Текст книги "Запах анисовых яблок"

Гол в «девятку»[16]16
  «Девятка» – верхний угол ворот, где «вьётся паутина».


[Закрыть]
Повесть

Глава первая

В одном небольшом городе, в одной небольшой школе был большой дружный класс. И в этом классе очень любили футбол. И мальчики, и девочки  – все-все. Да и как не любить, когда футбольная команда класса вышла в финал «Кожаной бутсы».

Только о том и говорили на уроках.

Даже самые строгие учителя говорили, забывая о параллелограммах, суффиксах, вспоминая весёлое детство.

И вот в воскресенье весь класс и почти вся школа пошли смотреть последнюю перед ответственными играми тренировку «Урагана». Да, так красиво называлась любимая команда.

Лишь Альберт не пошёл.

Альберт был отличником и изобретателем.

Отличником-то, ладно. Не так много, но отличники в школе водились. А вот изобретатели… Это его электронная видеошпаргалка самым расчудеснейшим образом спасала жизнь «тонущим» на уроках во всех трёх школах города.

Одним словом, Альберт был вундеркиндом. Вундеркинд – это школьник, который знает больше своих учителей.

Не до «Урагана» было Альберту в то воскресенье. Он сидел дома и колдовал над очередной диковинкой, над каким-то новым сногсшибательным аппаратом, появление которого в классе с нетерпением ждали, но о котором пока никто толком ничего не знал.

В его руках, как дирижёрская палочка, порхал паяльник, мелькал, как пропеллер, миниатюрный гаечный ключ…

Был самый разгар работы, когда с улицы кто-то его окликнул. Альберт высунулся в окно и увидел своего друга – одноклассника Анаса Гареева, который должен был в это время находиться на тренировке.

– Чего тебе? – недовольно спросил Альберт. Он не любил, когда прерывали его работу. Но удручённый вид товарища встревожил его, и он крикнул:

– Заходи.

Анас поднялся к другу. Переступив порог, чуть сразу не сшиб какой-то реостат с табуретки. Вообще сказать, комната Альберта напоминала радиорубку, электротехнический кабинет, склад радиохлама или ещё что-то в этом роде, но только не комнату круглого отличника. Всюду: на столе, под столом, на подоконниках, на стульях – схемы, чертежи, приборы, детали, инструменты, полуразобранные приёмники…

Анас кашлянул, огляделся. Под потолком плавало сизое облако дыма. В углу, где сидел Альберт, помигивал красными, синими огоньками, пощёлкивал, искрясь, какой-то аппарат. Альберт будто забыл, что к нему пришёл друг. Он с головой ушёл в работу. Анас ещё раз кашлянул, теперь уже не от дыма. Изобретатель-конструктор обернулся, смерил друга с головы до пят вопросительным взглядом:

– На тебе лица нет. Что-нибудь случилось?

– Конечно! – выпалил Анас. – Снова Апсай меня на игру не поставил. Представляешь себе, я завтра не буду играть!

– Во-первых, – назидательно поднял палец Альберт, – не Апсай, а Апанай Саитович. Во-вторых, правильно произносится «офсайд». А то привыкли: «апсай» да «пеналь». Как дворовая команда!

– Во-первых, – передразнил Анас, – сам знаешь, какая мы дворовая команда… А во-вторых, Апсай – это сокращённо и удобно.

Альберт усмехнулся:

– Вот ты – Анас, но ведь тебе не нравится, когда тебя зовут Ананас.

– Я к тебе как к другу, а ты – офсайд, ананас… – обиделся Анас.

– Ну ладно, ладно, значит, тебя снова в основной состав не поставили?

Анас угрюмо кивнул и устало опустился на стул, с которого только что поднялся его друг-вундеркинд.

Альберт сказал:

– Да-а, видел, как ты с двух метров выше пустых ворот лупишь. После такого, извини меня…

– Это ж я в «девятку» целил!

