Текст книги "На переломе эпох. Том 2"

3.41 (90.01.12) А в это время в Азербайджанской ССР. «Чёрный январь»

15 января 1990 года Народный фронт Азербайджана вооружённым путём захватил власть в городах Ленкорань и Нефтчале, свергнув там Советскую власть. В то же время в Баку, под лозунгом: «Да здравствует Баку без армян» начался двухдневный погром армян. Людей выбрасывали с балконов верхних этажей, толпы нападали на армян и забивали их до смерти. Когда начались погромы, в руках экстремистов оказались точные адреса: где живут армяне, где русские, где смешанные браки и так далее. Это была продуманная, организованная, а не стихийная националистическая акция. Местные органы власти, а также расквартированные в городе 12-тысячный контингент внутренних войск и части Советской армии не вмешивались в происходящее, сперва ограничиваясь только охраной правительственных объектов.

Однако вскоре для прекращения межэтнических столкновений в Нагорном Карабахе, были введены советские войска.

В этот же день, 15 января, в Болгарии национальное собрание голосует за отмену монополии коммунистов на власть.

18 января Азербайджан объявляет войну Армении. На границе между Армянской ССР и Азербайджанской ССР начались бои с применением артиллерии.

В этот же день, 18 января 1990 года, группа американских сенаторов отправила письмо Михаилу Горбачеву, в котором выразила озабоченность в связи с погромами армян в Баку и призвала к воссоединению Нагорного Карабаха с Арменией.

В газете «New York Times» было опубликовано открытое письмо к мировой общественности. В письме интеллигенцией выражался протест против погромов армян на территории Азербайджанской ССР и требование их немедленного предотвращения. Под открытым письмом поставили подпись 133 известных правозащитника, ученых и общественных деятеля из Европы, Канады и США. Странно, но сегодня каждый азербайджанец обвинит исключительно Россию в попытках пресечь данный погром армян, называя его кровавой оккупацией Азербайджана.

В результате сложившейся политической обстановки, в ночь с 19 на 20 января 1990 года, Советская армия по приказу Михаила Горбачёва, штурмовала Баку с целью разгрома Народного фронта и наведения конституционного порядка.

На следующий день после ввода войск на здании ЦК появились надписи: «Долой советскую империю!», «Долой КПСС!», «Советская армия – фашистская армия». Десятки тысяч азербайджанских коммунистов публично сожгли свои партбилеты. «Международная общественность» мгновенно забыла о своих недавних требованиях навести конституционный порядок в регионе. Ибо цель в этой сложной «шахматной игре» была достигнута.

20 января объявлено траурным днём в Азербайджане и отмечается как День всенародной скорби. Не скорби в отношении пострадавших от оголтелых погромщиков. Нет! О них предпочитают не вспоминать. В этот день тысячи людей посещают Аллею шахидов, воздают дань памяти азербайджанским жертвам той трагедии, возносят цветы на их могилы, проклиная Советскую армию. С чёрных обелисков на вас смотрят печальные лица молодых азербайджанских парней, на некоторых из них мы также видим военную форму с погонами «СА»…

(По материалам открытых интернет-источников.)

3.42 (90.01.15) Афроносильщик

Эти «врата» в зарубежье – место, словно для белых людей, несмотря на то, что там полно выходцев из жаркой Африки. А валютные магазины! Что в них ни вещь, продукт – жемчужина! Куда здесь даже Чехословакии тягаться! Тем более – Советской России. Да, бедная-бедная нищая наша Россия! Могучая держава. Величественная и босая…

Ночь. Морозно и пустынно на улице. Тимофеев вышел из такси. Окинул взглядом эти «загранврата» международного аэропорта, манящие своими ночными огнями, словно предвещающими загадочную «заграницу». Посмотрел на свои два огромных чемодана, сумку и ящик с телевизором, почесал было затылок и собрался, по обыкновению, тащить это добро привычным «челночным» методом туда-обратно, как взгляд его упал на проходящего мимо африканца, катящего перед собой большую телегу, на которой вокзальные носильщики обычно перевозят вещи.

– Стой! – махнул Тимофеев рукой, молниеносно оценив обстановку и тут же приняв решение.

Мужчина остановился, глядя вопросительно на юношу, не успел почесать свой чёрный широко посаженный нос, как Тимофеев бухнул ему на телегу чемоданы, ящик с телевизором и уже собирался пристроить сумку, как африканец что-то забормотал, явно возмущаясь.

