и пожелать Джонни успехов. Но он заметил, что многие насторожены и опасаются обменяться с ним рукопожатием. Возвращаясь домой, он пытался убедить себя, что это ему показалось. А если нет, то это даже забавно: журнал «Инсайд вью» написал открытым текстом, что Джонни – мошенник, поэтому они не имели оснований тревожиться.

После совещания ему было нечего делать в Кливс-Миллс, и он вернулся в Паунал дожидаться наступления Рождества и окончания рождественских каникул. Словно по команде, посылки с вещами перестали приходить, что лишний раз засвидетельствовало множество прессы, как объяснил Джонни отцу. Однако на смену посылкам хлынул поток возмущенных, в основном анонимных писем и открыток от людей, которые чувствовали себя оскорбленными.

В одном таком послании, отправленном на почтовой бумаге гостиницы «Рамада» из Йорка, штат Пенсильвания, говорилось:

Вы будете гареть в АДУ за свои грязные дилишки и абман Соединенных Штатов. Вы – просто жулик и машеник! Я благодарю Господа, что журнал раскусил вас. Как не стыдно, сэр! В библии гаварится, что обычный грешник утонет в море огня, а ЛОЖНЫЙ ПРАРОК будит гареть ВЕЧНО! Вы – Ложный Прарок, который продал свою бессмертную душу за пару баксов. На этом заканчиваю письмо и надеюсь для вашего же блага никогда не встретить вас на улицах вашего города.

Друг (Бога, а не ваш, сэр).

За двадцать дней после появления заметки в журнале «Инсайд вью» пришло почти три десятка писем подобного содержания. Несколько предприимчивых корреспондентов предложили Джонни свои услуги в качестве партнеров. Один из них похвалялся:

Я работал ассистентом фокусника и мог запросто надуть даже видавшую виды шлюху! Если вы планируете устроить какой-нибудь психологический трюк, я вам точно пригожусь!

Затем поток подобных писем иссяк, как до этого – посылок и бандеролей. Не найдя в конце ноября в почтовом ящике никаких посланий, Джонни вспомнил слова художника и продюсера Энди Уорхола о том, что настанет день, когда каждый американец получит свои пятнадцать минут славы. Судя по всему, его пятнадцать минут славы прошли, чему он искренне радовался.

Однако, как выяснилось, эта радость оказалась преждевременной.

4

– Смит? – раздался голос в телефонной трубке 17 декабря. – Джон Смит?

– Да.

Голос был незнаком ему, но звонивший явно не ошибся номером. Это было странно: Эрб сменил номер телефона три месяца назад, и в справочниках он не числился. К Рождеству они нарядили елку, и она стояла в углу гостиной на деревянной крестовине, которую отец смастерил, когда Джонни был еще маленьким. За окном шел снег.

– Вас беспокоит Баннерман. Шериф Джордж Баннерман из Касл-Рока. У меня… как бы это сказать… есть к вам предложение.

– Откуда у вас этот номер?

Баннерман откашлялся:

– Ну, в принципе, я, как полицейский, мог бы получить его в телефонной компании. Но вообще-то мне дал его ваш друг, доктор Вейзак.

– Сэм Вейзак дал вам мой номер?

– Именно так.

Озадаченный Джонни опустился на стул возле телефона. Теперь он сообразил, что совсем недавно читал о Баннермане в воскресном приложении. Тот был шерифом в округе Касл, располагавшемся в районе озер к западу от Паунала. Касл-Рок, центр округа, находился в тридцати милях от Норуэя и в двадцати – от Бриджтона.

– Ваш звонок связан с работой?

– Пожалуй, да. Не могли бы мы встретиться и выпить по чашке кофе?

– Дело касается Сэма?

– Нет, доктор Вейзак не имеет к этому никакого отношения. Он звонил мне и назвал ваше имя. Это было… наверное, месяц назад. Я тогда еще подумал, что у него, видимо, не все дома, а теперь у нас самих ум за разум заходит.

– Вы о чем? Мистер… шериф Баннерман, я понятия не имею, о чем вы говорите.

– Нам действительно лучше встретиться за чашкой кофе. Может, сегодня вечером? В Бриджтоне есть ресторанчик «У Джона». Это примерно на полпути между нашими городами.

– Нет, извините, – сказал Джонни. – Я должен знать, в чем дело. И почему Сэм не позвонил мне сам?

– Вы, наверное, не читаете газет, – вздохнул Баннерман.

Но он ошибался. Чтобы наверстать упущенное и поскорее адаптироваться, Джонни, выйдя из комы, читал газеты жадно и внимательно. Имя Баннермана там упоминалось совсем недавно. Ну конечно! Он же оказался в центре ужасных событий и отвечал за расследование… Сообразив, в чем дело, Джонни отвел от уха телефонную трубку и смотрел на нее, как на ядовитую змею.

– Мистер Смит? – раздалось в трубке. – Алло? Вы меня слышите, мистер Смит?

– Слышу. – Джонни приложил трубку к уху. В нем нарастала злость на Сэма Вейзака, еще летом призывавшего его держаться в тени. А тут вдруг Сэм передумал и втайне от Джонни наговорил невесть чего какому-то сельскому шерифу.

– Речь идет о Душителе, верно?

Помолчав, Баннерман спросил:

– Мы можем встретиться, мистер Смит?

– Нет! И еще раз нет! – Глухая злость сменилась яростью, к которой примешивалось что-то еще. Джонни охватил страх.

– Мистер Смит, это очень важно. Сегодня…

– Нет! Оставьте меня в покое! И почитайте «Инсайд вью»! Вы разве не знаете, что я – шарлатан?

– Доктор Вейзак сказал…

– Он не имел права ничего говорить! – закричал Джонни. Его била дрожь. – Прощайте!

Бросив трубку на рычаг, он быстро отошел в сторону, будто это могло оградить его от дальнейших звонков. В висках глухо застучала боль. Джонни подумал, что, может, стоит позвонить матери Сэма в Калифорнию, рассказать, где находится ее сынок и как с ним связаться. Око за око.

Но вместо этого он достал из ящика телефонный справочник, разыскал служебный номер Сэма в Бангоре и набрал его. Услышав в трубке гудки, Джонни опять испугался и повесил ее. Почему Сэм так поступил с ним? Почему, будь он проклят?

Его взгляд остановился на рождественской елке.

Те же старые игрушки. Всего два дня назад они достали их с мансарды, распаковали и повесили на елку. Елочные украшения имеют удивительную особенность. Не так много вещей переходит из детства человека в его взрослую жизнь. Все преходяще, и очень немногое одинаково служит людям и в детстве, и во взрослой жизни. Детские вещи раздают знакомым или отсылают в Армию спасения, часы с Дональдом Даком на циферблате ломаются, подошвы на ковбойских сапогах, как у Красного Всадника из комиксов, стаптываются. Вместо самодельного первого бумажника появляется настоящий кожаный, а на смену детской коляске и велосипеду приходят игрушки для взрослых: машина, теннисная ракетка или модная игровая приставка для телевизора. Человек забирает из детства очень немногое: возможно, пару книг, счастливую монетку или коллекцию марок, которая с годами только пополняется.

И конечно, елочные украшения в родительском доме.

Те же ангелочки с облупившейся краской, та же блестящая звезда для макушки, та же крестовина и стеклянные шары, похожие на уцелевший в битвах взвод батальона. Причем мы всегда помним о павших: один шар случайно раздавил в руке ребенком, другой выскользнул из руки отца и разбился, когда наряжали елку, а красный шар с Вифлеемской звездой по неведомой причине раскололся сам, когда игрушки доставали с мансарды. Джонни помнил, как горько тогда плакал. Но иногда, размышлял он, рассеянно потирая виски, было бы лучше, милосерднее оставить все это в прошлом, чтобы не будить никаких воспоминаний. И тогда не разочарует при новом прочтении любимая в детстве книга и то, что счастливая монетка уже не способна уберечь от невзгод и превратностей судьбы. А при взгляде на игрушки не будешь вспоминать, что когда-то елку наряжали под неусыпным руководством матери, которая требовала повесить игрушку «чуть выше» или «чуть ниже» или говорила, что «слева слишком много мишуры». А эта рождественская елка напоминала о том, что они с отцом наряжали ее вдвоем, поскольку мать тронулась умом и умерла, а хрупкие игрушки выжили и теперь украшали новую елку, срубленную в соседнем лесу. И стоит ли удивляться тому, что на Рождество приходится больше самоубийств, чем на любое другое время года? Это вполне понятно!

Какой силой наградил тебя Господь, Джонни!

Вот уж поистине! Господь выбросил меня через ветровое стекло машины, сломал мне обе ноги и отправил в кому на пять лет, а три человека погибли в аварии. Девушка, которую я любил, вышла замуж за другого и родила сына от какого-то адвоката, мечтающего попасть в Вашингтон и играть с другими в большие политические игры. А ведь ее сын мог бы быть моим! Стоит мне провести на ногах больше двух часов, как они начинают болеть так, будто в них вогнали стальной стержень до самого паха. Да, Бог – настоящий затейник! И ради забавы создал мир, где елочные украшения живут дольше людей. Изумительный мир с первоклассным Богом в качестве управляющего. Наверное, во Вьетнаме Господь был на нашей стороне – уж слишком это похоже на то, как Он правит миром со дня его сотворения.

Он уготовил тебе великую миссию, Джонни.

Вытащить из дерьма шерифа захудалого городка, чтобы его переизбрали на будущий год.

Не прячься от Него, Джонни. Не скрывайся в пещере.

Он потер виски. Ветер за окном усиливался, и Джонни надеялся, что отец по дороге с работы будет ехать осторожно.

Джонни поднялся и, натянув толстый свитер, направился в сарай, выпуская изо рта клубы пара. Слева стояла большая, аккуратно уложенная поленница дров, наколотых совсем недавно. Рядом находился ящик со щепой для разжигания, и лежала куча старых газет. Джонни опустился на корточки и стал копаться в них. Пальцы быстро закоченели, но он не сдавался и вскоре нашел то, что искал. Воскресный выпуск трехнедельной давности.

Он взял газету в дом, разложил на кухонном столе и начал просматривать. Найдя нужную статью, перечитал ее.

Статья сопровождалась несколькими фотографиями. На одной – пожилая женщина, запирающая дверь, на другой – полицейская машина на безлюдной улице, а на двух оставшихся – почти пустые магазины. Заголовок гласил: «Охота на Душителя из Касл-Рока продолжается».

В статье рассказывалось, что пять лет назад изнасиловали и убили молодую официантку из местного ресторанчика Альму Фречетт, когда она возвращалась домой. Совместное расследование прокуратуры штата и полицейского управления округа Касл ни к чему не привело. Через год в Касл-Роке, в маленькой квартирке на третьем этаже дома на Карбайн-стрит, нашли изнасилованную и задушенную пожилую женщину. А месяц спустя убийца нанес новый удар – на этот раз его жертвой стала старшеклассница.

К новому, более тщательному расследованию подключилось ФБР, но и оно закончилось безрезультатно. В ноябре отправили в отставку местного шерифа Карла Келсо, возглавлявшего полицию округа чуть ли не со времен Гражданской войны, и избрали Джорджа Баннермана, клятвенно обещавшего поймать «Касл-рокского душителя».

С тех пор минуло два года. Душителя так и не поймали, но убийства прекратились. А потом, в конце января, два маленьких мальчика нашли тело семнадцатилетней Кэрол Данбарджер. После заявления родителей о ее исчезновении она считалась пропавшей без вести. В школе Кэрол не отличалась примерным поведением, постоянно опаздывала и прогуливала, дважды ее задерживали за мелкие кражи в магазинах, а один раз она даже сбежала из дома и добралась до Бостона. И Баннерман, и полиция штата решили, что Кэрол ловила попутку и села в машину к убийце. Во время неожиданной оттепели посреди зимы снег растаял, и мальчишки наткнулись на тело возле ручья Стриммера. Патологоанатом штата определил, что смерть наступила за два месяца до этого.

Второго ноября произошло еще одно убийство. На этот раз жертвой стала учительница начальной школы мисс Ринггоулд. В округе ее любили – она имела ученую степень, обожала поэзию Роберта Браунинга, активно занималась благотворительностью и прилежно посещала местную методистскую церковь. Ее тело нашли в водопропускной трубе, проложенной под проселочной дорогой. Весь север Новой Англии захлестнуло возмущение этим убийством. Невольно напрашивались аналогии с «Бостонским душителем» Альбертом Десальво, что еще больше накалило страсти. Подлила масла в огонь и манчестерская газета «Юнион лидер» Уильяма Лоуба, напечатавшая передовицу под заголовком «Бездействие полицейских в соседнем штате».

В газете, пропахшей дровами, приводились интервью с двумя местными психиатрами, согласившимися прокомментировать ситуацию на условиях анонимности. Один из них указал на специфическое сексуальное извращение – желание совершить насилие в момент оргазма. Джонни брезгливо поморщился: душить в такой момент! Головная боль усиливалась.

Другой эксперт указывал, что все пять убийств были совершены в конце осени или начале зимы. И хотя данная маниакально-депрессивная личность не подпадала ни под одну из известных психиатрии категорий, она, судя по всему, отличалась характерными перепадами настроения при смене времен года. Агрессивность, спадая с конца апреля до конца августа, затем нарастает и достигает пика к моменту совершения убийств.

В период маниакального или «пикового» состояния преступник испытывал крайнее сексуальное возбуждение и прилив сил, становился дерзким и уверенным в своей безнаказанности. «Он наверняка убежден, что полиция не поймает его, и пока его расчеты полностью оправдываются», – утверждал анонимный психиатр.

Джонни отложил газету и взглянул на часы: отец вернется с минуты на минуту, если его не задержит снегопад. Потом он поднялся и сунул газету в печку.

Какое мне дело?! Черт бы побрал этого Вейзака!

Не прячься в пещере, Джонни.

А он и не прятался ни в какой пещере. Дело вовсе не в этом! Просто так случилось, что у него из жизни выпал целый кусок, а это ожесточит кого угодно.

Чудесный предлог пожалеть себя?

– Да пошел ты! – ругнулся он на себя и подошел к окну. Из-за белой пелены разбушевавшейся стихии ничего не было видно. Джонни снова с тревогой подумал о том, что отцу надо быть поосторожнее. Скорее бы он пришел и положил конец его бесполезному самокопанию. Подойдя к телефону, Джонни нерешительно посмотрел на трубку.

Так или иначе, но он действительно потерял несколько лет жизни, причем в самом расцвете сил. Он много потрудился, чтобы наверстать упущенное. Разве он не заслужил права подумать о себе? Права пожить самой обыкновенной нормальной жизнью?

Но ее не существует в принципе, приятель!

Может, нормальной жизни и не существует, но зато ненормальная существует точно! Взять хотя бы тот случай в ресторане «Ферма Коула». Он трогал одежду посетителей и узнавал их страхи, тайны и надежды. Разве это нормально? Это – не дар, а настоящее проклятие!

Даже встреча с шерифом не дает гарантии, что ему удастся чем-то помочь. А если удастся? Если он возьмет и преподнесет ему убийцу «на блюдечке»? Тогда повторится история с больничной пресс-конференцией, только на этот раз масштабы и последствия этого «цирка» окажутся для него совсем иными.

В голове сквозь приступы боли едва слышно пробивалась нескончаемая детская песенка, которую он пел в воскресной школе: «Огонек мой маленький… ты гори, гори… огонек мой маленький… ты свети, свети… ты гори, гори… ярко мне свети…».

Джонни взял трубку и набрал рабочий номер Вейзака. Сейчас уже шестой час, и он не рассчитывал застать доктора на месте: тот наверняка ушел с работы, а домашних телефонов такие известные неврологи в справочниках не регистрировали. После шестого или седьмого длинного гудка Джонни уже хотел положить трубку, но тут к телефону подошел сам Вейзак:

– Алло? Слушаю!

– Сэм?

– Джон Смит? – Вейзак явно обрадовался, но вместе с тем смутился.

– Да, я.

– Как вам снегопад? У вас идет снег? – поинтересовался Вейзак нарочито бодрым тоном.

– Идет.

– У нас начался примерно час назад. Говорят… Джон? Это из-за шерифа вы говорите так натянуто?

– Он звонил мне, – подтвердил Джонни, – и я пытаюсь понять, что, собственно, произошло. Зачем вы дали ему мой телефон? Почему не позвонили мне и не сказали, что… Почему не спросили, можно ли его дать?

Вейзак тяжело вздохнул.

– Джонни, я мог бы солгать, но лучше скажу правду. Я не стал вас спрашивать, потому что боялся услышать отказ. И не предупредил заранее, потому что шериф посмеялся над моими словами. А если мое предложение вызывает смех, я предполагаю, что им не воспользуются.

Джонни потер рукой пульсирующий висок и закрыл глаза.

– Но почему, Сэм? Вы же знаете, как я к этому отношусь. Вы же сами советовали мне не высовываться и просто дождаться, когда страсти улягутся и обо мне забудут. Это же ваши слова!

– Все дело в той газетной статье, – пояснил Сэм. – Я подумал, что вы живете неподалеку, и уже убиты пять женщин. Пять!

Ему было явно не по себе, и он с трудом подбирал слова. От этого Джонни почувствовал себя еще хуже и пожалел, что позвонил.

– Две из них – школьницы. Молодая мать. И учительница начальных классов, которая обожала Браунинга. Сюжет настолько банальный и избитый, что не заинтересует ни телевизионщиков, ни киношников. Хотя все это правда. Особенно меня потрясло, как убийца обошелся с учительницей. Засунул ее тело в трубу, будто мешок с мусором…

– Ваше чувство вины не имеет ко мне ни малейшего отношения, и вам не следовало впутывать меня!

– Наверное, нет.

– Никаких «наверное»!

– Джонни, с вами все в порядке? У вас такой голос…

– Со мной все в порядке! – закричал Джонни.

– Судя по голосу, нет.

– У меня разламывается от боли голова, вас это удивляет? Я хочу только, чтобы меня оставили в покое. Когда я рассказал вам о матери, вы не стали ей звонить. И сказали, что…

– Есть такие вещи, которые лучше потерять, чем найти. Но бывают исключения, Джонни. Этот человек, кем бы он ни был, страдает сильнейшим душевным расстройством. Он может покончить с собой. Не сомневаюсь, полиция так и решила, когда убийства прекратились на два года. Но у людей с маниакально-депрессивным психозом бывают длительные периоды затишья, которые мы называем «стадией нормальности», а потом эта стадия вновь сменяется нестабильностью. Да, он мог покончить с собой после убийства учительницы в прошлом месяце. А если нет, что тогда? Он может снова убить женщину. Или двух женщин. Или четырех…

– Перестаньте!

– А зачем вам звонил шериф Баннерман? Почему он передумал?

– Не знаю. Наверное, на него насели избиратели.

– Я жалею, что позвонил ему, Джонни, и мне жаль, что это так расстроило вас. Но еще больше меня огорчает, что я не позвонил вам сам и не рассказал обо всем. Я поступил неправильно. Видит Бог, вы заслужили спокойную жизнь.

Когда доктор как бы озвучил его, Джонни почувствовал себя несчастным и еще более виноватым.

– Хорошо, – сказал он. – Все в порядке, Сэм.

– Я больше никому и ничего не скажу. Хотя вам от этого не легче, ведь сделанного уже не воротишь, но это все, что в моих силах. Я поступил опрометчиво. Я – врач, и мне стыдно за себя.

– Хорошо, – повторил Джонни. Он чувствовал неловкость, а смущение Сэма только усиливало ее.

– Когда увидимся?

– В следующем месяце я переезжаю в Кливс, где начну преподавать. Я обязательно заеду.

– Отлично! Пожалуйста, извините меня, Джон.

Да хватит уже извиняться, в конце концов!

Они попрощались, и Джонни повесил трубку, жалея, что позвонил ему. Возможно, он не хотел, чтобы Сэм так легко признал свою ошибку. Возможно, он рассчитывал, что Сэм скажет: Да, я звонил ему. Хотел, чтобы вы наконец очнулись и сделали хоть что-нибудь!

Джонни снова подошел к окну и бросил взгляд в разбушевавшуюся мглу.

Засунул ее тело в трубу, как мешок с мусором…

Господи, как же сильно болела голова!

5

Эрб приехал домой через полчаса и, бросив взгляд на бледное лицо Джонни, спросил:

– Болит голова?

– Да.

– Сильно?

– Не очень.

– Надо бы посмотреть новости, – предложил Эрб. – Я рад, что успел вернуться до них. В Касл-Роке сегодня была съемочная бригада из Эн-би-си. Во главе с репортершей, которая тебе так нравится. Я – про Кэсси Маккин.

Увидев, как Джонни посмотрел на него, Эрб оторопел: его взгляд выражал почти нечеловеческую боль.

– Касл-Рок? Новое убийство?

– Да. В городском парке утром нашли задушенную маленькую девочку. Даже представить себе невозможно! Пошла в библиотеку подготовиться к урокам и возвращалась через парк, но до дома так и не добралась… Джонни, да на тебе лица нет!

– Сколько ей было?

– Всего девять. Того, кто надругался над ней, я подвесил бы за причинное место!

– Девять, – повторил Джонни и тяжело опустился на стул. – Боже милостивый!

– Джонни, с тобой точно все нормально? У тебя в лице ни кровинки!

