Текст книги "Конец режима. Как закончились три европейские диктатуры"

Из преемников в короли

Тело Франко еще выставлено для прощания, когда Хуан Карлос – практически над гробом предшественника – именем Божьим на Святом Писании вновь присягает в кортесах на верность законам режима и принципам правящего Национального движения. На кадрах хроники видно, что слова клятвы он выговаривает без энтузиазма, но первым делом нужно подтвердить стабильность и преемственность правления.

В своей первой речи перед законодателями, произнесенной сразу после присяги, Хуан Карлос не упоминает 18 июля 1936 г. как день основания государства, которое он возглавил, но вспоминает своего отца, дона Хуана, чье имя ненавистно консерваторам, и говорит о начале «нового этапа» в жизни страны. Прокурадоры принимают речь короля сдержанно, зато после того как Хуан Карлос заканчивает выступление и покидает трибуну, все депутатское собрание поворачивается спиной к нему и лицом к балкону, где сидит в элегантном траурном платье Кармен, дочь Франко. Ей устраивают овацию.

27 ноября Хуана Карлоса официально возводят на престол в мадридской церкви Сан-Херонимо-эль-Реаль. На коронации присутствуют западноевропейские лидеры. Ни один из них и их предшественников не посещал Мадрид при Франко, даже не был на его похоронах. Решение приехать дается европейцам не без труда. Ведь Хуан Карлос – официальный продолжатель дела Франко, только что в очередной раз присягнувший на верность ему. Многих Хуан Карлос лично уговаривает приехать. Особенно ценно присутствие президента Франции Валери Жискара д'Эстена: его и просить приходится дольше других. Завлечь француза удается, пообещав эксклюзив: завтрак тет-а-тет с будущим королем накануне коронации.

Испания снова стала монархией, как и обещал Франко, но восстановленной на условиях умершего диктатора. Визит европейских лидеров – аванс и одновременно сигнал: они приехали в Испанию Хуана Карлоса, потому что надеются, что он будет править иначе, чем Франко. Хуан Карлос понимает: Европа согласится считать его легитимным монархом, а не преемником диктатора, только в том случае, если он пойдет по пути демократических реформ. От этого зависит судьба монархии и династии Бурбонов в Испании. Зато консервативное большинство в кортесах, правительстве и Национальном движении видит в Хуане Карлосе не полновластного наследника, имеющего право распоряжаться наследством, а символического преемника, который будет следить за его сохранностью под их надзором.

Во времена, когда Хуан Карлос был вероятным, а потом и официальным преемником, он часто спрашивал Франко, как поступить в той или иной ситуации. Франко любил отвечать, что его советы бесполезны, ведь преемник не сможет править так же, как он, да и люди к тому времени сильно изменятся. Этот уклончивый ответ консерваторы и реформаторы толкуют по-разному, как и мандат молодого короля.

Сторонники статус-кво считают, что речь идет об объеме полномочий: сменивший национального лидера король не сможет и близко подойти к обладанию той полнотой власти, какой пользовался Франко, и призван выполнять скорее представительские функции, в то время как реальная власть должна остаться в руках грандов режима. Реформаторы полагают, что даже сам Франко понимал, что управлять старыми методами будет невозможно, и какая-то либерализация при Хуане Карлосе неизбежна. С этим согласны и многие консерваторы. Маркиз де ла Флорида, заместитель главы реакционной «Конфедерации ветеранов», сообщает в личной беседе американскому послу, что поддержит постепенную либерализацию при условии, что радикальная оппозиция – прежде всего коммунисты – останется вне закона.

Впрочем, объединение «Новая сила» другого вождя «бункера» Бласа Пиньяра собирается сопротивляться либерализации в любой форме. Это пугает даже руководство партии власти, которое безуспешно пытается распустить «Новую силу». Первую аудиенцию у взошедшего на трон короля получает Хосе Антонио Хирон, глава «Конфедерации ветеранов». Он понимает, что важно попытаться завоевать сердца и успокоить нервы лидеров «бункера», прежде чем затевать любые перемены.