– Что не так? – удивился Тимофеев. – Ладно, поехали! Сумку могу и понести.

«Обычно эти носильщики сами проходу не дают: – командир! – кричат, – командир! А тут шлёпает себе мимо и хоть ты ему кол на голове теши, да ещё чё-то тут возбухает!» – подумал он.

Африканец замахал руками, потом обиженно развернулся и нырнул куда-то в сторону в темноту от входа, выкатив оттуда другую телегу. Прошёл мимо Тимофеева, обиженно косясь.

«Во, чёрт! Да это не носильщик, а такой же, как и я, пассажир! Более того – «интурист»!» – дошло тут до Владислава. Он сконфузился, потом рассмеялся себе под нос, махнул рукой!

«А нечего тут неграм[123]123
  Слово «негр», а точнее «nigger» сегодня является неким «табу» в США и Европе, подменяясь словами «африканец», «афроамериканец» и т. д. Однако в русском языке слово «негр» не имеет расистского оттенка. У нас сроду не было ни расизма, ни апартеида. Поэтому это слово не может трактоваться как расизм, пусть «умоются» западные расисты.


[Закрыть] с телегами бегать!» – это сработал чистый бессознательный стереотип образа человека-носильщика с пустой телегой, да ещё и африканца! Здесь в этой «загран-обители» Тимофеев был внутренне готов к любым сюрпризам! Но вот так отдельно стоящие телеги для багажа он видел впервые и к этому был явно готов гораздо меньше, чем к встрече с «афро-носильщиком»!

А аэропорт был в спячке. Редкие люди шарились, словно сонные мухи, ища себе, чем заняться или куда прислонить своё бренное тело. До утра было ещё далеко! Тимофеев, сдав багаж в камеру хранения, побродил по коридорам и, не найдя себе пристанища, заглянул внутрь какой-то строящейся торговой будки. Внутри лежали инструменты, доски. Стояла лавка с мягкими сиденьями. Не мудрствуя лукаво, Тимофеев устроился в этом «домике» и уснул. Его разбудили шаги и звуки передвигающихся предметов вокруг. Он поднялся.

– Не волнуйтесь, спите! Вы ведь предыдущая смена! – практически утвердительно заявил молодой человек.

– Кто? Я?

– Вы! Вы – предыдущая воскресная смена! Я знаю! Отдыхаете – отдыхайте! – усмехнулся он. – Я не буду вам мешать. Мы работу ещё не сейчас начнём. Я просто рано пришёл. Спите!

– А! Ну, ладно! – «Я – смена! – удивился Тимофеев. – Во чудеса! Да и бог с ним! Смена, так смена!»

Молодой человек поставил радиоприёмник на стул, убавив звук. – Не мешает?

– Да ладно! – Тимофеев бухнулся на лавку.

– Как вы относитесь к демократическим реформам? – вещало радио чьё-то интервью.

– Очень положительно, – последовал сухой ответ.

– Как вы лично понимаете демократию? – выпытывал репортёр.

– Ну, демократия – это гласность, свобода слова, плюрализм мнений…

Тимофеев зевнул, подсунул шапку под голову и отрубился…

В большом просторном кабинете с книгами по всему периметру и зелёной настольной лампой на заваленном рукописями столе, в мягком кресле сидел задумчивый человек с глубокими залысинами и бородкой, в котором Тимофеев как-то сразу узнал «вождя мирового пролетариата», то есть Владимира Ульянова (Ленина).

– А что вы, молодой человек, думаете о демократии пролетариата? – он посмотрел на Тимофеева с хитрецой в глазах.

– Демократия, товарищ Ленин, должна иметь гласность, свободу слова и плюрализм мнений!

– Свободу чьего слова, юноша? Уточните, пожалуйста!

– Всех, а не только тех, кто у власти.

– Хорошо мыслите, молодой человек! Только теперь скажите, а о власти кого именно вы сейчас рассуждаете? Кто, по вашему, должен обладать этой самой «властью»?..

– Власть должна перейти Учредительному собранию. Важно сохранить «чистую демократию», основанную на свободных и всенародных выборах! – раздался неожиданный баритон. В комнату вошёл незнакомец в шляпе.

