Текст книги "Конец режима. Как закончились три европейские диктатуры"

16 февраля Армада принимает в своем новом офисе одного из ближайших помощников генерала Миланса дель Боска и сообщает, что политическая операция провалилась. Для генерала Миланса и подполковника Техеро это автоматически означает разморозку военного плана. Особенно для Техеро. 18 февраля он связывается с тем же помощником Миланса и говорит, что время политической операции вышло и лучшей возможности для путча, чем дебаты по кандидатуре Кальво-Сотело, когда все депутаты соберутся в здании парламента, не будет, поэтому он выступит в любом случае.

Миланс слишком глубоко замешан в подготовке военного выступления и уже не может, да и не особенно хочет отойти в сторону и дает добро. В тот же вечер Техеро приглашает на ужин нескольких доверенных капитанов гражданской гвардии, с которыми прежде в общих чертах обсуждал идею переворота, и посвящает их в детали. Разумеется, в его интерпретации все делается с согласия короля. Среди доверенных капитанов есть представитель спецслужб, который, возможно, должен вовремя остановить Техеро, но вместо этого ему помогает – без одобрения своего высшего начальства, но не исключено, что с одобрения некоторых представителей среднего.

Поначалу задача кажется невыполнимой: голосование по кандидатуре Кальво-Сотело назначено на субботу, 21 февраля, и переворот невозможно подготовить за 48 часов. Но быстро выясняется, что с первого голосования нового премьера не утвердят, а значит, неизбежна следующая сессия – не раньше понедельника, 23 февраля. За это время Миланс дель Боск несколько раз созванивается с Армадой, посвящает свой штаб в детали военной операции и через доверенных офицеров организует выступление столичной бронетанковой дивизии Брунете, которой недавно командовал и где пользуется огромным влиянием. В общих чертах план военно-политической операции выглядит так: Техеро берет на себя парламент, Миланс – Валенсию, примеру которой последуют другие военные округа, дивизия Брунете – Мадрид, Армада – короля и дворец Сарсуэла, откуда выйдет премьер-министром – примирителем между армией и политиками.

Глава 11
Диктатура контратакует

Февраль 1981 г. Четвертый год после падения диктатуры

В конце 1980 – начале 1981 г. в стране разворачиваются два параллельных процесса: политики и король хотят избавиться от Суареса, в то же время решительно настроенные военные желают избавиться и от него, и заодно от демократии.

Государственные перевороты принято считать итогом сложного плана и долгой подготовки. В действительности сама природа переворотов такова, что скорее исключает долгую подготовку и планирование, чем требует их. Заговорщики вынуждены действовать быстро и втайне, они не могут позволить себе развод по-итальянски, о котором заранее знает весь город. Они полагаются на ограниченные человеческие и материальные ресурсы и главным образом на интуицию. Если она не подведет, к перевороту присоединятся новые силы, а нейтральные останутся дома; если обманет, переворот обречен даже при начальной удаче.

Старые враги против новой диктатуры

На первом голосовании в кортесах 21 февраля 1981 г. кандидатура Леопольдо Кальво-Сотело, которого вместо Суареса выдвинул «Союз демократического центра», как и ожидалось, не набирает двух третей голосов. В понедельник, 23 февраля, депутаты приступают к повторным дебатам. Во время поименного голосования к зданию кортесов подъезжают автобусы с гражданскими гвардейцами. Ими командует подполковник Техеро.

Идет голосование по кандидатуре нового премьер-министра. Спикер называет депутатов по имени, те отвечают «да» или «нет». Внезапно из коридоров доносится будто бы вздох изумления, через зал пробегают люди в необычной для парламентского заседания повседневной одежде – журналисты или служащие. «Что происходит?» – несколько раз повторяет спикер. Ответа нет. Он пытается вернуться к голосованию, и тут в зал вваливаются путчисты.

Начинается, вероятно, первый в истории путч, который с первых секунд зафиксирован на телекамеру. Оператор государственного телевидения Педро Франсиско Мартин, снимавший голосование, на свой страх и риск продолжает работу и, вопреки требованию путчистов, передает происходящее в телецентр. Съемка транслируется по внутренней сети телеканала, но руководство не решается дать трансляцию в прямой эфир. Все слишком неожиданно, и кадры решено использовать в вечерних новостях. К тому же на телевидении не понимают, кто стоит за путчем, и осторожничают.