Крайне левые и баскские боевики отказываются видеть разницу между Хуаном Карлосом и Франко и не собираются сворачивать борьбу. Для нелегальной оппозиции в лице коммунистов и социалистов молодой король тоже пока еще последователь Франко. Негласно ему готовы дать шанс, но публично главный лозунг оппозиционеров – «Нет франкистскому королю!». Коммунисты пытаются с ходу начать жизнь после Франко всеобщей забастовкой. У мадридской тюрьмы Карабанчель, построенной руками узников-республиканцев, во время коронации проходит внушительная демонстрация с требованием амнистии. Ее разгоняют, чтобы протесты не портили торжество, и первый же день нового правителя Испании омрачен репрессиями.

Неконституционный монарх. Советские дипломаты, оппозиция и король

Настал тот момент, ради которого Москва отправила своих дипломатов в Мадрид разбираться, что на самом деле происходит в Испании. То, что они увидели, противоречило представлениям, сложившимся в Москве. «Когда мы стали постепенно готовить Москву к тому, что возможно восстановление монархии, там это было принято очень негативно», – рассказывает Игорь Иванов. Против были и международный отдел ЦК КПСС, и испанские политические эмигранты. Последние даже опубликовали статью в газете Mundo Obrero о том, что советские дипломаты в Мадриде не вникли в ситуацию и вообще не сильны в понимании испанских политических процессов.

Коммунистическая и Социалистическая рабочая партии Испании были республиканскими, как и значительная часть буржуазной демократической оппозиции и либеральной общественности. Восстановление монархии руками диктатора представлялось им нелепостью, и в Москве разделяли этот взгляд: «Какое может быть восстановление монархии в конце ХХ в.? Монархии – анахронизм, они должны отмирать, а не восстанавливаться. Невозможно, чтобы монарх получил из рук диктатора трон, а общество, тем более оппозиция, это приняло». В Москве власти убеждали себя, что восстановление монархии невозможно или такая попытка будет обречена на скорый конец, ведь она расколет, а не примирит общество.

Постепенно советским дипломатам в Мадриде удалось доказать центру, что восстановление монархии в Испании возможно и оно не противоречит интересам Москвы, а, напротив, может стать оптимальным вариантом перехода к демократии. Одновременно меняется отношение к восстановлению монархии и у испанской оппозиции.

Вслед за советскими дипломатами и испанскими оппозиционерами партийные функционеры в Москве принимают монархию как меньшее зло и наиболее мирный способ для Испании перейти от франкистского прошлого к иному будущему. И когда монархия в Испании восстановлена, советская пресса не усердствует с обличениями.

Способствует этому и дальновидное поведение двора и монархических кругов. Сам Хуан Карлос до и после восшествия на престол, его отец дон Хуан, представители монархического истеблишмента, часто презрев разницу в возрасте и положении, устанавливают хорошие личные отношения с советскими представителями и объясняют им свою позицию.

Почти для всех новый король, раньше молчаливой тенью сопровождавший Франко на официальных мероприятиях, политическая загадка. Даже для ближнего круга и самого себя. Он точно знает, что хочет перемен, но как именно их проводить, ему не вполне ясно. В похожем положении оказался Марселу Каэтану, сменивший Салазара в Португалии за семь лет до этого. Двигаться слишком быстро – значит восстановить против себя консерваторов и спровоцировать реакцию правых. Действовать слишком медленно – разочаровать оппозицию, настроенных на перемены сограждан и ту часть бюрократии, которая видит рецепт выживания в политических реформах, а это может привести к революционному сценарию, в котором чересчур медлительному реформатору не останется места.

Из зарубежных поездок в качестве преемника в США и Европу Хуан Карлос вынес, что от него ждут либерализации и демократизации Испании, хотя готовы проявить понимание, если процесс займет какое-то время и будет иметь национальные особенности – например, пройдет поначалу без легализации коммунистов. Молодому королю очевидно, что монарх, посаженный на трон одной из сторон гражданского конфликта, не может по примеру современных конституционных монархов быть арбитром в схватке и общенациональным авторитетом, стоящим выше текущей политики. В проповеди, произнесенной на коронации, непослушный глава мадридской церкви кардинал Энрике-и-Таранкон призывает Хуана Карлоса стать королем всех испанцев.

Сам Хуан Карлос говорил о том же в своей тронной речи в кортесах. При этом ему было ясно, что восстановление демократии не должно выглядеть как реванш проигравшей стороны и сопровождаться местью бывшим победителям, находящимся у власти. Идея Хуана Карлоса состоит в том, чтобы вырастить демократию из существующего режима, не нарушая его законы, а используя их. Об этом он думал, пока молчал на торжественных мероприятиях, стоя рядом с Франко, под эту задачу подбирал союзников и даже составлял их список – свой кадровый резерв.

