Текст книги "Занимательная философия"

Пиррон

(ок. 360 – ок. 270 до н. э.)

«Истина для человека непостижима»

Несмотря на то, что Пиррон являлся современником Аристотеля, Диогена, Зенона и Эпикура, о его жизни и особенностях характера известно совсем немного. Древние источники совершенно не упоминают ни о его внешности, ни о каких-либо метких и остроумных выражениях. Известно лишь, что в молодости он был беден и безвестен, жил уединенно, так что даже домочадцы редко могли его увидеть.

Родился он в г. Элиде и, по свидетельству одного античного автора, принимал участие в походе Александра Македонского в Индию. Там он познакомился с индийскими мудрецами – т. н. гимнософистами, от которых, как принято считать, и воспринял идею суетности и невозможности всякого мирского познания. Возможно, что он присутствовал при самосожжении великого индийского философа Калана, который даже в пламени сохранял абсолютное спокойствие. После Индии Пиррон вернулся на родину, где долгое время учился философии, а затем и сам объяснял свое учение всем желающим.

Основная идея Пиррона довольна проста и незамысловата. Он стал первым мыслителем в истории философии, всерьез задумавшимся о возможности вообще какого-либо познания истины. Она, по его мнению, совершенно непостижима, ибо познать вещь в ее целостности никакой человек не в состоянии. У него для этого, во-первых, не хватает познавательных возможностей, а, во-вторых, каждый человек по-своему воспринимает мир, по-своему оценивает и определяет параметры вещей. В самом деле, говорит Пиррон, если мы внимательно посмотрим на живую природу, то увидим, насколько разнятся и люди, и животные в своем отношении к одним и тем же вещам. Например, «виноградная лоза для козла съедобна, а для человека горька, или цикута для перепелки питательна, а для человека смертельна, или отбросы годятся в пищу свинье и не годятся для лошади». Кроме того, личные качества людей также неодинаковы. К примеру, повар Александра Македонского, как сообщают источники, замерзал на солнце и отогревался только в тени. А некий Андрон-аргивянин, по словам Аристотеля, в одиночку перешел через страшную Ливийскую пустыню без единой капли воды. Одним словом, то, что одному хорошо, – другому смерть, и наоборот. Крепкое, сочное, красное яблоко одному кажется сладким, а другому – кислым, вялым, бледно-розовым, сухим. То, что находится от меня справа, для другого находится слева. Любое утверждение имеет свое опровержение. На всякое «да» обязательно находится какое-нибудь «нет», и так до бесконечности. Стало быть, все в мире относительно, ни на что нельзя целиком положиться, ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Такая точка зрения на мир получила в истории философии название релятивизма, а сомнение в реальных возможностях человеческого познания называется скептицизмом.

На этом и строит Пиррон свою теорию: настоящий мудрец никогда не станет докапываться до истины, ибо отыскать ее попросту невозможно. Более того, он всегда воздерживается от каких-либо категорических суждений, высказываний и утверждений. Интересно, что сам Пиррон, переиначивая знаменитое положение Сократа, говорил: «Я не могу утверждать, знаю ли я, что я ничего не знаю!» Хотя, если хорошенько вдуматься в это положение, то станет ясно, что оно заводит скептиков в тупик… Тем не менее невозможность твердых знаний, по Пиррону, неминуемо должна привести к полному безразличию в отношении всего окружающего. Из этого следует вывод: главное для мыслителя – спокойствие и присутствие духа в любых, даже самых сложных жизненных ситуациях. Говорят, что он старался следовать своей теории и в жизни. Он договорился даже до того, что никакой человек не способен отличить жизнь от смерти и поэтому между ними нет никакой разницы. Когда же кто-то из остряков спросил его: «Почему же тогда ты не умираешь?», он ответил: «Именно поэтому».

Как бы то ни было, скептицизм в короткие сроки завоевал сердца и умы многих людей. Самим Пирроном и образом его жизни восхищались ученики и последователи. Сохранился рассказ о том, как однажды он плыл на корабле во время бури и «спутники его впали в уныние, а он оставался спокоен и ободрял их, показывая на корабельного поросенка, который ел себе и ел, и говоря, что к такой безмятежности и должен стремиться мудрец». В другой раз ему пришлось обратиться к врачу по поводу язвы, и когда его стали лечить прижиганиями, то он даже не морщился.

