Текст книги "Тайный сыск генерала де Витта"

Вторая встреча Бальзака и Ганской проходит уже в Вене, подальше от Парижа. Есть подозрение, что и сам де Витт в это время тоже негласно находился в австрийской столице. Кроме этого новую встречу двух "влюбленных" вполне официально курировал находившийся в то время в Вене с дипломатической миссией генерал-адъютант П. Д. Киселев, испытанный друг и соратник де Витта. Киселев умело вводит Бальзака в высшие дипломатические круги Австрии. Помогла своими старыми альковными связями, так же "случайно" оказавшаяся там и Екатерина Багратион. За ширмой этих встреч решаются многие закулисные вопросы. Сам того не понимая, Бальзак уже начинает работать в интересах России. С французской стороны контроль за этой встречей осуществлял маркиз де Кюстин. Однако маркиз остается явно на обочине, ибо все свободное время Бальзак с Ганской проводят у Киселевых. Не только генерал, но и его супруга Софья (Потоцкая), как и Ганская в курсе всех событий. Бальзак уже попал в расставленные сети, из которых ему никогда не выбраться.

Предоставим слово А. Моруа: "Бальзак был польщен приемом, который оказал ему князь фон Меттерни".

Из письма супруги Меттерниха княгини Мелании фон Меттерних: "Сегодня утром Клемент (канцлер – В. Ш.) виделся с Бальзаком. Канцлер обратился к нему с такими словами: "Сударь я не читал ни одной вашей книги, но я вас знаю…" Весьма красноречивое признание!

В отношении Меттерниха к Бальзаку чувствуется нежная и ловкая ручка Екатерина Багратион, которая к этому времени все еще сохраняла со своим старым любовником дружеские отношения.

Что касается де Кюстина, то, похоже, что его переиграла даже Эвелина Ганская. В письме к своей жене маркиз пишет: "Наш друг (Бальзак – В. Ш.) поставил меня в затруднительное положение: он познакомил меня с некой полькой, весьма остроумной дамой из степей Украины и самой ученой женщиной с берегов Дона (?), которой перед тем сказал, будто я самый красноречивый человек, которого когда-либо встречал. Я не знал, что мне сказать; если бы я прислушался к голосу гордости, то поступил бы по примеру нынешних светских дам и не раскрыл бы рта. Вместо этого я старался держаться как можно любезнее, но все время чувствовал себя так, словно играл роль. Мне казалось, будто я разучиваю все одни и те же гаммы. Поэтому я не мог вести себя естественно в обществе этой дамы, которая, впрочем, особа весьма благовоспитанная".

Кюстин не только удивляется проницательности Ганской, но и признается в бесполезности своих потуг выглядеть перед ней лучше, чем на самом деле.

Венская встреча Бальзака и Ганской завершена. И по возвращении в Париж, Бальзак неожиданно для себя обнаруживает, что туда вслед за ним прибыла супруга генерала П. Д Киселева, которую французский писатель в своих письмах именует по ее девичьей фамилии – Потоцкая. Однако, рекомендуя Бальзаку Софью Потоцкую-Киселеву, Ганская заведомо обманывает писателя и объявляет Софью своей двоюродной сестрой. Если не принимать в расчет разведывательную деятельность Ганской, то логичного объяснения этом обману нет. Однако, если иметь в виду ту миссию, которую исполняла Эвелина, то очевидно, что она была весьма заинтересована, чтобы скрыть для Бальзака и его окружения родственную связь Потоцкой и генерала де Витта, а потому вполне логично, что Ганская отрекомендовала супругу генерала Киселева, как свою собственную кузину.

Софья Потоцкая-Киселева

Софья Потоцкая-Киселева, оказалась весьма сведущей в разведывательном искусстве, под стать своему сводному брату. Вскоре она уже обрела довольно большую власть над бесхарактерным Бальзаком, удерживая его в состоянии вечной влюбленности в Ганскую и тактично направляя его деятельность в интересах российской внешней политики.