В первый период его властвования ближайшие союзники преемника – некоторые из его бывших наставников: инициатор экономических реформ член «Опус Деи» Лауреано Лопес Родо, Торкуато Фернандес-Миранда, который преподавал принцу юридические и политические науки, и генерал Альфонсо Армада, его военный педагог, адъютант, а теперь секретарь королевского дома. Все трое кажутся самыми влиятельными людьми на этом этапе, и каждый метит на должность премьера-тяжеловеса при молодом преемнике. Все трое окажутся не там, где предполагали.

Полномочия Хуана Карлоса шире, чем любого современного ему европейского монарха. Он не царствует, а правит. Он может председательствовать на заседаниях кабинета министров. Ему позволено управлять страной при помощи королевских указов и не утверждать законы, принятые в кортесах. Он вправе вносить законопроекты и созывать референдумы. Увольнять премьер-министра при согласии большинства из 17 членов Совета королевства и выбирать нового из тройки кандидатов, предложенной тем же Советом. Наконец, король – реальный, а не символический главнокомандующий вооруженными силами. В остальной Европе подобные монаршие полномочия давно остались в прошлом.

С другой стороны, Хуан Карлос поклялся соблюдать основные законы страны и принципы Национального движения и принимать ключевые решения вместе с Советом королевства и другими институтами режима. Например, любое его действие как главы государства должно получить поддержку одной из четырех фигур: премьер-министра, председателя кортесов, главы Совета королевства или профильного министра. И все они стремятся использовать возможность влиять на нового главу государства.

Хуан Карлос остается во дворце Сарсуэла на окраине столицы, где жил ранее, когда был наследником власти. Более роскошный дворец Эль-Пардо пока еще занимает семья Франко, но король и не стремится в нем поселиться. В представительских, особо торжественных случаях он использует для приемов королевский дворец на площади Ориенте в центре Мадрида.

В честь коронации Хуан Карлос первым делом объявляет амнистию. Все смертные приговоры автоматически заменены тюремными сроками, и новых казней больше не будет. По амнистии помилованы или получили меньшие сроки 4000 заключенных, из них 235 политических. Выходят на волю все десять человек, осужденных на «процессе 1001», устроенном над лидерами нелегального профсоюза «Рабочие комиссии», после начала которого террористы взорвали Карреро Бланко. Освобожден популярный лидер «Рабочих комиссий» обаятельный Марселино Камачо, который находился в тюрьме с 1966 г. с коротким перерывом на 1972 и 1973 гг. Девять осужденных членов «Демократического военного союза» выйдут на свободу весной во время следующей амнистии.

Оппозиция тем не менее утверждает, что две трети политических заключенных по-прежнему остаются в тюрьмах. Некоторые из вышедших на свободу, например тот же Камачо, вскоре вновь арестованы. Опять начались демонстрации и кампании сбора подписей с требованием амнистии всем политическим осужденным. Глава Социалистической рабочей партии Фелипе Гонсалес говорит, что готов дать королю месяц на то, чтобы доказать его реформаторские намерения.

Правительство без Франко. Явление Суареса

Первые месяцы без Франко скорее обманули ожидания тех, кто надеялся на быстрые перемены. Многие ждут, что король назначит главой правительства своего наставника, либерального монархиста Торкуато Фернандес-Миранду или реформатора Лопеса Родо. Но Хуан Карлос 4 декабря вновь утверждает премьер-министра Ариаса Наварро. Сторонники демократизации глубоко разочарованы. Однако королю первым делом нужно продемонстрировать преемственность власти, а премьер-министр Ариас уверен, что Франко назначил его минимум на пять лет надзирать за ее транзитом. Без скандала и раскола в верхах он не уйдет, а такое начало правления королю нежелательно. Внезапная отставка премьера-консерватора может насторожить и сплотить противников перемен.

Вдобавок перед королем стоит важная, хотя и менее значительная проблема. Проблему зовут Алехандро Родригес де Валькарсель. Ультраконсервативный Родригес де Валькарсель возглавляет два института, которые, по замыслу Франко, должны гарантировать сохранение режима: кортесы и Совет королевства. Без согласия первого органа были невозможны серьезные законодательные изменения, без одобрения второго – кадровые, в том числе смена премьер-министра. В частности, из-за необходимости убрать де Валькарселя Хуан Карлос оставляет премьером Ариаса. Убрать обоих означает проводить слишком агрессивную кадровую революцию, которая может встревожить систему. Король напрямую просит де Валькарселя уйти с постов.

