Текст книги "Российская бюрократия: проблемы и перспективы"

Видоизменились взгляды элитаристов и на проблемы демократии. Как известно, классический элитаризм относился с большим подозрением к возможностям демократии. Но начиная с 30-х годов ХХ века многие представители теории элит совмещают элитарные принципы с представительными институтами демократии. Обновление элитаризма в этом направлении произвели Дж. Шумпетер и К. Мангейм. В 50–60-е и последующие годы конкурируют между собой классический и новый варианты элитарных теорий наряду с теориями плюралистической демократии в объяснении соотношения народа и государственных институтов[124]124
  США глазами американских социологов: политика, идеология, массовое сознание. М.: Наука, 1988. С. 69–73; Алексева О. В. Современные подходы к анализу элитирного праления // Вестник Самарского ун-та. 2012. № 8/1 (99). С. 32–39.


[Закрыть].

Рассматривая демократию как систему власти и управления, мы постоянно сталкиваемся с проблемой контролирующих групп и руководства. Фактологическая сторона дела показывает, что власть распределена неравномерно, что существуют властвующие группы, и что они будут существовать и впредь. Но демократия заслуживает, как справедливо замечает И. Ильин, признания и поддержки лишь постольку, поскольку реализует подлинную аристократию, то есть двигает наверх лучших людей. Такая аристократия не вырождается и не вредит государству именно потому, что в ее состав вступают подлинно лучшие силы народа.[125]125
  См.: Ильин И. А. О грядущей России: избранные статьи. М.: Воениздат, 1993. С. 246.


[Закрыть] Другими словами эту же мысль выражает Дж. Сартори. Демократия, по его мнению, должна представлять, во-первых, селективную (основанную на избирательности, отборе, подборе) систему конкурирующих избираемых меньшинств (элит), то есть демократия должна представлять из себя селективную полиархию и, во-вторых, полиархию на основе достоинств.[126]126
  См.: Сартори Дж. Вертикальная демократия // Политические исследования. 1993. № 2. С. 80–89.


[Закрыть]

Монополия властных структур на политические средства является следствием специализации управленческого труда, его профессионализации. В административной системе, как уже было выяснено, наиболее правильное решение ― то, которое соответствует форме, закону, но порождает двойственный, а зачастую и противоречивый результат. Закон обеспечивает равенство разным людям независимо от их происхождения, денег, силы и должности, в то же время он еще больше подчеркивает фактическое человеческое неравенство там, где оно имеет место, прежде всего в сфере профессиональной стратификации.

При исследовании социальной стратификации социологи и политологи главным образом пользуются объективными материальными критериями (доход, образование, профессия). Особое внимание специалистов, занимающихся стратификацией и мобильностью, привлекает профессиональная стратификация. Профессиональные признаки стали одним из ведущих критериев социальной дифференциации: во-первых, потому что представители профессиональных групп имеют сходное социальное поведение и занимают близкие, нередко совпадающие, социальные позиции, чем объясняется то, что они в эту группу попали; во-вторых, потому что в современном стратифицированном обществе субъекты профессиональной группы в значительной степени подвержены влиянию своей среды. То есть при объяснении социальной стратификации необходимо принимать во внимание роль, которую играет профессиональная социализация в формировании личности и структуры общества. Сама же профессия ― «это особого рода деятельность индивидуума (имеющая рыночную стоимость), которой этот индивидуум занимается постоянно с целью получения устойчивого дохода. Эта деятельность предопределят социальное положение индивида».

Профессия является той социальной ролью, которая определяется общим разделением труда в обществе. Поскольку специализация индивидуумов есть их функция в обществе, профессия является важным фактором, определяющим престиж личности, его социальное положение и стиль жизни.[127]127
  См.: Радаев В. В., Шкаратан О. И. Социальная стратификация. М.: Аспект Пресс, 1995. С. 217–218.


