Текст книги "Тайный сыск генерала де Витта"

Впрочем, пушкинист Фридкин в своем исследовании о Собаньской приводит свой разговор с некой Надеждой Воронцовой-Бэр, ведущей свое происхождение вроде бы от самого Пушкина и, якобы, посвященной на основании этого в некоторые тайны минувшего:

Фридкин: А вам не попались на глаза письма Каролины к брату ее мужа, Полю Лакруа?

Воронцова-Бэр: Нет, мне кажется, этих писем я не видела… Впрочем, отец рассказывал, что, читая эти письма, он вынес убеждение: Каролина обманывала слепого мужа. Она была любовницей его брата…»

Одним словом клейма ставить некуда! Отметим, однако, при этом, что муж Каролины Жюль потерял зрение в 1871 году. Тогда Каролине Собаньской минуло уже 80 лет. Что и говорить самое время, чтобы завести себе любовника! Признаюсь, что именно за такие неожиданные выверты я и люблю наших находчивых пушкинистов, вот уж воистину у кого горе от ума! Увы, но в фанатичном желании найти сенсацию господа профессора весьма часто теряют не только чувство реальности, но и чувство элементарного приличия. Бог им судья!

Из воспоминаний компаньонки княгини Голицыной компаньонка последней Марии Сударевой: «Впоследствии, по смерти Чирковича (а произошло это в году 1846-м), Каролина Собаньская оставила пределы нашей империи и перебралась в Париж, давно уже ее манивший. Говорят, что она едва не заполучила в супруги знаменитого критика Сент-Бева. Но замуж Каролина вышла за французского литератора Жюля Лакруа (он, кстати, на четырнадцать лет ее моложе). Может быть, сей Лакруа и не так уж широко известен, но я всегда с наслаждением читаю его романы, пьесы и стихи.

Да, один свой поэтический сборник, сказывают, он посвятил Каролине, божественной своей Каролине, гениальной интриганке и бесподобной красавице, даме изобретательно хитрой, необыкновенно страстной и исключительно коварной; я бы даже, завидуя, сказала так: гениальноковарной. Между прочим, брат Жюля Лакруа Поль – тоже литератор (он пишет под псевдонимом "библиофил Жакоб"), и он посвятил Каролине целый труд свой о баронессе Крюденер. Сию баронессу я отлично помню: она была ближайшей подругой и наставницей княгини Голицыной. Сказывают, что "библиофил Жакоб" был многолетним любовником Каролины. Я не раз слышала, что Каролина Собаньская увезла с собою в Париж, помимо горстки фамильных бриллиантов (она, надо сказать, хотя и чрезвычайно родовита, но при этом довольно-таки бедна и долгие годы, утверждают, находилась на содержании российской тайной полиции и лично генерала Осипа Витта, мерзавца из мерзавцев), целый баул с документами и всякого рода историческими раритетами. И сии раритеты имеют самое непосредственное отношение не только к России и Польше, но и к Франции предреволюционной эпохи. Совершенно очевидно: там находилось и то, что Каролина в свое время получила в дар от княгини Анны Сергеевны Голицыной, своей кореизской благодетельницы. При этом у меня нет никаких сомнений в следующем.

Каролина Собаньтсьская вообще отличалась страстью к собираткельству письменных раритетов. К концу жизни она сумела собрать автографы почти всех знаменитостей своей эпохи от государственных деятелей до поэтов. Там были автографы императора Александра I, прусского короля Фридриха II, польского короля Станислава Августа, герцога Веллингтона, письма Жермены де Сталь, Рене де Шатобриана, Бенжамена Констана, Виктора Гюго, Александра Дюма, Сент-Бёва, Эжена Сю, Проспера Мериме, Франца Листа… Некоторые письма, в том числе Бальзака, Мицкевича, бывшего наполеоновского маршала Мармона, адресованы самой Собаньской. Под порядковым номером «41» вклеен лист с самой ценной рукописью, предваряемой надписью по-французски: “Александр Пушкин” и “К. Собаньской, урожденной Гр-не Ржевусской”. Это единственный дошедший до нас собственноручно написанный Пушкиным текст стихотворения «Что в имени тебе моем?..»: Последнее «прости» от ушедшего в мир иной русского гения…