Старый консерватор недоволен, но не может сказать «нет» в лицо главе государства: все его политические инстинкты, сформированные при диктатуре, противятся такому бунту. Подобным способом в первое время Хуан Карлос выстраивает отношения с консерваторами: просит их об услуге, и те не могут отказать, ведь им кажется невозможным одновременно выступать в роли хранителей режима и бунтовать против его нового главы, служить которому завещал покойный лидер.

Король хочет видеть во главе Совета королевства и кортесов своего учителя, знатока франкистского права Торкуато Фернандес-Миранду, сторонника реформирования режима с опорой на существующее законодательство. Включить Фернандес-Миранду в число кандидатов и уговорить проголосовать за него Хуан Карлос просит лидера «бункера» Хосе Антонио Хирона, главу «Союза ветеранов», и своего давнего недоброжелателя премьер-министра Ариаса и других ортодоксов.

Они польщены его доверием, а собственный консерватизм им комфортнее реализовывать через подчинение, чем через бунт, и они выполняют поручение. Ариас был даже рад, что сильный конкурент в борьбе за пост премьера отправляется в не имеющие реальной власти кортесы. Премьер уверен, что речь идет о сделке: он помогает королю поставить на нужные должности Фернандес-Миранду, а король оставляет ему премьерство. Фернандес-Миранда, который хотел сам возглавить правительство, в конце концов соглашается, что будет полезнее королю во главе консервативных Совета королевства и кортесов.

Новое утверждение Ариаса премьером не означает, что все останется как было. В обновленном кабинете появляются трое влиятельных номенклатурных реформаторов. Бывший министр информации и туризма, впоследствии посол в Лондоне Мануэль Фрага становится министром внутренних дел. Второго реформатора можно даже назвать оппозиционером. Это «лидер разрешенной оппозиции», как его называют в своих справках советские дипломаты, либеральный монархист Хосе Мария де Ареильса, который с поста посла Испании в Париже ушел в умеренную оппозицию – возглавил личный совет дона Хуана, своего рода правительство находящегося в эмиграции претендента на трон. Теперь он променял старшего претендента на его вступившего на престол сына, вернулся в ряды режима и становится министром иностранных дел. Группу реформаторов дополняет Антонио Гарригес – министр юстиции, функционер христианско-демократических взглядов.

Из кадрового резерва, который будущий король составлял в последние годы жизни Франко, в правительство попадают Родольфо Мартин Вилья, ставший министром труда, и участник кружка «Тацит» Альфонсо Осорио. Последний возглавляет аппарат правительства и готовит материалы к заседаниям кабинета. Ариас по-прежнему премьер, но теперь это не вполне его правительство. Как он в 1973 г. после гибели Карреро Бланко отодвигал принца от политики, так теперь коронованный принц связывает ему руки. Однако Ариас настолько уверен в своем праве на кресло премьера, что на первом заседании нового кабинета едва упоминает о том, что вновь утвержден королем в этой должности, – да и зачем, ведь его когда-то назначил сам Франко!

С предыдущим правительством Ариаса новый кабинет роднит одно важное обстоятельство: в нем вновь нет знаменитых реформаторов-технократов из «Опус Деи». Особенно бросается в глаза отсутствие инициатора экономического чуда 1960-х Лауреано Лопеса Родо. В прошлом составе правительства это означало поражение Хуана Карлоса. Теперь он сам не спешит продвигать Родо. «Приберегает для поста премьера», – думают многие, но у преемника, ставшего главой государства, другие планы. Он чувствует, что перерос роль ученика, зато Лопес Родо не вышел из роли учителя. Став премьером, он будет считать себя ответственным за транзит власти, в то время как молодому королю во главе правительства нужен не наставник, а соратник.

Министром – генеральным секретарем Национального движения король назначает Адольфо Суареса, бывшего главу государственного телевидения, обаятельного молодого карьериста из рядов правящей партии. Мало кому приходит в голову, что услужливый, энергичный провинциал с внешностью скорее киноактера, чем чиновника, через два года сыграет не меньшую роль в переходе Испании к демократии, чем сдержанный аристократ Хуан Карлос.