Первым в зал, размахивая пистолетом, врывается усатый подполковник Техеро в старомодной, сильно приталенной форме офицера гражданской гвардии и в традиционной «черной шапке» испанских жандармов. Лаковая треуголка, которая противоречит всем законам аэродинамики, выглядит как резко обрезанный посередине продолговатый тазик: спереди параллелепипед, сзади полукруг. Техеро выкрикивает: «Всем оставаться на местах! Соблюдать спокойствие!»

Несколько секунд подполковника еще можно принять за сбрендившего одиночку. Он приказывает депутатам лечь. Навстречу Техеро со скамьи в первом ряду встает худой седовласый генерал Гутьеррес Мельядо в гражданском костюме – ненавистный консерваторам в погонах вице-премьер по делам обороны, который в правительстве Суареса занимается реформированием армии. Мельядо приказывает младшему по званию Техеро сдать оружие и покинуть парламент. «Я подчиняюсь приказам генерала!» – кричит Техеро. «Я единственный здесь генерал», – резко отвечает Мельядо. Во время этой перепалки в зал вбегает дюжина жандармов с автоматами, все в полевой форме, словно бы с учений или с боевой операции.

Гвардейцы подкрепляют очередями в потолок приказ лечь. Депутаты и члены правительства пригибаются под скамьи парламентского амфитеатра. Двое легко ранены осколками штукатурки. Генерал Мельядо по-прежнему стоит в центре амфитеатра, уперев руки в бока и повернувшись к Техеро спиной. Техеро сбегает по ступенькам с трибуны спикера, откуда выкрикивал свои команды, грубо хватает генерала за шею и пытается силой уложить на пол. Мельядо удается удержаться на ногах, он возвращается на свое место в первом ряду. Кроме него, несмотря на выстрелы и угрозы, остаются сидеть на своих местах пока еще премьер-министр Адольфо Суарес и генсек компартии Сантьяго Каррильо.

Инициаторы переворота шли брать власть в одной Испании, а попали в другую. Военным, которые в очередной раз собрались навести порядок, противостоят бывший генсек правящей авторитарной партии Адольфо Суарес и его полный антипод коммунист Каррильо, один из лидеров нелегальной оппозиции и противник франкистов в гражданской войне. Оба сидят, гордо выпрямившись, и отказываются подчиниться наглой вооруженной силе. Они теперь на одной стороне – королевской парламентской Испании, и у них общий враг – сторонники военной диктатуры.

Новых политиков поддерживают новые военные в лице генерала Мельядо. Он сам участник франкистского мятежа с его первого дня 18 июля 1936 г., ветеран гражданской войны, узник республиканской тюрьмы, едва избежавший смерти от рук коммунистов, которыми руководил Каррильо. Теперь они вместе противостоят новому военному мятежу. Мельядо представляет тех военных, которые считают политику делом избранных гражданами представителей, а не высшей офицерской касты. Постепенно из-под скамей один за другим высовывают головы еще несколько депутатов и министров.

На девятой минуте путча депутатам и министрам разрешают подняться и сесть, положив обе руки на пюпитры перед собой. Один из гвардейцев всходит на трибуну спикера и приказывает ожидать прибытия «представителей компетентных властей, разумеется военных». Техеро вышел из зала, и Суарес пытается переговорить со старшим по званию из числа путчистов, но его грубо возвращают на место.

Техеро звонит в Валенсию, третий по размеру город страны, генерал-капитану провинции Милансу дель Боску и произносит: «Это Павия. Все в порядке. Цель достигнута. Все спокойно». Эти слова – пароль, а Павия – тот самый генерал, который в коллективной памяти испанцев в конце XIX в. въехал на коне в парламент, чтобы навести порядок в первой республике.

Около семи вечера Миланс дель Боск лично объявляет по радио военное положение в провинции Валенсия «в свете событий в столице и вакуума власти до дальнейших распоряжений его величества». Танки в Валенсии занимают позиции у правительственных зданий, на ключевых перекрестках и въездах в город. С девяти вечера объявлен комендантский час, приостановлена политическая и профсоюзная деятельность. Всего на улицах города 50 танков и бронетранспортеров и 2000 военных. Правда, это путч новых, более гуманных времен – без единого выстрела; никто не убит и не арестован, а танки, перемещаясь по городу, останавливаются на красный свет.