– А-а-а! Господин Адлер! Заходи, дорогой Фридрих! Учредительное собрание, говоришь?! Эти слова служат для сокрытия правды, для сокрытия того, что собственность на средства производства и политическая власть при этом остаются у эксплуататоров. Что поэтому о действительной свободе, о действительном равенстве для эксплуатируемых, то есть для громадного большинства населения, не может быть и речи!

– Что же, по-вашему, должно обеспечить демократическое развитие? – Адлер присел.

– Буржуазии выгодно и необходимо скрывать от народа буржуазный характер современной демократии! Которая по своей сути является диктатурой буржуазии.

– Что же вы собираетесь противопоставить? Диктатуру пролетариата?

– Вот именно! Именно диктатуру пролетариата! Для освобождения труда от ига капитала нет иного пути.

– Как же насчёт основных свобод: печати, собраний?

Тимофеев притих, слушая дискуссию двух социал-демократических «китов».

– Это станет заменой свободы для меньшинства свободой собраний и печати для большинства населения, для трудящихся. Это будет гигантским, всемирно-историческим расширением демократии, превращением ее из лжи в правду, освобождением человечества от оков капитала, искажающего и урезывающего всякую, даже и самую «демократическую», буржуазную демократию. Это будет заменой буржуазного государства пролетарским государством. Заменой, которая является единственным путём к отмиранию в будущем государства вообще.

– Почему же нельзя достигнуть такой цели без диктатуры одного класса? Почему нельзя прямо перейти к «чистой» демократии? – Адлер выражал полное недоумение.

– Потому что во всяком капиталистическом обществе решающее значение могут иметь либо буржуазия, либо пролетариат, а мелкие хозяйчики неизбежно остаются колеблющимися, бессильными, глупыми мечтателями о «чистой», внеклассовой демократии. Потому что из общества, в котором один класс угнетает другой, нельзя выйти иначе, как диктатурой угнетенного класса.

– Почему бы вам не перейти с позиции классовой борьбы и свержения ига буржуазии на позиции соглашения пролетариата с буржуазией, на позицию «социального мира» или примирения?

– Примирение эксплуататоров с эксплуатируемыми? Это предательство интересов пролетариата. Только замена буржуазного государства, типа Советов, в состоянии открыть дорогу к социализму. Диктатура пролетариата избавит человечество от ига капитала и от войн. Так что истинная демократия возможна лишь в условиях полной диктатуры пролетариата!

Тут в комнату вошёл ещё один собеседник с прилизанным пробором посредине головы, тонкой полоской бритых усиков над верхней узкой губой. Он снял шляпу, расселся вальяжно в кресле, закинул ноги, достал ароматный коричневый цилиндр дорогой сигары, провёл мимо носа, втягивая воздух. Прикрыл глаза от удовольствия.

– Демократия, господа, – это иллюзия! Иллюзия социал-демократических романтиков. Мы же, буржуазные прагматики, видим её лишь в одном виде. Господин Ульянов прав, не может идти и речи ни о каком классовом примирении, ни о каком истинном значимом влиянии пролетариата на законы, но поддержу и господина Адлера в том, что позиция «социального мира» необходима для успеха нашего предприятия. И мы дадим «демосу» лишь иллюзию такового. Мы внушим всем, что демократия есть лишь их право голоса на выборах. При том, что через манипулирование общественным мнением горсткой лидирующих буржуазных и полубуржуазных партий мы будем легко управлять этим самым мнением «демоса» в собственных интересах буржуазии. Распространяя нашу модель демократии по всему миру!

(«В демократической республике, – утверждал Энгельс, – «богатство» пользуется своей властью косвенно, но зато тем вернее», … во-первых, посредством «прямого подкупа чиновников» (Америка), во-вторых, посредством «союза между правительством и биржей» (Франция и Америка)…

В настоящее время империализм и господство банков «развили» оба эти способа отстаивать и проводить в жизнь всевластие богатства в каких угодно демократических республиках до необыкновенного искусства…

Всевластие «богатства» потому вернее при демократической республике, что оно не зависит от плохой политической оболочки капитализма. Демократическая республика есть наилучшая возможная политическая оболочка капитализма и потому капитал, овладев … этой наилучшей оболочкой, обосновывает свою власть настолько надежно, настолько верно, что никакая смена ни лиц, ни учреждений, ни партий в буржуазно-демократической республике не колеблет этой власти…

Надо отметить еще, что Энгельс с полнейшей определенностью называет всеобщее избирательное право орудием господства буржуазии…

Мелкобуржуазные демократы… разделяют сами и внушают народу ту ложную мысль, будто всеобщее избирательное право «в теперешнем государстве» способно действительно выявить волю большинства трудящихся и закрепить проведение ее в жизнь. … Мы можем здесь только отметить эту ложную мысль…[124]124
  «Государство и революция». В.И. Ленин. 1917 г.