Именно в бумагах семейства Лакруа, полагаю, теперь и нужно искать разгадку исчезнувшего королевского ожерелья из 629-ти бриллиантов, которое так и не досталось королеве Марии-Антуанетте и вообще принесло множество бед всем, кто до него касался или хотя бы думал о нем.

И еще меня не оставляет надежда, что Каролина Собаньская-Лакруа хотя бы в один из своих многочисленных альбомов внесла записи бесценных рассказов Анны Сергеевны Голицыной о графине Жанне де ла Мотт и об громком уголовном процессе, омрачившем последние годы правления несчастной королевской четы – Людовика Шестнадцатого и Марии Антуанетты.

Но ежели этого вдруг по каким-то причинам и не было сделано, то уж непременно Каролина вклеила в альбомы подлинные бумаги, связанные со скандальным процессом графини де ла Мотт и графа Калиостро. А ежели Каролина не вклеила ничего в альбомы свои, то в любом случае она сии наиинтереснейшие бумаги непременно сохранила и просто не могла не сохранить. Н е м о г л а! Я просто убеждена в этом.

Вот хотя бы одним глазком взглянуть на дар, полученный Собаньскою от княгини Голицыной, дамы вздорной и сумасбродной, крутой на расправу, но при этом безмерно щедрой и отзывчивой! Хотя бы удалось взглянуть, дабы, наконец, можно было постигнуть до конца историю загадочной французской графини, вдруг неожиданно поселившейся на исходе царствования Государя Александра Павловича в Старом Крыму, сначала в голицынском Кореизе, а потом в имении "Артек", тогда почти что пустынном!

Увы, ныне я вполне уже постигаю, что любопытство мое на сей счет, вряд ли будет в ближайшее время должным образом удовлетворено. Однако вместе с тем знаю я и то, что, конечно, неизбежно настанет пора, когда рукописные сокровища из собрания семейства Лакруа, оставаясь в пределах частной коллекции, станут все-таки доступны для всеобщего обозрения. Во всяком случае, ученых мужей рано или поздно допустят до этих бесценных сокровищ, до этих исторических деликатесов.

Тогда-то тайна пропавшего за несколько лет до революции уникального королевского ожерелья, состоящего из 629-ти бриллиантов, и будет, наконец, окончательно и бесповоротно раскрыта, тогда-то она, слава Богу, и выплывет на свет божий!

Осознание сего обстоятельства, конечно, сильно успокаивает меня, но вместе с тем не могу не признаться: страсть, как хочется самой узнать правду, да видно не судьба!»

До конца дней вокруг Каролины роились самые нелепые слухи и сплетни. Представляю, как она от них устала к концу жизни! Но, увы, таков был ее удел. Это была плата за насыщенные великими событиями и потрясающими встречами молодые годы. Есть время разбрасывать камни, и есть время их собирать. Судьба отпустила Каролине вдосталь того и другого…

Незадолго до своей смерти она написала мужу письмо, которое велела прочесть ему после своей кончины. В этом прощальном письме есть такие слова: "О да, с тобой я была самая счастливая из женщин. Ты был моей любовью, моим счастьем, моей совестью, моей жизнью. Но смерть нас не разлучит… Я умру, обожая тебя, тебя благословляя. Заботься о себе ради любви ко мне". Наверное, любящая женщина лучше сказать и не сможет! Отметим, что это письмо было написано девяностолетней женщиной.