Своими действиями Миланс намерен подать пример генерал-капитанам в других округах. Национальная армия организована как несколько полноценных региональных армий, каждая со своим командующим, которые в случае политического кризиса могут взять на себя и гражданское управление. С большинством генерал-капитанов Миланс разговаривает по телефону в течение ночи.

Миланс не просто генерал-капитан Валенсии, он – бывший командующий бронетанковой дивизии Брунете, любимый ее солдатами и офицерами. Он привлек к заговору еще одного ее бывшего командующего, генерала Торреса Рохаса, который сейчас командует в Галисии, и полковника Сан-Мартина, начальника штаба дивизии. Накануне путча Торрес Рохас прилетел в Мадрид и появился в расположении дивизии, чтобы принять командование. Майор Падре Занкада координирует заговор в дивизии и поддерживает связь с Милансом.

Миланс дель Боск – потомственный военный, представитель офицерской династии, крупный человек с прямой осанкой и тонкими усиками, какие носят офицеры-франкисты. Он ветеран гражданской войны, в юности – участник обороны алькасара в Толедо. Франкисты считают этот эпизод гражданской войны самым героическим. Миланс – доброволец «Голубой дивизии», где служил вместе с Армадой. Он популярен в армии и обижен на правительство Суареса и на вице-премьера по обороне Мельядо, который обошел его должностью начальника генштаба. Семья Миланса близка королевской семье, он хорошо знаком с Хуаном Карлосом и доном Хуаном. «Прежде чем я уйду в отставку, я выведу все свои танки на улицу», – полушутя говорил он однажды во время ужина на королевской даче.

Техеро знает, что обеспечивает первый этап переворота, и уверен, что у него все идет отлично. Без крови убран с дороги весь политический класс страны, все министры и депутаты обанкротившейся демократии. Теперь, на втором этапе, по этой дороге должны пройти те, кто призван их заменить, прежде всего генералы Миланс и Армада.

Три переворота в одном

Техеро взял парламент, Миланс – Валенсию, теперь танковая дивизия Брунете должна занять столицу, а генерал Армада – войти во дворец примирителем политиков и армии и выйти оттуда главой чрезвычайного правительства национального единства. Так думает Армада, но его представления о перевороте не во всем совпадают с представлениями Миланса и тем более Техеро.

Переворот развивается как три параллельных процесса, которые генерал Армада пытается свести в один. Это переворот Техеро, переворот Миланса и переворот самого Армады. Переворот Техеро направлен против той Испании, где в парламенте могут заседать побежденные враги и предатели – социалисты, коммунисты и сепаратисты. Генсек компартии Каррильо должен быть на скамье подсудимых, а не на парламентской скамье. Это классический военный переворот против демократии и парламентской монархии за возвращение ортодоксального франкизма, преданного политиками и даже самим королем. Результатом должна стать классическая военная диктатура, где люди, подобные Техеро, получат право наказывать врагов государства, а само оно вернется на путь национальной тоталитарной утопии.

Переворот Миланса – это монархический сословный бунт против демократии и Суареса, своей конституцией отнявшего полномочия у короля, и против генерала Мельядо, который обошел должностями заслуженных офицеров, начиная с самого Миланса, и подчинил военных, лучших людей в стране, политикам. Результатом этого переворота должна стать полновесная авторитарная монархия, при которой король решает не меньше премьера, а военные – не меньше депутатов.

Армаде известно: политики и король знают, что в армейской среде бродит призрак переворота. И тогда он придумывает представить свой переворот как спасение страны от переворота военных. Он получит власть не как глава путча, а как посредник и миротворец, который, благодаря собственному авторитету среди военных и политиков, сумел остановить переворот, раз ему не дали его предотвратить. Не ради власти, а для блага страны, которой он станет эффективно управлять в режиме персоналистской полудемократии на манер де Голля. Им Армада восхищается настолько, что копирует его осанку и усы.

Техеро и Миланс сделают два шага вперед, а он отведет ситуацию на шаг назад. Цель – заставить всех сойтись в точке нового политического равновесия: предложить королю согласие депутатов и путчистов на чрезвычайное правительство с собой во главе, а им всем – согласие короля. Это он называет «перенаправить переворот». Его цель – не отменить демократию, а подменить ее собой.