Из биографии Бальзака Андре Моруа: "Графиня Потоцкая настоятельно советовала ему выразить дань уважения графине Аппоньи, супруге австрийского посла. Бывают дипломаты, которые сразу становятся мощными центрами притяжения в тех странах, при правительстве которых они аккредитованы. Именно такими людьми стали, начиная с 1826 года, жившие в Париже граф Антуан Аппоньи и его жена. Они принимали у себя и легитимистов, и сторонников Луи-Филиппа, и писателей, и художников. На этих блистательных приемах, на завтраках, за которыми следовали танцы, бывал весь Париж… Потоцкая усердно наставляла писателя…"

Отныне Бальзак находился под неусыпным надзором российской разведки. В Париже наблюдение за писателем осуществляла сестра де Витта Софья Потоцкая-Киселева. Эвелине Ганской Бальзак пишет: «Госпожу Киселеву я не вижу, я обедал у неё и был с визитом. Вот и всё». Писатель признается, что встречается с Киселевой, хотя и не слишком часто.

Одновременно Бальзак становится полностью зависим от денежных дотаций из России, отправителем которых являлась Эвелина Ганская. Контроль за денежными потоками во Франции осуществляла Потоцкая. При этом Бальзак весьма быстро привык к российским деньгам, а, привыкнув, весьма откровенно их клянчил.

Из письма Бальзака Ганской от 29 октября 1833 года: "Моя дорогая Ева, в четверг я должен заплатить четыре или пять тысяч франков, а у меня нет буквально ни одного су…"

Из России немедленно переводится требуемая сумма. Однако к этому времени у Бальзака аппетиты уже значительно возрастают. Из письма Бальзака Ганской: "Возлюбленный ангел мой, буду тысячу раз благословенна за ту каплю воды, за твое предложение; твой порыв для меня все и вместе с тем ничего. Суди сама, что такое тысяча франков, когда ежемесячно нужно десять тысяч…"

И снова требуемые деньги были переведены. Биографы Бальзака не без удивления отмечают, что порой только разовая помощь вечно просящему писателю достигала 100 тысяч франков! Трудно предположить, что такой умный и проницательный человек, как Бальзак, не догадывался о настоящем источнике столь щедрого финансирования, ведь все имения и капиталы Ганских принадлежали не Эвелине, а ее мужу. Сама Эвелина, по признанию тех же биографов, ничем не распоряжалась, мужем ей выделялись лишь небольшие суммы на карманные расходы. Но, догадываясь об источнике шедрого золотого потока, Бальзак, тем не менее, делал вид, что ничего не понимает. Его такое положение дел вполне устраивало, как устраивало и руководителя операции с российской стороны де Витта. Ведь за относительно небольшие (в масштабах государства) деньги, Россия получила в Париже весьма известного и активного агента влияния, который, надо понимать, не зря отрабатывал свой хлеб!

Еще одна встреча Бальзака и Ганской состоялась в Одессе, куда приехал, ради свидания, знаменитый французский писатель. Ряд любопытных материалов, подтверждающих разработку Бальзака российской разведкой во главе с де Виттом, имеется в парижском доме-музее Бальзака на улице Ренуар, 47. Там выставлены документы, говорящие о том, что во время посещения Бальзаком Одессы за ним осуществлял слежку агент Бошняк, следивший в свое время за Пушкиным и Мицкевичем. Что касается Бошняка, то он, как мы помним, был наиболее квалифицированным и ценным агентом де Витта. Так что причастность нашего героя к личности Бальзака сомнений не вызывает.

Меж тем роман в письмах между Ганской и Бальзаком все продолжался. Иван де Витт был терпелив и последователен. Так, когда длительное пребывание в Париже и тесная опека Бальзака со стороны его сестры Софьи Потоцкой стали привлекать к себе ненужное внимание, Софья была немедленно выведена из игры, а ее место сразу же заняла (опять же, якобы, по рекомендации Ганской) ее младшая сестра Алина Монюшко.

Младшая сестра Эвелины была в курсе всех любовных связей Бальзака и держала в курсе всех событий старшую сестру, говоря о Бальзаке, как о большом любителе "свежего мясца". Ганская ко всем амурным похождениям Бальзака относилась весьма спокойно, никогда не выказывая никаких признаков ревности. Лишь однажды, когда Бальзак не на шутку увлекся одной из местных дам, сестры подняли тревогу. Алина Монюшко даже приготовила для Бальзака замену Эвелины… свою собственную дочь. Но внезапная страсть Бальзака быстро угасла, и он снова вернулся к Ганской. Без ее денег он уже не мог существовать.