[Закрыть]

Существование профессиональной стратификации проистекает из двух основных групп факторов. Во-первых, одни и те же профессиональные группы составляют верхние общественные страты, в то же время как другие виды профессий находятся у основания социального здания. Престижные профессиональные группы не располагаются горизонтально, не стоят на одном и том же социальном уровне, а накладываются друг на друга. Во-вторых, феномен профессиональной стратификации прослеживается и внутри каждой профессиональной деятельности, обратимся ли мы к областям промышленности, сельского хозяйства, торговли, культуры, науки и политики или иным профессиям. Индивиды, представляющие разные сферы, стратифицированы на многие чины, ранги и уровни: от высших и средних структур, которые осуществляют контроль, до нижних, которых контролируют, и которые подчинены своим «директорам», «шефам», «боссам», «авторитетам». Таким образом, профессиональная стратификация проявляется в этих двух формах: в форме иерархии профессиональных основных групп (межпрофессиональная стратификация) и в форме стратификации внутри каждого профессионального слоя (внутрипрофессиональная стратификация).

Специфика межпрофессиональной стратификации проявлялась не одинаково в прошлом и не однозначно действует в современном обществе. В кастовом обществе она выражалась в существовании низших и высших каст. По классической теории кастовой иерархии профессиональные кастовые слои скорее накладываются друг на друга, нежели располагаются рядом, на одном и том же уровне. Какими бы не являлись всевозможные временные основы межпрофессиональной стратификации в разных обществах, наряду с этими, постоянно меняющимися, основами имеются универсальные составляющие, которые действуют, если не юридически, то фактически среди современных профессиональных групп.

По меньшей мере, два фактора всегда были основополагающими. С одной стороны, важность профессии для выживания и функционирования группы, с другой ― уровень интеллекта, необходимый для успешного выполнения профессиональных обязанностей. Общественно значимые профессии ― это те, которые связаны с функциями организации и контроля в группе. В любом обществе более профессиональная деятельность заключается в осуществлении функций организации и контроля и в более высоком уровне интеллекта, необходимого для ее выполнения, в большей привилегированности группы и в более высоком уровне, который она занимает в межпрофессиональной иерархии, и наоборот. Это общее правило имеет свои модификации:

1. Общее правило не исключает возможности наложения высших слоев профессионального низшего класса с низшими слоями следующего, более высокого, профессионального класса.

2. Общее правило не распространяется на периоды революций, восстаний и бунтов. В такие исторические моменты соотношение, о котором написано выше, может изменяться. Однако после таких «глубоких» преобразований, если профессиональный слой не исчезает полностью, прежнее соотношение восстанавливается. Исключения, которые происходят в том или ином обществе, не делают правило недействительным.

3. Общее правило не исключает некоторых отклонений.

4. В силу того, что конкретно-исторический характер обществ различен и их условия изменяются в определенные промежутки времени, то и вполне естественным становится конкретное содержание профессиональных занятий. В зависимости от того или иного положения оно может меняться в деталях.[128]128
  См.: Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. С. 353–354.


[Закрыть]

Вторая форма профессиональной стратификации реализуется через внутрипрофессиональную иерархию. Субъектов почти любого профессионального слоя можно подразделить, по крайней мере, на три группы. Первая воспроизводит «хозяев», деятельность которых заключается исключительно или частично в организации своего «дела» и служащих, в нем работающих. Вторая внутрипрофессиональная группа ― это директора, менеджеры и т. п. Все они не являются владельцами дела, над ними стоит хозяин собственник. Данная категория людей продает свою службу и получает за нее заработную плату. Она играет важную роль в организации процессов управления и контроля. Их профессиональная функция состоит не в физическом, а в интеллектуальном труде. Третья группа ― наемные работники, которые, как служащие интеллектуальных структур, продают свой труд, но оплата его соответственно намного ниже, так как их труд менее квалифицированный. Каждый из названных слоев в свою очередь подразделяется на множество подгрупп, иногда сложнодифференцированных. Несмотря на разные предназначения этих внутрипрофесиональных групп, они на практике существуют во всех более или менее развитых странах. Например, в средневековых гильдиях эти слои были представлены мэтрами, учениками и подмастерьями. Ныне внутрипрофессиональные слои существуют в виде служащих, предпринимателей, рабочих. Названия могут быть различны, но суть остается той же.[129]129
  Там же.


