Текст книги "Конец режима. Как закончились три европейские диктатуры"

Земля крестьянам

Еще в феврале 1975 г. в южной провинции Алентежу появляется первый крестьянский кооператив – «Красная звезда». Восемьдесят семей получили бывшие охотничьи угодья местного латифундиста и, по словам одного из крестьян, «чтобы не перессориться друг с другом», возделывают землю совместно. В кооператив приходят и безземельные батраки, и бывшие арендаторы, и 11 семей с собственными тракторами – их цену владельцам обязуются постепенно возместить. Пайщики намерены делить все доходы поровну. Кооперативом руководят три комиссии по пять человек: техническая, административная и коммерческая.

После разгрома мартовского путча начинается передел земли. Структура земельной собственности в Португалии крайне архаична для Европы конца ХХ в.: 1000 семей владеют четвертью всей обрабатываемой земли. На юге страны, где распространены огромные латифундии, революционная власть ограничивает размер одного поместья 500 га, остальное она намерена экспроприировать с выкупом у прежних владельцев и передать крестьянам.

До компенсации доходит не всегда. Крестьяне не ждут, когда власти раздадут им новые наделы, они сами делят земли помещиков. К моменту, когда наконец выходит закон об аграрной реформе, крестьяне захватили уже около 70 латифундий общей площадью 140 000 га – в основном на юге страны. «Невмоготу ждать», – жалуются крестьяне журналистам. «Закон о реформе запоздал», – говорят апологеты захватов.

Советские репортеры собирают истории: в одном поместье хозяева перестали обрабатывать землю и нанимать работников, в другом уехали за границу, в третьем в духе нового времени заключили с крестьянами коллективный договор с гарантированной зарплатой, а сами тайком стали искать покупателей на имение и технику, при этом семена успели продать. Крестьяне узнали об этом и забрали себе поля, а заодно тракторы и лошадей. На изъятых землях создаются кооперативы с громкими революционными названиями.

Кое-где помещики пытаются сопротивляться. При помощи местных авторитетов – касиков под антикоммунистическими и религиозными лозунгами собирают группы добровольцев и наемников (в терминологии левой печати – банды), которые отбивают имения у крестьян. Исход конфликта крестьян с собственниками и касиками часто зависит от того, есть ли поблизости воинские части под командованием командиров с левыми политическим взглядами, которые могут прийти крестьянам на помощь.

Теперь в южных провинциях новый почин: «красные уик-энды». Рабочие, студенты и солдаты отправляются в кооперативы проводить политинформацию, обучать грамоте, ремонтировать технику, помогать в сборе урожая. Как только деревня становится социалистической, а собственность коллективной, нужна помощь горожан, чтобы сеять, полоть, поливать, транспортировать продукцию.

Журналисты из СССР и стран соцлагеря публикуют репортажи и целые книги, в которых расхваливают прогрессивный португальский опыт. Правда, их смущают ультралевые сторонники социализма, больше похожие на лохматых неопрятных хиппи. Им противопоставляют настоящих революционеров – дисциплинированный рабочий класс под руководством португальской компартии и ее генерального секретаря товарища Алвару Куньяла. Западные журналисты и политики уверены, что СССР влияет на события через послушную ему компартию и хочет превратить натовскую Португалию в европейскую Кубу.

СССР только что силой не отпустил Чехословакию из своего лагеря, теперь Запад старается удержать Португалию в своем: обретенные политические свободы не должны привести к смене геополитической ориентации. Помощь Португалии западные правительства готовы оказывать только после того, как новая власть докажет приверженность рыночной экономике и демократическим ценностям. А пока революционные капитаны получают плохие оценки за поведение и не понимают, почему должны ограничивать свой выбор какими-то рамками. «Установления традиционной буржуазной демократии недостаточно для удовлетворения чаяний народа», – утверждал один из идеологов ДВС Мелу Антуниш.