Уже тогда в Париже ходило много разговоров, что Эвелина Ганская вовсе не любит Бальзака, а по какой-то таинственной причине, вот уже сколько лет морочит ему голову! Относительно чувств Ганской сплетники, скорее всего, не ошибались. Андре Моруа пытается достаточно неловко объяснить тот факт, что в ответ на бальзаковские письма-романы, полные благодарности за денежные переводы, Ганская ограничивается лишь короткими записочками, которые пишет от силы два, а то и вовсе один раз в год. На влюбленность это никак не похоже!

А. Моруа пишет: "…Утверждали, что Эвелина Ганская совсем не любила его. У нас нет ее писем, но мы знаем по ответам Бальзака, что нередко они были очень нежными…" Согласитесь, что вся фраза звучит весьма неубедительно!

А однажды все отношения Бальзака с Ганской оказались под угрозой большого скандала, причем не во Франции, а в России! И снова предоставим слово Андре Моруа: "Бальзака постигла неожиданная неприятность: отнюдь не "безобидные" любовные письма писателя попали в руки господина Ганского. Писатель попытался как-то объяснить это супругу, но придуманная им версия была не слишком правдоподобна. Вопреки очевидности, по его словам, все обстояло очень просто и невинно. Госпожа Ганская, смеясь, сказала ему, что ей хотелось бы прочесть образцовое любовное письмо, вот он и написал два этих злополучных письма, полагая, что она еще помнит об их шутливом разговоре. Если он оскорбил графиню, то умоляет "господина Ганского" выступить в его защиту: "Я надеюсь, милостивый государь, что это столь естественное объяснение вас убедит". Мы не знаем, нашел ли муж это объяснение "столь естественным", но он предпочел забыть о случившемся".

Думается, что Андре Моруа не все знал, а может быть, просто не все сказал о данной ситуации. Итак, из-за беспечности в переписке Бальзака и Ганской (или, наоборот, из-за сверхбдительности ее мужа) возник весьма большой скандал, который грозил поставить крест над всей "операцией Оноре де Бальзак". Тот факт, что между обманутым мужем и французским писателем шла целая переписка по поводу любовных писем, мы можем судить о продолжительности и масштабе этого скандала. Что касается мужа Ганской, то он, как вполне здравомыслящий человек, вряд ли поверил в придуманную Бальзаком ахинею. Дело пахло разводом, лишением Эвелины всех богатств мужа и, как следствие этого, прекращение возможности финансирования агента влияния этим, не вызывающим никаких подозрений, способом. Единственным человеком, кто мог образумить обманутого мужа был генерал де Витт. Думается, что между Виттом и паном Ганским произошла вполне доверительная беседа, где несчастному мужу было доходчиво объяснено, что его жена вовсе ему не изменяет, а выполняет важное секретное задание в интересах империи, а потому своим неумным поведением Ганский может вызвать не только развод с супругой, но и навлечь на себя гнев самого императора. Вскоре после подавления польского восстания последнее звучало весьма грозно. Кроме этого многоопытный де Витт мог предъявить старому шляхтичу и немало предусмотрительно собранного компрометирующего материала, который, будь он положен на стол императору, точно отправил бы Ганского в Сибирь. Несчастному поляку пришлось выбирать, и он сделал правильный выбор. Более в отношения своей жены и Бальзака он уже никогда не будет вмешиваться ни малейшим образом.

Почти сразу Ганский разрешает своей жене вполне официально отправиться одной Париж на встречу к Бальзаку.

В тот, свой первый приезд в Париж Эвелина Ганская демонстративно остановилась в доме писателя. Мужа она уже не боялась, а разговоров тем более. Однако работа работой, а сердцу не прикажешь! Вскоре Ганская начинает устраивать бедному Бальзаку дикие скандалы, после каждого из которых, в виде примирения, писатель получал немалые суммы. Андре Моруа пишет: "Пребывание любимой в Париже не дало ему (Бальзаку – В. Ш.) того, о чем он мечтал: Ганская устраивала ему такие тяжелые сцены, что он помнил их до конца жизни. "

Тогда же Эвелина Ганская сделала весьма важный вывод, что Бальзак тяжело болен и долго уже не проживет.

Но тяжело больным был уже и муж Эвелины. Вскоре Ганский умирает. Все наследственные бумаги его были оформлены на жену и никаких вопросов относительно того, кому быть наследницей не возникало. Однако Ганская выезжает в Петербург, якобы, для ведения судебной тяжбы. Туда же она вызывает под этим предлогом и Бальзака.