[Закрыть]

В политике, как и в других видах деятельности (науке, культуре, социальных отношениях), своеобразная экспроприация прав большинства на данную область является следствием концентрации, соответственно, властных ресурсов в руках профессионалов, которые могут рассчитывать на успех только при условии, если обладают политической компетентностью, что предполагает специальную подготовку. Профессионализация управленческого труда и связанные с этим концентрации средств по производству выступлений и действий, общественно признанных в качестве политических, непрерывно возрастала по мере того, как политическая идеология получала автономию в результате появления крупных бюрократий, освобожденных профессионалов в сфере управления, как и появление специальных учебных заведений, в чьи обязанности входит селекция и подготовка профессионалов в области осмысления социального мира ― чиновников, политических журналистов, политиков.[130]130
  См.: Бурдье П. Социология политики. С. 187–189.


[Закрыть] Статус профессионала в структурах управления требует соответствующих знаний и специальной подготовки. Политическая, юридическая и другие социально-гуманитарные науки, преподаваемые в специальных учреждениях, рационализируют компетентность, которую требуют область политики и которой профессионалы владеют на практике.

Если обратиться к М. Крозье, то основным условием, по его мнению, которое определяет господство бюрократии, является доступ служащих к информации. Он отмечал, что чиновники организованы так, что они получают доступ к информации, возможность предвидеть результаты деятельности и, соответственно, приобретают влияние согласно их месту в системе иерархии. Власть в немалой степени сосредоточена в руках директоров, экспертов и менеджеров, имеющих доступ к информации. Контролируя распространение информации среди других людей и, оставляя их в неведении, они укрепляют свое влияние.

Кроме этого, имеет место проблема «ограниченного участия», которая может считаться основной в условиях постиндустриального общества. Согласно Крозье, в современном обществе наиболее приемлемым типом вовлечения граждан в дела общественных образований является рациональное, сознательное участие. Такое участие в данном случае противопоставляется «мифу аффективного участия».[131]131
  См.: Спиридонова В. И. Бюрократия и реформы (анализ концепции М. Крозье). М.: ИФРАН, 1997. С. 81–82.


[Закрыть] Рациональное участие требует большей открытости институтов общества, ролевой включенности индивида во властный процесс. Наличие у индивида таких качеств, как культура участия, гражданская культура, ответственность.

Итак, считается, что правящая элита является необходимым элементом политической организации современного общества. Демократия как система управления предполагает олигархию ― власть немногих и элитарную структуру ― структуру лучших. Отличительная черта демократии состоит в том, что она устанавливает конкуренцию среди элит за позиции власти. Демократия есть политическая система, в которой партии борются за голоса избирателей, а массы тем самым воздействуют на политику, выбирая между конкурирующими элитами. Избранные политические элиты осуществляют контроль над государственной бюрократией: формируют и реорганизуют правительство; издают законы, регламентирующие деятельность администрации и др.

С позиции такой постановки проблемы демократии политическая наука включает следующие формальные процедуры, которые характеризуют особенности либеральной формы демократии: «всеобщие избирательные права граждан; возможность для граждан претендовать на занятие выборных должностей; регулярное проведение свободных, конкурентных и справедливых выборов; наделение избранных должностных лиц конституционным правом контроля над правительственными решениями; отсутствие притеснений по отношению к политической оппозиции; право граждан создавать независимые ассоциации и организации (включая независимые политические партии и группы интересов) и присоединяться к ним; свободный доступ граждан к источникам альтернативной информации».[132]132
  Вайнштейн Г. Между полной несвободой и полным хаосом: о природе политической системы современной России // Pro et Contra. М., 1998. T. 3. № 3. С. 43. Также см.: Лейпхарт А. Конституционные предпосылки для новых демократий // Полис. 1995. № 2.


[Закрыть]

В 70-е годы количество стран, которые по большинству названных формальных признаков определяются как демократические, выросло втрое. Если в 1974 году всего 39 государств (27 %) отвечали критериям «формальной демократии», то к 1996 году, по оценке «Фридом хауз», таких стран насчитывалось 117 (61 %).[133]133
  Вайнштейн Г. Между полной несвободой и полным хаосом… С. 44.


[Закрыть] Соответственно, значительные изменения в мировом сообществе оказали влияние на подходы к исследованию «новых демократий».

Если прежде основное внимание уделялось анализу подтипов демократических систем преимущественно на материале различий между устоявшимися, стабильными демократиями, то ныне, в результате поставторитарных реформ «третьей волны», приведшей к новой типологии демократий, учитываются те демократии, которые находятся в процессе становления. То есть для определения качественного состояния демократии предлагаются дополнительные критерии. Поэтому в случае идентификации, например, постсоциалистической олигархии в системе становящихся демократий, формально-правовые признаки важны, но их не достаточно. В новых условиях все больше учитываются социально-экономические и содержательные характеристики общественной системы.