Тревожно для западных союзников Португалии меняется картина ее внешнеполитических отношений. Мелу Антуниш, который после мартовского путча стал министром иностранных дел, сближается с соцлагерем и «Движением неприсоединения». В Лиссабоне закрывают посольства Южной Родезии (диктатура белого меньшинства в бывшей британской колонии) и Чили (проамериканская диктатура Пиночета), зато устанавливают дипломатические отношения с Северной Кореей и коммунистическим Северным Вьетнамом, которому США проигрывают войну. В марте в Лиссабон наносит визит маршал Иосип Броз Тито, бессменный глава Социалистической Федеративной Республики Югославия, а в октябре – Николае Чаушеску, красный румынский диктатор.

На осень готовится поездка президента Португалии в СССР к Брежневу, это будет первый в истории визит главы Португалии в Россию. Министр иностранных дел капитан Мелу Антуниш едет в Багдад к лидеру другого прогрессивного военного режима президенту Ирака Саддаму Хусейну. Контакты с Западом в революционном 1975 г. ограничиваются визитами министров иностранных дел ФРГ и Франции. Запад пока не рвется устраивать встречи на высшем уровне с лидерами революционного режима, будущее которого туманно.

Макроэкономические показатели страны ухудшаются. Валютные резервы уменьшаются за год с $3,8 млрд до $3,2 млрд, промышленное производство снижается на 35 %. Дефицит платежного баланса достигает $580 млн (в 1973 г., в последний год правления Каэтану, был профицит $320 млн). Бастующих пытаются умиротворить деньгами – неудивительно, что инфляция, несмотря на периодическую заморозку цен, взлетает до 25 %, самого высокого показателя в Европе. Доходы от иностранного туризма уменьшились с $320 млн в 1973 г. до $250 млн в 1974-м, а в 1975 г. в сфере туризма прогнозируют катастрофу.

Безработица растет, рабочие закрывшихся или приостановленных предприятий пополняют ряды политического пролетариата – аудитории почти ежедневно проходящих митингов, на которых ораторы требуют от власти еще более суровых мер против хищников-капиталистов. Но все чаще начинают открыто высказываться и те, кто считает причиной бедствий некомпетентность революционной власти в экономических вопросах и ее социалистические эксперименты.

Учредительное собрание

В этой обстановке в Португалии проходят первые свободные выборы за полвека – в Учредительное собрание. К ним не допущены разогнанные правые и консервативные партии и функционеры свергнутого режима.

Выборы назначены на первую годовщину апрельской революции и совпадают с ее празднованием. В новом составе Учредительного собрания доминируют четыре партии. Из них две левые: социалистическая, набравшая 38 % голосов, и коммунистическая с 12,5 %. Обе обещают вести страну к социализму. У них на двоих больше половины депутатских мест и есть еще несколько ультралевых депутатов. Все это выглядит как победа левых сил и одобрение народом социалистического курса ДВС и Гонсалвиша, но реальность сложнее.

После некоторых колебаний социалисты отклонили предложение коммунистов идти на выборы единым Народным фронтом. Между ними усиливаются противоречия. Социалисты под руководством Мариу Соареша отстаивают социализм с рыночной экономикой, буржуазной демократией и без чрезмерного сближения с Москвой. Они критикуют коммунистов за то, что буржуазная демократия тем нужна только как трамплин к власти. Соареша поддерживают респектабельные лидеры западноевропейских социал-демократических партий.

При этом коммунисты контролируют профсоюзное движение, имеют больше всего отделений на местах и членов партии (500 000, почти 5 % населения страны). В ларьках с прессой лучше всего после эротических журналов, запрещенных при старом режиме, продаются коммунистические газеты. Еще осенью 1974 г. бестселлерами лиссабонских книжных магазинов стали три книги Ленина, книги о политической полиции (PIDE) и истории Мозамбика и Гвинеи-Бисау, написанной местными борцами с колониализмом, и книга генсека португальской компартии Алвару Куньяла «К победе!».