Через несколько месяцев, 16 июля 1885 года, Каролина Собаньская умерла. Жюль Лакруа выполнил волю своей жены и последовал за ней два года спустя. В течение всей жизни Каролину постоянно уличали в лицемерии, но, как известно, перед лицом вечности никогда не лгут. Увы, последние слова легендарной красавицы об обретенном ею счастье прозвучали уже с той стороны…

Смерть некогда первой красавицы России, пленившей сердце Пушкина и Мицкевича и де Витта, пошло совершенно незамечено. Каролина намного пережила свой век, и новое поколение уже совсем ее не помнило. Кому, какое дело было в России в 1885 году до умершей в Париже девяностолетней старухи? Однако прошло время и о Сабаньской снова вспомнили, слишком уж яркой была эта яркая и необычная женщина.

Историк пишет: «Фигура Собаньской яркая, но очертания ее расплывчатые. Многого мы про нее не знаем, и, кажется, эта неопределенность никогда не исчезнет. Она плела интриги с русскими завоевателями, но соображения Ахматовой и других, что она следила за Пушкиным по поручению Бенкендорфа или Витта, основываются, главным образом, на неприязни, не на твердых фактах. Она дразнила Пушкина, он в ответ писал первоклассные стихи. Стоить вспомнить, что Марина Мнишек в Годунове навеяна Собаньской, как и письмо Онегина к Татьяне. Заодно это, она заслуживает памяти».

Что касается младшего брата Каролины и воспитанника де Витта Адама Ржевуского, то он впоследствии сделал вполне успешную карьеру. Уже в 1941 году он был послан Николаем Первым для принесения поздравления в Константинополь взошедшему на престол Абдул-Меджида, затем был произведен в генерал-майоры с назначением в свиту, затем неоднократно исполнял возлагавшиеся на него как серьёзные, так и почётные поручения. В 1849 году получил чин генерал-адъютанта. В годы Крымской войны состоял при обороне Петербурга, затем добровольно отправился в Крым, где был назначен начальником Евпаторийского отряда. Во главе этого отряда участвовал в нескольких сражениях, причём он показал себя не только храбрым офицером, но и толковым генералом. После окончания войны граф Ржевуский командовал драгунской дивизией, затем снова состоял в свите императора, уже Александра Второго, командовал Киевским военным округом, был произведен в генералы от кавалерии. Умер Адам Ржевуский в апреле 1888 году в своем родовом именье Верховня, там же, где он и родился.

Что оставила после себя Каролина Собаньская, одна из самых загадочных женщин России Х1Х века? Несколько портретов, которые предположительно считаются принадлежащим ей. Романы с Пушкиным, Мицкевичем и де Виттом, пушкинских письма и несколько его стихотворений, одно из которых «Что в имени тебе моем», навсегда вошло в классику русской поэтической лирики, черноморский курорт Каролино-Бугаз, расположенный в 60 километрах юго-западнее Одессы на песчаной косе между Черным морем, Днестровским лиманом и солеными озерами, названный в ее честь. Много это или мало? Думаю, что много, ибо даже одной пушкинской строки с лихвой хватило бы на то, чтобы на то, чтобы навеки обессмертить имя этой удивительной женщины. Что в имени тебе моем…

Последняя тайна де Витта

Через два года после разрыва с Королиной де Витт женится еще раз. На сей раз его избранницей стала вдова его бывшего сослуживца Николая Петрищева Надежда Федоровна (в девичестве графиня Апраксина). Об этом браке нам известно крайне мало. Возможно, что просто встретились два одиноких человека и решили больше не расставаться. К этому времени де Витт уже тяжело болел, и Надежде Федоровне досталась участь сиделки. Какими в точности были отношения между супругами нам не известно. Судя по происхождению, бывшая графиня Апраксина была женщиной далеко не бедной и в ее выборе все же, думается, преобладали чувства, нежели расчет.

