Текст книги "Моя бесстрашная героиня"
Автор книги: Владимир Цесис
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
«Надежды юношей питают…»
Комбинация препарата Letrozole и Ibrance была эффективной на протяжении 15 месяцев, с мая 2015 по октябрь 2016. Невзирая на многочисленные предыдущие неудачи, мы верили, что наконец-то нашли «волшебную пулю», которая будет держать рак под контролем долгое время. Мечтая о том, что Марине подойдет очередное лекарство, я продолжал упорно забывать, что «изобретательный» рак со временем создает мутации, не поддающиеся лечению.
Мои – и наверняка Марины – иррациональные упования не были нисколько необычными для того состояния, в котором она находилась. Можно без конца повторять, что надежда – это мощное чувство, которое поддерживает в людях жизнь и помогает им обрести душевный покой. Как бы там ни было, вместо того чтобы волноваться о будущем, Марина постоянно находила какие-то важные занятия, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.
Мы всегда очень нервничали, когда шли к онкологу, чтобы узнать результаты очередных анализов, поскольку во время таких визитов у нас был шанс услышать о том, что болезнь прогрессирует. Однако, когда Марина была в хорошей форме и мы не ожидали услышать дурные вести, наша поездка к онкологу была безмятежна и восхитительна.
Марина не позволяла болезни сломить ее волю к жизни и делала все необходимое, чтобы сохранить видимость нормальной жизни. Как только она закончила первый курс лечения еще в 2006 году, она тут же возобновила занятия танцами и прогулки по улицам нашего района или – в холодное время года – тренировки в местном фитнес-клубе. Больше всего, однако, она по-прежнему любила ходить.
В 2012, когда после 5 лет улучшения наступило обострение заболевания, ее физические упражнения зависели от того, как химиотерапевтический препарат влиял на ее здоровье. Как правило, она была готова возобновить занятия на третий или четвертый день после получения очередной химиотерапии. Иногда же состояние здоровья вынуждало ее прерывать занятия.
Только в 2015 году из-за нехватки энергии Марина была вынуждена прекратить прогулки, хотя она продолжала делать всю работу по дому, ходила за покупками, готовила, стирала и ставила все на места. Каждые две недели наш дом убирала группа, состоящая из четырёх уборщиц. Хоть она делала все медленнее, чем раньше, Марина решительно отказывалась от какой-либо помощи. Когда общее состояние позволяло, она ходила в фитнес-клуб, где ее любимым занятием стал аква-класс. Иногда она становилась на беговую дорожку и ходила по ней с минимальной скоростью, но шла!
Сила любви
Встречи с внуками были любимым событием в ежедневной жизни Марины. Она относилась к ним очень серьезно, и задолго продумывала, как сделать так, чтобы эти встречи были радостными и интересными.
Однажды, чудесным июльским утром 2016, за два года до ее кончины, когда Марина только что закончила очередной цикл терапии препаратами Letrozole и Ibrance, мы забрали Рути и Ариеля из их дома и после приятного завтрака в кафе поехали в центр Чикаго. Сначала мы повели детей в Миллениум парк, где им было чем заняться. Проведя там несколько часов, Ариель и Рути предложили отправиться на катере на прогулку по реке. Перед тем как покинуть парк, мы вновь посетили кафе, где внуки угощались шоколадным мороженым, и потом отправились к реке. Был полдень, солнце стояло высоко, было жарко и влажно, а до причала, куда мы пошли, было довольно далеко. Когда мы добрались до Upper Walker Drive, где находился причал, я почувствовал усталость. В то же время, держа крепко детей за руки, Марина шла легко и проворно, а я тащился за ними следом. Я едва за ними поспевал, и, невзирая на все мои усилия, расстояние между нами все увеличивалось. Когда я наконец дошел до причала, Марина с детьми были уже давно там.
– Дедушка, что с тобой? – спросила меня Рути. – Отчего ты плетешься, как черепаха? Мы тебя ждем тут уже три минуты.
Пока я что-то бормотал в свое оправдание, меня осенило – ведь я только что стал свидетелем истинного чуда. Марина, которая закончила очередной курс химиотерапии всего 5 дней назад и еще вчера должна была отдыхать часами, чтобы восстановить себя, сегодня была полна энергии и сил. Могло быть только одно объяснение тому, свидетелем чего я только что стал. Марина, которая после недавней химиотерапии должна была быть усталой и медлительной, сейчас, под влиянием присутствия внуков, которых она так любила, на моих глазах преобразилась в женщину, полную сил. Она так любила детей, что ее желание сделать для них что-нибудь хорошее вдохновило ее до такой степени, что это произвело на нее удивительный духовный и физический эффект. Вместо женщины, находящейся под влиянием нескончаемых курсов химиотерапии, внуки и я видели совершенно здорового человека.
