Текст книги "Конец режима. Как закончились три европейские диктатуры"

Автономизация всей страны. Сделка с партиями

Суарес восстанавливает историческую каталонскую автономию и приглашает лидера каталонского правительства в изгнании возглавить ее в обмен на признание каталонцами восстановления монархии и единства страны. Эта сделка неслучайно похожа на сделку с Каррильо. Переход к демократии должен быть признан не только всеми политическими силами страны, но и всеми ее нациями и регионами. Первое невозможно без легализации запрещенной оппозиции, второе – без автономизации иноязычных регионов. При Франко коммунисты – самая гонимая оппозиционная партия, а каталонцы и баски – самые угнетаемые национальные меньшинства. В их руках тоже сертификат подлинности демократического транзита. Каталония выдает его за подписью Таррадельяса. Очередь за басками.

Вслед за Каталонией к январю 1978 г. появился автономный институт у басков – генеральный баскский совет, чья юрисдикция распространяется на три провинции: Бискайю, Гипускоа и Алаву. Создание баскской автономии привело в ярость и местных радикальных националистов, и испанских консерваторов: для первых такой автономии слишком мало, для вторых слишком много. После басков автономию получает родина Франко, атлантическая Галисия.

Испания, оставаясь де-юре унитарной страной, на глазах превращается в федерацию, а региональные власти требуют все новых полномочий и спорят с центром о территориях. Новая власть старается не дать повода думать, что готова уступать бесконечно, да она и не собирается. Полиция уже демократического государства разгоняет марш басков на Памплону, столицу Наварры, которую, вопреки воле большинства населения города, баскские националисты требуют включить в состав своей автономии.

Первые свободные выборы окончательно раскололи баскских националистов. Умеренные выбирают участие в строительстве новой политической системы, радикальные переходят к ничем не сдерживаемому террору, в том числе против своих же умеренных. Популярная при диктатуре теория, что переход к демократии сам собой прекратит террор сепаратистов, не подтвердилась. Те, кто радовался, что атаки ЭТА дестабилизируют диктатуру, поняли, что так же, если не хуже, они дестабилизируют демократию и у терроризма нет полезных сторон.

Суаресу необходимо показать, что все политические силы страны принимают новую реальность, возникшую после реформы и выборов, несмотря на давление экстремистов и непрекращающиеся сигналы недовольства со стороны силовиков. К тому же первый год демократии оказался одним из самых трудных для экономики за срок больший, чем десятилетие. Инфляция превысила 20 %, настолько же подешевела песета, биржа упала больше чем на треть. Все это последствия мирового энергетического кризиса, запущенного арабо-израильской войной 1973 г. Другая причина в том, что запас догоняющего роста, которым обладала Испания в начале экономических реформ, исчерпывался по мере сокращения ее отставания от других стран Западной Европы и теперь так быстро расти уже некуда.

13 октября 1977 г. представители десяти крупнейших политических партий Испании, всего 31 человек, подписывают в премьерском дворце Монклоа соглашение о том, что они в координации с правительством будут искать решение самых тяжелых проблем страны. Пакт Монклоа – еще один триумф Суареса. Левые партии согласились на потолок индексации зарплат 22 % при инфляции 29 % (ее потом удалось снизить до 15 %) и на меры бюджетной экономии, в результате которых закрывались нерентабельные предприятия и почти вдвое, с 7 до 13 %, выросла безработица.

Взамен правительство обещало структурные реформы, прежде всего в сельском хозяйстве, полицейскую реформу, которая должна была создать на месте аппарата подавления, обученного во времена диктатуры, полицию демократической страны, и полную реституцию профсоюзного имущества, конфискованного Франко. Участники пакта согласовали несколько шагов в области налогов, социального страхования и даже транспорта и развития городов.

Демократизация Португалии начиналась с всеобщего повышения зарплат, диких забастовок и конкуренции всех со всеми. Начало демократизации в Испании ознаменовано согласием левых, в том числе коммунистов, с непопулярными экономическими мерами, которые предлагают вчерашние представители либерального крыла диктатуры.

Во дворце Монклоа партии соглашаются не топить друг друга и правительство, не применять популистских приемов, не использовать экономические трудности, с которыми столкнулась бы любая власть, для того, чтобы дискредитировать нынешнюю, не уничтожать своих соперников, обвиняя их в падении уровня жизни, вызванном объективными причинами. Политики всех партий, кроме ультралевых и крайне правого «бункера», понимают, что такие обвинения дискредитируют не только политических соперников, но и парламентский строй в целом.