Переворот Армады направлен против Суареса, но не против короля и даже демократии в широком смысле. Результатом должно стать правительство национального единства из представителей всех партий, которое с согласия короля возглавит сам Армада. Это переворот не против конституции, а внутри нее, не отменяющий ее, а растягивающий ее рамки. Такой цивилизованный, «хирургический» переворот нового времени готово поддержать немалое число военных, гражданских политиков и чиновников. Армада придет во дворец и поможет королю освободить политиков и вернуть войска в казармы. В результате испанская политическая система остановится в промежуточной точке между диктатурой и демократией.

Такую новую точку равновесия теперь даже левые должны принять с облегчением: чрезвычайное правительство единства во главе с интеллектуалом в погонах, одобренное королем и состоящее из гражданских политиков, лучше военной диктатуры, хаоса и насилия. А главное, уверен Армада, такую схему власти примет уставшее от ее паралича общество.

В начале вечера 23 февраля попытка переворота выглядит обреченной на успех. Техеро захватил парламент и в нем всех депутатов и министров. Многие генерал-капитаны готовы последовать примеру Миланса дель Боска и ввести военное положение в своих округах до прояснения ситуации в столице. Миланс уже заручился поддержкой пятерых из одиннадцати.

Участники заговора в дивизии Брунете еще перед захватом парламента собрали ее офицерский состав и предложили присоединиться к важной патриотической акции, итогом которой должно стать одобренное королем правительство Армады. Большинство офицеров за, поэтому на собрании удается добиться пассивного согласия действующего командующего дивизией генерала Хосе Хусте, который не знал о заговоре. Хусте уступает, когда ему говорят, что предприятием прямо из дворца будет командовать Армада.

За полчаса до того, как Техеро ворвется в парламент, офицеры Брунете расходятся с собрания по своим подразделениям со списком позиций, которые их танки должны занять в Мадриде. Армада прибывает в генеральный штаб в ожидании звонка от короля. Генерал уверен, что король позвонит именно ему, своему бывшему секретарю и учителю. К тому же по поручению короля Армада следил за путчистскими настроениями в армии, и логично, что король обратится за разъяснениями и помощью именно к нему.

Король действительно звонит, но все идет не совсем так, как рассчитывал Армада. Хитрый план хорош, но его осуществление предполагает, что посвященные и не посвященные в него участники будут действовать по сценарию. А они от сценария отклоняются. К тому моменту, когда Хуан Карлос звонит Армаде, переворот еще может завершиться успехом, но внутри него появились ростки будущей неудачи.

Противоречивая природа трех переворотов, собранных в один, дает знать о себе с первых минут. Техеро совершает классический военный переворот, и его не пугают соответствующие жесткие методы. Все должно пройти без жертв, но гвардейцы без малейших сомнений открывают стрельбу в воздух в зале парламента, чтобы принудить депутатов подчиниться.

Огромное число испанцев уверены, что видели первые полчаса переворота в прямой трансляции. В действительности руководство государственного телевидения не пустило трансляцию в прямой эфир и знаменитые кадры все увидят на следующий день. Все, что происходит в парламенте, передает в прямом эфире частная радиостанция, корреспондент которой находится в зале. Всем слышны выстрелы и грубые крики гвардейцев. Даже тем, кто готов был принять «хирургический переворот», трудно это сделать, услышав, как военные стреляют и грубо кричат на политиков. Это первое зерно неудачи.

Хуан Карлос узнал о начавшемся перевороте от своего секретаря Сабино Фернандеса Кампо, сменившего на этом посту Армаду. Король бросает партию в сквош и первым делом звонит в Валенсию Милансу дель Боску – другу семьи, монархисту. Миланс отвечает, что все под контролем, не надо беспокоиться, он просто взял власть в регионе, пока не разрешится ситуация в кортесах. Одновременно Фернандесу Кампо удается дозвониться до Техеро с требованием не использовать имя короля и немедленно покинуть кортесы. Техеро бросает трубку, не дослушав. Третий, поворотный разговор, происходит между Фернандесом Кампо и командующим танковой дивизией Брунете генералом Хусте.