5 июля 1838 года Витт отправляется на лечение за границу, откуда возвращается 15 ноября. Вскоре он снова тяжело заболевает «горловой болезнью». Что это была за «горловая болезнь» мы не знаем, возможно, что рак горла. Современники отмечают, что, несмотря на то, что де Витту было на тот момент всего 58 лет, он казался более старым: был очень слаб и страдал сильной глухотой от старой контузии. Жена просит разрешения на перевозку больного в Европу. Такое разрешение дается. 28 февраля 1838 года де Витт был уволен в четырехмесячный отпуск, который был, затем, ему продлен до 1 июня 1840 года. Из этого отпуска генералу уже не суждено будет вернуться. Лечение помогало ему мало и состояние Витта ухудшилось. Иван Осипович уже почти не вставал с кровати. Однако он мечтает вернуться в Россию, чтобы провести свои последние дни в столь обожаемой им Ореанде. Врачи понимают, что дни генерала сочтены, и они разрешают ему ехать в его любимый Крым. Супружеская чета Виттов приезжает в Ореанду. Там де Витт некоторое время живет, наслаждаясь покоем, теплом и морем. Но лечение, по прежнему, не помогает, генералу становится все хуже и хуже.

На счастливый исход надежд уже не остается и все с грустью ждут неминуемой развязки. 21 июня 1840 года генерал от кавалерии Иван Осипович де Витт тихо скончался в Ореанде. Было ему тогда всего пятьдесят девять лет.

По логике тело генерала вполне могли забальзамировать и отвезти для погребения в Петербург или в одно из поместий умершего, а их у далеко не бедного де Витта и в Польше, и на Украине было не мало. Самым логичным было бы вообще отвезти умершего генерала в Умань и похоронить на родовом кладбище Потоцких, где покоилась его мать, которую он очень любил. Но ничего подобного не произошло. Почему-то было принято неожиданное для окружающих решение о погребении генерала именно на кладбище Георгиевского монастыря. Отметим, что до той поры вообще никого из известных людей на территории Георгиевского монастыря никогда не хоронили. Монастырское кладбище было последним прибежищем исключительно местных монахов. Именно захоронение Витта на монастырском кладбище положило начало традиции захоронения в Георгиевском монастыре видных политических и военных деятелей России, являвшихся ближайшими сотрудниками императора Александра Первого.

Зададимся вопросом, почему же было принято столь необычное решение? Разумеется, что есть вероятность того, что покойного генерала просто погребли на ближайшем монастырском погосте, а таковым оказался именно погост Георгиевского монастыря. Но такое объяснение слишком просто и к ситуации с де Витом не подходит. Слишком крупной была его фигура, чтобы погребать генерала на ближайшем кладбище. Напомним, что в ту пору умерших дворян хоронили почти всегда в их родовых поместьях на фамильных кладбищах.

Судьбы братьев и сестер Ивана де Витта сложились по-разному. Любимец матери Александр, получил в наследство Умань и парк. Впоследствии он выехал в Польшу, принимал участие в польском восстании, а после его поражения эмигрировал в Италию. Всё его имущество было конфисковано. Де Витт пытался образумить младшего брата, призывая в письмах покаяться императору и получить от него прощение, а вместе с тем и восстановления в наследственных правах. Но была изъята в пользу государства, но ничего из этого не получилось. До сих пор среди историков бытует мнение, что изъятую в пользу государства Софиевку, Николай Первый впоследствии подарил своей супруге, после чего парк получил название "Царицын парк". Но это не правильно, в 1836 году парк был переподчинен управлению военных поселений. По иронии судьбы он поступает в ведомство именно генерала кавалерии Ивана Иосифовича Витта. Именно тогда и появляется название "Царицын сад", хотя никаких документов на предмет официального переименования до сих пор не найдено. Вероятно, это было инициативой самого графа Витта. Мы не знаем, какими чувствами при этом он руководствовался. Хоть царица Александра Федоровна, собственно, никогда не была хозяйкой "Софиевки", но название сада, который всегда восхищал посетителей своей действительно царской красотой, в ее честь сохранилось надолго. Сам же Александр Потоцкий умер в возрасте 68 лет в Париже, не оставив после себя наследников.