Задача исследователя в изучении перехода из одного качественного состояния в другое включает по меньшей мере две взаимосвязанных стороны: институциональную, предполагающую намеренное, целенаправленное изменение номинальных установлений (формальные нормы, правила и процедуры), отражающихся на функционировании социально-политических институтов, и процессуальную, вызываемую сменой моделей социально-экономической и политической деятельности людей.

Преобразования не всегда приводят к ожидаемым переменам в функционировании социально-политических институтов, если они не подкреплены соответствующими изменениями в моделях социального действия. Как следствие, возникают дисфункции в деятельности этих институтов. Возможна и симметричная ситуация: сдвиги в моделях социального действия, меняющие функционирование социально-политических образований, не соответствует формальным нормам, призванным регулировать это функционирование.[134]134
  См.: Дискин И. Российская модель социальной трансформации // Pro et Contra. 1999. Т. 4. № 3. С. 7.


[Закрыть]

Варианты развития поставторитарных систем с позиции содержательной, а не только формальной, описываются при помощи различных понятий, например, такими как «фасадные демократии», «непрочные демократии», «не утвердившиеся демократии», «кулачная демократия», «обрывочная демократия»[135]135
  Ратленд П. Постсоветские элиты России // Полис. Политические исследования. 2016. № 3. С. 55–72.


[Закрыть] и др. На основе регионального критерия выделяются «латиноамериканские», «южно-европейские», «восточноевропейские» и иные демократии.

Американский ученый Л. Уайтхед, анализируя «латиноамериканскую демократию», выявил особый тип политической системы ― «нестабильную популистскую демократию». Специфику этого типа демократии Уайхед связывает с властью президента, когда яркий индивидуальный лидер путем несбыточных обещаний обеспечивает себе поддержку при помощи большинства избирателей и правит на основе своего видения проблем общества, не опираясь на конституционные нормы. Такой лидер не подвержен ни партийному, ни парламентскому контролю. Его безграничная власть продолжается до тех пор, пока она не утрачивает поддержку масс, а место прежнего президента замещается другим таким же популистом.[136]136
  См.: Wbitebead L. The Alternatives to «Liberal Democracy»: A Latin American Perspective // Political Studies. 1992. Vol. XL. Special Issue. P. 151.


[Закрыть]

Еще один американский исследователь, Л. Даймонд, также на основе изучения опыта латиноамериканских демократий начала 90-х годов ХХ века, выделил как демократии, соответствующие образцам стабильных обществ, так и страны, которые находятся в положении между авторитаризмом и демократией. Он определяет четыре вида таких демократий: «отчасти нелиберальные демократии», «конкурентные полудемократии», «полудемократии с ограниченным плюрализмом» и «полуконкурентные, частично плюралистические автократии».[137]137
  См.: Вайнштейн Г. Между полной несвободой и полным хаосом… С. 46.


[Закрыть]

Модель президентской системы, которая характеризует часть стран Латинской Америки, и которую многие современные исследователи пытаются наложить на реалии постсоциалистических стран, разработал Г. О'Доннел. Он использует понятие «делегированная демократия», которое получило весьма широкое распространение в современной науке ― транзитологии и консолидологии.

Суть такой демократии состоит в том, что всенародно избранный президент осуществляет власть по своему усмотрению. Он полагает, что находится выше всех политических сил ― групп интересов, партий, парламента, судебной власти. Президент, изолируя себя от большинства политических институтов, берет в свои руки всю полноту политической власти и пытается быть единственным ответственным лицом за осуществление этой власти. Такой президент выступает в качестве координатора и интерпретатора высших интересов и ценностей общества. Он ― вождь народа на тот срок, на который был избран. В отличие от консолидированных демократий, в рамках которых массы также делегируют власть меньшинству, делегированная демократия по своей сути отрицает обратную связь между обществом и главой государства. Административная вертикаль во главе с президентом, по существу, не отчитывается перед другими политическими институтами. Демократические институты существуют и постоянно критикуют действия президентской вертикали, но критика не подавляется, как в авторитарных государствах. На критику, в отличие от демократических стран, не реагируют, ее не замечают.[138]138
  См.: О'Доннелл Г. Делегативная демократия // Пределы власти. 1994. № 2–3. С. 52–69. Также см.: Цыганков А. Между либеральной демократией и сползанием в авторитаризм: предварительные итоги политического развития России, 1991–1996 гг. // Социально-политический журнал. 1997. № 1; Гельман В. Региональные режимы: завершение трансформации? // Свободная мысль. 1996. № 9; Шевцова Л. Политические зигзаги посткоммунистической России. М., 1997; Клямкин И., Шевцова Л. Внесистемный режим Бориса Ельцина // URL: www.carnegei.ru.; Мельвиль А. Ю. Демократические транзиты, транзитологические теории // Политическая наука в России: интеллектуальный поиск и реальность. М.: МОНФ, 2000; Елисеев С. М. Политические отношения и современный политический процесс в России: конспект лекций. СПб., 2002. С. 36; Ачкасов В. А. Сравнительная политология: курс лекций. СПб.: Социологическое общество им. М. М. Ковалевского», 2002. С. 100–136; Эйзенштадт Ш. Н. Парадокс демократических режимов: хрупкость и изменяемость (II) // Полис. 2002. № 3.


[Закрыть]

Однако в российском обществе не развиты традиции противостояния манипулированию голосами избирателей, что приводит к росту прямых компенсационных платежей при голосовании. В России не получили развития также традиции борьбы за власть. Так как институты гражданского общества находятся на стадии перманентного становления, что обуславливает склонность отдельного человека недооценивать необходимость своего активного влияния на институты государства. Государство воспринимается народом не инструментально, а как форма надсоциального или, более того, сверхсоциального субъекта, с которым необходимо считаться.

Общества, выбравшие делегированную демократию, останавливаются на отрезке демократической консолидации. Направление движения к консолидированной демократии задерживается на ступени неопределенности. Данная неопределенность проявляется в дисфункциональности государственного аппарата, который не всегда эффективно обеспечивает управляемость общества.[139]139
  См.: Туманов С. В., Гаспаришвилли А. Т., Митева Л. Д. Политическое харизматическое лидерство в России: мифы и реалии // Социс. 2003. № 3. С. 20–29.


[Закрыть] Государственная бюрократия в этой ситуации оказывается неспособной организовать единство системы власти и управления, как на уровне центра, так и на ступени регионов. Регионы, не управляемые центром, создают свою султанистскую власть (Вебер), нередко преобразующуюся в феодальную форму, но более извращенную (например, чеченский вариант 90-х годов ХХ века).

Фактор неопределенности или нечеткой определенности, который является системной характеристикой, все еще ряда постсоциалистических стран, ― явление, которое распространилось на политические институты, правовую систему, а также на результаты политического процесса. Неопределенность переходных стран отличается от неопределенности стабильных демократий тем, что институты имеют определенный характер, но результаты деятельности не всегда можно прогнозировать. Она соответствует более всего неопределенности авторитарного режима, в котором институты слабо определены, но следствия политических решений, как правило, предопределены.

Неопределенность институтов, правовых основ и политического процесса порождают многие проблемы общественного развития. В этих условиях властные решения могут иметь различные следствия. Неопределенность является одной из существенных черт современной России, она ― результат ряда объективных и субъективных причин.

Исследование процессов трансформаций в рамках неопределенности и с позиции типологий становящихся демократий в Южной и Восточной Европе, как и в Латинской Америке, был осуществлен Ф. Шмиттером и Т. Карлом.[140]140
  См.: Шмиттер Ф., Карл Т. Что такое демократия, а что ― нет // Демократия: теория и практика. М.: Интерпракс, 1996. С. 44–63. См. также: Цыганков А. Современные политические режимы: структура, типология, динамика. М.: Интерпракс, 1995; Харитонова О. Генезис демократии (Попытка реконстструкции транзитологических моделей) // Полис. 1996. № 5; Елизаров В. П. Элитистская теория демократии и современный российский политический процесс // Полис. 1999. № 1; Коктыш К. Е. Закономерности и динамика развития социальных онтологий // Полис. 2002. № 3.


[Закрыть] Шмиттер и Карл, исследуя возможные варианты трансформаций различных стран, выделяют основные элементы для их классификации. Во-первых, преобладающий тип акторов (элиты или массы). Во-вторых, основные стратегии, на которые субъекты политического процесса ориентируются, силовые или компромисс.

Как следствие, в зависимости от взаимодействия и сочетания акторов и стратегий, Карл и Шмиттер выделяют четыре возможные модели перехода от одного качества системы к другой: «Пакт»; «реформу», «революцию», «навязанный переход».

Идеально типические модели Карла ― Шмиттера

Реалии общественного процесса в условиях различных стран предполагают отличные комбинации сценариев этого процесса: «победитель получает все», «сообщество элит», «война по правилам», «война всех против всех». В соответствии с воспроизведенными комбинациями взаимодействия и соответствующей идеологией предлагаются возможные формы преодоления неопределенности или ее стабилизацию.

«Победитель получает все» ― это такая ситуация, когда один из акторов добивается полного превосходства над политическими конкурентами. Выход из неопределенности по формуле «победитель получает все» обеспечивает монопольное правление доминирующего актора. Режимы, возникающие и действующие по этому типу, имеют возможность оказаться устойчивыми, но дальнейшее их демократическое развитие трудно определить.

В ситуации, когда один из акторов доминирует, выходом из неопределенности может стать соглашение участников политического процесса о принятии общих норм («сообщество элит»), если они способствуют сохранению существующих институтов на основе компромисса между наиболее влиятельными элитными группировками. Перспектива реформ по типу «сообщества элит» создает основы формирования «гибридных режимов». В этих режимах формируется политическая конкуренция и влияние демократических институтов. Основное значение приобретают неформальные методы принятия стратегических решений. Такая форма правления также может оказаться непрочной, и выход из неопределенности зависит от наличной ситуации.

В результате борьбы по формуле «войны всех против всех» силы политического противостояния могут прийти к соглашению и реализовать в качестве средств взаимодействия правовые институты, то есть принцип «войны по правилам». «Война по правилам» в целом способствует движению к либеральной демократии. Такой метод способствует как ориентации на демократию в направлении сменяемости и подотчетности властных структур, так и формированию тех институтов, которые могут исключить «захват властных полномочий». Но исход этой борьбы является одним из возможных вариантов, так как фактор исключения на первых стадиях институционализации определенных субъектов политических отношений на основе равноправия в состоянии изменить процесс становления институтов демократии и привести к новой неопределенности или «сообществу элит».

В том случае, если ни у одного субъекта политических отношений нет социальных, экономических, политических и идеологических преимуществ, силовой вариант разрешения неопределенности способен вызвать «войну всех против всех». Когда в этот процесс вовлекаются массы, он приобретает значение революции или гражданской войны. С позиции перспектив преодоления неопределенности данный сценарий не имеет самостоятельного значения. Этот сценарий, как правило, углубляет форму неопределенности или увеличивает продолжительность неопределенности.

В. Я. Гельман, используя подход Карла и Шмиттера, видел несколько путей выхода из неопределенности, которые проявились на территории России в 90-е годы ХХ века в различных ее регионах.[141]141
  См.: Гельман В. Как выйти из неопределенности // На путях к демократии. М.: Pro et Contra, 1998. С. 23–36; также см.: Кузмин А. С., Мелвин Н. Дж., Нечаев В. Д. Региональные политические режимы в постсоветской России: опыт типологизации // Полис. 2002. № 3.


[Закрыть]

Таблица 1

Сценарии выхода из неопределенности и характеристики политических режимов (на примерах регионов России)

В современной российской научной литературе по-разному оцениваются различные модели демократий, которые предлагаются как западными, так и российскими учеными, и возможности их использования для описания российской действительности. Поэтому нет более или менее однозначного ответа на вопрос, какие же изменения происходят в России.

Немецкий исследователь Г. Зимон считает, что современная Россия представляет собой причудливую смесь «несамостоятельной демократии» с элементами рынка, госуклада и криминальной экономики.[142]142
  См.: Rusland in Europa?: Innere Entwikeungen und internationale Beziehungen ― houte / Hrsg. G. Simen. Köln: Waimar, 2000. S. 21–22.


[Закрыть]

Г. Дилигенский определяет результаты институционализации «войны по правилам» на отдельных территориях России как форму власти с «корпоративно-бюрократической полиархией». Однако в российских условиях слабо развиты корпоративные интересы, отсутствует рациональная бюрократия в веберовском значении и полиархия (Даль). Вместе с этим Дилигенский оценивает отечественный политический режим в качестве демократически избираемой и сменяемой авторитарной власти.

Анализируя преобразования в нашей стране, В. Гельман подчеркивает, что посткоммунистическая политическая система недемократична по своей сути. Г. Вайнштейн возражает против такой постановки проблемы и считает, что в России сложилась политическая система, но «избыточной демократии». Он полагает также, что модели Шмиттера и Карла, Уайтхеда или, например, К. Холодковского, который определяет российскую демократию в виде формального фасада, скрывающего в основном кланово-корпоративное олигархическое государство с заметными авторитарными традициями, не соответствует российской действительности.

Вайнштейн прав, что «новые демократии» отражают «общее» для большинства переходных стран. Одновременно Вайнштейн предполагает и то, что неуправляемость (избыточная демократия) и управляемость (авторитаризм) взаимно исключают друг друга. Однако, используя последнее утверждение, следует помнить, что авторитаризм, управляемость и неуправляемость могут совпадать или расходиться между собою: авторитаризм, например, существует и в форме бюрократического произвола, и в форме так называемого «застоя» или в виде эффективной власти и управления.[143]143
  См.: Дилигенский Г. Политическая институционализация в России: социально-культурные и психологические аспекты // Мировая экономика и международные отношения. 1997. № 7; Гельман В. Как выйти из неопределенности; Холодковкий К. Политическая институционализация российского общества: процессы и противоречия // Политическая институционализация российского общества. М., 1997; Вайнштейн Г. Между полной несвободой и полным хаосом…


[Закрыть]

В заключение, возвращаясь к проблеме о государственных образованиях, то есть «демократиях» с «прилагательными», вопрос с позиции реальной социальной практики функционирования политических систем в различных странах, скорее всего, проявляется не только в атрибутивных характеристиках, свойствах этих систем («управляемая», «делегированная», «авторитарная», электоральная и др.). Она заключается в предикате «демократия», в том случае если имеется дело не с «переходными», а состоявшимися, консолидированными режимами, а в форме «авторитаризма», соответственно, их необходимо связывать с другой понятийной парадигмой, а именно ― с «недемократичным» политическим режимом.[144]144
  См.: Мельвиль А. Ю. О траекториях посткоммунистических трансформаций // Полис. 2004. № 2. С. 73.


[Закрыть]

Оценка же современной социально-политической жизни России на уровне федерации и субъектов, ее составляющих, может совпадать с воспроизведенными идеально-типическими моделями, расходиться с ними или их уточнять.[145]145
  См.: Рукавишников В. О. Качество российской демократии в сравнительном измерении // Социс. 2003. № 5. С. 31–34; Ильин М. В. Российский выбор: сделан, отстрочен, отменен? // Социс. 2003. С. 157.


[Закрыть] Жизнь России можно определить как «делегированную демократию» (Доннелл), то есть Россию времен Ельцина. Этот период также не отрицает такие понятия, как «авторитарно-бюрократический режим», «несамостоятельная демократия» или «неопределенная форма правления». На множестве территорий российского общества имели или имеют место различные конфигурации формы власти ― от «сообщества элит» до «войны всех против всех». Россия конца ХХ ― первой четверти ХХI веков не отрицает такие характеристики, как «авторитарная демократия» Р. Саквы или «режим-гибрид» Л. Шевцовой. С одной стороны, политическая система России унаследовала многое из старого советского политического генотипа, с другой ― напоминает закрытую корпоративную структуру латиноамериканского типа.[146]146
  См.: Мельвиль А. Ю. Демократические транзиты, транзитологические теории // Политическая наука в России: интеллектуальный поиск и реальность. М.: МОНФ, 2000.


[Закрыть]

К настоящему времени российское общество последовательно отвергло социалистическую модель демократии, затем либеральную форму и остановилось на модели «демократического элитизма».[147]147
  Макарин А. В. Политическая конкуренция vs политическая стабильность в современной России // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. Политология. Международные отношения. 2016. Вып. 1. С. 35.


[Закрыть] Поэтому многие понятия, при помощи которых исследуется российское общество, значимы, но они раскрывают лишь часть проблемы политических трансформаций, которые происходят в России.