Генерал Хусте не участвовал в заговоре, но умыл руки, когда увидел энтузиазм своих офицеров и узнал от участников, что выступление одобрено королем, а генерал Армада будет руководить им прямо из дворца. Теперь ему оттуда звонят. Беседа проходит очень осторожно, так разговаривают экипажи кораблей без флагов, выясняя, кто тут свой, а кто чужой. Во дворце не знают, с кем Хусте, а он не знает, с кем Кампо. Рядом с Хусте сидят главные заговорщики из Брунете и внимательно слушают. Хусте боится, что, если будет говорить не то, чего от него ожидают, примкнувшие к путчу подчиненные отстранят и арестуют его, как бывало с командующими во время переворота 1936 г.

В какой-то момент разговора Хусте спрашивает, находится ли во дворце генерал Армада.

– Нет, – отвечает Кампо.

– А ждут ли его прибытия?

– Нет, и не ожидается, – отрезает Кампо.

– Так это меняет дело! – восклицает Хусте.

Разговор продолжается еще несколько минут, и у обоих участников происходит озарение. Хусте осознаёт, что история про операцию под командованием Армады из дворца с одобрения короля – обман, а Фернандес Кампо догадывается, что Армада причастен к заговору. Этот разговор – второй провал заговорщиков, отчасти случайный, ведь Хусте мог и не спросить про Армаду. Но с другой стороны, как всякий встроенный в иерархию служащий, Хусте ищет прикрытия своих действий сверху и не может не спросить про Армаду.

После отрицательного ответа королевского секретаря генерал Хусте не готов брать на себя даже пассивную ответственность. Он звонит своему прямому начальнику, генерал-капитану Мадрида Кинтане Лакаси, и сообщает, что по приказу Миланса части дивизии Брунете готовы занять столицу. Лакаси – убежденный франкист, но остается верен присяге, данной королю, и уже успел в телефонном разговоре с Хуаном Карлосом подтвердить, что готов исполнить любое его распоряжение. «Любое» – значит примкнуть к выступлению или подавить его.

Франко просил в завещании хранить верность его делу и преемнику, не подозревая, что вскоре между ними придется выбирать. В то время как часть армии колеблется, Лакаси личную присягу ставит выше верности идеям. Он с бранью и угрозами требует от Хусте отозвать приказ по дивизии, которая вот-вот выдвинется на стратегические позиции в столице по указанию своего бывшего командующего генерала Миланса.

Исполнять приказы командующего из другого военного округа – это еще и грубейшее нарушение субординации. Хусте пытается отменить приказ, но оказалось, сделать это сложнее, чем вывести танки на улицы. Первый приказ командиры приветствовали, второй, о его отмене, встречают с неохотой. Лакаси лично обзванивает командиров частей Брунете и приказывает им оставаться в казармах. Даже после этого найдутся офицеры, которые не подчинятся. Разговор Хусте с дворцом, в ходе которого выясняется, что там не ждут Армаду, и приказы Хусте и Лакаси частям дивизии Брунете об отмене выступления можно считать успешным началом контрпереворота.

Его продолжение – телефонный поединок Хуана Карлоса с генералом Армадой. В не меньшей степени это поединок нынешнего королевского секретаря Фернандеса Кампо с бывшим секретарем. Армада ждет звонка короля не у себя, а в кабинете главы генштаба, чьим заместителем недавно стал и который не знает о заговоре.

Всего через четверть часа после начала переворота, сразу после разговоров с генералом Милансом в Валенсии и главой столичного военного округа генералом Лакаси, король действительно звонит в генштаб, коротко общается с его главой генералом Габейрасом и просит передать трубку Армаде. Королю нужна информация и поддержка, но главное, ему необходимо спасти корону и монархию – то, к чему он шел всю жизнь и чего может лишиться из-за Суареса. Почему бы не поручить их защиту, например, Армаде? Наступает решающий момент.

Армада разговаривает на удивление спокойно, даже безразлично, будто события в парламенте не застали его врасплох: положение сложное, но не безнадежное, сейчас он заскочит к себе в кабинет, захватит кое-какие бумаги и будет со своими предложениями во дворце. На этих его словах Фернандес Кампо входит в комнату. «Это Армада», – отвечает на его немой вопрос король, прикрыв рукой трубку.