– Це-е-лил, – ехидно протянул Альберт. – Одно дело целить, совсем другое – уметь попадать в цель.

– Понимаешь, понимаешь… Я умею, но у меня не получается.

– Как это?

– А так! – с жаром замахал руками Анас. – Когда никого нет, я с закрытыми глазами в любой угол забиваю. А вот в игре… Или вот, как сегодня, на тренировке, когда Апсай, гм-м, Апанай Саитович в четыре глаза за каждым моим шагом следил, так сразу…

– Так сразу мандраж, – заключил Альберт. – Психологическая подготовка хромает.

Анас повесил вихрастую голову.

– Да, конечно, ты прав. Я понимаю всё. Но в тот самый момент, когда надо блеснуть, показать себя, пробить как следует, ноги мои вдруг деревенеют. Но почему, почему?! – Анас вскочил со стула, взмахнул ногой, словно по мячу решил жахнуть, и задел всё ещё помигивавший красными, синими огоньками ящик. – Фу, ты, чуть не опрокинул! Что это у тебя? Чего ты тут конструируешь ещё?

– Да-а… – пожал плечами Альберт, – так…

– Ты у нас, Альберт, просто этот, как его?.. Эйнштейн. Голова! – Гость принялся разглядывать аппарат невиданной конструкции, бормоча себе под нос: – Рычажки какие-то, наушники, микрофон.

– Эйнштейн не Эйнштейн, – сказал Альберт, – а об этой штуке скоро заговорит весь мир.

– Ну-у?!

– Вот тебе и ну!

– Вечный двигатель, что ли? Или машина времени?

– Почище.

– Не представляю.

– Представишь, когда время придёт. Все представят.

– Все, все, – обиженно повторил Анас. – Я же тебе не все, а друг всё-таки. Мне-то можешь сказать.

– Нет, Анас, не обижайся. Вот испытаю, тогда…

– А когда, когда будешь испытывать?

– Собирался уж, да вот ты пришёл.

– А давай вместе! – воскликнул Анас. – Может, помогу чем?

– Да? – в раздумье сказал Альберт. – Я как-то и не подумал. Хотел один. Но раз уж пришёл и очень хочешь мне помочь… Но никому ни слова.

– Могила! – заговорщицки прошептал Анас и спросил: – Так что же это за адская машина?

Альберт пристально посмотрел на друга.

– Значит, никому?

– Ни одной живой душе! Чтоб мне сквозь землю!..

Альберт жестом велел освободить своё место, сел возле загадочного аппарата и, важно помолчав, сказал:

– Это генератор желаний.

– Не понял.

– Чего тут непонятного! Захотел вот ты, Анас Гареев, всю дорогу пятёрки по математике получать – пожалуйста!

– Иди ты?!

– Как же, думаешь, я на математической олимпиаде победил?

– Как? – совсем ошарашенно спросил Анас.

Альберт коснулся клавиш аппарата, нажал на одну из них, и загадочный ящик протяжно запищал, как комар: «З-з-з-з…».

– Вот, с помощью такого аппарата, только опытного.

– Ну ты даёшь! А я-то думал, ты голова, а это всё твоя машина. – Анас сел на указанное возле аппарата место, не переставая удивляться: – Любое желание, говоришь? Чудеса! Что ж, я согласен.

– Ещё бы не согласен.

Альберт направил руки Анаса в обхват аппарата. Сам надел наушники, повертел ручки каких-то регуляторов…

– Готово. – Но вдруг скинул наушники. – А желание… Желание-то какое?

Анас задышал часто:

– Что же мне пожелать?

– Что угодно.

– Легко сказать. Мне и то хочется, и это.

– Только одно желание, – сказал Альберт.

Анас, скривив губы, заметил:

– Маленькая-премаленькая золотая рыбка и то сколько желаний исполняла, а у тебя такая махина – и всего лишь одно.

– Золотая рыбка, Анас, – сказка, а у меня всё по-настоящему.