София, как мы уже знаем, вышла замуж за генерала Киселева, с которым прожила несколько лет. После смерти малолетнего сына, она развелась и больше замуж уже ни когда не выходила. Ольга, как мы тоже знаем, вышла замуж за Льва Нарышкина, жила и умерла в Париже, о её наследниках ничего неизвестно.

Младший из сыновей Софии де Витт-Потоцкой Болеслав жил в Немирове, занимался благотворительностью в области народного просвещения. Ничем особым себя не проявил. В отличие от де Витта остался в католичестве. Был женат на Марии Салтыковой-Головкиной. Имел дочь Марию. Дожил до глубокой старости и умер в конце 1893 года в Санкт-Петербурге. Имел дочь.

Что касается осужденного за скандальную кражу фамильных драгоценностей Мечеслава, то по неоднократным ходатайствам де Вита, спустя несколько лет, Александр I выпустил его из Петропавловской крепости, где он находился в одиночной камере. Умер Мечеслав глубоким стариком в Париже, оставив сыну своему Николаю 80 миллионов франков. Николай умер молодым, не оставив после себя детей.

Родослов семьи Потоцких дает нам историю дальнейших похождений непутевого брата де Витта, которые вовсе не ограничились похищением семейных драгоценностей: «Авантюрист и интриган, узник Шлиссельбурга, последний из Потоцких, владевший Тульчином. Был виновником громкого скандала. В 1828 году он из Одессы выкрал в Тульчин красавицу генеральшу Меллер-Закомельскую – фаворитку самого Николая I. Августейшая кара последовала мгновенно: Мечислава Потоцкого сослали в Воронеж. Уже через год он был освобожден, после обещания продать свои земли (и Тульчин) царю. Однако слова своего Потоцкий не сдержал, уехав в Париж. После возвращения из Франции, Мечислав снова женился, на сей раз на Эмилии Свейковской, но и этот брак оказался недоразумением. Супруга обратилась за помощью к властям, не имея сил терпеть авантюрный, полный адюльтеров способ жизни Мечислава. Его вновь арестовали и сослали… На сей раз изворотливый Потоцкий избавился от тюрьмы, приняв православие и поменяв имя на Михаил. После смерти Николая I он был амнистирован и получил разрешение на выезд за пределы империи и обосновался в Париже. Мечислав имел ясный ум, и большинство своих средств успел переправить во французские банки. Так что бедовать ему на чужбине не пришлось. Тем более, после того, как в 1869 году он продал Тульчин своей племяннице Марии Строгановой за 3 миллиона 430 тысяч франков».

На проходимце Мечиславе собственно и закончилась тульчинская линия рода Потоцких.