Кампо только что разговаривал с генералом Хусте, командующим дивизией Брунете, а тот спрашивал, ждут ли во дворце Армаду, и узнав, что нет, воскликнул: «Это меняет дело!» Из этого разговора, о котором король еще не знает, Кампо понимает, что Армада играет какую-то роль в путче. И еще он понимает, что, если Армада сейчас прибудет во дворец, он станет здесь главным, отодвинет их с королем, возглавит операцию по подавлению переворота и поведет ее по своему пути. И тогда Фернандес Кампо просит трубку у короля, еще раз выслушивает «захвачу бумаги и мигом к вам во дворец» и отвечает: «Нет, Альфонсо. Оставайся там. Если понадобишься, наберем».

Армада не ожидает подвоха со стороны друга и бывшего сослуживца, но Кампо твердо стоит на защите интересов короля, а не старой дружбы. Вдобавок Фернандес Кампо в последние месяцы с тревогой наблюдает попытки Армады вернуть себе свое старое место возле короля. Так личный интерес Фернандеса Кампо не пустить Армаду к королю совпадает с общественным – не допустить победы переворота Армады.

Это самый большой удар по плану заговорщиков, потому что приходится в самое сердце, в смысловой центр заговора, каким его задумал Армада. Первым ударом был прямой эфир с выстрелами, вторым – телефонный разговор Кампо и командующего дивизией Брунете генерала Хусте. Оба сбоя – почти случайность. Но отказ Кампо позвать Армаду во дворец – осознанное решение.

С того момента, как Хуан Карлос и его секретарь Фернандес Кампо не пустили к себе Армаду, королевский дворец, так и не став штабом управления «хирургическим» переворотом под руководством Армады, становится штабом контрпереворота, которым управляет Хуан Карлос. По недавно принятой конституции у короля только символическая гражданская и военная власть, а реальная принадлежит премьер-министру и министру обороны. Но оба находятся в заложниках в захваченном парламенте, и наступают те самые чрезвычайные обстоятельства, когда символические полномочия становятся реальными.

Хуан Карлос отказывается от первоначальной идеи передать власть генштабу и создает импровизированное гражданское правительство из вторых и третьих лиц – заместителей министров и госсекретарей под руководством главы Управления безопасности Франсиско Лаины. Этим он показывает, что власть в критический момент находится в руках гражданских, а не военных. Это важно для страны, которая только что избавилась от военной диктатуры и оказалась на пороге новой.

В отеле «Палас» напротив парламента собирается что-то вроде антикризисного центра силовиков. Им управляют гендиректор национальной гвардии генерал Арамбуру Топете и генеральный инспектор полиции Саэнс де Сантамария. Они устанавливают кордон безопасности вокруг захваченного здания. Кордон получается дырявым: весь вечер разные люди в погонах проходят в парламент и выходят из него – уговаривают Техеро сдаться, оценить обстановку, а может, и присоединиться к акции. И все же кордон и штаб – наглядная иллюстрация того, что государственная власть не на стороне путча. В отеле «Палас» и вокруг собираются многочисленные журналисты, военные и просто любопытные.

Хуан Карлос берет на себя генерал-капитанов. Как и королю в масштабах страны, закон позволяет им в чрезвычайных обстоятельствах взять в свои руки военную и гражданскую власть в округах, как поступил Миланс дель Боск в Валенсии. Все они – франкисты, закаленные в боях гражданской и мировой войны, почти все – участники армейского восстания против республики 18 июля 1936 г., и многие охотно готовы его повторить. Они с удовольствием подчинились бы приказу короля вывести войска на улицы, но король требует ровно противоположного.

Почти все они на связи не только с королем, но и с Милансом, который взывает к их воинской чести и ответственности за судьбу родины и уже заручился одобрением и сдержанной поддержкой пятерых. Только двое, столичный командующий Кинтана Лакаси и его коллега в Бургосе, безоговорочно передают себя и свои округа в подчинение королю. Но решающим оказывается другое: никто, кроме Миланса, так и не выводит солдат и технику из казарм. Один из генерал-капитанов исчезает в загородном ресторане и возвращается в штаб к шапочному разбору, другой до бесчувствия напивается джином, третий готов присоединиться к путчу при условии, что премьером сделают его, а не Армаду. Остальные просто выжидают в своих штабах в бесконечных совещаниях с подчиненными, которые, как правило, более осторожны, и в разговорах с дворцом, Валенсией и друг с другом.