К этому моменту де Витта уже нет в живых, однако разработанная и организованная им операция "Операция Оноре де Бальзак" продолжается полным ходом. Теперь она переходит в ведение тогдашнего поверенного в делах в Париже П. Д. Киселева, прекрасно осведомленного обо всех ее деталях. В России Бальзака, по его приезде, должен же был взять под свою опеку шеф корпуса жандармов А. Х. Бенкендорф.

Именно в это время в Европе выходит в свет книга французского маркиза де Кюстина "Россия в 1839 году" Книга эта явно заказная, весьма тенденциозная, антирусская, клеветническая и скандальная. Известный отечественный историк профессор Ю. Лимонов не без основания считает де Кюстина политическим писателем. Оценивая европейскую ситуацию времени организации операции "Оноре де Бальзак" и идеологическую диверсию де Кюстина, он пишет: "Создание антирусского памфлета Кюстина было продиктовано определенными политическими условиями. В 30-е гг. 19 века Франция, с ее новой Орлеанской династией, занимала враждебную позицию в отношении России Николая Первого. Она искала и нашла себе союзника в лице Англии. Последняя опасалась могущества России. Сама атмосфера парижского общества того периода способствовала созданию памфлетов подобных тому, что написал Кюстин. В стране процветал культ Наполеона, неприкрытый национализм. Книги, публицистика, театр восхваляли императора, великую армию, Французскую империю. Даже сам термин "шовинизм", обозначающий крайнюю степень национализма, возник именно в 30-е гг. 19 века именно в Париже. Более того, именно в этот период возникает и основа современной рассовой теории… Как видим, политические и общественные тенденции в это время во Франции были таковы, что они могли влиять, и в значительной степени влияли, на произведение Кюстрина… Что же описывает Кюстин?… Более всего досталось русскому народу. Пожалуй, нет таких отрицательных черт характера, которые не были бы приписаны русским… Образ России складывается из суммы неблаговидных черт, причем весьма отрицательных: жестокость, безнравственность, лицемерие, лживость, анархизм и в то же время склонность к тирании… В чем же видит Кюстин альтернативу России? Он дает совершенно недвусмысленный ответ. Эта альтернатива – Франция. Кюстин противопоставляет России королевство Луи-Филиппа…"

Негативный эффект от книги Кюстина в интересах российской внешней политики необходимо было свести на нет. Но кто может выполнить столь деликатную и ответственную задачу. В Европе на этот момент имеется только один писатель, одно имя которого может перечеркнуть все потуги Кюстина. Это Бальзак! Для этого следует его вызвать в Петербург и на месте определиться относительно целесообразности написания им прорусской книги.

Почти одновременно с началом "судебной тяжбы" П. Д. Киселев информирует Бенкендорфа: "Так как писатель (имеется в виду Бальзак – В. Ш.) всегда в крайности, а сейчас нуждается еще больше, чем обычно, то весьма возможно, что целью его поездки является какая-нибудь литературная спекуляция… В таком случае, может быть стоило бы пойти навстречу денежным затруднениям господина де Бальзака, чтобы прибегнуть к перу этого писателя, который еще пользуется здесь, да и во всей Европе, популярностью, и предложить ему написать опровержением клеветнической книги господина де Кюстина." Бенкендорфу предложение Киселева нравится. В том, что Бальзак решит проигнорировать приглашение Ганской никто не сомневается. Французский писатель уже давно агент влияния и никуда ему от этого не деться. И Киселева, и Бенкендорфа сейчас волнует иное: как лучше использовать Бальзака в российских интересах.

В июле 1843 года Бальзак прибывает в Петербург и сразу же попадает под тесную опеку шефа корпуса жандармов. Андре Моруа, не подозревая, видимо, обо всей подоплеке происходивших событий, пишет: "Граф Бенкендорф распорядился пригласить его (Бальзака – В. Ш.) на парад в Красное Село. Так он видел царя в пяти шагах от себя. "Все, что говорят и пишут о красоте императора, правда; во всей Европе не сыщешь… мужчины, который мог бы сравниться с ним". На параде Бальзак получил солнечный удар – и настоящий, и метафорический.