Сразу же после пакта Монклоа 15 октября принят закон об амнистии. Он освобождает от ответственности за все политически мотивированные преступления, независимо от их тяжести, совершенные до реформы 1976 г., и почти за все до момента принятия самого закона. Чтобы не злить и без того раздраженных силовиков, действие закона не распространяют на членов «Военного демократического союза», который появился в армии в последние годы жизни Франко.

Позже о законе станут говорить как о лазейке, благодаря которой франкисты избежали ответственности за преступления авторитарного режима. Но в тот момент контекст новеллы совсем другой. Закон видится завершением неполной политической амнистии, которую объявил Хуан Карлос после коронации. Короткий текст закона написан совместно правительством и оппозицией – коммунистами, социалистами, каталонскими и баскскими националистами.

Не принимает участие и не поддерживает амнистию как раз самая франкистская партия в парламенте – «Народный альянс» Мануэля Фраги. Ведь по новому закону на свободу выйдут левые экстремисты и баскские боевики, да и коммунистов вроде Каррильо невозможно будет сдерживать угрозой ответственности за преступления, подобные массовому расстрелу заключенных в Паракуэльосе. Только позже, когда социалисты впервые выиграют выборы, станет ясно, как закон полезен бывшим франкистам.

В тот же год Испания и Португалия, две страны, почти одновременно освободившиеся от диктатуры, заменяют Иберийский пакт, заключенный еще Франко и Салазаром, новым договором о дружбе и сотрудничестве. Глава первого конституционного правительства Португалии Мариу Соареш прилетает в Мадрид. Здесь его встречает глава первого демократического правительства Испании и почти однофамилец Адольфо Суарес.

В Испанию приезжают прославленные на весь мир аргентинские писатели Борхес, Кортасар и Эрнесто Сабато. На их родине военные только что совершили правый переворот, и страной теперь правит хунта, которая продержится до 1983 г. и падет, как и греческие полковники, в результате неудачной военной авантюры, задуманной для укрепления собственной власти. Правящие генералы попробуют присоединить к Аргентине соседние Фолклендские (Мальвинские) острова, которыми с первой половины XIX в. управляет Великобритания, и проиграют короткую войну британскому флоту. Его не задумываясь отправит за тысячи километров «железная леди» – британский премьер-министр Маргарет Тэтчер, чья твердая позиция чуть раньше отразится и на судьбе Испании.

Конституция. Сделка с королем

Выигранные выборы и пакт Монклоа – две не только политические, но и человеческие победы Суареса. Год назад он – мало кому известный по имени и в лицо аппаратчик из провинции, странный назначенец короля, от которого стараются держаться подальше столичные политические бароны, чтобы не запятнать свои мантии и не омрачить перспективы сближением с главой находящейся в упадке партии власти. В таком упадке, что даже сторонники пытались раздробить ее на объединения для ее же блага. В Суареса верил только король и то, похоже, сперва видел его задачу в том, чтобы демонтировать прежнюю систему и уйти с грузом ядовитых обломков.

И вдруг оказывается, что в Суареса верят граждане. А вместе с ними и аппарат режима, и оппозиция. И вот он стоит в самом центре испанского политического класса, посреди политических баронов и молодых конкурентов, и связывает всех взаимными обязательствами на пользу себе и стране. Даже в зрелых демократиях оппозиция что справа, что слева редко договаривается с правительством не использовать против него в своих целях объективные трудности. А в молодой испанской – договорилась. Это, впрочем, не только желание Суареса, но и воля граждан. Они хотят демократии без той вражды, которая десятилетия назад привела ее к краху, а страну – к войне и диктатуре.

Суарес не останавливается на достигнутом и начинает движение к следующей победе – принятию конституции. Франко не любил либералов и конституции, и сейчас вместо нее действуют закон «О политической реформе» и семь фундаментальных законов франкистской Испании, когда они ему не противоречат. Идею конституции поддерживает не весь политический класс. Ее не принимают ортодоксальные франкисты и традиционные монархисты. Многие из них представляли себе Испанию после Франко в виде авторитарной монархии, пусть с парламентом, но с самыми серьезными полномочиями в руках короля.

Хуан Карлос, открывая первую сессию кортесов, открыто заявил, что намерен стать конституционным монархом. Но и он не знает, о какой именно степени ограничения его полномочий идет речь. Теперь, когда Суарес вместе с оппозицией начал движение в сторону конституции, выясняется, что практически о полном. За королем сохранятся лишь церемониальные и символические функции, он действительно будет символическим главой коронованной республики.