Однако стакан только наполовину… лев. Коммунисты по итогам выборов даже не вторая по значимости, а третья сила. Вторая, с 26,5 % голосов, – Народно-демократическая партия, лидер которой Франсишку Са Карнейру, депутат парламента времен марселистской весны, выступает за умеренную социал-демократию с частной собственностью и без марксизма, совместимую с традиционными католическими ценностями. Четвертая партия – «Социально-демократический центр» во главе с профессором-юристом Диогу Фрейташем ду Амаралом (его отец работал личным секретарем Салазара).

Оба лидера при старом режиме были умеренными оппозиционерами, противостояли власти, но поддерживали инициативы ее реформаторского крыла. (Ультралевые активисты громили офисы обеих немарксистских партий и устраивали беспорядки на их митингах, а в машине Са Карнейру была найдена бомба.) Председателем Учредительного собрания избран оппозиционер со стажем – присоединившийся к социалистам Энрике Ди Барруш, брат жены свергнутого Каэтану.

Правительство и ДВС интерпретируют результаты первых свободных выборов в свою пользу: народ высказался за социализм. Их критики возражают: в то время как коммунисты получили всего 12 % голосов, правительство явно руководствуется их идеями, то есть действует вопреки воле большинства граждан, а на развалинах правой диктатуры вырастает левая. Революционная власть спешит подтвердить эти опасения и дает понять, что пойдет против учредительного собрания, если этого потребует народ. Вряд ли она знает о матросе Железняке и его фразе «караул устал», ставшей сигналом для разгона Учредительного собрания в России в 1917 г., но явно готова это повторить.

Франсишку Са Карнейру, несмотря на то, что пропагандирует возможность совмещать социал-демократию с католическими ценностями, живет в гражданском браке с издательницей Сну Абекассиш – той самой, которая когда-то пригласила в салазаровскую Португалию Евгения Евтушенко. После революции Сну начала издавать брошюры и книги политических партий и полюбила одного из партийных лидеров. Сама она разведена, но жена Са Карнейру не дает развода, и вот теперь ему и Сну приходится бороться за право появляться вместе.

Целоваться тайком под мостом, как в стихах Евтушенко про старый режим, они не хотят. Шокируя консервативную даже после революции Португалию, Сну и Франсишку демонстративно появляются вдвоем, даже когда их зовут по отдельности. Матери и супруги революционных капитанов отказываются приходить, если будут «эти двое». Критику в собственной партии Са Карнейру пресекает, пригрозив отставкой. Но «аморальным поведением» конкурента пользуется глава Социалистической партии Мариу Соареш. Они разрывают когда-то дружеские отношения. Зато стремительно освобождающееся от старых взглядов общество все больше симпатизирует смелой паре.

Жаркое лето

Выборы в Учредительное собрание показывают, что революция стала причиной не только идейного, но и территориального раскола. Юг проголосовал за социалистов и коммунистов, в провинции Алентежу коммунисты и вовсе получили большинство. Север поддержал партии бывших умеренных оппозиционеров и номенклатурных диссидентов. Здесь проголосовали бы и за противников революции, если бы их допустили до выборов. В сердце страны – революционная столица (критики назвали ее «лиссабонской коммуной») с буржуазным центром в окружении красного индустриального пояса промышленных кварталов.

Пока крестьяне юга создают кооперативы на землях, отобранных у прежних собственников, на севере земледельцы объединяются в вооруженные отряды, чтобы защититься от кооператоров. Крестьяне португальского севера – не арендаторы и не батраки в латифундиях, а собственники небольших наделов, они боятся, что коммунисты отберут у них землю. На севере один за другим проходят митинги под лозунгами «Долой ДВС!», «Смерть коммунистам!», «Служите народу, а не Москве!» (povo-Moscovo на португальском рифмуется), рабочие устраивают демонстрации, призывая вернуть на заводы прежних владельцев (левые говорят, что демонстрации оплачивают бывшие хозяева предприятий), и вместе с крестьянами громят отделения левых партий и профсоюзов.

Протестующие выгоняют мэров – коммунистов и демократов, поставленных революционной властью, осаждают местные отделения коммунистической и других левых партий, срывают флаги и таблички. Если местный комитет удается захватить, выбрасывают из окон агитационную литературу, плакаты, книги Маркса, Ленина, Алвару Куньяла, сваливают все в кучу и поджигают, избивают и даже убивают партийных активистов.