Выводы. Учение скептиков появилось на закате античной мысли не случайно. Оно стало своеобразным логическим завершением долгого и сложного пути античной философии в поисках объективно существующей истины. Много воды утекло с тех пор, и много копий было сломано за это время по поводу «картины мира», которую стремилось построить человеческое сознание, опираясь только на собственный разум. Многочисленные «истины» натурфилософии, прозрения титанов греческой философии – Сократа, Платона и Аристотеля, откровенный цинизм и радикализм софистов и киников – вот предварительный итог этого пути. Но ни одна задача по разгадке тайн мироздания философами так и не была решена. Более того, ни твердокаменный стоицизм, ни благостное эпикурейство не смогли в условиях крушения традиционного греческого общества дать человеку сколько-нибудь прочной жизненной опоры. В результате появляется столь нехарактерное для рационального греческого сознания скептическое отношение к самим возможностям разума в целом: а способен ли он вообще ответить на «проклятые» вопросы бытия? Очевидно, что это уже симптом. Скептицизм как форма научного и философского сознания всегда означает отчаяние, усталость, неверие и, в конечном счете, безразличие. Весьма характерно, что после скептиков в истории античной греческой философии наступает довольно длительный период затишья. Конечно, мыслители в Греции не перевелись, но это были имена уже не того масштаба, что прежде. Оно и понятно – за три с лишним столетия интенсивных поисков фактически весь спектр рациональных решений вечных философских проблем был исчерпан. Образно говоря, греческая мысль «выдохлась», подойдя к своему естественному пределу. После блестящей плеяды стоиков, эпикурейцев и скептиков античная философия практически остановилась в своем развитии. Все, что появлялось на философском горизонте, было лишь повторением или, в лучшем случае, углублением предыдущего. Последний же короткий всплеск античной мысли произошел лишь пятьсот лет спустя.

Плотин

(ок. 205–270)

«Отложи все!»

Жизнь. Его биография уже не изобилует такими яркими фактами, как это было почти со всеми предыдущими греками-философами. Жизнь и творческая деятельность Плотина проходили в Риме – тогдашней столице мира, где он в 244 г. основал свою философскую школу. Им было написано большое количество работ, которые считаются одним из образцов античной философской мысли. Однако наибольшего успеха при жизни он добился чтением своих лекций, имевших колоссальную популярность даже среди многих высокопоставленных римлян. Известно, что плотиновские лекции не обошел своим вниманием и римский император Галлиен, который посещал их вместе со своей женой Салоникой. При этом августейшая чета настолько прониклась уважением к греческому мыслителю, что решила поддержать его проект создания философского города – Платонополиса, где могли бы быть реализованы идеи Плотина. К сожалению, как это часто бывало, из-за дворцовых интриг и недоброжелательства императорского окружения этому проекту не суждено было воплотиться в жизнь. В конце жизни Плотин был тяжело болен, что заставило его отказаться от чтения лекций и даже отгородиться от друзей.

Учение Плотина было призвано обновить, придать новый импульс античной философской мысли. После долгого периода, когда на горизонте греческой философии не появлялось ни одной новой идеи, стало ясно, что философские методы познания действительности не могут привести к истинному знанию. Чувства могут обманывать, а одного разума недостаточно для построения общей картины мира – он не в состоянии проникнуть в глубины мироздания. Однако у человека, размышлял Плотин, должна быть еще одна особая способность мировосприятия, которая и может помочь ему в этом нелегком деле. Конечно, она должна качественно отличаться и от физических ощущений, и от интеллектуальных возможностей человека. Это должен быть принципиально иной метод, иной способ мышления, в корне отличный от всего предыдущего. И он такую способность нашел – это вера.

Здесь необходимо дать небольшую историческую справку. Период творческой активности Плотина пришелся на самый пик подъема и распространения христианства. Нелишне напомнить, что всего через каких-нибудь три-четыре поколения христианство станет главенствующим учением во всей Римской империи. А пока христианские идеи страдающего и любящего Бога все больше завоевывают сердца и умы народа. В разных концах империи многочисленные отцы церкви пишут книги и трактаты о том, что познать Истину можно только на путях веры, что она – Истина – открывается лишь тому, кто полностью открывает ей свое сердце и воспринимает ее душой, а не разумом. Со всех сторон приходят слухи о всевозможных чудесах, некогда совершенных главой «христианской секты», неким Иисусом из римской ближневосточной провинции Иудеи. По рукам ходят записанные его последователями предания о его жизни, учении и смерти. И везде в них говорится о том, что Истина заключена в едином и милосердном Боге, что Он и есть сама Истина и Слово (по-гречески – Логос). Следовательно, для настоящего познания сути всех общемировых проблем необходимо принять веру в возможность постижения божественного. Это и есть единственно возможное познание как таковое.