Во всех биографических справках об Иване де Витте говорится, что он не оставил после себя потомства. Однако в российской истории имя генерала де Витта еще раз прозвучало уже в начале ХХ века в боях Первой Мировой на Кавказском фронте: «3 февраля 1917 года части генерала от инфантерии Владимира де Витта стремительным броском захватили хорошо укрепленный врагами населенный пункт Муш. Спустя две недели отряд генерал-лейтенанта Дзамболата Абациева вступил в Битлис, где взял на ура 20 орудий и 1,5 тыс. пленных. 18 числа того же месяца 1-й Кавказский Конный корпус начал наступление на Хамадан. Через пять дней означенный форт пал, открыв перед русскими возможность выхода к Ханекину, Керманшаху, Бирджану, Систану и Оманскому заливу». По-видимому, генерал от инфантерии Владимир де Витт был потомком еще одной ветви этой старой голландско-польско-русской династии. Будущий военноначальник родился в 1859 году. Образование получил во 2-м Константиновском училище в 1879 году и в Николаевской академии Генштаба в 1887 году. После окончания училища де Витт служил в 5-й гренадерской батарее, затем был переведен в 3-ю гвардейскую и гренадерскую артиллерийскую бригаду. В 1887 году он был назначен старшим адъютантом штаба VI Армейского корпуса, а с 1889 по1890 год состоял для особых поручений при штабе VIII Армейского корпуса. С 1893 года де Витт служит штаб-офицером для поручений при штабе Одесского военного округа. В1900 году получает назначение начальником штаба 15-й пехотной дивизии, а в 1903 году командиром 12-го пехотного ВеликоЛуцкого полка. С началом русско-японской войны полковник де Витт активный участник боевых действий в Манчжурии. Во главе своего полка он участвует практически во всех крупных сражениях этой войны. В боях де Витт зарекомендовал себя самой лучшей стороны, как грамотный и храбрый офицер. За боевые отличия в боях был награжден золотым оружием. С апреля 1905 года де Витт уже командир 1-й бригады 3-й пехотной дивизии, а с августа 1905 начальник штаба 2-го сводного стрелкового корпуса. В 1906 году генерал-майор де Витт назначается начальником штаба Новогеоргиевской крепости, а в следующем году начальником Новогеоргиевской крепостной пехотной бригады. В 1910 году де Витт принимает командование 2-й бригады 28-й пехотной дивизии, а в 1913 году назначается начальником 39-й пехотной дивизии, во главе которой и вступил в мировую войну.

С началом войны дивизия де Витта вошла в состав Сарыкамышского отряда генерал-лейтенанта Берхмана. 20 октября (2 ноября) 39 пехотная дивизия первой перешла Завинскую позицию и двинулась в Пассинскую долину, уничтожив передовой части турок. На Кавказском театре военных действий де Витт провел всю мировую войну. В декабре 1915 года он получил под команду IV Кавказский Армейский корпус. Во время проведения Эрзерумской операции корпусу де Витта было поручено проведение вспомогательной операции, имевшей цель отвлечь турецкие войска. Однако действия корпуса де Витта были настолько удачными, что операция переросла из вспомогательной в основную. 3 февраля (16) февраля войска де Витта взяли крепость Муш, а 17 февраля (2 марта) авангард корпуса под началом генерала Абациева захватил турецкую крепость Битлис, взяв полторы тысячи пленных и 20 орудий. Однако не получив никакой поддержки остальной армии, в сражении при Эрзинджане корпус де Витта был атакован главными силами 2-й турецкой армии. 23 июля (5 августа), ведя тяжелые оборонительные бои, де Витту пришлось оставить селение Битлис, а 24 июля (6 августа) и захваченный ранее Муш. 25 июля (7 августа) Де Витт отвел свои войска на государственную границу.

Ставкой действия де Витта в победной Эрзерумской операции были оценены, как весьма успешные. Генерал не только выполнил поставленную перед ним задачу, но захватил несколько крепостей и, что самое главное, отвлек на себя главные силы неприятеля. При проведении контрнаступления в начале августа 1915 года, корпус де Витта наголову разбил противостоящие ему турецкие дивизии и 10 (23) августа вновь захватил крепость Муш.

В течение всего 1916 года корпус де Витта находился в непрерывных боях и по праву считался лучшим из корпусов Кавказской армии. Февральская революция 1917 года привела к отставке командующего Кавказской армией великого князя Николая Николаевича. В июне 1917 года ее новым командующим назначается де Витт, как наиболее подготовленный к этой высокой должности из кавказских генералов. Де Витт сразу приступает к разработке плана генерального наступления, который, в сочетании с захватом Черноморским флотом Босфора, должен был привести к крушению Турции.

В августе де Витту присваивают чин генерала от инфантерии. Увы, к этому времени российская армия под воздействием пропагандистов всех мастей уже теряла свою боеспособность. К чести де Витта, он пытался, используя даже самые жесткие меры, хоть как-то поддержать падение дисциплины. Это вызвало недовольство Керенского и прочих демократов-либералов. В октябре 1917 года де Витт сдал командование армией генералу Одишелидзе, оставшись во главе своего IV Кавказского корпуса. После декрета о роспуске старой армии, началось массовое дезертирство войск и распад фронта.

Генерал де Витт выезжает в Россию. Дальнейшая судьба Владимира Владимировича де Витта неизвестна. Однако, исходя из того, что в эмиграции его следы так и не были обнаружены, свою жизнь, боевой генерал окончил на родине. Возможно, что де Витт стал жертвой красного террора, возможно, что причиной его смерти стал тиф или какая-то иная эпидемия.

Однако вернемся к нашему герою – Ивану Осиповичу де Витту. Было ли насчет места захоронения какое-нибудь завещание самого де Витта? Я думаю, что решение о похоронах на кладбище Георгиевского монастыря принял сам де Витт. Генерал тяжело болел достаточно долгое время. По мере ухудшения состояния, он начал загодя готовиться к неизбежной смерти. Это исторически доказанный факт. Именно в это время де Витт определяет наследника, которому перейдет в руки его любимая Ореадна. Своих детей, как мы знаем, у генерала не было. С приемной дочерью от первого брака Изабеллой де Витт, скорее всего, теплых отношений у него давно уже не было. Ей он свое имение не подписал. Но и своей новой супруге Надежде Федоровне он Ореанду не оставил. Своей наследницей он неожиданно для всех выбирает… великую княгиню Елену Павловну, сестру царствующего императора Николая Первого и официально почившего в бозе Александра Первого. Такой выбор может показаться странным, но только на первый взгляд. По мнению автора, именно в этом весьма странном завещании лежит ключ, как к истинным причинам выбора Виттом места своего захоронения, так и к главной тайне Георгиевского монастыря.

Кто-то может сказать, что, определяя наследницей Ореанды великую княгиню Елену Павловну, де Витт заискивал перед Романовыми. Сомневаюсь! Когда человек готовиться принять смерть он уже не думает о сиюминутных выгодах, перед ним уже только вечность. Поэтому истинные причины для определения владелицей Ореанды именно великой княгини Елены Павловны были у де Витта иные. Великая княгиня Елена Павловна все же отклонила просьбу де Витта принять в дар Верхнюю Ореанду, так как считала, что это будет несправедливо по отношению к его наследникам. При этом великая княгиня с удовольствием там отдыхала. Поэтому после смерти де Витта имение перешло к дочери сестры де Витта Ольги Потоцкой– Нарышкиной – Софие. С племянницей де Витта тоже связана тайна, в которую, безусловно, был посвящен де Витт. По мнению многих историков пушкинской эпохи отцом Софьи был не муж Ольги Нарышкиной, а грф Воронцов, с которым у ее был весьма продолжительный рома. В подтверждение этой версии историки приводят портреты графа Воронцова и Софьи Нарышкино, на который девочка действительно похожа на графа. Впоследствии владелица Верхней Ореанды жде Витта стала графиней Шуваловой. Затем имение перешло к ее дочери княгине Ольге Долгорукой.

Скорее всего, на решение передать свое любимое имение великой княгине Елене Павловне повлияло то, что генерала и великую княгиню связывали очень добрые и теплые отношения. О более интимных отношениях генерала и великой княгини нам ничего не известно.