Хуан Карлос для возвращения монархии и своей династии сделал ставку на демократию. Савойская династия в Италии, греческая во главе с Константином II, братом супруги Хуана Карлоса королевы Софии, и дед Хуана Карлоса Альфонсо XIII связали себя с диктатурами и проиграли. А парламентские, демократические монархии в Западной и Северной Европе сохранились и пользуются уважением народа и политического класса.

Но даже Хуану Карлосу трудно смириться с той ничтожной политической ролью, какую предлагает ему Суарес. Король, например, хотел бы сохранить право объявлять референдум, то есть обращаться к народу напрямую, но правительство против. В течение всего предыдущего года Суарес заключал от имени короля и режима сделки с Каррильо и другими оппозиционерами. Теперь он предлагает от имени партии, победившей на выборах, и всего политического класса, который теперь включает и оппозицию, сделку самому королю. «Похоже, мне оставляют меньше полномочий, чем королю Швеции, но, если это нужно для сохранения монархии, я согласен», – с тоской признается Хуан Карлос в одном из интервью.

Однако в его окружении с этим согласны не все. В политических верхах и в ближнем кругу короля достаточно тех, кто считает, что Суарес губит, даже обманывает короля, выхолащивает монархию, восстановление которой стоило стольких усилий монархистам, номенклатурным реформаторам и самому Хуану Карлосу.

Против такого развития событий выступает секретарь короля генерал Альфонсо Армада. Во время выборов он поддерживает Фрагу, с которым дружен. В разговорах с представителями истеблишмента он всячески нахваливал его, и у них могло создаться впечатление, что и король не против победы Фраги на выборах, другим деятелям Армада посылал письма в поддержку Фраги на бланках королевского дома. Это явно выходит за рамки его служебных полномочий, как и споры с Суаресом по политическим вопросам и попытка регламентировать его контакты с королем.

После победы на выборах Суарес говорит с королем об Армаде так, будто конституция уже принята. Суарес настаивает на увольнении Армады с поста секретаря королевского дома за его вмешательство в политику. И вот еще одно свидетельство того, что Хуан Карлос пусть нехотя, но искренне намерен стать современным конституционным монархом: он выполняет просьбу избранного премьера, хотя конституция еще не ограничила политических полномочий трона.

Решение дается Хуану Карлосу нелегко: Армада сопровождает его практически с детства, он – его учитель, адъютант, глава секретариата и, наконец, секретарь королевского дома, все вместе больше 20 лет. Еще тяжелей уход дается самому Армаде. С этого момента он считает Суареса личным врагом, пагубой короны и государства. Но Хуан Карлос в тот момент недвусмысленно делает выбор в пользу демократических институтов, которые представляет Суарес, а не неформальных институтов и закулисных рычагов, которыми пользуется глава государства в автократии и которые пытается сохранить Армада. Хуан Карлос расстается с последним из соратников-педагогов, но, в отличие от Лопеса Родо или Миранды, Армада не смиряется с потерей места возле короля.

Уже в августе начинается работа над конституцией. Поначалу Суарес видит процесс ее создания так же, как его видели авторы прошлой конституции – республиканцы: победитель выборов пишет свою версию основного закона. Суарес предполагает, что юристы его партии напишут проект и правительство внесет его на обсуждение в парламент. Но тут же упирается в ограничительные механизмы той самой демократии, которую строит: парламентская оппозиция против того, чтобы конституцию писали победители выборов, и намерена участвовать в создании проекта. В спорах с ней Суарес понимает: тем и плоха была прошлая конституция, что ее писали только победители и только для себя. Она не объединяла, а разделяла общество.

Суарес отказывается от права победителя: новую конституцию пишет комиссия из представителей всех парламентских партий, включая коммунистов. Начало совместной работы над первой почти за полвека конституцией создает благоприятную среду для пакта всех политических сил, заключенного во дворце Монклоа.

Несмотря на противоречия между левыми и консерваторами по вопросам об абортах, смертной казни, региональных автономиях и частном образовании, проект новой конституции готов к осени 1978 г. Одной из причин быстрого продвижения, как выяснилось, было предварительное, втайне от остальных участников, согласование статей конституции между двумя крупнейшим партиями – центристами Суареса и социалистами Гонсалеса. Их представители регулярно встречались для этого в мадридском ресторане. Когда об этом становится известно, делегаты «Народного альянса» Фраги и Баскской националистической партии в знак протеста покидают конституционный комитет, но после обещания двух крупнейших партий прекратить сепаратные встречи возвращаются.

В программе социалистов по-прежнему записано, что они – марксистская и республиканская партия. Поэтому когда статья о государственном устройстве дебатируется в парламенте в мае 1978 г., социалисты вносят на голосование свою версию, в которой Испания объявляется республикой. Поправка социалистов не проходит, за нее не голосуют даже коммунисты: Каррильо верен договоренности и дружбе с Суаресом. Генсек коммунистов под таким впечатлением от политического самопожертвования короля, что защищает и превозносит Хуана Карлоса в своих выступлениях. Больше социалисты к вопросу о республике не возвращаются.

В конституции есть статьи, которые утешают короля: он по-прежнему вносит в кортесы кандидатуру премьер-министра, остается главнокомандующим и обладает королевским иммунитетом. Король, согласно новой конституции, находится на троне в силу наследственных династических прав. Разработанный при Франко проект монархического преемства, согласно которому монархия не восстановлена, а заново учреждена режимом национальной революции, юридически закрыт. Но не политически и психологически: Хуан Карлос помнит, что, несмотря на определенные династические права, он не оказался бы на троне без воли Франко и своих союзников в его окружении. Тем не менее, проголосовав за эту статью, парламентская оппозиция отказывается от права видеть в Хуане Карлосе юридического преемника Франко.

Итоговым текстом конституции довольны все, кроме тех, кому угодить невозможно: левых и правых экстремистов и баскских сепаратистов. Крайние каталонские националисты ее, впрочем, тоже не одобряют. Радикалам в принципе не может понравиться конституция западноевропейского типа – та ее разновидность, где власть принадлежит ответственному перед парламентом кабинету министров, а символическим главой государства и в редких случаях чрезвычайным арбитром является безвластный монарх. Никаких попыток добавить главе государства реальных полномочий Хуан Карлос не предпринимает. В октябре конституцию ратифицируют обе палаты парламента. Депутаты-баски бойкотируют голосование.

В этот год между выборами и принятием конституции меняется отношение самых ортодоксальных франкистов к королю. Раньше они нападали на правительство, но обходили преемника, выбранного самим Франко. Теперь «бункер» прямо обвиняет короля в отступничестве.

Операция «Галактика». Сделка с силовиками

В большинстве казарм армии и гражданской гвардии, в спецслужбах, в офицерских клубах и штабах, в военных школах – везде, где командуют, преподают, отдыхают соратники и почитатели Франко, – по-прежнему висит его портрет. Как правило, рядом висит портрет короля Хуана Карлоса и, разумеется, нигде нет и следа почтения к премьер-министру Адольфо Суаресу.

Главная проблема оппозиции после прихода к власти – заставить работать на себя сложившееся при автократии «глубинное государство», его бюрократический и силовой аппарат. В Португалии попытка решить вопрос путем «оздоровления», иначе говоря массовых люстраций, кончилась потерей управляемости и очередным расколом в армии. Новому испанскому правительству проще, здесь демократия вырастает из старого режима. Но в самом центре местного государства – силовики.

Многие из них считают себя обманутыми. Политики обманули их, когда легализовали компартию и вернули автономию каталонцам и баскам, когда собрались лишить короля, преемника Франко, полномочий и вместо обещанной национальной, католической, франкистской монархии подсовывают либеральную парламентскую монархию с конституцией. Журналисты, политики и простые граждане обманывают и оскорбляют их тем, что обращают мало внимания на потери, которые силовики несут в борьбе с баскскими и ультралевыми террористами, а некоторые и вовсе ищут объяснения и оправдания антигосударственной деятельности врагов. Испанский генерал, только что назначенный на высокую должность, во время поездки в Буэнос-Айрес публично хвалит опыт аргентинских военных – «грязную войну» против оппозиционеров и левых повстанцев, в которой противники власти исчезали тысячами. Многих, как выяснилось позже, сбрасывали с вертолетов в океан.

Силовики разделяются на четыре неравные группы. Есть сторонники демократии западноевропейского образца, но в самой армии к ним относятся с недоверием как к конъюнктурщикам, которые готовы пожертвовать принципами ради карьеры при новой власти, как сделал, по мнению консервативных военных, вице-премьер по обороне генерал Мельядо. Есть те, кто готов при определенных условиях служить демократическому режиму, раз он пришел на смену прежнему с соблюдением буквы закона и не потребовал нарушить присягу. Таких военных большинство, это показывают опросы для служебного пользования, которые начали проводить еще под конец жизни Франко. Но одно дело – теоретически одобрять демократизацию при автократии, и другое – видеть легализацию бывших побежденных противников и их подъем на один уровень с бывшими победителями.