«Фашизм перешел в контратаку, – пишет советская печать. – Где еще вы видели костры из книг?» А британский журналист ведет телерепортаж о сопротивлении коммунистам на фоне лежащего на земле и истекающего кровью человека, которому никто не пытается помочь. Для западной и консервативной прессы происходящее – народное сопротивление попыткам установить коммунистическую диктатуру. К концу лета отделения компартии, киоски с коммунистической печатью, кабинеты мэров-коммунистов практически по всему северу страны разгромлены, подверглись нападению или побывали в осаде. У зарождающейся гражданской войны появляется название: «жаркое лето».

Чтобы просвещать контрреволюционный север, эту местную Вандею, власть объявляет программу «культурной динамизации». Солдатские бригады ездят по северным поселкам с агитацией, подкрепляя ее конкретными делами: чинят дороги, строят поилки для скота или проводят открытые уроки в школах. Демонстрируют, что не надо бояться человека с ружьем и гвоздикой в стволе. Кто-то из местных жителей прислушивается к агитаторам, другие видят в них непрошеных гостей, приехавших запудрить мозги и заманить в коммунизм. Офицеры и солдаты бригад культурной динамизации из Лиссабона здесь чужие.

К антикоммунистическим и антиправительственным лозунгам добавляются сепаратистские. Жители северных провинций грозят отделиться от захваченной коммунистами столицы. В атлантических владениях Португалии, на Мадейре и Азорских островах, появляются собственные сепаратистские движения. Это не национальный, а политический сепаратизм: жители островов, хоть и португальцы, не хотят подчиняться красной столице. США важно сохранить базу на Азорских островах, даже если остальная Португалия покинет западный лагерь. Местный сепаратизм рассматривается как крайнее средство для этой цели. Министр обороны США Джеймс Шлезингер всерьез рассуждает о том, насколько труднее станет проводить операции 6-го флота США, если Португалия подпадет под влияние Москвы и в ее портах будут базироваться советские подводные лодки.

Архиепископ Порту Феррейра Гомеш был героем сопротивления диктатуре Салазара. У сопротивления революции свой герой в рясе – архиепископ северного города Браги Франсишку Мария да Силва. После проповеди да Силвы с требованием вернуть церкви радиостанцию Renascença (ту, которая год назад передала в эфир песню – сигнал к революции; теперь ее захватили крайне левые активисты) толпа поджигает городской комитет коммунистической партии вместе с теми, кто находится внутри, и не подпускает пожарных. Дать отпор коммунистам призывает северян консервативная католическая организация «Мария да Фонте», названная в честь легендарной предводительницы крестьянского восстания XIX в. Руководитель организации – журналист Валдемар Парадела де Абреу, бывший оппозиционер, разочаровавшийся в революции.

Как и во время конфликтов крестьян с помещиками на юге, исход столкновений на севере зависит от того, есть ли поблизости часть, которой командует офицер левых взглядов. Но на такую помощь не всегда стоит рассчитывать, потому разговоры, что коммунисты создают отряды самообороны из рабочих, бедных крестьян и студентов, а в отделениях компартии есть оружие, часто оказываются правдой.

В событиях «жаркого лета» участвуют отряды ультраправого антикоммунистического подполья вроде «Армии освобождения Португалии». Ее основал Барбьери Кардозу, бывший заместитель директора политической спецслужбы PIDE/DGS. Во время революции он был на натовском совещании в Брюсселе и оказался единственным высокопоставленным чином PIDE, избежавшим ареста. Франко демонстративно не вмешивается в дела Португалии, однако Кардозу руководит «Армией освобождения» из Мадрида. Несмотря на идейные разногласия, тактическим союзником «Армии освобождения» становится «Демократическое движение за освобождение Португалии» под руководством генерала Спинолы, хотя Спинола презирает бывшего спецслужбиста и его молодчиков, а тот – революционного генерала-отступника.