– Что же пожелать? Что же пожелать?

– Хочешь ящик мороженого?

– Брось ты! – в сердцах воскликнул Анас. – Здесь такие возможности открываются!

– Тогда, может быть, на Луну слетаешь?

– Она уже вдоль и поперёк исхожена. Без твоей машины обошлись.

– Пятёрку по математике за все четверти, а?

– Да, это, пожалуй, посложнее, чем на Луну. Но… но это всё рядом, это всё тепло, тепло, но не горячо, не точно, не в «девятку». О! Придумал! – хлопнул себя по лбу от радости Анас.

– Горячо? – спросил Альберт.

– Ещё как!

– В «девятку»?

– В самую что ни на есть! Слушай моё желание. Хочу…

– Не спеши, – сказал Альберт. Он поправил руки товарища, надел опять наушники. – Не спеши, понял? Как махну рукой, так… И не «хочу» надо говорить, а «желаю». Вот сюда говорить. – Он показал на микрофон и махнул рукой.

Анас набрал полную грудь воздуха и торжественно произнёс:

– Желаю в каждом матче за наш «Ураган» забивать гол в «девятку».

– Повтори ещё раз, – сказал Альберт.

– Желаю в каждом матче за наш «Ураган» забивать гол в «девятку».

Альберт кивнул:

– Всё в порядке.

И тут же аппарат перестал мигать, комариный писк прекратился – тишина, и вдруг скрипучий, какой-то несмазанный голос изнутри ящика произнёс: «Принято. Готово. Повторяю заказанное желание: в одном матче – один гол в «девятку».

– Но почему один? – вскинулся Анас. – Я, может быть, больше хочу. Чего там одна банка? С одной и проиграть пара пустяков.[17]17
  Банка (по-футбольно-дворовому) – гол.


[Закрыть]

Генератор желаний безмолвствовал.

– Всё, Анас, не торгуйся, – сказал Альберт.

– Я и не торгуюсь. Я возмущаюсь.

– Бесполезно. Он уже отключился от внешнего мира и работает в заданном режиме. Потом я его, конечно, усовершенствую, будет по несколько желаний принимать. А пока, а пока… – Изобретатель-конструктор развёл руками.

– Да ну тебя! – сказал Анас. – Не мог сразу толком разъяснить. Но когда усовершенствуешь, скажи, я ещё Гузельке хочу понравиться.

Альберт прыснул.

– Ты?

– Ну… в смысле, чтобы она хоть списывать давала. А то уж вообще ноль внимания, фунт презрения.

Глава вторая

Стадион, на котором должны были пройти финальные игры на приз «Кожаной бутсы», находился в самом зелёном уголке города, в окружении огромного яблоневого сада. Можно даже сказать, леса. Рассказывают, что одна приезжая команда, объевшись яблок на пути в раздевалку, не смогла выйти на поле. Теперь приезжие команды узнавали об этом случае далеко до подхода на стадион и пробирались туда со стиснутыми ртами и зажмуренными глазами. При каждом поражении местной взрослой команды болельщики забрасывали её игроков огрызками – на этот случай весь стадион усердно грыз яблоки всю игру.

Анас яблоки очень любил. Особенно анисовки. Но когда доводилось ему играть на том стадионе, он по пути срывал лишь одно яблочко и съедал его в перерыве между таймами. Режим, режим!.. Режим нужен футболисту не меньше, чем артисту балета или космонавту. Впрочем, кто ведь какие цели перед собой ставит. Анас связывал с футболом всё своё будущее, всю свою жизнь. В детстве, наверное, со всеми увлечёнными людьми так бывает. Но жизнь не велосипед: куда захочешь, не зарулишь. У нас в классе вот был один мальчик  – способнейший математик, учителя пророчили ему будущее большого учёного. А другой мой одноклассник с утра до ночи гонял футбольный мяч, и учителя ругали его, говорили, что он дворником будет. Так вот из способного математика получился кооператор по вязке щёток-смёток, а из безоглядного футболиста – писатель.

Из всей команды Анас на стадион явился первым. Но это ему не зачлось. Апанай Саитович его не замечал.

– Я ещё раз повторяю, – наставлял он своих подопечных,  – противник у нас сегодня – крепкий орешек. Играем на опережение. И темп, темп, темп! Чтобы искры из-под пяток летели! Калиткин, не отвлекайся.

Вратарь Калиткин, отвернувшись к окну, незаметно жевал яблоко.

– Я слушаю, Апанай Саитович, слушаю, – чуть не подавился он.

– Чтоб ворота у тебя были наглухо! Чтоб герметично, понял? Всем всё ясно? – обвёл глазами команду тренер, очень добрый и очень строгий учитель физкультуры Апанай Саитович, среди сорванцов за глаза – просто Апсай.

Униженный и оскорблённый, Анас не выдержал и сказал, что ему совершенно ничего не ясно.

– Почему меня нет в основном составе? Подумаешь, в прошлой игре промазал разок!

– Я даю тебе возможность отдохнуть, – ответил добрый Апанай Саитович.

Анас бросился было в словесную атаку, принялся убеждать, что он обязательно забьёт, только пусть его выпустят на поле, но тренер своего решения не изменил.

– Вперёд! – скомандовал он, и ребята выбежали из раздевалки.

В голубых маечках, белоснежных гетрах, они бегали по зелёному полю, пинали звонкий, ослепительный, как солнце, мяч, а Анас, лишь чуть размявшись, сидел на скамеечке запасных.

Народу на трибунах – яблоку негде упасть!

«Урагану» противостоял прошлогодний чемпион – «Шампиньон» из Залесного. «Ураган» в финальных играх выступал впервые.

Чемпион есть чемпион! Всей командой «Шампиньон» бросился в атаку. Вот маленький, толстенький колобок под одиннадцатым номером обмотал двух защитников «Урагана», ударил пыром, и мяч, выбив из рук Калиткина поднесённое ко рту яблоко, влетел в ворота.[18]18
  Пыром (по-футбольно-дворовому) – носком.


[Закрыть]

Стадион загудел.

Апанай Саитович забегал по беговой дорожке, замахал кулаками:

– Калиткин, брось жевать!

«Ураган» начал с центра поля. Но игра не клеилась. Полный штиль на поле. Гостям на руку такая «погода». До конца матча оставалось всего пять минут.

Всегда выдержанный Апанай Саитович пробурчал:

– Дела как сажа бела.

К тому же захромала «десятка» «Урагана». Это таран, это стенобитная машина команды, вся её надежда – Ваня Овечкин. Вот он выполз с поля, лёг за воротами, в которые так и не забил мяча, – нужна замена.

– Тринадцатый номер, Анас, – промолвил тихо очень добрый и очень строгий Апанай Саитович, – вперёд!

Такое дважды не выслушивают.

Тринадцатый номер Анас Гареев полетел быстрее ветра. Хотя ветра в тот день не было, но всё равно стремительно. Он подхватил мяч, не раздумывая, что есть силы ударил…

– О-о-о-о! – вскинулись трибуны.

Гол! Точно в «девятку». Вратарь, верзила, в красивых заграничных трусах и огромных, как какие-то щупальца, перчатках, бессилен, он и не шелохнулся – 1:1.

После боевого, но безрезультатного дополнительного времени назначили по пять одиннадцатиметровых…

Пристыженный, посрамлённый Калиткин сотворил чудо. Он отразил все пять снайперских ударов «Шампиньона»-чемпиона, и «Ураган» победил. (Удары, конечно, не все были снайперскими, два удара помогла отразить штанга, а три пришлись прямо в руки. Но всё равно Калиткин молодец! Как говорится в таких случаях, сумел выбрать место.)

Глава третья

У выхода со стадиона Анаса поджидали Альберт и Гузель.

Сразу поясню. Гузель была самой красивой девочкой в классе. И отличницей. Почему, интересно, так бывает: все красавицы обязательно отличницы, а отличницы – красавицы?

У неё были большие серые (а в солнечную погоду голубые) глаза и тяжёлая льняная коса до пояса. И большие красивые пятёрки – в дневнике. Как и у Альберта. Их два отличника было в классе.

Гузель держала в руках цветы. Букет бело-алых роз.

– А правда, Анас здорово сыграл! – говорила она, поглядывая на часики. – Какой гол-красавец он забил! И Калиткин молодчина. Если бы не его мастерство…

– Если б не гол Анаса, – перебил Альберт, – то Калиткину своего мастерства демонстрировать не пришлось бы. – О нелепом пропущенном мяче в первом тайме Альберт, как человек воспитанный, не вспомнил.

– Точно, точно… Я и не представляла, что Анас такой талантливый футболист.

– А ведь в упор его не замечала, – не удержался, чтобы не напомнить, воспитанный Альберт.

– Альберт! – с мольбой в голосе произнесла Гузель. – Кто прошлое помянет… – Она не договорила, так как увидела Анаса.

– Фу, еле вырвался! – тяжело вздохнул Анас, подходя. – Столько поздравлений!

– Здесь мы ещё на твою голову, – усмехнулся Альберт.

Тут только прославившийся футболист заметил Гузель. Он приятно удивился и совсем растаял, когда она, отличница и самая красивая девочка в классе, нет – во всей школе, протянула ему букет бело-алых роз и сказала:

– Анас, поздравляю тебя с чудесным выступлением. Ты всему городу показал, что в нашей школе, в нашем классе есть большие спортсмены.

Ох, если бы не Альберт! Но изобретатель стоял рядом. И Анасу ничего не оставалось делать, как скромненько ответить:

– Повезло просто. Один раз-то и ударил по мячу.

– Не скромничай, – возразила Гузель. – Я в футболе разбираюсь. У нас в семье все футбол любят – и папа, и мама, и дедушка, и бабушка. Да, да, и бабушка, её хлебом не корми, когда футбол по телевизору да вязка в руках… – Гузель не говорила – мёд лила. – У тебя, Анас, большие задатки. Я вижу тебя в сборной страны. Точно, точно! И в финале чемпионата мира ты забиваешь бразильцам победный гол в «девятку».

Мимо проходили люди и оглядывались на футболиста с цветами и его почитателей.

– Какие душистые цветы! – сказал Анас, пряча их за спину. Ему никто никогда цветов не дарил. И вообще, цветочки там разные – это не для пацанов, считал он.

– Это розы, – пояснила Гузель. – Они у нас в саду растут.

Ребята жили недалеко от стадиона и пошли домой пешком.

Когда прощались, Анас сказал:

– Гузель, представь, что у тебя день рождения, и я вручаю тебе цветы. Они сами к тебе тянутся, а меня колют. Ой-ой, все пальцы исколол.

– Ой, – в свою очередь ойкнула Гузель. – Чуть не забыла. У меня ведь через два дня день рождения. Приглашаю вас, Анас, Альберт, в гости.

Сказала и убежала. Скрылась у себя во дворе.

– Куда мне с этими цветами? – пожал плечами Анас. – Что с ними делать?

– Что, что… В воду поставь, – сказал Альберт.

Друзья распрощались. О своём фантастическом голе при своём друге наедине Анас не вспомнил.

Глава четвёртая

На второй матч «Урагана» пришли вместе с Гузель и папа, и мама, и бабушка, и дедушка. (Дедушка – с большим морским биноклем.)

Рядом в их ряду сидел и Альберт.

Болельщики дружно переживали, почему в основном составе «Урагана» опять нет Анаса Гареева.

Альберт успокаивал Гузель и её папу-маму, бабушку-дедушку, говорил, что Апанай Саитович – мудрый тренер, и, когда надо, он выпустит «чёртову дюжину» на поле – у Анаса на футболке, как вы помните, был тринадцатый номер.

Шёл уже второй тайм, но ни Анаса, ни гола не было видно. Сухая ничья – 0:0.

Но вот на скамеечке запасных «Урагана» кто-то скинул тренировочный костюм, стал горячо разминаться.

Дед поднял бинокль.

– Тринадцатый номер, – по-капитански сухо и чётко определил он.

– Шустрый, как веретено, – добавила дальнозоркая бабушка.

– Он, он, Анас! – воскликнула Гузель.

Отец смущённо пробасил:

– Этот маленький?

– Маленькие – они удаленькие бывают, – заметила бабушка своему неосведомлённому сыну.

– Но до конца-то всего пять минут.

– Этот успеет, – по-капитански убедительно кашлянул дед.

И, словно в подтверждение его слов, Анас, секунду назад выскочивший на замену, бросился к воротам противника, где подавали угловой, но у самой вратарской площадки запнулся, полетел, раскинув, как птица, руки… И тугой мяч колокольным звоном отозвался в его голове.

– О-о-о-о! – взорвались болельщики.

Анас ничего не понял, огляделся… Мяч пойманным соколом трепыхался в сетке.

– О-о-о-о! – гудели трибуны. А одноклассники скандировали: – Анас – высший класс!

Анас поднялся с земли, побежал к центру поля, вскинув победоносно руки над головой.

– Я же говорил! – сказал дед.

– Поразительно! – пробасил его сын, то есть отец Гузельки.

– В футболе головой нужно играть, – весомо заметила бабушка.

Наверное, на стадионе в ту минуту один Альберт промолчал. Он думал о своём. Он думал: «Хорошо бы таким волшебным образом помочь другу и в математике с физикой».

Глава пятая

Два больших увлечения было у Анаса Гареева. Это футбол, о котором все знали. И второе, о котором никто не знал,  – коллекционирование речных ракушек.

Вы скажете: а чего их коллекционировать? Они все одинаковые.

Ошибаетесь, друзья. Не найти на свете и двух ракушек, похожих друг на друга. Анас знал в них толк. У него была богатая коллекция.

Наутро после второго победного матча он сидел дома, перебирая ценнейшие экземпляры коллекции. Особенно ему нравились перламутровые ракушки, переливающиеся на солнце всеми цветами радуги.

С утра пораньше он специально занялся этим делом. Оно уносило его на прохладный берег Волги, остужало горячую голову. А голове его в последние дни, сами понимаете, было с чего воспылать.

Но нет, на этот раз ракушки не захватили его. Анас спрятал коллекцию и побежал на школьный двор, пиная по дороге камушки, вгоняя их во встречные калитки, а в воображении  – в футбольные ворота. Удар – гол! Удар – гол! В памяти минута за минутой вставал вчерашний матч. Самому не верилось, как чудесно всё вышло. И новая песенка по этому поводу сложилась. Её Анас второй день напевал. Вот и теперь не удержался:

 
Дин-дон, бил-бол,
Я забил победный гол!
Дин-дон, ласт-лист,
Я лучший в мире футболист!
 

«А что? – весело размышлял Анас, подбегая к школьному двору. – Придёт время, и кое-кто ещё гордиться будет, что учился со мной в одном классе. Будут листать газеты и ахать: так ведь это наш Анас! А во всех газетах мои портреты, статьи про меня и заголовки: «Анас Гареев – суперзвезда», «Анас Гареев покоряет Европу»… Конечно, иностранное турне – это обязательно. «Уэмбли», «Маракана»… Какие там есть стадионы-то ещё?! Ажиотаж кругом на всём пути. А по возвращении встреча с правительством в Кремле, орден за выдающиеся заслуги, правительственный завтрак, обед, ужин. Верно Гузель сказала: «У тебя, Анас, большое будущее». А что тут такого? Ничего тут такого нет, раз талант выдающийся. И про финал мирового первенства она правильно сказала. Мы ещё покажем, где раки зимуют!

 
Пас, финт, бац – гол!
Красен звёздами футбол!
 

Вдруг Анас остановился как вкопанный. За заборчиком школьного двора говорили о нём. Он не мог разобрать – что говорили, но то, что о нём, это точно, потому что там несколько раз громко произнесли название этого проклятого фрукта – ананаса.

Анас прильнул к забору, к дырочке от дупла и увидел одноклассников у груды металлолома. Они о чём-то спорили.

Там были староста класса очкастая Пупкина, редактор стенгазеты «К свету знаний» рыжий Калямов. И Гузель была там, и Альберт стоял в сторонке. И ещё всякие… Но о чём они? Как ни всматривался Анас, как ни прижимал ухо к дуплу  – ничего не понял.

А за забором вот что говорили.

– Пожалуйста, его опять нет. Мы все собираем металлолом, а у него, видите ли, завтра ответственная игра.

– Ему, видите ли, тяжёлое поднимать нельзя. А нам, девочкам, можно?!

– Ну и фрукт всё же этот Ананас!

– Я вчера попросил его написать заметку в стенгазету, поделиться впечатлениями о всесоюзных соревнованиях, и как он научился так ловко забивать. И что же вы думаете? Он сказал, что ему нельзя напрягать мозг, потому что это, мол, приведёт к нежелательному оттоку крови от ног.

– Зазнался, чего говорить! Звёздная болезнь.

– Обсудить его поведение на совете дружины!

– Чихал Ананас на вас. Он теперь знаменитость.

– Сделать ему небольшой офсайдик, и всё.

– Правильно, ему надо бойкот объявить.

– Что вы, ребята, он же действительно талантлив, из него вырастет большой мастер, первоклассный футболист!

– Что это ты, Гузель, за него заступаешься? Ещё два дня назад и не замечала вовсе.

– А теперь заметила. Все заметили. А то привыкли: Анас Гареев – лентяй да бездельник, двоечник. Я представляю, какого труда ему стоило порхание на поле в те какие-то пять-десять минут, за которые он успел забить решающие мячи.

– Вот до чего доводит футбол, когда им заболевают девочки.

– Ты просто влюблена в него, Гузель!

– Я-а?

Анасу надоело вертеться у дырки от дупла, и он побежал к калитке.

– Дин-дон, ласт-лист, – появился он у груды металлолома.  – Что здесь происходит?

– А здесь происходит то, что мы обсуждаем твои успехи,  – ответил редактор стенгазеты Калямов.

– Это правильно, – согласился Анас. – Кстати, вы читали последний номер «Юной смены»? Там на последней странице, пожалуйста, – обо мне.

– А вот на первой – о ветеранах! – сказала староста Пупкина, поправив для солидности очки.

– При чём тут ветераны?

– При том, Гареев, – чеканно произнесла Пупкина. – Ты уже две недели не был у своего подшефного Марса Алмазовича. А когда на днях он попросил тебя сходить в аптеку, ты ответил, что тебе некогда.

– Мне и в самом деле было некогда. Я на стадион торопился.

– Эгоист ты, Га-ре-ев!

– Я эгоист? Я же за честь коллектива… Почитайте газеты. В них же и школа, и класс наш фигурируют. Такого футболиста воспитали! Я же теперь ваша гордость. Вон, в «Юнсмене» и фото моё поместили. А в стенгазете у вас что-то ничего, – обернулся Анас к редактору Калямову. – И я знаю, почему.

– Почему? – удивлённо спросил Калямов.

– Завидно тебе, вот почему!

Гузель, не участвовавшая в разговоре, воскликнула вдруг раздосадованно:

– Анас!

Но Анас не услышал её, потому что в это время Пупкина, стоявшая рядом с ним, громко спросила:

– Объясни, почему ты не пришёл собирать металлолом?

Анас так удивился этому вопросу, что сразу и не нашёлся, что ответить: неужели непонятно? Но старосте Пупкиной было непонятно, и она требовала ответа. Нет, ей всё было понятно, но в данный момент она была не просто Пупкина, а староста Пупкина, и на неё смотрел вверенный ей коллектив. Как портят людей высокие должности!

– Почему не пришёл собирать металлолом? – повторила Пупкина.

– Мне перегрузки противопоказаны, – ответил Анас, засунув руки в брюки.

У Пупкиной чуть очки не упали с курносого носа.

– И тебе не стыдно говорить это?

– А что тут такого? Сегодня вы не железки, – подопнул Анас жестяную банку к куче лома, – меня на руках носить должны.

Что тут началось! Все разом загалдели, замахали руками.

– Во-о! Полюбуйтесь! – крикнула Пупкина.

– Надо принимать меры! – поддержал Калямов.

Анасу даже смешно стало. «Вот дети!» – подумал он и процедил сквозь зубы:

– Какие ещё меры?!

– Радикальные, – убеждённо сказала Пупкина.

– Мы объявляем тебя, Гареев, персоной нон грата.

– Это ещё что такое? – не понял Анас.

– Это значит, – охотно пояснила Пупкина, – что тебя в нашем классе никто не любит и пребывание твоё в нашем коллективе нежелательно. И просто вредно.

– Из класса меня, что ли, исключите? Или в другую школу переведёте? Интересно! – весело сказал Анас, но на душе его почему-то сделалось тревожно. – Вы, что ли, педсовет? Дирекция?

– Мы больше, чем педсовет и дирекция, – торжественно сказала Пупкина. – Мы – коллектив.

Во время небывалой, неслыханной в истории класса перепалки Альберт стоял в сторонке с забытой в руках железкой  – какой-то кривой рамой от детского велосипеда и молчал. Казалось, он и не слышал происходящего, а думал о каком-то своём новом изобретении. Но когда многоуважаемая староста Пупкина сказала: «Ну, товарищи, будем голосовать?», Альберт бросил железку в кучу и зашагал со школьного двора прочь.

За ним последовала и Гузель.

Анас заступил ей дорогу.

– Постой…

– Ну что тебе?

Анас открыл рот, чтобы сказать – что, но все слова вдруг в его памяти разбежались. К горлу подкатил колючий ком. Он снова открыл рот, да так и не сказал ни слова.

Гузель убежала.

А что было говорить?

Анас сидел дома, перебирал ракушки. В голове от разных дум, непривычно переполнявших его лихую голову, как в разложенной на столе коллекции.

– Тоже мне, устроили судилище! – разговаривал он сам с собой. – Нашли козла отпущения. Стоит прославиться, стоит чуть выдвинуться, так сразу вцепятся: куда, а ну-ка обратно в болото. Привыкли: Гареев – двоечник, Гареев – такой-сякой. А тут, как это? – вдруг самый знаменитый стал?! И Альберт хорош, ни слова в поддержку. Тоже мне – друг. И Гузель…  – Анас поднялся из-за стола, зашагал из угла в угол. – Ничего, Анас, успокойся. Завтра у тебя ответственная встреча. Ты в прекрасной спортивной форме. Посмотрим ещё, кто из нас нон грата.

С этими словами Анас схватил мяч, лежавший под столом, подкинул и затараторил, подражая быстрому комментаторскому голосу:

– Внимание, внимание, мы ведём наш репортаж с чемпионата мира. Сегодня встречаются… О, дева Мария, пардон! Мяч уже в сетке ворот. Это опять неотразимый Анас. Ничего не скажешь – ас!

Послушный мяч вдруг непослушно скакнул и, – дзинь-дон, трах-тара-рах! – разбив окно, вылетел на улицу.

Вечером отец, вернувшись с работы, задал неотразимому асу хорошую трёпку.

«К чему бы всё это?» – размышлял перед сном Анас.