[Закрыть]

– А что же об интересах народа?

– Интересы народа? Хм! – он ухмыльнулся. – А что нужно самому «демосу»? Лишь – хлеба и зрелищ! И они это получат. Что же «демократично», а что нет, решается не «демосом», а властью. При этом самая мощная власть современности – это власть денег. При этом, «королём валют» скоро станет американский доллар! Таким образом, именно «американский доллар» будет решать «Who is Who» & «What is What»!

– А что же насчёт свободы слова? – встрял Тимофеев.

– Конечно! Демократия – это право на свободу слова и действий во имя интересов США и мировых финансовых корпораций.

– Интересы корпораций? А что же о правах человека?

– Права человека – это права тех, кто помогает нам, «властителям мира» распространять свою экспансию и извлекать сверхприбыль. В странах «развитого капитализма» ничто и никуда не вкладывается без извлечения прибыли!

– Что же тогда может заставить Конгресс США вкладывать миллиарды в ваше пресловутое «распространение демократии» по всему миру? Не иначе как сверхприбыль. Таким образом, современное понятие демократии трансформировалось у вас лишь в универсальное средство для извлечения сверхприбыли! Но очень скоро все люди и в Америке, и в Европе поймут это!

– Европейцы сегодня, в своём большинстве, как наивные дети, верящие в детские примитивные сказки. Им совершенно не знакомы элементарные нормы обществоведения. Они смотрят футбол, боевики, мультики и тому подобные зрелища. И чем больше они получат зрелищ, тем меньше у них останется времени на саморазвитие и способность к мышлению и анализу. Так что они будут тупо поглощать только ту «еду», которую мы им приготовим. Не только «демос», но и целые страны. Мы сделаем их настолько беспомощными, что, например, стоит европейцу самостоятельно вмешаться в какой-то процесс, как это сразу приведёт к конфликту, дезорганизации, хаосу и разрушению. Ибо мир устроен гораздо сложнее, чем многие из них думают. Поэтому без нас никто и шага не ступит в сторону! Они всегда выберут нашу «добродетель», как собственную. Так проще и безопасней! А взамен – нате, опять же лёгкий хлеб и зрелища!

– Выходит то, что сегодня называют «добродетелью», не всегда таковой является на самом деле! – поднял палец вверх Тимофеев, улучив момент вставиться.

Он обернулся. Ни Ленина, ни Адлера не было в комнате. Лишь мужчина с зализанными волосами дымил сигарой.

– Они оба не выдержали запаха моих сигар, – усмехнулся человек, надел шляпу и продолжил.

– Добродетели-добродетели! А вы думаете, отчего мы освободили негров? Хм… Просто мы нашли новый, более эффективный метод извлечения прибыли! Деньги! Деньги – магическая вещь! Когда у тебя их нет, ты не способен это понять, но стоит тебе заработать первый миллион, и ты уже не ты.

«Миллион, миллион алых роз…» – зазвучала откуда-то музыка.

– Миллион роз… миллион роз! А сколько стоит одна роза? Доллар?! Хм… Миллион роз – миллион долларов! Хм!.. А мне уже начинает нравиться эта песня!..

(Главное отличие Социалистов от Демократов в лагере социал-демократии состоит в убеждении демократов в том, что власть должна перейти Учредительному собранию, избираемому посредством всенародных свободных выборов. Ленин же, как Социалист, считал, что вся власть должна перейти в руки Советов. «Свободным выборам» противопоставлялась «диктатура пролетариата» как единственно возможное средство для реального освобождения рабочих от эксплуатации. Ибо Ленин, как и Маркс, был совершенно уверен в том, что власть предержащие мира сего в лице ведущих представителей «капитала» используют механизм пресловутых «свободных выборов» исключительно в своих целях, создавая лишь иллюзию свободы, на деле же ещё более закабалят трудящихся. Он видел также единственный путь к истинному освобождению трудящихся через революционный захват власти пролетариатом. Так как государство, как инструмент подавления, рассматривалось социал-демократами как следствие классового угнетения, то после захвата власти пролетариатом и, как следствие, исчезновения классов, ожидалось планомерное отмирание государства через отмирание пролетарского «полугосударства» на пути построения свободного от эксплуатации и притеснений «коммунистического общества». Общества, где каждый, получая «по потребности», отдавал бы обществу по его «возможностям». Ленин также отдавал полный отчёт в том, что построить социализм, как переходный этап к коммунизму, в одной, отдельно взятой стране невозможно. Данное справедливое общество имеет шанс лишь при условии построения «планетарного социализма», поэтому, насколько и капитализм является международным, Ленин призывал к международному объединению трудящихся всего мира для борьбы за своё освобождение через «мировую революцию». «Классик коммунизма» также осознавал, что для полного торжества социализма необходимо формирование «человека нового типа, а именно социалистического типа», свободного в своём сознании от эгоистических устремлений, стяжательства, преклонения перед материальными ценностями и прочих человеческих пороков, свойственных человеческому естеству в обществе эксплуататоров.