Через неделю после приезда Бальзака, жена канцлера Нессельроде написала своему сыну: "Бальзак осуждает Кюстина, это в порядке вещей, но не надо верить в его искренность". В русской газете "Северная пчела" начертано было: "Россия знает себе цену и очень мало заботиться о мнении иностранцев". Короче говоря, власти ничего не требовали от Бальзака, да и сам он больше не собирался опровергать Кюстина. Он не добивался в Санкт– Петербурге ни казенных субсидий (!?), ни почестей, тешивших его тщеславие… Разумеется, в Париже продолжали болтать о том, как царь щедро заплатил Бальзаку за то, чтобы он ответил на книгу "этого чертова французского маркиза". В письме к Ганской от 7 ноября 1843 года мы читаем: "Прошел слух, чрезвычайно для меня лестный, что мое перо оказалось необходимым русскому императору, и что я привез с собой богатые сокровища в качестве платы за эту услугу. Первому же человеку, который сказал мне это, я ответил, что, как видно, люди не знают ни вашего царя, ни меня". А немного позднее (31 января 1844 года) он пишет Ганской: "Говорят, что я отказался от огромной суммы, предложенной мне за то, чтобы я написал некое опровержение… Вот глупость! Ваш государь слишком умен, чтобы не знать, что купленное перо не имеет ни малейшего авторитета…"

Информация собранная Андре Моруа весьма ценна. Во-первых, она указывает на факт встречи Бальзака с Николаем Первым, которую организовал Бенкендорф. Во-вторых, о том, что Бальзак остался в полном восторге от этой встречи. В-третьих, о том, что он публично осудил в Петербурге книгу де Кюстина. Кроме этого он, якобы не добивался для себя казенных субсидий, которые, вполне вероятно, были ему дадены без всяких просьб. Если этого не было, то с какой стати он вообще упоминает о них, ведь не давались же государственные деньги каждому приезжему в Россию? Что касается писем к Ганской, то они полны заверений любви Бальзака к Николаю Первому, клятв о том, что не он является источником разговоров в получении им российских денег за предполагаемую антикюстинскую книгу. Хотя всем этим Бальзак не огорчен. Наоборот все происходящее вокруг него в связи с поездкой в Россию ему чрезвычайно лестно.

Откуда пошли разговоры о "покупке" Бальзака российским императором так и осталось тайной. Скорее всего, в данном случае неплохо сработали французские спецслужбы, прекрасно понявшие с какой целью был так срочно затребован Бальзак в русскую столицу. В этих условиях написание Бальзаком прорусской книги могло иметь совершенно обратный эффект, как прецедент покупки Россией первого европейского пера для своих нужд. Это могло оказаться "медвежьей услугой" и император Николай Первый решил на этот шаг не идти, а потому написание книги отменили. Однако обе стороны все равно остались довольны друг другом: Николай Первый тем, что Бальзак оказался полностью управляем и был готов к исполнению любого поручения, Бальзак, в свою очередь, тем, что был прекрасно принят в Петербурге и, скорее всего, получил хорошие деньги, за которые не надо было делать никакой работы и которые, ко всему прочему, не надо было возвращать.

Если говорить о ценности для России Бальзака, как агента влияния, то после его поездки в Петербург эта ценность заметно снизилась. Отныне Бальзак был сильно засвечен. А потому, едва французский писатель покинул берега Невы, как Эвелина Ганская предприняла в Петербурге попытку найти на замену Бальзаку более перспективного агента. Такой кандидатурой оказался знаменитый австрийский пианист Ференц Лист. Андре Моруа пишет: "Повинуясь пылкому темпераменту, свойственному Ржевусским, толкавшему их на риск, верная своему культу знаменитостей и стремлению проповедовать, она (Ганская – В. Ш.) написала Листу письмо. Переписка с ним могла бы завести ее далеко, но этот музыкант и донжуан вернулся из Москвы, по уши влюбленный в некую молодую женщину, совершившую там ради него множество безумств".

Предположения насчет "родового темперамента" и стремления к проповеди Ганской оставим на совести Андре Моруа. На самом деле Эвелина начала новый поход за новым агентом влияния, причем прием был применен совершенно тот же, что и в случае с Бальзаком: душещипательная интригующая переписка, ослепление сказочным богатством, а затем и очарование при личной встречи. Судя по всему, первые две составляющие плана сработали неплохо, и Лист не устоял. Однако влюбленности австрийца в Ганскую не получилось. Эвелина была хоть еще и достаточно красива, но, увы, уже не столь молода. Ей было уже под пятьдесят. Поэтому с Листом повели иную интригу, а Эвелине велели продолжать отношения с Бальзаком, пусть засвеченным, но все же еще достаточно полезным агентом.

Бальзак снова приезжает в Россию, на этот раз в поместье Ганской, чтобы жениться на богатой вдове и самому стать богатым. Эвелина его не разочаровывает. Они еще не женаты, а Ганская уже доверила Бальзаку 100000 франков золотом на покупку и меблировку будущего дома. Таких денег Бальзак еще никогда не держал в руках. Он буквально шалеет от нахлынувшего богатства. Сестре во Францию ушло письмо: «Дом у них – настоящий Лувр, а поместье величиной с наши департаменты. Невозможно себе представить, какие тут просторы, как плодородна земля».

Биограф Эвелины Ганской Мария Залюбовская о восторге Бальзака от увиденного богатства: «Ему отвели спальню, гостиную, кабинет. Изо всех окон – беспредельное хлебное море. Всюду дорогие ковры, вазы, фарфор, серебро. И все это богатство Эвелина собирается отдать дочери в обмен на пожизненную ренту. Только передача имения давала Эвелине Ганской возможность вступить в новый брак. Бальзак пишет сестре, что «счастье моей жизни свободно от всякой корысти». Во имя их будущего нужно преодолеть достаточно препятствий: получить дозволение царя, победить сопротивление родственников. Однако какое блаженство – вечера в верховенской усадьбе! Его любимая с рукоделием на коленях слушает вместе с дочерью новые главы книги, которую он с вдохновением пишет здесь. И по лицу ее бегут ручьи слез… Но дела требуют присутствия писателя в Париже. И в январь, в самые сильные морозы, Бальзак покидает Верховню. Эвелина кутает его в огромную лисью шубу, без которой не доехать, дает 90000 франков на деловые расходы. Впервые в жизни он счастлив. В течение трех месяцев его не преследуют кредиторы с неоплаченными векселями, впервые он свободен от тягот будничных забот».

Вскоре Эвелина Ганская выходит замуж за Бальзака. Сбылась самая заветная мечта французского писателя. Отныне он не только сказочно богат, но и стал мужем правнучки знаменитой Марии Лещинской, а кроме этого зятем адъютанта русского царя и племянником первой статс-дамы императрицы!

Что касается Эвелины, то, выходя замуж за Бальзака, она особо не рисковала. К этому моменту знаменитый французский писатель уже был неизлечимо болен. Буквально несколько месяцев спустя после свадьбы Бальзак умирает. Вдова Бальзака по завещанию стала единственной его наследницей. Он признал за собой долг перед ней в 130000 франков. Эвелина дала ему взаймы втрое больше. Впрочем, вдова переживает по поводу смерти своего мужа не слишком сильно. Уже пару недель спустя после похорон она заводит себе молодого любовника перспективного французского журналиста Шанффлери, который на двадцать лет ее моложе. Вот письмо "безутешной вдовы" Шанфлери от 13 мая 1851 года, т. е. какие-то месяцы спустя после похорон Бальзака: "Каждый вечер хожу в кафе – шантаны и очень веселюсь!.. Позавчера смеялась до упаду. Никогда еще так не хохотала…"

Затем неутомимая Эвелина находит себе еще одного талантливого француза известного в девятнадцатом веке художника Жана Жигу, писавшего огромные полотна исторического и мелодраматического содержания. С 1852 года она уже жила с ним до самой смерти. Во французском обществе Жигу с этого момента считался одним из самых твердых русофилов. В период Крымской войны Жан Жигу много способствовал приостановке боевых действий под Севастополем и началу мирных переговоров с Россией, настраивая прорусски и антианглийски творческие круги Франции. В этом я вижу, прежде всего, умелую руку Эвелины Ганской, продолжавшей дело генерала де Витта.

Эвелина Ганская пережила мужа на тридцать лет и была погребена на кладбище Пер-Лашез, как и Бальзак.

И сегодня об "операции Оноре де Бальзак" мы знаем немного. Большинство ее деталей, судя по всему, так навсегда и останутся тайной. Но то, что такая операция действительно имела место и то, что ее задумал и осуществил генерал Иван де Витт, никаких сомнений нет. В 1835 году де Витт получил алмазы к ордену Святого Андрея Первозванного. Вполне возможно, что так, по высшей мерке, были оценены его труды для приобретения для России столь нужного в то время агента влияния в Европе.