Капитаны совершили революцию, чтобы найти колониальным войнам политическое решение. Выясняется, что единственный способ завершить колониальную войну – капитулировать. Рвущимся к власти африканским патриотам все равно, хорошие у них заокеанские хозяева или плохие, диктатура в метрополии или демократия. Они считают своими врагами любых португальцев. Даже тех, кто родились и прожили всю жизнь с ними рядом и были добрыми соседями.

В апреле 1974 г. жители городов португальской Африки, черные и белые, выходят на улицы приветствовать революцию. Но оказывается, что революцию они понимают по-разному: португальцы – как политическое освобождение, а африканцы – как национальное. Португальцев жестоко выгоняют из Мозамбика. В Анголе одновременно с войной против колонизаторов идет гражданская война трех освободительных партизанских армий друг против друга за будущую власть.

Метрополию, прежде всего столицу Лиссабон, наводняют сотни тысяч обозленных беженцев-реторнадуш из Анголы, Мозамбика, Гвинеи, с португальских островов у берегов Африки. Они бросили дома, работу, бизнес, их вклады в колониальных валютах обесценились. Они требуют компенсировать им потерянное имущество, приравнять сгоревшие сбережения к вкладам в португальских эскудо, дать жилье и работу и возмущаются тем, что на исторической родине на них смотрят как на бывших колонизаторов, требующих привилегий. Многие реторнадуш в Африке состояли в отрядах самообороны, они – идеальные новобранцы для контрреволюционного сопротивления.

Временное правительство пускает в Анголу кубинцев. Летом командующий COPCON и Лиссабонским военным округом Отелу Сарайва ди Карвалью во время визита в Гавану приветствует отправку кубинских войск в Анголу, формально еще португальскую, чтобы там под руководством советских военных специалистов кубинцы помогали просоветской фракции в гражданской войне. Вот она, революционная солидарность, которая выше национальной. Кубинцы останутся в Анголе до 1991 г. А пока Карвалью в чегеваровском берете вместе с Кастро принимает военный парад и признается, что приехал перенимать опыт построения социализма.

По мере того как португальские вооруженные силы все глубже погружаются в политику, солдаты и офицеры приобретают необычный для европейской армии вид: не снимая формы одной из армий НАТО, они обрастают бородами, усами и отпускают длинные волосы. Они редко ходят строем, зато даже в городах носят камуфляж, разнообразные береты, кепи, высокие штурмовые ботинки. Они больше похожи на победивших латиноамериканских повстанцев, чем на регулярную армию европейской страны.

Раскол революционной власти

Раскалывается не только страна, но и революционная власть – сначала временное правительство, потом «Движение вооруженных сил». Раскол назревал давно, но разразился из-за разногласий по важнейшему вопросу для любой власти – свободы слова.

В первое время после революции свобода прессы кажется абсолютной, советские журналисты неприятно поражены тем, как вольготно чувствуют себя здесь репортеры западных изданий. Но «медовый месяц» длится недолго: революционная власть начинает душить своих критиков. Сторонники «текущего революционного процесса» применяют против них ту же рейдерскую схему, что и против собственников предприятий.

Комитеты работников под разными предлогами смещают руководство СМИ и заменяют его на революционное. Например, рабочие выражают недоверие редакции одной из крупнейших газет – Diário de Notícias. Назначены новые главный редактор и его заместитель. Заместителем становится писатель и журналист Жозе Сарамагу, при старом режиме тайно состоявший в коммунистической партии, будущий нобелевский лауреат по литературе. Сарамагу тут же увольняет 24 журналистов, не согласных с новой редакционной политикой поддержки правительства.

В июне ультралевые точно так же захватывают газету Republica, одно из старейших и самых уважаемых оппозиционных изданий в стране. После революции газета сблизилась с Социалистической партией и обличает диктаторские методы правительства Гонсалвиша. ДВС посылает войска и опечатывает здание редакции до разрешения конфликта. Газета, которая даже при диктатуре критиковала власть, перестает выходить через год после революции.