Отметим, что великая княгиня Елена Павловна являлась одной из самых выдающихся женщин России Х1Х столетия. Дочь герцога Павла Карла Фридриха Августа представителя королевского Вюртембергского дома, она родилась в 1806 году. Являлась женой младшего из сыновей императора Павла Первого Михаила. Многочисленные факты, приводимые в воспоминаниях современников указывают на неординарные личные качества Великой княгини Елены Павловны. Великая Княгиня Елена Павловна обладала энциклопедическими знаниями, была прекрасно образована, одаренная тонким чувством изящного, все время чему-нибудь училась. Выросши в протестантской семье, она стала глубоко православно верующей. Елена Павловна любила беседовать с учеными и художниками. Всю свою жизнь проявляла большой интерес к искусству и покровительствовала русским художникам, музыкантам, писателям. Ей, по словам сенатора А. Ф. Кони, "доставляло истинную радость «подвязывать крылья» начинающему таланту и поддерживать уже развившийся талант. Император Николай называл её le savant de famille – «ум нашей семьи». Она сама с помощью учебников изучила русский язык и в результате смогла не только в день своего приезда в Россию в 1823 году приветствовать каждого из двухсот представленных ей особ по-русски, продемонстрировав при этом, по отзывам современников, дар чувствовать собеседника и располагать к себе. Великая княгиня имела доверительные отношения с Пушкиным, дружила с Тютчевым и Тургеневым.

Из воспоминаний друга и родственника де Витта графа П.Д. Киселева: «Это женщина (Великая княгиня Елена Павловна – В.Ш.) с обширным умом и превосходным сердцем. На её дружбу вполне можно положиться, если она раз удостоит ею. Воспитанная под надзором Кювье, друга её отца, принца Вюртембергского, она сохранила воспоминания обо всём, что видела и слышала в молодости. Выданная молодой замуж, она не переставала изучать науки и быть в сношениях со знаменитостями, которые приезжали в Петербург или которых встречала, во время своих путешествий за границей. Разговор её с людьми сколько-нибудь замечательными никогда не был пустым или вздорным: она обращалась к ним с вопросами, полными ума и приличия, вопросами, которые просвещали её… Император Николай Павлович говорил мне однажды: «Елена – это учёный нашего семейства; я к ней отсылаю европейских путешественников. В последний раз это был Кюстин, который завёл со мной разговор об истории Православной Церкви; я тотчас отправил его к Елене, которая расскажет ему более, чем он сам знает.»

Выдающиеся свойства ума и тонкая сердечная деликатность великой княгини, выражавшиеся в умении ставить себя в положение других, разделяя и понимая их интересы, способность делать это с чарующей простотой, сразу уничтожавшей условность и натянутость отношений, чуткость в симпатиях и верность в дружбе завоевывали ей преданность всех встречаемых и отыскиваемых ею на жизненном пути. До конца своих дней она интересовалась всеми явлениями в области знания и умственной деятельности, часто приходя, где было нужно, на помощь своим участием, содействием и материальной поддержкой. То, что Елену Павловну и де Витта связывала дружба, еще раз хорактеризует нашего героя, как интеллектуала и весьма неординарную личность.

Впоследствии великая княгиня Елена Павловна стала одной из основательниц Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. Сама ежедневно ездила в больницы и перевязывала кровоточащие раны. Лично отправляла сестер милосердия в осажденный Севастополь к Пирогову, добилась учреждения института повышения квалификации врачей, основывала детские больницы и приюты, выступала главной покровительницей военного реформатора генерала Н. А. Милютина. А. Ф. Кони отводил ей роль «главной и, во всяком случае, первой пружины освобождения крестьян». За свою деятельность по освобождению крестьян Великая княгиня получила почётное прозвание в обществе «Princesse La Liberte» (принцесса свободы), содействовала первому посмертному изданию сочинений Гоголя, дала средства художнику Иванову на перевоз картины «Явление Христа народу» в Россию, покровительствовала Брюллову, Айвазовскому, Рубинштейну.

Искренняя дружба с такой незаурядной личностью, как Елена Павловна, характеризует и де Витта. И тот факт, что свое имение он завещал именно ей, свидетельствует, возможно, не только о его дружеских отношениях, но и о платонической влюбленности в эту поистине удивительную женщину. Что– что, а в женских душах наш герой разбираться умел, как никто другой…

Причина воли де Витта погрести его именно в Георгиевском монастыре нам в точности неизвестна, но причины ее, скорее всего, были весьма значимы и далеко не случайны.