Адольфо Суарес – классический представитель поколения карьеристов в номенклатуре. Он из тех, кто не связан «пактом крови» времен гражданской войны. 18 июля 1936 г., в день, когда генералы подняли восстание против правительства Народного фронта, ему было четыре года, в день победы над республикой – семь лет. Словосочетание «режим 18 июля» – одно из официальных названий испанского политического строя – для него скорее абстракция. Он, вероятно, предпочел бы делать карьеру в более либеральной Испании, но досталась какая есть.

Суарес – коренной кастилец из-под Авилы, городка в сердце Испании, окруженного средневековыми крепостными стенами и расположенного в надежной и консервативной части страны. Он вырос в солидной буржуазной семье: отец был юристом, мать – многодетная религиозная домохозяйка. Суарес на радость родителям окончил факультет права в старинном Университете Саламанки, испанском Оксфорде. Там он познакомился со своим будущим покровителем Луисом Эрреро-Техедором, и когда тот стал губернатором Авилы, вслед за ним перешел на работу в правящее Национальное движение, по ступеням которого быстро двигался вверх.

Это идеальное начало карьеры успешного функционера диктатуры. Второй ее план сложнее. Суарес не был блестящим студентом и отчасти поэтому пошел по партийной линии. Его семья в Авиле была известна республиканскими симпатиями, а отец в молодости – дружбой с Клаудио Санчесом Альборносом, республиканским политиком, в 1960-е главой республики в изгнании. В те же 1960-е Суарес-старший запутался в финансовых делах, покинул семью и уехал в Мадрид, где без особого успеха пытался их поправить.

Тогда же Эрреро-Техедор из провинциальной Авилы ушел на повышение, и оставшийся без покровителя Суарес потерял работу и карьерные перспективы. Он тоже отправился в Мадрид, жил где попало, ел плохо, несколько раз ему пришлось подрабатывать носильщиком на вокзале и доставлять товары на дом. Это был короткий период в его жизни. Но и тогда оставалась надежда вновь зацепиться за какого-то влиятельного столичного деятеля и начать политическую карьеру заново.

В то время Суарес почти буквально воплощал тип, часто встречающийся в европейской литературе от Стендаля до Гончарова: молодого провинциала, приехавшего покорять столицу, пусть и в ущерб моральным принципам, который смотрит на столичную публику снизу вверх, восхищенно, и в то же время презирает ее с высоты своего трудного опыта. Суарес многие годы ведет себя именно так. Он знакомится с женами и друзьями потенциальных покровителей, снимает квартиры и дачи поближе к влиятельным людям, старается будто случайно встречаться с ними в неформальной обстановке и оказывать разные услуги.

Суаресу удалось восстановить отношения с Эрреро-Техедором и завести новые полезные знакомства. Как следствие необъявленной оттепели 1950-х, его происхождение и даже недолгий арест отца франкистами в начале войны не помешали сделать успешную карьеру в партии власти. Конфликт отцов и детей не всегда движет вторых в сторону нового: отталкиваясь от республиканского прошлого отца, сын выбирает не оппозиционную деятельность, а карьеру в рядах режима.

Его покровитель Эрреро-Техедор, в конце сороковых устраивавший на улицах Мадрида парады иностранных «ветеранов» – не смирившихся с поражением солдат армий, воевавших против союзников, тем не менее считал, что режим нужно адаптировать к новым временам. Подобно Солису и Ариасу, он хотел создать на базе правящей партии «политические объединения», то есть постепенно переходить к чему-то вроде многопартийности, которая должна была усилить партию власти, улучшить ее имидж, повысить гибкость и выживаемость системы.

Адольфо Суарес, искренне верующий и практикующий католик, разумеется, сблизился и с «Опус Деи» – пристанищем молодых религиозных функционеров франкистской Испании. Однако инстинкт политического карьериста удерживал его от того, чтобы полностью примкнуть к какой-либо фракции режима. Он без колебаний выбрал карьеру по партийной линии. Хотя фалангисты и члены «Опус Деи» терпеть не могли друг друга, Суарес умудрялся быть своим и для одних, и для других.

В 1968 г. Суарес стал губернатором живописной старинной Сеговии, расположенной по соседству с родной Авилой. Тогда же он познакомился с Хуаном Карлосом, и оба понравились друг другу. Принц в 1969 г. рекомендовал Суареса на пост главы государственного телевидения и радио, и тот сумел его отблагодарить. Живущий где-то на обочине режима Хуан Карлос при Суаресе, возглавлявшем телевидение, буквально вошел в каждый испанский дом. Безвластная представительская деятельность преемника, которого многие не воспринимали всерьез, освещалась регулярно, подробно и доброжелательно. Особенно признателен был принц за то, что вопреки желанию «семьи» государственное телевидение не вело прямой трансляции со свадьбы его конкурента на роль преемника – Альфонсо Бурбона-и-Дампьера – с внучкой Франко.

Кроме внимания к преемнику, Суарес во главе телевидения запомнился идущими в прайм-тайм передачами, посвященными вооруженным силам. Гостями этих передач были известные генералы. В знак извинения за то, что отрывает генералов от дома в вечернее время, Суарес отправлял их женам букеты цветов. Столичные политические круги, золотая молодежь и интеллигенция снисходительно относились к рвению молодого провинциала. Развлекательные программы при Суаресе мало отличались от передач Западной Европы и для патриотов в рядах режима были слишком безыдейными.

Когда Эрреро-Техедора назначили генсеком Национального движения, он позвал своего давнего протеже Суареса на роль заместителя. Через несколько месяцев Эрреро-Техедор погиб в автомобильной аварии. Для дряхлого Франко это был знак свыше: распил партии власти на «объединения» надо прекращать. Высокопоставленные друзья пристроили Суареса в государственную телефонную компанию. А теперь, после смерти Франко, Суарес занял место своего давнего покровителя у руля партии власти. Но ненадолго: вскоре он станет главной фигурой испанских реформ.

Тяжелее всех в новом правительстве приходится Мануэлю Фраге: реформатор во главе репрессивного министерства внутренних дел должен показать, что у общественного порядка теперь новое, человеческое лицо. Друзья предупреждают Фрагу: эта работа его погубит. Они почти угадали. Силовики продолжают репрессии, Фрага защищает подчиненных и сердится, что оппозиция его не понимает. Уже 20 декабря, в день окончания траура по Франко, Фраге приходится разгонять в Мадриде демонстрантов, требующих всеобщей амнистии. Но тот же Фрага вносит первый после смерти Франко проект конституционной реформы. Проект предполагает сделать кортесы двухпалатными: верхняя палата по-прежнему сформирована по принципам корпоративного государства, а нижнюю будут избирать прошедшие определенный ценз граждане прямым тайным голосованием. Это пусть ограниченные, но парламентские выборы, и это означает легализацию политических объединений. Номенклатурный реформатор со стажем, Фрага уверен, что перемены – его миссия и крест.

То, что в правительстве есть несколько министров-реформаторов, само по себе не приводит к реформам. Реформаторы связаны по рукам и ногам бездеятельностью и нерешительностью премьер-министра Ариаса Наварро. Его речи звучат то чуть более либерально, то вновь сурово и архаично, но реальных перемен не происходит: Ариас готов на некоторое смягчение правосудия, частичную амнистию и либерализацию уголовного кодекса и, разумеется, на укрепление роли правящей партии за счет формирования на ее основе политических объединений.

В феврале 1976 г. Ариас учреждает Смешанную комиссию, где министры правительства и руководство Национального движения должны обсуждать его скромные реформаторские планы, но на заседании кортесов, когда утверждают его переназначение премьером, произносит речь о том, что общая задача – хранить политическое наследие Франко, без ревизионизма адаптируя его к сегодняшнему дню. Он буквально чувствует себя представителем покойного вождя на земле. Рабочий кабинет Ариаса по-прежнему украшен огромным портретом Франко, рядом с которым вывешен вызывающе маленький портрет нового главы государства Хуана Карлоса.

Опасения сбываются: Франко продолжает править из гроба. Король и реформаторски настроенные представители режима живут под давлением растущих ожиданий граждан и чувствуют все больше вопросительных взглядов из-за рубежа: «Когда уже?» Министр иностранных дел Ареильса, функционер, проделавший путь из власти в оппозицию и обратно, объезжает европейские столицы и успокаивает общественность Запада: не переживайте, надо потерпеть, вы же не хотите, чтобы у нас было как в Португалии?