В знак протеста социалисты покидают временное правительство. Из солидарности с ними из него выходят народные демократы Са Карнейру. Теперь в правительстве не представлены партии, на выборах в Учредительное собрание получившие 65 % голосов. Зато остаются коммунисты.

Высший революционный совет поручает премьер-министру Вашку Гонсалвишу сформировать новое, пятое по счету временное правительство на непартийной основе и набрать на место ушедших представителей партий «компетентных и патриотически настроенных деятелей, которые способны поставить интересы нации выше партийных». Как и при диктатуре, несогласные оказываются еще и недостаточными патриотами.

Все уверены, что Гонсалвиш сформирует правительство из своих единомышленников-марксистов. Вот он, переход к коммунистической диктатуре. Премьер-министр выглядит будущим Робеспьером португальской революции, потенциальным диктатором, который ставит свои прогрессивные идеи выше демократических свобод. Митинг за свободу слова, который социалисты пытаются собрать в Лиссабоне, сорван коммунистами, ультралевыми и солдатами COPCON.

Едва Гонсалвиш собирает «непартийное» правительство, как раскалывается само «Движение вооруженных сил». В ДВС соперничают три течения: левое, умеренное и ультралевое. Девять членов Высшего революционного совета выступают с открытым письмом в защиту демократических принципов революции. Письмо появляется в Jornal novo («Новой газете») – органе предпринимательского сообщества. Авторы представляют умеренное течение ДВС. Они не попутчики, из конъюнктурных соображений заскочившие в поезд нового режима, они – одни из творцов революции и основателей ДВС.

«Группа девяти» осуждает слишком быстрые темпы национализации и эксцессы аграрной реформы, констатируя разрыв, образовавшийся между большинством португальского народа и находящимся в меньшинстве революционным авангардом, и заявляет, что социализм надо строить поэтапно, а его португальская версия неотделима от демократии, гражданских свобод и права частной собственности.

Правительство пытается наказать авторов письма – отправить их в дальние гарнизоны. Гонсалвиш делает еще один шаг, чтобы стать португальским Робеспьером, а глава «группы девяти» министр иностранных дел Мелу Антуниш вот-вот станет португальским Дантоном. Но, в отличие от французского предшественника, португальский Дантон побеждает. Умеренных неожиданно поддерживают ультралевые, в том числе командующий силами COPCON генерал Отелу ди Карвалью. К «девятке» присоединяется и самый обаятельный из творцов революции, капитан Салгейру Майя, который брал центр столицы, а потом арестовал свергнутого Каэтану.

В воинских частях начинаются открытые обсуждения «письма девяти». Целые подразделения на митингах объявляют, что выходят из подчинения командиров, лояльных премьер-министру Гонсалвишу, и будут выполнять приказы «группы девяти». Все очевиднее, что Вашку Гонсалвиш не может управлять правительством в таких условиях. Его пытаются перевести на другую работу – возглавлять генштаб вооруженных сил. Но большинство в ДВС не принимает и этого нового назначения. Генерал Карвалью публикует открытое письмо Гонсалвишу, где в насмешливом тоне прощается с ним как с политиком и военным командующим: «Не смешите меня рассуждениями о союзе правых и ультралевых, советую вам отдохнуть и успокоиться, поразмыслить и почитать». «Робеспьер» Гонсалвиш навсегда уходит из власти.

Новым премьером становится моряк, адмирал Жозе Пиньейру ди Азеведу, под командованием которого морпехи в день революции штурмовали штаб-квартиру политической полиции PIDE. Но особое положение армейского руководства все больше раздражает общество. Партии, кроме коммунистической, собирают митинги и требуют от военных передать власть гражданским политикам: военные свергли диктатуру, но это не значит, что им надо и дальше управлять страной.

В этой запутанной обстановке проходит первая в истории поездка главы Португалии в Россию. С государственным визитом в СССР едет президент Кошта Гомиш. В программе революционного президента – посещение Троице-Сергиевой лавры и встреча с патриархом Пименом. Важно показать португальскому телезрителю, встревоженному социалистическим уклоном революции, что в Советском Союзе церковь не запрещена.