Играет роль и возраст этих убежденных противников демократии. Когда они восстали против нее в первый раз, это были молодые решительные офицеры. Теперь это убеленные сединами ветераны, высокопоставленные старики, живущие в почете и достатке и считающие годы до завидной пенсии, вместо которой в случае провала путча им светит трибунал и тюрьма.

К девяти вечера Хуан Карлос мог быть более-менее уверен, что предотвратил выступление генерал-капитанов, если не случится ничего непредвиденного. Но кто за это поручится? Странные передвижения военных наблюдаются в Мадриде. Несколько частей дивизии Брунете не подчинились отмене приказа выдвинуться в столицу, и одна из них занимает комплекс зданий государственного телевидения и радио на Прадо-дель-Рей. После этого центральное телевидение и радио прекращают обычное вещание и передают классическую музыку и военные марши.

Город зловеще пуст и тих, жители заперлись в квартирах у телевизоров и радиоприемников, по безлюдным улицам шатаются немногочисленные группы ультраправых, решивших, что пришел их час. Они выкрикивают лозунги, пугают прохожих и изредка бьют стекла. В левых профсоюзах и партиях начинают жечь документы. Испания за несколько минут откатывается на 40 лет назад.

У захваченных депутатов и министров нет почти никакой информации снаружи. Техеро и его люди время от времени сообщают им, что беспокоиться не о чем, переворот побеждает и скоро к ним придут новые власти, «разумеется, военные». Когда в двадцать минут восьмого гвардейцы уводят из зала Суареса, многие не уверены, что увидят его живым. Вслед за ним из зала уводят коммуниста Каррильо, генерала Мельядо, лидера соцпартии Гонсалеса и двух его заместителей, и дурные предчувствия у оставшихся депутатов крепнут.

Конечно, предателя Суареса, разрушителя армии Мельядо, коммунистов и социалистов – побежденных в гражданской войне врагов Испании, которые снова подняли головы, – захватчики должны ненавидеть больше всех. В действительности всех, кроме Суареса, изолируют в нетопленом атриуме парламента, где они проводят следующие 15 часов в скупых разговорах. Суарес в эти долгие часы остается один в гардеробной служащих парламента.

В тот момент, когда Хуан Карлос и его секретарь Сабино Фернандес Кампо не пустили Армаду во дворец, переворот пошел не по плану, но еще не провалился. Депутаты и министры были в руках путчистов, которые заняли и третий город страны – Валенсию. Генерал-капитаны округов и офицеры дивизии Брунете все еще раздумывали, не присоединиться ли к путчу. Государственный радиотелецентр был занят наиболее решительной частью колеблющейся дивизии, а король, отчасти по той же причине, все еще не обратился к нации и не осудил путч публично.

В этих изменившихся обстоятельствах у Армады созревает новый план. Согласно первоначальному плану, Армада должен был прийти в парламент из дворца и получить от депутатов в обмен на свободу одобрение правительства национального единства с собой во главе. Он придет в парламент с той же целью, только не из королевского дворца, а из генштаба. В половине десятого вечера Армада и Миланс согласовали по телефону этот новый план.

О том, что король против переворота, знают Армада и генерал-капитаны, об этом известно во дворце и в дивизии Брунете. Но захваченные депутаты и министры не в курсе, и граждане не имеют подтверждения из первых уст. Мысль обратиться к ним по телевидению возникает во дворце сразу после начала переворота, но час-другой уходит на выяснение обстановки и борьбу за лояльность генералов. За это время телевидение захвачено непокорным подразделением дивизии Брунете и передает в эфир симфонии и марши.

Штаб Хуана Карлоса ищет тех, кто заставит командира мятежной части полковника Валенсиа Ремона выполнить приказ вернуть военных в казармы. По счастью, полковника знает лично глава королевского дома маркиз де Мондехар. В отличие от Армады, он говорит из дворца, и ему от имени короля удается убедить полковника Ремона покинуть здания Гостелерадио. Сразу после этого около десяти вечера королевская администрация просит передвижную телевизионную группу приехать во дворец.

Примерно в это время Миланс звонит из Валенсии в генштаб и излагает Армаде новый план как бы от своего имени. Каждый разговаривает в окружении нескольких генералов и офицеров, и Армада, чтобы ни у кого не возникло подозрения, что он участвует в путче, разыгрывает пушкинскую сцену: