Текст книги "Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник)"

Хохотал герцог, смеялась и герцогиня. У герцога сотрясались от хохота плечи, и он совершенно не по этикету дрыгал ногами. При этом он даже позволил себе кататься по дивану, что, с одной стороны, ему и вовсе не полагалось делать, но, с другой, – герцогу можно всё!

Герцогиня держала у глаз платочек и порой прыскала в него, тоже не по этикету.

Перед герцогской четой стояли Шут и доктор. Они во всех подробностях рассказывали о злоключениях Санчо в его губернаторской должности. Особенно герцога развеселило то, как Санчо начал худеть тут же за столом, всё понюхав и ничего не отведав.

Сквозь очередной приступ хохота его светлость только и мог выдавить из себя:

 
Уверен…
Герой этой нашей…
Весёлой затеи…
Засел в придорожном трактире
И вволю толстеет!
 

Наконец герцогиня помахала на него веером, герцог немного успокоился и, отдуваясь, заявил:

 
Хоть смех и полезен,
Но, право же,
Можно доколе?..
От смеха ещё
Предстоит нам
В подушки зарыться:
Мы вечером все
Посмеёмся сегодня до колик,
Увидев, как с ведьмой Акукс
Расправляется рыцарь.
Какое негаданно
Выпало нам развлеченье,
Пожалуй, отдам я Шута
Дон Кихоту в ученье!
 

Наступил вечер, и во дворе замка запылали факелы. В нижнем этаже дворового флигеля было настежь распахнуто окно, и в нём застыла фигура Дон Кихота. Рыцарь стоял в позе напряжённого ожидания, опираясь на меч, с тазиком на голове. В тазике отсветы факелов играли тревожно и зловеще.

А из всех окон замка, в предвкушении обещанной потехи, на него глазели придворные, притаившиеся за шторами и занавесками.

Герцог и герцогиня тоже откинули едва колеблемую ветерком штору в одном из покоев замка и выглянули наружу. Прямо напротив них в окне флигеля замер нетерпеливо поджидающий Акукс Дон Кихот.

Ничего пока не происходило, и герцог нетерпеливо осведомился у супруги:

– Но почему опаздывает Акукс на своих невидимых мулах? Уж не графиня ли Альтисидора будет и сегодня её изображать? Вчера у нее очень натурально получилось, когда она взвыла из своего угла за ковром: «У-у-у-у! Берегись, жалкий рыцаришка!..»

– Что вы, что вы, ваша светлость! – замахала руками герцогиня. – У безумца настоящий боевой меч, и он поклялся изрубить им Акукс на мелкие кусочки. Разве могу я подвергать графиню такой опасности?

– Так кто же тогда? – изнемогал от любопытства герцог.

– Увидите сами! – загадочно улыбнулась герцогиня.

В это время за окном зазвенели, приближаясь, колокольчики, и герцогская чета бросилась к окну, не забыв задрапироваться шторой.

Вдоль стены флигеля в направлении к Дон Кихоту крались двое дюжих слуг. За две ручки они тащили большую корзину, набитую чёрными котами. К хвостам котов были привязаны колокольчики, а чтобы коты не мяукали и не орали до времени, в зубах у каждого торчало по мышке.

Герцог откинулся в глубь покоев. По его лицу было видно, что его просто распирает от сдерживаемого хохота. Герцогиня кинула ему подушку с дивана, и, зажав ею рот, герцог снова нырнул под штору.

А слуги с корзиной, пригнувшись, уже замерли под самым окном Дон Кихота.

Поняв по звону колокольчиков, который теперь не приближался и не удалялся, что Акукс явилась, Дон Кихот поднял меч, прикрылся щитом и крикнул:

– Я знаю, ты уже здесь, проклятая Акукс! И я, Дон Кихот Ламанчский, рыцарь Печального образа, готов к смертельной схватке с тобой!

Крякнув, слуги стремительно подняли корзину и вывернули всех котов прямо на рыцаря, мгновенно рухнувшего под их тяжестью.

– Дерзкая колдунья! – возопил Дон Кихот. – Ты обернулась сотней демонов, чтобы напасть на меня сразу со всех сторон! Но это тебе не поможет. Получай! Вот тебе, вот тебе, на… на!..

Его меч засверкал среди мечущихся чёрных теней, и из окна полетели хвосты с колокольчиками. Коты взвыли!

Хохотала герцогиня, ухватившись за откинутую штору. Катался по дивану и дрыгал ногами герцог. Ослепительными широкими улыбками то и дело вспыхивали ряды окон, а замковые стены, казалось, просто ходили ходуном от распиравшего их изнутри веселья.

Дон Кихот же у себя в комнате бился не на жизнь, а на смерть с истошно вопящими котами…

…По дороге, залитой лунным светом, на своём Сером трусил Санчо.

Герцог оказался прав, и в придорожном трактире Санчо наверстал упущенное за губернаторским обедом. На бечёвке, перекинутой у него через плечо, болтался в нанизанном виде даже некоторый запас: кусок ветчины, хлебцы, пара жареных цыплят, сочный кружок колбасы и, конечно же, изрядная луковица. Возможно, это объявился сам Луковичный Шут, но он обиженно молчал.

У Санчо же брюшко снова округлилось, и был он не в дурном настроении, хотя и несколько задумчив.

А навстречу Санчо, пришпорив Росинанта, мчался разгорячённый битвой с котами Дон Кихот. Его лицо было залеплено множеством пластырей. Поравнявшись с оруженосцем, он крикнул:

– Поздравь меня, друг мой! Я расправился в небывало жестокой битве с самой Акукс и избавил от её чар герцога и герцогиню. Теперь в замке царит веселье. Но мне сказали, что с тобой стряслась какая-то беда, и я мчусь к тебе на выручку.

– Ах, ваша милость! – вздохнул Санчо. – Невесть откуда появившийся колдун превратил народ Баратарии в баранов, и мне пришлось спасаться от них бегством.

– Случай не прост! – покачал головой Дон Кихот. – Народ не виноват, что его обратили в баранов, и сражаться с ними безнравственно. Надо найти колдуна! Ты хоть знаешь его имя?

– Увы! – развёл руками Санчо. – Но я знаю другое…

Они ехали по лунной дороге, и негромкий лунный свет очень чётко теперь высветил сходство всадников с теми, на ком они ехали: Росинант казался просто лошадиной копией Дон Кихота, а шаги Серого были похожи на то, как вышагивали здравые мысли в голове самого Санчо. И это не считая сходства между ними чисто внешнего.

Дон Кихот на мгновение отвлёкся от беседы с оруженосцем, представив, как он в недалёком будущем спасёт самого короля Испании от какой-нибудь зловредной Акукс!

Зато Санчо под мерный топоток копыт своего ослика продолжал додумывать что-то земное и важное.

– Так что же ты знаешь? – спросил наконец Дон Кихот, склонившись к Санчо.

– Конечно, я, ваша милость, не умею ни писать, ни читать, – вздохнул Санчо. – Но ворочать словами в голове и так и этак мне пока что по плечу. Так вот, сеньор! Коли слово «акукс» сказать наоборот, то получится «скука».

– Что, что? – оторопел Дон Кихот.

И, на мгновение задумавшись и даже придержав Росинанта, согласно кивнул.

– Да, ты прав!

– Вот мы и распотешили их скучающие светлости, – горестно покивал в ответ Санчо. – Ну, да ладно, герцогу посмеяться над мужиком – дело обыкновенное. Но вы, ваша милость! Вы – сеньор, гидальго, и покинули свой дом и тёплую постель, ну… как бы это сказать…

– С самыми добрыми намерениями, друг мой! – подсказал Дон Кихот.

– Вот-вот! – обрадовался Санчо. – Доброта так и вертится вокруг кончика вашего копья, да удар порой не туда приходится!

Дон Кихот грустно улыбнулся:

 
Что делать, Санчо? Мир и груб,
И хрупок.
А я б мечом
на Кордильерах высек:
НАМЕРЕНЬЕ ВАЖНЕЕ,
ЧЕМ ПОСТУПОК…
Поступки часто
Не от нас зависят!
 

– Потому, видать, мы уже и прослыли чудаками на всю Ламанчу! – подвел невесёлый итог оруженосец.

А внизу, под ними, голова Росинанта доверительно склонилась к голове Серого:

 
Ты понял?
Наши всадники в печали!
Больней меча разит
Порой насмешка.
 
 
Мы прежде их
Не очень выручали,
Зато сейчас не станем
Долго мешкать!
 

Ослик на это отреагировал очень решительно:

 
И путь для них
Определим мы сами,
Земля их носит
Нашими ногами!
Порой и нас
Послушаться не вредно —
От наших ног
Куда им деться, бедным?
 

Росинант же, войдя в раж, с чисто донкихотским пафосом воскликнул:

 
О, наши ноги!
Мерьте мили,
мерьте!
Копыта дальше
унесут,
Чем крылья!
Прикажут, скажем, всадники:
«В Севилью»!
А мы их не в Севилью,
А в бессмертье!
 

И они навострили уши, прислушиваясь к тому, что происходит там, наверху, в сёдлах.

Там же, наверху, в сёдлах, между рыцарем и оруженосцем происходил, возможно, самый короткий разговор на свете:

 
– Да, Санчо, нас не поняла Ламанча!
– Теперь куда, сеньор?
– В Севилью, Санчо!
 

А после того как всё, пожалуй, уже сказано, позвольте обратиться исключительно к вам, мои юные сеньоры! Вдруг кто-нибудь из вас захочет увидеть живого Дон Кихота сегодня, четыреста лет спустя?

По секрету могу сообщить вам следующее:

 
Река Гвадиана врезается в луг,
И коли рискнуть вам охота —
Склонитесь над речкой, сеньоры!
А вдруг…
Она отразит
Дон Кихота?
 

Кукла Надя

Эта необыкновенная история началась в самой обыкновенной комнате.

За обыкновенным письменным столом в обыкновенном кресле сидел обыкновенный человек в самом обыкновенном халате. Обыкновенный ковёр украшал пол этой комнаты, под столом стояла обыкновенная корзина для мусора, и обыкновенные игрушки были свалены в углу.

Всё было бы очень обыкновенно, если бы человек вдруг не сказал необыкновенные слова:

– Я не братья Гримм, не Шарль Перро и не Ханс Кристиан Андерсен. Не братья Гримм я потому, что, во-первых, у меня нет никакого брата, а во-вторых, у меня совершенно другая фамилия. Именно по той же причине я не Шарль Перро и не Ханс Кристиан Андерсен. Я просто человек, который умеет подсматривать сказки… Вообще-то, подсматривать, конечно, нехорошо. Но сказки – можно. Как это делается?

Очень просто. Надо снять тапочки, лечь на тахту, укрыться халатом и крепко зажмурить глаза. Тогда игрушки, которые я специально для этого держу у себя в комнате, начнут оживать.

Они очень хитрые, эти игрушки. В случае чего, они говорят, будто всё это вам только приснилось. Поэтому надо быть очень осторожным и не заснуть на самом деле!..

Человек, который произнёс эти необыкновенные слова, был явно человеком дела: он снял тапочки, лёг на тахту и укрылся халатом. Но как только он крепко зажмурил глаза, тотчас в комнате зазвучала волшебная музыка, и разноцветные сполохи заходили по стенам.

И тут же с лёгким скрипом приоткрылась дверца правой тумбы стола. Уродливый человечек с длинной чёрной бородой высунулся из-за дверцы, огляделся, вытащил из кармана игрушечный мобильный телефон, набрал номер, и в левой тумбе заиграла мрачная мелодия.

Спустя некоторое время дверца левой тумбы бесшумно приоткрылась, и оттуда появилось странное существо в полупрозрачном мерцающем одеянии. Стрельнув по сторонам огромными злобными глазищами, существо нажало на кнопку своего телефона.

– Злая волшебница Пустота у аппарата, – прохрипело оно в трубку.

– Здравствуйте. С вами говорят из царства Забытых Игрушек, – радостно затараторил человечек. – Мы живём в правой тумбе письменного стола. Правит нами злая-презлая принцесса Я.

– Вы – принцесса?! – удивилась волшебница.

– Да нет же! Меня зовут дядюшка Ять. Я – извергер двора её высочества и её ближайший родственник. «Я» – так зовут принцессу нашего царства.

– Так что Я хочет от меня? – перебила его Пустота.

– Я всё сейчас объясню. Я, то есть не я, а наша принцесса, была хорошенькая-прехорошенькая и вдруг ни с того, ни с сего – почернела. Что мы только ни делали – ничего не помогло. А тут выяснилось, что неподалёку от нас поселилась всемогущая злая волшебница Пустота, и мы решили обратиться к вам за советом. Не зашли бы вы к нам в гости? – осторожно предложил волшебнице человечек.

– Да, я со своими солдатиками Пустышками разместилась в левой тумбе письменного стола, – подтвердило странное существо. – Хозяин этой огромной страны, которая называется Комната, давно не клал в неё ничего путного, и я, Пустота, заселилась в неё на законном основании! – со злобным торжеством заявила волшебница. – Но в гости к вам я не пойду, – продолжила она. – Однако могу сказать, отчего Я почернела. Это произошло из-за куклы Нади. Она живёт на другом берегу Красного моря, которое зовётся у людей Ковром. Кукла Надя – самая красивая на свете кукла, и Я просто-напросто почернела от злости и зависти.

– Что же нам делать? – всплеснул руками дядюшка Ять.

– Должна почернеть кукла Надя, – злобно хихикнула Пустота, – тогда принцесса Я посветлеет от злобной радости. Ха-ха!

– А вы бы не смогли нам это устроить? Мы хорошо заплатим! – попросил уродливый человечек.

– Я беру только звонкими пустыми обещаниями! – с металлом в голосе ответила волшебница.

– O-о-о! Kак всякие порядочные правители, такой звонкой монетой мы располагаем. Сколько вы хотите? – немедленно согласился дядюшка Ять.

– Миллион двести тысяч пустых обещаний! – назвала цену Пустота.

– Мы их вам даём! Мы вам их даём! – радостно пообещал извергер двора её высочества. – Больше того – мы даём два миллиона! Более того – предлагаем поступить к нам в родственницы! Ну, хотя бы тетушкой. А?

– Да вы меня просто завалили милостями! – Злобные глазищи волшебницы засверкали пуще прежнего. – Два миллиона! Да за такую цену я буду служить вам верой и правдой. Я буду стоять на страже царства Забытых Игрушек. Я сотру в порошок всех, кто захочет вас найти. А насчёт тетушки – подумаю.

Дядюшка Ять рассыпался благодарностями, откланялся и исчез в правой тумбе стола. А волшебница, уставившись в пустоту левой тумбы, стала озабоченно размышлять.

– Да, но как же я сделаю куклу Надю чёрной? Она не может почернеть от зависти. Надя так хороша, что ей просто некому завидовать. И от злости не почернеет. Она добрая девчонка, хоть неженка и капризуля. Впрочем, все куклы не лишены некоторых недостатков! Значит…

Тут какой-то шум внизу прервал её рассуждения. С недовольным видом она приложила ладонь к уху и стала подслушивать. Странные звуки доносились из мусорной корзинки, что стояла под столом. Вдруг ворох рваной бумаги раздвинулся, и на поверхности показалась чумазая головка Пузырька из-под чернил в пробке-шапочке, надетой набекрень.

– Чёрен я, чёрен! Хотя и пуст. Почти пуст, – принялся горестно вздыхать Пузырёк. – А меня выбросили в мусорную корзину. Я обижен! Такой замечательный Пузырёк из-под чернил выбрасывать! Смешно! И обидно! – Охая и стеная, он уселся на ворох рваной бумаги и запел грустную песенку собственного сочинения:

 
Если был бы я хрустальным,
Если б был из-под духов,
Был ни чёрным, ни печальным,
Не таким, теперь каков.
 
 
В чистоте бы жил, в аптеках.
Я б, конечно, стал потом,
Не скажу, чтоб человеком,
Но хрустальным Пузырьком.
 
 
Стал бы лучше, безусловно,
От обиды не дрожал,
Всех любил бы поголовно,
Даже больше – обожал!
 
 
В ящик мусорный заброшен
С молодых и юных лет,
Стал теперь я нехороший,
И не мил мне белый свет!
 

– Ого! – обрадовалась злая волшебница Пустота. – Это, кажется, то, что мне нужно, – прошептала она, набирая номер телефона.

В глубине корзины раздалась грустная мелодия. Пузырёк засунул руку в мусор, пошарил там и вытащил треснувший мобильник.

– Ну, чего надо? – произнёс он в трубку.

– Это мусорная корзинка? – деловито уточнила волшебница.

– Ну, мусорная, – горестно подтвердил Пузырёк.

– Простите, с кем я говорю? – не обращая внимания на вздохи, продолжила волшебница.

– Ну, с Пузырьком из-под чернил, – уныло представился Пузырёк.

– А я – злая волшебница Пустота. Здравствуй.

– Ну, здравствуйте.

– Э… как жизнь? – вкрадчивым голосом поинтересовалась волшебница.

– Разве это жизнь, в мусорной корзинке? – возмутился Пузырёк. – Смешно! И обидно. Живу с опустошённой душой.

– А кто её опустошил? – не унималась Пустота.

– Ну, Хозяин Комнаты, – Пузырёк от обиды даже всхлипнул. – Он кому-то там признавался в пылкой дружбе. Трое суток всё макал да макал в меня ручку. Извёл впустую всю мою душу, то есть чернила, которые меня наполняли. А потом всё порвал и выбросил в корзинку. И меня туда же. Смешно! И обидно! Теперь я – опустошённый! – сижу на всех его признаниях. А ведь я сам хотел признаться в пылкой дружбе одной девочке. Кукле Наде, – пожаловался Пузырёк. – Она такая белая-белая, а я – чёрный-чёрный. Мы великолепно бы дополняли друг друга!

– Так ты знаком с куклой Надей? – спросила волшебница.

– Увы, – вздохнул Пузырёк, – я только один раз видел её издалека, когда Хозяин Комнаты нёс меня к письменному столу. Она была в голубом платье и белых туфельках, – заулыбался Пузырёк, вспоминая красивую куклу. – А ещё она любит говорить слово «грандиозно». О-о! Как она его грандиозно говорит…

Злая волшебница Пустота внимательно слушала и одобрительно кивала головой.

– А скажи мне, Пузырёк, ты совсем-совсем пустой? – как бы между прочим поинтересовалась она.

– Нет, – покачал себя Пузырёк. – На донышке осталось ещё немного чернил.

Тут мобильник в руке Пузырька затрещал, замигал огоньками и отключился.

– Разве это телефон? Мусор! – потряс трубку Пузырёк и выбросил её в корзинку. Потом посмотрел наверх на тщетно кричавшую в свою трубку волшебницу и, грустно вздохнув, громко воскликнул: – Ну, чего вы кричите? Я и так вас слышу.

Пустота высунулась из тумбочки и, наклонившись в его сторону, продолжила разговор:

– Слушай, Пузырёк, ты мне нравишься! Хочешь, я тебе помогу подружиться с куклой Надей?

– Так ведь она же во-о-он на том берегу живёт! – безнадёжно махнул рукой Пузырёк. – Не знаете, что ли?

– Да, далековато, – согласилась Пустота. – Но тебе повезло: ты почти пустой и потому не утонешь. Можешь смело прыгать, а я на тебя дуть стану. И ты в два счёта домчишься до того берега.

– Здорово! – обрадовался Пузырёк и поплотнее затянул пробку-шапочку. – Ну, я прыгаю!

– Погоди, погоди! – остановила его волшебница. – Сначала поройся в корзине и поищи там какой-нибудь подарок. А то приедешь издалека и без подарка! Неудобно!

Пузырёк на секунду задумался.

– Я не умею дарить, я стеснительный… Но подарок, пожалуй, всё-таки, нужен. – И он решительно нырнул в корзину.

А волшебница, тем временем, быстро набрала номер и, дождавшись ответа, приказала:

– Дядюшка Ять, немедленно собирайтесь с принцессой Я в дорогу! Пусть она наденет голубое платье и белые туфельки. Кроме того, научите её через каждые два слова говорить «грандиозно»… Если всё исполните точно, то…

Пустота прикрыла телефон рукой и стала что-то тихо шептать в трубку.

* * *

Пузырёк, подгоняемый ветерком, который подняла злая волшебница, благополучно переправился на другую сторону Красного моря. Выбравшись на кромку Ковра, он огляделся и сначала с удивлением отметил, что огромный стол-гора, под которым он жил в корзинке, отсюда кажется маленьким утёсом. А чуть поодаль от того места, где он выбрался на берег, лежали неподвижные куклы. Пузырёк было расстроился, но потом, поразмышляв, догадался, что они просто пока ещё не ожили.

С волнением поглядывая на кукол, Пузырёк теребил носовой платочек, найденный в корзине.

– Ах, какой красивый платочек я нашёл. Только как же его подарить? Ох, до чего же я стеснительный! Может, положить его рядом с куклой Надей? Правильно! Пусть сама увидит и возьмёт, – наконец решил он, уронил платочек рядом с куклой и поспешил спрятаться за краем ковра.

Как раз в это время куклы начали оживать. Как они это делали? Да очень просто – при помощи волшебной зарядки!

Сначала потянулся человечек профессорского вида с большим портфелем под мышкой. Наверное, он знал больше всех на свете, потому что, не успев даже встать, тут же начал командовать:

 
На волшебную зарядку
Становитесь, куклы, в ряд.
Даже мёртвый от зарядки
Оживает, говорят!
 
 
Если ты зарядку делал
По утрам и вечерам,
Не придётся то и дело
Обращаться к докторам.
 
 
Пусть внутри у нас опилки,
Нам движения нужны,
Потому что те опилки
Циркулировать должны.
 
 
От физической культуры
Мы мгновенно оживём
И свою мускулатуру
В две минуты разовьём!
 

Внимательно следя за куклами, старательно делающими зарядку, Профессор деловито осведомился:

– Ну-с, и как мы себя чувствуем?

– Живём! – ответили те хором.

– Э-э-э… что и требовалось доказать! – удовлетворённо кивнул он. – О-о-о, да среди нас новенький? Представьтесь, пожалуйста, милейший.

– Здравствуйте! – отозвался новенький. – Меня зовут Онитаруб. Я – деревянный.

– Грандиозно! – захлопала в ладошки кукла Надя. – Значит, вы Буратино? Ведь один только Буратино деревянный…

– Нет, я не Буратино. Я – совсем наоборот, – насупился новенький. – И сейчас я вам это докажу. – У Буратино длинный нос? – начал приводить доказательства Онитаруб.

– Длинный, – кивнула головой кукла Надя.

– А у меня – наоборот. Короткий! – торжествующе воскликнул новенький и загнул один палец. – Далее. Буратино сделан из берёзового полена, а я наоборот – не из берёзового. – Он загнул второй палец и, посмотрев на третий, продолжил: – Буратино вырубали топором, а потому – он изделие топорное. А меня тесали и рубанком, и стамесками, поэтому я – отёсанный. И, наконец, – загнув четвёртый палец, произнёс он, – если имя Буратино сказать наоборот, то получится Онитаруб.

– Логично, на это нечего возразить! – одобрительно похлопал новенького по плечу Профессор. – О, юноша! Вы меня покорили!

– Грандиозно! – вновь захлопала в ладошки кукла Надя. – И меня вы тоже покорили.

– Весьма польщён! – учтиво поклонился ей Онитаруб.

– А теперь, юноша, позвольте и нам представиться. Это – кукла Надя, самая хорошенькая кукла на всём белом свете.

Кукле Наде очень понравился Онитаруб, и ей захотелось чем-нибудь поразить его. Она присела перед ним в реверансе, а потом, напевая, закружилась в грациозном танце:

 
От ботинок со шнурками
До вот этих завитушек,
Говорят, что я ужасно
Преужасно хороша.
 
 
Говорят, что в куклу Надю
Мастера вложили душу,
И поэтому у Нади
Есть и сердце, и душа.
 
 
Почему я веселюсь —
Сама не знаю.
Говорят, что я
Ужасно заводная.
Говорят, что я ужасно
Несерьёзна.
А, по-моему, всё это
Грандиозно!
Грандиозно!
 

Конечно, всю эту церемонию знакомства видел и слышал Пузырёк, который прятался за кромкой ковра.

– Пррроклятъе! – в отчаянии Пузырёк сорвал с себя шапочку-пробку. – Неужели я опоздал, и кукла Надя подружится с этой деревяшкой?! Никаких сомнений! Она, конечно, будет с ним дружить! О-о-о! Чёрен я, чёрен!

Но его никто не услышал…

Профессор, вежливо поаплодировав Наде, начал представлять Онитарубу себя:

– А я… так сказать… честь имею… Профессор! Да-с! Я много-много думаю, а потом говорю истину. Ну, например… – важно произнёс он, задумчиво уставившись в потолок. – У стола всегда бывает четыре ножки! Вот-с!

– Грандиозно! – восхитилась кукла Надя.

Однако Онитаруб не спешил присоединиться к восхищению куклы, вместо этого он неожиданно спросил:

– А если их только три?

– Э-э-э… Да вы опасный оппонент, юноша! – воскликнул игрушечный мыслитель. – Три?.. Три… Так не бывает! Хотя… Ага! Значит, одна ножка сломалась! А?! Какое остроумное решение! Его надо записать! Послушайте, дорогой Онитаруб, не согласились бы вы стать моим секретарём? А? Вы бы записывали все мои оригинальные высказывания!

– Не грандиозно! – покачала головой кукла Надя.

– Почему? – обернулся к ней Профессор.

– Да как же он может записывать? – ответила та. – Разве вы забыли, Профессор, что мы, куклы, знаем только по одной букве, потому что больше одной буквы в кукольной голове не умещается? Вот я, например. Когда я первый раз вышла из коробки, была совершенно безграмотной. И вдруг, увидев меня, какая-то девочка сказала: «У, какая хорошенькая!» Так я узнала букву «у». Я даже читать её умею. А ещё для памяти она у меня записана вот здесь – на рукаве.

– Действительно, – подумав, согласился Профессор. – Ты права! Когда меня вынули из коробки, какой-то мрачный человек поглядел на меня и, сказав «Э-э…», развёл руками. Очевидно, его озадачил мой вид. Потом он, наверно, всё-таки понял, с кем имеет дело, и сказал: «А-а!» Затем, ещё внимательнее разглядев меня, он выразил своё восхищение при помощи буквы «О-о!» Правда, он почему-то меня не купил, но зато я узнал сразу три буквы Э, О, А – и стал профессором! Эти буквы у меня тоже где-то записаны.

– А я сделан из очень твёрдого дерева, – вмешался в разговор Онитаруб. – Поэтому у меня твёрдый характер. Кроме того, я твёрд в своих убеждениях. Правда, единственная буква, которую я знаю, – это твёрдый знак. Вот! – Он распахнул плащ и продемонстрировал выведенный на его груди твёрдый знак. – А поскольку к тому же у меня очень твёрдая память, то я могу запоминать ваши изречения, Профессор, – продолжил он.

– Грандиозно! – как обычно восхитилась кукла Надя.

– Ещё бы! – поддержал её Профессор. – Теперь я спокоен! Мои мысли не пропадут для целых поколений новых кукол! Итак, Онитаруб, для начала запомни те мысли, которые я высказал вчера: чёрное – это чёрное, а белое – это белое! И – ещё: уходя, гасите свет! Запомнили, юноша? – Онитаруб утвердительно кивнул. – Тогда продолжим:

 
Есть научные проблемы,
Разрешимые едва:
Я сейчас тружусь над темой,
Сколько будет дважды два?
 
 
И хотя не всё на свете
Я познал ещё пока.
Но на кое-что ответить
Я могу наверняка.
 
 
Тот, кто близок – недалёк!
Нет кого-то – значит, нет!
Пол – совсем не потолок!
Уходя, гасите свет!
 
 
Я собрал пятьсот коллекций
Из игрушечных зверей.
Я прочёл пятнадцать лекций
Про сквозняк из-под дверей.
 
 
Я открыл, что существуют
Солнце, воздух и вода,
И скажу по существу я:
«Да» не «нет», а «нет» не «да»!
 
 
Кто не близок – тот далёк!
Глупый тот, кто без ума!
Выше пола – потолок!
Неученье – это тьма!
 

Кукла Надя всплеснула ручками и воскликнула: «Грандиозно!».

Профессор улыбнулся ей и сказал «Э-э-э… дорогой мой Онитаруб. Я хочу, чтобы ты ещё запомнил своей твёрдой памятью…»

С этими словами Профессор подхватил Онитаруба под руку и повёл его в дальний угол, где они углубились в серьёзные учёные занятия, ничего не видя и не слыша. И тут кукла Надя увидела, наконец, хорошенький платочек, подброшенный Пузырьком, подняла его и ужасно обрадовалась:

– Ой, какой грандиозный платочек!

Пузырек тотчас высунулся из своего укрытия и принялся радостно комментировать происходящее:

– Она нашла мой платочек! Она подняла его!!! Она смеётся!!! Пошла примерять! Мой платочек! Я должен побегать от радости!

Он снял шапочку-пробку, подбросил её, поймал, снова водрузил на голову и, шёпотом крикнув «ура», куда-то вприпрыжку умчался.

А кукла Надя открыла кукольный шкаф и стала примерять платочек, смотрясь в зеркало, вделанное с внутренней стороны дверцы. И поэтому никто не заметил появления страшных гостей: дядюшки Ять и принцессы Я. На принцессе было надето голубое платье, точно такое же, как у куклы Нади. На ногах – белые, как у Нади, туфельки. У неё были точно такие же, как у Нади, льняные волосы, падающие ей на плечи, и только лицо было чёрное и злое-презлое.

– Ну, вот и добрались, наконец! – озираясь по сторонам, тихо сказал принцессе извергер её двора. – Хорошо, что мы нашли в мусорной корзине эту старую галошу! А то бы нам вовек не переправиться через бурное Красное море!

– Был, был в корзине платочек! Такой хорошенький-прехорошенький! Я сама видела, как его выбрасывали! Чем я теперь закрою лицо от Пузырька?! И-и-и-и-и!!! – не слушая его, вполголоса завизжала принцесса.

– Ваше высочество! Цыц! – попытался остановить её дядюшка Ять. – Вы мне все уши провизжали с этим платочком. И потом почему это вы визжите на букву И, когда вы принцесса Я? Извольте перевизжать.

И та тотчас перешла с «И-и-и-и» на «Я-я-я-я-я».

– Ну, ладно! – остановил её дядюшка, заметив, что из-под дверцы шкафа выглядывают край голубого платья и белые туфельки. – Повизжали и хватит! А то нас могут услышать! – И, осмотрев её, добавил: – Превосходно! Одеты вы точь-в-точь, как кукла Надя.

– Не Надя, а Надька! И-и-и-и-и-й!!! – опять завизжала принцесса.

– Ну ладно, ладно! Надька! – сердито зашипел дядюшка. – Но визжите же, в конце концов, на букву «я». Вы очень одарённая кукла! Так постарайтесь же не потерять своё «Я» в этой части Комнаты.

– Оно у меня крепко пришито, – показала на рукав принцесса.

– Кроме того, я его ещё заколола английской булавкой. Я им очень дорожу! Это ведь единственная буква, которую я знаю!

– Очень хорошо! – одобрил её дядюшка. – А теперь слушайте: я сейчас подкрадусь к этой… Ну, Надьке, Надьке! Только не визжите!.. Напугаю её, она упадёт в обморок, я затолкаю её в шкаф и закрою дверцу. А вы здесь дождитесь Пузырька и скажите ему…

И он начал что-то шептать повизгивающей от восторга принцессе. Потом, крадучись, подобрался к шкафу, заглянул за дверцу, и… мгновенно исчезли и край голубого платья, и белые туфельки, а дядюшка Ять, зверски улыбаясь, захлопнул дверцу.

– Ну, в шкафу она долго не очухается! Держите, ваше высочество! – он бросил принцессе платочек, который Пузырёк подарил кукле Наде. – Скорее закройте лицо и держитесь ближе к ширме! Сюда бежит Пузырёк. Я спрячусь за ширмой и в случае чего приду к вам на помощь.

Выбежавший Пузырёк, увидев куклу Надю с платочком, накинутым на лицо, смутился. Но, взяв себя в руки, обратился к ней басовитым от волнения, голосом:

– Надежда!

– Грандиозно! – воскликнула принцесса.

– Дружи со мной, Надежда! – продолжил обрадованный Пузырёк.

– Не грандиозно! – оборвала его принцесса.

– Нет, грандиозно! Знаешь, как я могу дружить! – нисколько не смутившись, заявил Пузырёк.

– Грандиозно! – отозвалась принцесса.

– Да, я могу дружить грандиозно! – от волнения у Пузырька с головы свалилась пробка-шапочка.

– Оскорбите его! – зашептал из-за ширмы дядюшка Ять. – Ну… Ты грязный, ты чумазый…

– Ты грязный, ты чумазый, ты плохой, ты противный! Я-я-я-я-я-я!!! – завизжала принцесса и ущипнула Пузырька.

– Ой! Почему ты щиплешься?! – отскочил тот.

– Это чтобы ты пришёл в себя! – продолжал суфлировать из-за ширмы дядюшка.

– Это… чтобы ты пришёл в себя, – повторила вслед за ним принцесса.

– Понимаю! Ты хочешь дружить с Онитарубом! Смешно. И обидно! Подумаешь, пришёл чур на новенького и все уже от него без ума! Ну и пожалуйста! – обиделся Пузырёк.

– Пора! Скажите ему главное! – опять подсказал дядюшка.

– Слушай, Пузырёк! Как же мы будем с тобой дружить, если ты чёрный-чёрный, а я белая-белая? – вспомнила, что нужно сказать, принцесса.

– Ну, мы будем дополнять друг друга, – не очень уверенно проговорил Пузырёк.

– Не грандиозно! – отмела его предложение принцесса.

– А что же делать? – растерялся Пузырёк.

– Облей меня чернилами, которые ещё остались у тебя на донышке, и я стану такой же, как ты. Тогда мы будем с тобой дружить! Грандиозно? – предложила принцесса.

– Ещё бы! Я сейчас, только разбегусь! – обрадовался Пузырёк.

– Погоди! – остановила его принцесса. – Зажмурь глаза! Зажмурил?… Не пора… не пора…

Она на цыпочках подбежала к шкафу, повесила на ручку дверцы платок, забежала за ширму и только тогда крикнула:

– Пора!

– Ну, где же ты? – открыв глаза, стал оглядываться Пузырёк.

– А я от тебя спряталась в шкаф! Вытащи меня оттуда и облей чернилами! – отозвалась принцесса.

– Грандиозно! – воскликнул Пузырёк. Подбежал к шкафу, распахнул дверцу, вытащил куклу Надю, снял шапочку-пробку и, наклонившись, принялся обливать остатками чернил. Лицо бедной куклы тотчас стало чёрное-пречёрное.

Увидев случившееся, дядюшка Ять и принцесса Я выбежали из-за ширмы и пустились наутёк.