– Все нормально. Включи телевизор.

Вскоре на экране появился Джон Чанселлор с вечерним обзором новостей. Вначале шли политические новости: усилия сенатора-демократа Фреда Харриса стать кандидатом на пост президента пока не приносят плодов. Потом последние решения правительства: по словам президента Форда, города Америки должны научиться жить по средствам. Из международных событий внимание привлекала национальная забастовка во Франции. На бирже зафиксирован рост индекса Доу – Джонса. Потом Чанселлор поведал «трогательную» историю о мальчике с церебральным параличом, который ухаживал за коровой в рамках национальной программы по развитию молодежи.

– Наверное, решили не давать, – предположил Эрб.

Однако после рекламной паузы Чанселлор продолжил:

– Жители городка Касл-Рок на западе штата Мэн охвачены ужасом. За последние пять лет там произошло пять жестоких убийств. Изнасилованы и задушены пять женщин в возрасте от четырнадцати лет до семидесяти одного года. Сегодня Касл-Рок потрясла новая трагедия: жертвой стала девятилетняя девочка. Кэтрин Маккин ведет репортаж с места событий.

На экране появилась журналистка, будто по мановению волшебной палочки перенесшаяся из студии к зданию мэрии. На ее пальто и светлые волосы падали первые снежинки начинавшейся метели.

– Этот небольшой фабричный городок Новой Англии охватила настоящая паника, – начала она. – Жители Касл-Рока давно уже забыли о спокойной жизни из-за преступника, которого местная пресса окрестила «Касл-рокским душителем» и «Ноябрьским убийцей». Их тревога сменилась настоящим ужасом – и это вовсе не преувеличение! – когда неподалеку от эстрады парка, где в свое время нашли тело самой первой жертвы, Альмы Фречетт, обнаружили труп Мэри Кейт Хендрасен.

На экране появилась унылая панорама безлюдного в это время года парка, а затем школьная фотография Мэри Кейт Хендрасен; она широко улыбалась, совершенно не стесняясь брекетов. Чудесные пепельно-серые волосы. Голубое платье.

Наверное, самое красивое ее платье, содрогнувшись, подумал Джонни. Для школьной фотографии мама нарядила ее во все самое лучшее.

Репортаж продолжался, и сейчас рассказывали о предыдущих убийствах, но Джонни уже подошел к телефону и набрал сначала справочную, а потом – муниципалитет Касл-Рока. В висках стучала боль.

Эрб вышел из гостиной и с удивлением посмотрел на него.

– Кому ты звонишь, сынок?

Джонни покачал головой и прижал трубку к уху. На том конце ответили:

– Офис шерифа округа Касл.

– Я хотел бы поговорить с шерифом Баннерманом.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Джон Смит из Паунала.

– Одну минуту.

Джонни обернулся к экрану. Там показывали Баннермана в меховой парке с нашивками окружного шерифа. Отвечая на вопросы наседавших журналистов, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Шериф оказался крупным широкоплечим мужчиной с высоким лбом и темными вьющимися волосами. Очки без оправы смотрелись на его лице довольно странно, как, впрочем, и любые очки на лицах очень крупных людей.

«Мы отрабатываем ряд версий», – сказал Баннерман.

– Алло? Мистер Смит? – раздался в телефоне его голос.

Снова то же странное чувство раздвоенности. Баннерман одновременно находился в двух разных местах. Можно сказать, что и в двух временах. У Джонни вдруг закружилась голова, как на американских горках.

– Мистер Смит? Вы слышите меня?

– Да, – ответил Джонни. – Я согласен.

– Отлично! Чертовски рад это слышать!

– Только не уверен, что мне удастся помочь.

– Понимаю. Но попытка – не пытка. – Баннерман откашлялся. – Меня в два счета вышибут из города, если узнают, что я обратился за помощью к ясновидящему.

– К тому же объявленному мошенником! – не удержался Джонни.

– Вы знаете ресторанчик «У Джона» в Бриджтоне?

– Найду.

– В восемь вам удобно?

– Думаю, да.

– Спасибо, мистер Смит.

– До встречи.

Повесив трубку, Джонни посмотрел на отца. Тот не спускал с него глаз. На экране шли титры бригады «Вечерних новостей».

– Он звонил тебе сам?

– Да. Сэм Вейзак сказал ему, что я могу помочь.

– Думаешь, сможешь?

– Не знаю, но голову немного отпустило.