Пассивное настороженное большинство военных наблюдает за поведением активного меньшинства недовольных коллег, считающих, что нарушена не буква, но дух государства, которое они призваны охранять. И это меньшинство – не какая-то маргинальная изолированная группа. Это сотни офицеров, среди них есть командующие полками и дивизиями, главы штабов и военных округов, храбрые гражданские гвардейцы и опытные спецслужбисты. Многие из них не считают нужным скрывать свои взгляды. Но король и Суарес исходят из принципа: другой армии у нас нет. Недовольство и даже антидемократическая агитация не наказываются, пока недовольные от слов не переходят к делу.

Мало кто из настроенных на реванш силовиков готов открыто идти против короля, которого выбрал и вырастил лично Франко и которому военные присягнули. Но Суарес? Кто такой Суарес? Королю просто нужно новое правительство, и они помогут его создать. Правительство повышает зарплаты военным на 21 % и замедляет процесс автономизации провинций. Но это действует не на всех. Группа военных планирует мятеж. Он назначен на 17 ноября 1978 г. Король будет с визитом в Мексике, зато в это время накануне 20 ноября, второй годовщины смерти Франко, в Мадриде соберется множество ветеранов и бывших фалангистов в форме, они поддержат выступление военных, добавят ему массовости и народности. Главное – изолировать Суареса и министров. И затем предложить королю свое правительство национального спасения. План называют «Операция "Галаксиа"» («Галактика» – кафе, где встречаются заговорщики).

Суарес, которому доложили о заговоре, вновь предпочел действовать сдержанно, чтобы не оттолкнуть и без того раздраженных силовиков. Всего двое из заговорщиков задержаны. Две сотни офицеров знали о планах коллег, и ни один не доложил наверх, однако никого не преследуют за недонесение. После того как заговор раскрыт, офицеры оправдываются тем, что не придали значения ворчливой болтовне коллег. Примерно так же заговор преподносит гражданам правительство Суареса: некоторые военные ведут досужие разговоры, но в Испании теперь демократия и разговаривать о политике, ругать власть и даже хвалить Франко не запрещено.

Один из арестованных по делу кафе «Галактика», подполковник гражданской гвардии Техеро, давно известен бурными антидемократическими выступлениями. Во время службы в баскских провинциях он не раз видел гибель товарищей от рук сепаратистов, свою вполне искреннюю скорбь он превращает в политические демонстрации. На похоронах он, рыдая, обнимает тела убитых сослуживцев, лежащих в гробу под национальным флагом. Многим запомнился эпизод, когда Техеро, перепачкав мундир свежей кровью, целует в губы изуродованный труп подчиненного, только что погибшего от бомбы террористов. Экзальтация Техеро – его личный ответ на слишком спокойное отношение общества и прессы к жертвам среди силовиков на войне против террора. Техеро всегда был непоколебимым франкистом, но служба в баскских провинциях делает его убежденным противником демократии.

В 1976 г. Техеро прославился телеграммой министру внутренних дел Мартину Вилье, в которой саркастически испрашивал инструкций – какие именно почести следует воздавать легализованному баскскому флагу, икуринье, снимая который гибли его коллеги. После короткого домашнего ареста в казармах его полка Техеро перевели служить из столицы на юг, в Малагу. Там он чуть не устроил бойню, когда в октябре 1977 г. отправил гвардейцев с боевыми патронами разгонять студенческую демонстрацию. Шествие разрешено, но от рук террористов только что погибли очередные полицейские, и Техеро с криком гонит собравшихся: в такой день все должны быть на траурных собраниях или дома, а не на митингах против власти. Ситуацию спасло спокойствие демонстрантов.

После того как заговор «Галактика» раскрыли, Техеро пробыл под арестом семь месяцев, был осужден на срок короче предварительного заключения и после выхода на свободу получил новое назначение в Мадрид – командовать одной из транспортных частей.

История выступлений и наказаний Техеро показывает, насколько деликатным старался быть в отношениях с силовиками новый демократический режим. Но ведь и силовики не вмешивались, когда правительство делало то, что еще недавно представлялось им абсолютно немыслимым, – от легализации коммунистов, которых еще и пустили на выборы, до автономии провинций. В благодарность за это не только правящие центристы, но и левые уговаривают себя не реагировать слишком резко на заговор «Галактика». Главное, что армия в целом приняла демократию.

По своим причинам преуменьшает значение заговора «бункер»: демократы устраивают истерику и шельмуют наших славных военных, в то время как весь заговор сводился к разговорам нескольких неравнодушных офицеров, просто переживающих за судьбу родины.

Сделка правительства с военными состоит именно в этом: военные позволяют правительству делать то, на что они никогда не дали бы согласия, если бы их спросили. Правительство позволяет военным быть самими собой, если это не нарушает законов. Портреты Франко останутся в воинских частях еще на много лет, до середины 1980-х, и будут исчезать оттуда постепенно.