Как и следовало ожидать, невероятная трансформация, произошедшая с Мариной, продолжалась недолго. Как только мы расстались с детьми, прежняя усталость и упадок сил вернулись к ней. Этот знойный летний день был последним днем в ее жизни, когда она была такой сильной и энергичной, Воистину, только любовь – в этом случае к внукам – может творить такие чудеса.
Битва возобновляется
Под влиянием того, как Марина хорошо реагирует на лечение Letrozole и Ibrance, мы были счастливы и полны надежд до такой степени, что я вновь и вновь забывал, что распространение метастазов едва ли можно приостановить на длительное время. В который раз я игнорировал неумолимую правду о том, что клеточный атипизм раковых клеток при отсутствии адекватного контактного сдерживания приобретает тенденцию неконтролируемого беспрерывного деления, что ведет к неизбежному увеличению размера опухоли.
В августе 2006 года раковые клетки одержали седьмую победу над препаратами, применяемыми в химиотерапии, в данном случае над Letrozole и Ibrance, от которых так много ожидалось. Хотя Марина снова потерпела поражение, мы – в своем роде – были благодарны этой комбинации за то, что она так успешно контролировала распространение метастазов полных 15 месяцев. Новые агрессивные мутации раковых клеток в печени и в меньшей степени в легких перестали реагировать на применяемое лечение. Особенно огорчало то, что Ibrance, столь прославляемый в профессиональной и в средствах массовой информации как одно из первых лекарств этого класса, воздействующее на иммунную систему, был бессилен в борьбе с раком.
Хотя три года назад средство, применяемое в химиотерапии, Abraxane, произвело такое отрицательное действие на здоровье Марины, что доктор Арнольд, ее онколог в ту пору, готова была отправить мою жену в хоспис – печальное и непростительное решение – тем не менее доктор Дебра Миллер решила возобновить лечение этим препаратом. Когда Марина спросила ее о возможности повторного негативного воздействия препарата Abraxane, доктор Миллер, которая, вероятно, знала что-то, чего не знали мы, заверила Марину, что она знает, что она делает. Дальнейших объяснений не последовало. Мы пытались отогнать сомнения в отношении ее решения и, не ожидая конкретного ответа, не задавали дополнительных вопросов. Оглядываясь назад, я допускаю вероятность того, что доктор Миллер назначила Abraxane просто за неимением другого выбора.
В середине сентября 2016 года, помимо утомляемости и бессонницы, у Марины появились симптомы со стороны дыхательной системы. Она считала, что это была не реакция на Abraxane, а скорее вирусная инфекция. На следующий день мы пошли к нашему первичному терапевту доктору Мэттису. Высокопрофессиональный и сострадательный, доктор Мэттис наблюдал Марину в течение последних 20 лет. На основании результатов осмотра и лабораторных анализов он пришел к заключению, что плохое состояние Марины связано главным образом с её анемией, проявлявшейся низким уровнем красных кровяных телец и гемоглобина. По этому поводу доктор Мэттис госпитализировал Марину.
На следующий день после внутривенного вливания жидкостей состояние Марины улучшилось довольно незначительно. Она по-прежнему чувствовала себя очень плохо. Прошел еще один день, и на основании результатов анализов и рентгеновских данных ее доктор изменил первоначальный диагноз, считая, что главной проблемой Марины была не респираторная инфекция, а скорее неблагоприятная реакция на Abraxane. Когда он связался с доктором Миллер, та посоветовала прекратить лечение препаратом Abraxane до тех пор, пока Марину не выпишут из больницы. На второй день пребывания Марины в больнице во время вечернего обхода доктор Мэттис решил, что Марина нуждается в переливании крови. Несмотря на то, что официально переливание крови обычно рекомендуют, когда уровень гемоглобина падает до 6 г на децилитр, а у Марины он был тогда около 8 г на децилитр, он был уверен, что эта процедура пойдет ей на пользу. Доктор Миллер, с который он проконсультировался, сначала засомневалась, но потом согласилась на уместность трансфузии крови.