Некоторые считали, что поскольку капитализм формирует пролетариат, эту «язву», стоит тормозить развитие этой самой «язвы». Но Маркс решил иначе, что пролетариат и есть движущая сила революции. Поэтому русская социал-демократическая партия, не отделяя себя от рабочего движения, намеревалась поддерживать всякое общественное движение против неограниченной власти самодержавного правительства, против класса привилегированных дворян-землевладельцев и против всех остатков крепостничества и сословности, стесняющих свободу конкуренции, развивающей капитализм и, соответственно, «движущую силу революции». Бороться за улучшение условий существования трудящихся считалось едва ли не изменой будущей социалистической революции, так как для создания революционных предпосылок народ должен был быть доведён до отчаяния!

Российская империя, не являясь передовой капиталистической державой, ещё не имела достаточно предпосылок для осуществления революции в сравнении с Англией и Германией – родоначальницами «социал-демократической» теории.

Тем не менее, развязанная «империалистическая» Первая мировая война послужила катализатором Российской революции, усугубив положение трудящихся. Вооружённое восстание большевиков должно было быть осуществлено немедленно, до заключения «сепаратного мира» с Германией. Так как Ленин считал, что власть в стране возьмёт тот, кто даст народу мир. Поэтому это – первое, что должна была сделать Советская власть! В случае же отказа со стороны Германии предполагалось изменение мирных лозунгов на военные и развёртывание военных действий с полным «революционным энтузиазмом».

При этом считалось, что восстание, до того как большевикам удастся сломить на свою сторону большинство в Советах народных и солдатских депутатов, преждевременно. Ибо им не удержать этой власти. А пока Советы поддерживали Временное правительство, и у большевиков не было достаточной поддержки в народе. Тем не менее, материальная поддержка из-за рубежа, штыки наёмных «красных латышских стрелков», поддержка кронштадтских матросов, дезертиров, отдельных групп населения, недовольных властью или желающих получить в новом «переделе» новые блага, и, конечно же, усилия безнадёжных революционных романтиков – социалистов, сделали своё дело…).

– Ну, всё, пора! – человек поднялся.

«…миллион, миллион, миллион алых роз…», – продолжала звучать песня.

Тимофеев открыл глаза.

– Пора! Вставай! – несколько человек стояли рядом с инструментом. – Всё, утро пришло, братан!

Старлей потёр мятое лицо. Нахлобучил шапку, надел джинсовую куртку на искусственном меху, которую использовал только что как одеяло. Вышел. Вокруг снова суетились люди. Всё как всегда.

Будто и не было ночи. Он зашёл в ближайшее кафе.

– Кофе, пожалуйста, – улыбнулся официантке. Та улыбнулась в ответ, и вскоре перед старлеем дымился ароматный кофе в маленькой чашечке. «Слава богу!» – подумал он. Наконец-то хоть здесь, у самых «врат» в «загранку», ему удалось получить настоящий ароматный кофе, в маленькой кофейной чашечке, к которому уже так привык в ЧССР. Обычно повсюду в СССР ему вместо кофе подавали мутный гранёный стакан с коричневой жижей и словами: «вот ваше кóфэ», сопровождая недовольной миной, не принимающей каких бы то ни было комментариев!

И всё же было грустно снова покидать Родину. Но эта грусть во многом компенсировалась тем, что впереди его снова ждал мир, уже ставший ему родным и таким понятным. Где не было дикого смрада «перестроечной кооперации» и коммерческого бескультурья. А главное – там была Зденка!..