Перед переливанием крови, чтобы убедиться в том, что Марина хорошо перенесет эту процедуру, ей сделали дополнительные анализы. Переливание крови началась рано вечером и длилось несколько часов. На следующий день утром я пришел навестить Марину и не поверил своим глазам. Ее состояние улучшилось до такой степени, что она была активной, живой и, главное, она улыбалась. Во время самой процедуры не было никаких осложнений, и эта процедура ей чудодейственно помогла. Словно ничего особенного не произошло, Марина не повела и глазом, когда я делал ей комплименты по поводу улучшения ее состояния. Она предпочитала говорить о своем здоровье как можно меньше. Основной принцип ее житейской философии состоял в том, чтобы жить так, словно все было нормально. На следующий день доктор Мэттис выписал ее из больницы.
Проблемы с желудочно-кишечным трактом
Уже к этому моменту повествования ясно, что – к сожалению – жизнь пациента, страдающего раком с метастазами, никогда «не бывает скучной». Парадоксально, но помимо диареи, лекарства, применяемые при химиотерапии, могут вызывать и противоположное действие. У Марины запоры появились в середине ее болезни, и с тех пор этот симптом продолжал прогрессировать. Однажды, когда ей назначили новый агент для химиотерапии, у нее случился особенно серьезный случай непроходимости кишечника. Со временем сложности по этому поводу происходили у нее все чаще. На ранних стадиях проблемы с кишечником она успешно боролась с нею при помощи таких популярных смягчающих стул слабительных средств, как Senokot, Colace или Dulcolax. Все врачи, к которым она обращалась, в один голос говорили, что это побочный эффект химиотерапии.
Слабительные, которые продаются в аптеке, делятся на формирующие массу, смягчающие стул, стимулирующие, смазочного типа, содержащие слабительные соли, а также клизмы. Для борьбы с легкой и средней тяжести запорами Марина принимала средства, смягчающие стул. Однако случалось, что эффект движения кишечника отсутствовал более недели, невзирая на прием слабительного. Когда неприятный симптом длился долгое время, Марина по совету лечащего врача переходила к приему сильнодействующих слабительных средств, стимулирующих перистальтику кишечника. Благодаря этому классу слабительных средств ожидаемый эффект достигался, но достигалось это дорогой ценой. В течение долгих лет Марина пережила многочисленные приступы мучительных интенсивных болей после приема стимулирующих слабительных. Застенчивая от природы, чтобы делиться с кем-либо, в том числе со мной, деталями физиологических функциях ее организма, она ни разу не пожаловалась мне на то, какие тяжкие боли она переживала, когда после приема стимулирующего слабительного у нее пробуждалась перистальтика кишечника. Во время этих болей она была не в состоянии сдерживать стоны и крики, а иногда даже громко кричала во весь голос из-за сильнейших спазмов. Такие изнуряющие боли могли длиться иногда часами.
Такова проза жизни. Ее страдания забыть невозможно. После всего произошедшего она лежала на полу возле ванной, как поверженный воин, стонущая от боли, неподвижная, уставшая, изнуренная, с закрытыми глазами. Почему милостивый Бог допускает, чтобы миллионы невинных душ страдали так жестоко, для меня навсегда останется неразрешимой загадкой.
Я знал, что обычно люди совершенно нормально переносят прием стимулирующих слабительных, не испытывая при этом никаких болей, и поэтому не упускал случая обсудить с коллегами то, что происходило с моей женой, но все они недоверчиво пожимали плечами и продолжали рекомендовать те же методы лечения. В конце концов, после продолжительных и мучительных эпизодов запора, после длительных размышлений я принял правильное решение. Я вспомнил, что перед колоноскопией все пациенты, как правило, получают большие дозы слабительного Miralax, которое размягчает содержимое кишечника без каких-либо побочных эффектов. Попросту говоря, Miralax, осмотическим давлением притягивает воду в полость кишечника из окружающих тканей, размягчая и облегчая выведение содержимого кишечника. Я приобрел в аптеке Miralax и дал Марине большую дозу его, так, словно она готовилась к колоноскопии. Результат был поразительным. Никакой боли, никаких страданий, никаких проблем. Наконец-то волшебное средство для контроля запоров было найдено. С тех пор дешевое и эффективное слабительное осмотического типа Miralax успешно решило хроническую проблему Марины. Впоследствии дозы «лучшего друга», которым пользовалась Марина, бывали значительно меньшими, чем вначале.
У всего есть своя причина и, к сожалению, разгадка необычной проблемы с непонятной реакцией на предыдущие слабительные у Марины пришла только за 10 дней до ее смерти. Произошло это в стенах приемного отделения университетской больницы. И разгадал ее не гастроэнтеролог, не терапевт и не онколог, а рядовой врач приемного отделения ER.
Во время осмотра в приемном отделении – последнего в жизни Марины – я упомянул ему о ее тенденции к хроническим запорам.
– Ничего удивительного, – ответил тот, не задумываясь. – Ваша жена не могла реагировать иначе. С наличием у неё многочисленных метастазов было бы странно не страдать от нарушения функции кишечника. Ее болезненная реакция на слабительное была вполне естественной. Боль, которую испытывала ваша жена, была ожидаемой из-за усиленной кишечной перистальтики, которая под влиянием стимулирующих слабительных пыталась продвинуть содержимое кишечника вопреки сопротивлению кишечных сегментов, где располагались раковые метастазы. Я думаю, что врачи, которые рекомендовали вам такого типа слабительное, не осознавали, что главная болезнь вашей жены – это рак с метастазами на поздней стадии, и что в таком состоянии метастазы часто образуются на стенках кишечника, создавая преграду для прохождения кишечных масс.
В который раз высокообразованные специалисты, с которыми я советовался, «дружно» ошибались много лет, не сознавая того, что причиной хронических запоров может быть рак с метастазами в желудочно-кишечный тракт больного. Очередной жизненный повторный урок состоял в том, что безупречных врачей не существует. Что касается меня, то мне и в голову не приходило, что метастазы могут развиваться в кишечнике. Недаром латинская пословица гласит Dum habitas discite, что означает век живи, век учись.
Свет надежды на будущее. Жизнь без вазомоторных приливов. Пятачок и Винни-Пух
В конце октября 2016 года ежеквартальные СТ и сканирование костей показали дальнейший рост метастазов в легких и печени Марины. На этот раз Abraxane не вызвал значительных побочных эффектов, но, с другой стороны, он вновь оказался неэффективным в борьбе с раковыми клетками. Пришла пора его отменять. Решение доктора Миллер применять Abraxane напомнило мне лишний раз, что, невзирая на современные научные достижения, рак лечится методом проб и ошибок.
В ноябре 2016 года доктор Миллер отменила Abraxane и назначила химиотерапевтический препарат Navelbine, недавно открытый алкалоид барвинка, цветущего растения, содержащий 86 различных алкалоидов класса нитрогенных органических соединений, оказывающих выраженное физиологическое действие на организм человека. Марина переносила новое лекарство Navelbine хорошо, за исключением таких ординарных побочных эффектов, как потеря энергии, плохой аппетит, запоры, перемежающиеся с диареей. Марина привыкла к таким симптомам и научилась воспринимать их как неизбежное зло. В любом случае, она не уставала бороться, и дух ее не был сломлен. Каждый раз, когда утром я спрашивал ее, как она себя чувствует, вместо того чтобы жаловаться, она победно поднимала большой палец и отвечала: «Порядок. Не переживай. Могло быть значительно хуже».
За необычайную способность к выживанию, после более 10 лет лечения доктор Миллер и медсестры ее офиса удостоили Марину почетным званием «наша невероятная пациентка». Как ни тяжело в это поверить, но в тот период времени, когда Марина так хорошо отвечала на лечение Navelbine, как и много лет назад, мы продолжали не концентрироваться на грустных новостях об активном распространении метастазов и взамен этого лелеяли в сердце ярко горящий свет надежды на будущее. А как же жить иначе? В нашем оптимизме не было решительно ничего удивительного, поскольку мы, люди, не можем жить без надежды на лучшее. Марина переносила Navelbine на удивление хорошо, и мы надеялись, что этот положительный эффект продлится как можно дольше. В этот период времени произошло еще одно приятное событие – в один прекрасный день климактерические приливы, которые отравляли Марине жизнь не менее 30 лет, наконец прекратились. Наконец-то она перестала потеть по ночам и испытывать это противнейшее чувство жара во всем теле, особенно лица.
Настроение Марины благодаря этому быстро улучшилось. Чувство тревоги, озабоченности и беспокойства, появившееся у нее, когда она принимала Abraxane, уменьшились до такой степени, что однажды – мне на удивление – когда мы возвращались домой из магазина, к моей несказанной радости, Марина совершенно неожиданно вдруг заговорила, имитируя детскую речь. Как в старые золотые времена, мы болтали, будто сами были забавными незабываемыми персонажами книги Милна. Восхитительный диалог между воображаемыми Пятачком и Пухом пришёл к концу, когда мы приехали домой. В тот же день он возобновлялся еще пару раз, и после этого прекратился навсегда. Да, всему и хорошему, и плохому приходит конец.
Вирусный грипп типа А
На следующий день Марина была удивительно молчалива и задумчива. Как обычно, она не хотела беспокоить меня своими проблемами, и, когда я стал допытываться у нее, что ее беспокоит, она дала неопределенный краткий ответ. Наконец к вечеру она призналась, что у нее поднялась температура. С утра она пила мало воды и почти ничего не ела. Ее состояние ухудшалось от часа к часу. Хорошо зная о предрасположенности Марины к быстрой потере жидкостей тела, которая, как правило, заканчивалась тем, что у нее развивалось обезвоживание, я знал, что она остро нуждается в восполнении потерянных жидкостей и нормализации метаболизма. Я много раз убеждался в том, что введение внутривенных жидкостей для борьбы с обезвоживанием в медицинскую практику, которое началось на Западе еще в 1902 году, было огромным достижением, ответственным за спасение бесчисленных человеческих жизней. Это означало, что Марину наверняка потребуется госпитализировать для немедленного введения внутривенных растворов, чтобы восполнить потерю жидкостей.
Тем временем Марина изо всех сил старалась пить побольше жидкостей, но вскоре она достигла такого состояния, когда, невзирая на собственные усилия, она не была в состоянии пить. Из прошлого я знал, что, когда у Марины появлялись сложности с проглатыванием жидкости, скоро ее обезвоживание достигнет критической точки. И правда, поздно вечером этого дня состояние Марины ухудшилось до такой степени, что после недолгих уговоров мне удалось наконец убедить ее, что пришло время обследовать ее в приемном отделении больницы ER. Я хотел отвезти ее на нашей машине, но ей было так плохо, что она не могла ни ходить, ни сидеть. Пришлось вызывать парамедиков. Такое бывает, наверное, только в Америке: прошло всего 5 минут после того, как я повесил трубку, как к нашему дому под оглушительный вой сирен подъехали парамедики, полиция и пожарники. Пока пожарники и полиция ждали на улице, два парамедика со складными носилками и несколькими коробками с медицинскими принадлежностями поднялись к нам на второй этаж, где лежала Марина. Оба были профессиональны и дружелюбны. Они сразу поняли, что происходит с Мариной, которая к тому моменту уже едва могла говорить. Более того, без всяких промедлений они согласились отвезти ее именно в ту больницу, где работал ее первичный врач. Не теряя времени, носилки были разложены и на них бережно положили Марину. Стоя сверху, я наблюдал, как парамедики несли ее вниз по узкой лестнице. Вдруг я увидел, что Марина стала совершенно недвижима и в то же время её лицо стало белым, как бумага. Если бы я был в тот момент в здравом уме и если бы она не была моей женой, я бы понял, что она потеряла сознание, но я решил, что моя жена умирает или уже мертва, и меня охватила жуткая паника. В приступе смятения я стал, как только мог, громко кричать, произнося одно лишь слово «Марина», «Марина». Не останавливаясь, парамедики продолжали нести Марину в машину скорой помощи, изредка с сочувствием поглядывая в мою сторону. Для них моя реакция не была чем-то новым. Когда я спустился вниз и вышел на улицу, Марина уже лежала на носилках внутри кареты скорой помощи. Открыв глаза, она кивнула мне своей безволосой головой и слегка подняла руку, приветствуя меня. Почувствовав несказанное облегчение, я понял, что сознание вернулась к ней.
Один из парамедиков снова заверил меня, что они едут в больницу, где ее госпитализировали раньше. Я поблагодарил ее и побежал в гараж, но тут на моем пути вырос бригадир пожарников. Под впечатлением моего недавнего приступа паники он заверил меня, что все будет хорошо и приказал не следовать за скорой. Я уверил его, что полностью себя контролирую и что в мои планы не входило ехать за машиной скорой помощи. Это его не убедило, и он вновь и вновь приказывал мне не ехать следом. Я терпеливо ждал, когда иссякнут его увещевания, и при первой возможности убежал от него.
К тому времени, когда я приехал в больницу, Марина уже была в одной из палат ER. Поскольку IV жидкость парамедики начали вводить еще в машине, ее состояние слегка улучшилось. Она была слаба, но в сознании. Увидев меня, она попросила принести ей пару теплых одеял и что-нибудь попить. Когда я вернулся, в комнате уже была медсестра. Она сняла жизненные показатели и взяла кровь на анализы. В этот момент страх за жизнь Марины покинул меня, и меня захлестнула успокоительная волна надежды на то, что все будет хорошо.
До того, как выйти на пенсию, я работал именно в этой больнице, и в этой ER я осматривал многих моих пациентов. Я знал здесь всех, и все знали меня, поэтому я обрел спокойствие и уверенность. Сев рядом с Мариной, я стал успокаивать ее, заверяя ее, что скоро ее выпишут домой.
После того как Марине сделали рентген груди, в кабинет вошел врач, которого я раньше никогда не встречал. Он явно был здесь новичком. Одежда его под медицинским халатом свидетельствовала о том, что перед тем, как прийти в больницу, он занимался какими-то строительными работами. Обут он был в большие ботинки, предназначенные для рабочих нужд, на которых были следы грязи. Поздоровавшись с Мариной и демонстративно проигнорировав меня, он приступил к осмотру, сведенному до минимума. Как и большинство современных врачей, он явно больше полагался на рентгеновские снимки и анализы крови, чем на результаты собственного осмотра. Доктор говорил с достаточно заметным русским акцентом, но, когда я попытался завести с ним разговор на нашем общем родном языке, он не замедлил поставить меня на место. Закончив с Мариной, он выразил удовлетворение осмотром и завершил свою речь странной для ситуации фразой: «Ну что ж, состояние пациентки улучшилось». Он ушел, пообещав вернуться, как только будут готовы рентгеновские снимки и результаты анализа крови. Зная, в каком состоянии находится Марина, я не сомневался, что она нуждается в немедленной госпитализации, но под впечатлением беспрекословного тона доктора, которым он заявил о явно несуществующем «улучшении пациентки», я забеспокоился, что он собирается отправить Марину домой.
Тем временем, мирно посапывая, Марина заснула. Было 10 часов вечера, когда ее разбудил вернувшийся врач. По его виду было понятно, что мои опасения были полностью оправданы.
– Ну что ж, у меня на руках все результаты, я их проверил, миссис Цесис, – сказал он бодрым тоном, обращаясь к моей жене. – Я не вижу ничего, что вызывало бы у меня тревогу. Я только что узнал, что в нашей больнице очень много пациентов. Свободных коек – ни одной. Ваши анализы – в пределах нормы, хотя гемоглобин – да, гемоглобин, можно сказать, низкий. Но я уверен, что это из-за вашей инфекции и из-за рака с метастазами. Что касается рентгена, я заметил там небольшой легочной инфильтрат, возможно, это небольшая пневмония, но не надо беспокоиться, при выписке я дам вам сильный антибиотик на случай пневмонии, он поможет.
– Извините, доктор, но о том, чтобы отправить мою жену домой не может быть и речи, – вмешался я, протестуя. – Посмотрите на нее. Она изнурена. Перед тем как ее привезли в больницу, она теряла сознание, о чем вы можете прочитать в отчете парамедиков. Вы же сами видите, как часто она дышит. Это еще одно доказательство того, что у нее серьезная пневмония. Инфильтрат может быть и небольшой, но ее общее состояние явно плохое. Она страдает раком с метастазами в легких, костях и печени, ее сопротивление к инфекциям снижено вне всяких сомнений, и это вам хорошо известно. Её нельзя отправлять домой! Вы обязаны принять её в больницу. Ей нужны жидкости, антибиотики и больничный уход!
– Сэр, у меня есть медицинский опыт, и, по моему мнению, вашу жену можно лечить дома, – сухо и не выявляя эмоций возразил врач, глядя на Марину, которая лежала с закрытыми глазами и страдальческим выражением лица.
Я не успел возразить ему, как по счастливой случайности – бывает же такое – в кабинет неожиданно вошел наш любимый семейный доктор, Ричард Мэттис. Он находился в приемном покое в такой поздний час, поскольку пришел осмотреть своего пациента. Да, не так давно в этой стране большинство первичных частных врачей, при необходимости, приходили в больницу, чтобы осмотреть больных своей частной практики, особенно когда они поступали в больницу. Сегодня, в недавно наступившую эпоху, когда в больнице пациентами занимаются больничные агенты, госпиталисты, эта гуманная практика, которая раньше была обычной, постепенно уходит в забвение. Судя по выражению лица доктора Мэттиса, ему было трудно поверить, что врач ER отказывается принять Марину в больницу. Однако во избежание ненужной конфронтации он не стал доказывать врачу ER ничего, а просто сказал, что он принимает Марину в больницу под своим именем.
Все так удивительно просто, если имеешь дело с заботливыми, лучше сказать, нормальными людьми. Я уверен, что и сам смог бы добиться госпитализации Марины, но это стоило бы мне нервов, которые и так были на пределе. Счастливы пациенты, у которых есть люди, которые могут за них заступиться и помочь в тяжелую минуту. Будучи врачом, я много раз наблюдал, как жизнь больных была сохранена именно благодаря тем, кому они были небезразличны. Это могут быть медики, члены семьи или друзья.
Я испытывал глубокое чувство удовлетворения, когда меньше чем через час Марину положили в палату, где она продолжала получать IV жидкости, антибиотики и другие простые, но спасительные процедуры, которые начали делать еще в приемном покое ER.
Поздно ночью я ушел домой и вернулся к Марине рано утром, когда она еще спала. К моему огорчению, Марине по-прежнему было плохо – она была бледна и часто дышала. Я утешал себя мыслями, что нельзя ожидать слишком многого за такое короткое время. Вошедший в палату техник разбудил Марину, чтобы сделать ей анализ крови. Когда он ушел, моя жена слабо улыбнулась и сказала, что спала лучше, чем в предыдущую ночь. Наш разговор перебили два техника, которые ловко вкатили в палату рентгеновский аппарат, сделали рентген и ушли так же быстро, как и появились.
Вскоре пришел доктор Мэттис. Знающий, опытный, дружелюбный, заботливый, он всегда делал обход в самом начале рабочего дня. Иметь возможность быть осмотренным во время утреннего обхода – очень благоприятно для пациента, которому важно знать, что произойдет с ним в течение дня.
Осмотрев Марину, доктор Мэттис рассказал нам о результатах недавних тестов. Помимо признаков активного воспаления и снижения уровня гемоглобина, рентген показал, что пневмонические инфильтраты прогрессируют. Доктор Мэттис собирался назначить более сильные антибиотики внутривенно, и – основываясь на положительном опыте – сделать переливание крови, второе в жизни его пациентки.
Марина выздоравливала медленно, но, как и раньше, ее жизненная система в целом была сильной и выносливой. Во второй день её пребывания в больнице признаков ухудшения здоровья не было.
Будучи «образцовой пациенткой», которая никогда не забывала заботиться о своем здоровье, она спросила, нужно ли продолжать химиотерапию, пока она в больнице. Доктор пообещал связаться с ее онкологом и выяснить этот вопрос.
Вечером доктор Мэттис пришел со вторым обходом. Он говорил ранее с доктором Миллер, которая уверила его, что химиотерапию можно безопасно прервать на 10 дней.
– Вы уверены, что это не отразится на моем здоровье? – не скрывая беспокойства, спросила Марина, борец за свою жизнь.
– Не беспокойтесь, Марина, – уверенно заверил ее доктор. – Ваш доктор уверила меня четко и ясно, что это никак не отразится на течении вашего заболевания. Не переживайте.
Марина не скрывала своего облегчения. В наши дни существует огромное количество просветительных материалов относительно различных онкологических заболеваний. Но чего не хватает, так это разговора о главных универсальных принципах, позволяющих понять принципы лечения онкологических заболеваний. Чтобы не связывать себя ответственностью за возможные ошибки с прогнозами индивидуальных случаев, онкологи как могут уклоняются от обсуждения последующих поворотов заболевания. То, что само собой понятно онкологу, неизвестно непосвященному пациенту. Пациенты, которые желают получить полную информацию относительно их заболевания, имеют право этой правдой обладать. Вопрос Марины, можно ли прервать лечение, и ответ на него, который она должна была заранее знать, принадлежал к этой сфере. Другими словами, пациенты должны иметь четкое представление о том, что их ожидает в будущем.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.