Однако как же можно его достичь? Очевидно, что без разума здесь все же не обойтись, но он может помочь лишь на стадии размышления о Боге, после чего должен уступить место иному способу восприятия. При этом Плотину, разумеется, претила сама возможность веры в христианского Бога – все-таки он был потомком некогда славных мыслителей, подвергавших сомнению даже веру в своих мифологических богов и героев. А тут еще Бог, страдающий и гибнущий на позорном кресте! Нет, это учение могли воспринять рабы, нищие и прочие изгои римского общества, но только не философы. И Плотин, с подобающей греческому рассудку последовательностью, начал строить свою собственную систему.

Плотин о Едином. Прежде всего Плотин задумался об особенностях того, кого все вокруг называли Богом, Логосом, Божественным. Такое существо, как и всякое земное, должно обладать принципом единства, единой формой своего бытия, иначе никакого существования вообще невозможно себе представить. Однако принцип божественного единства должен быть особенным. Это целокупное, бесконечное и всеобъемлющее начало; общий принцип бытия всего сущего.

Надо сказать, что уже у Платона можно встретить высказывания о Едином, находящемся на самом верху мира идей. Однако оно носило ограниченный характер. Здесь же мы сталкиваемся с бесконечностью, всеохватностью. Это «Единое» трактуется Плотином в духе полной непостижимости. Он отрицает саму возможность как-либо положительно определить Единое, ибо всякое высказывание о нем уже есть определение, ограничение его: «Любое слово, что ты произносишь, уже выражает нечто… единственное выражение – „по ту сторону всего“ – отвечает истинному смыслу». Так, например, согласно Плотину, Единое не есть ни жизнь, ни бытие, ни сущность, ни мысль, ни истина, т. к. находится выше всех наших определений. Оно – причина всех вещей и всего мироздания. Но если так, то каким же образом Единое порождает вещи?

Плотин о происхождении вещей. Объяснить происхождение вещей из Единого непросто, т. к. оно, в силу своих особенностей, не должно быть подвижным. Как же из неподвижного может возникнуть нечто? Плотин отвечает на этот вопрос несколько парадоксальным образом: производя на свет все вещи, само Единое остается неизменным. Иными словами, постоянно творя и порождая нечто из себя, Единое никогда и ничего не теряет. Это, конечно, трудно понять и еще труднее представить. Однако Плотин, для более наглядного объяснения своей идеи, приводит целый ряд красноречивых примеров. Так, он говорит об огне, который отдает свет и тепло, оставаясь неизменным. Или приводит в пример прекрасный цветок, источающий благоухание при неизменном внешнем виде.

Конечно, мы знаем, что, излучая тепло и свет, огонь постепенно гаснет, а благоухающий цветок незаметным для глаза образом увядает. Все это так. Однако Плотин как бы разделил производящую силу Единого на две части – два разных рода энергии. Первая энергия принадлежит самому Единому и отвечает за его неизменное состояние. Она находится внутри Единого, постоянно восполняя его. А вторая энергия уже является производящей, дающей жизнь и бытие всему сущему. Ее можно сравнить с постоянно истекающей водой из переполненной чаши, в которую непрестанно льется жидкость. Единое, по Плотину, как бы переполняется собственной энергией, а ее истечение и порождает всю физическую природу мира. В философии такое явление называется эманацией.

Плотин об Уме и Душе. Эманация Единого вызывает к жизни всеобщий Ум, который оформляет всю множественность существующих в мире вещей. Он выступает и в качестве духовной реальности, и в качестве интеллектуальной основы мира. Ум – это есть не что иное, как Идея идей. Он содержит в себе все образы мировых вещей, оформляя их в момент возникновения.

Дух, в свою очередь, порождает мировую Душу, которая оживляет, наполняет жизнью все, производимое Умом. Мировая Душа дает вещам жизнь, тепло, свет, приводит их в движение. Она есть то, что поддерживает, упорядочивает и управляет всей земной жизнью. Однако, наполняя и оживляя собой всю пространственно-материальную сферу, она сама остается бестелесной, нематериальной.

Плотин о сотворении космоса. Согласно Плотину, мир материальных вещей рождается сначала от Души, которая вызывает появление неоформленной «сырой» материи. Далее, этой материи Душа придает соответствующую форму, благодаря чему и возникает физический мир. Таким образом, космос представляет собой взаимосвязь оформленных материальных вещей: «Универсум скреплен от вершины до основания связями форм…» В таком мире все переходит из одной формы в другую, ничто не исчезает насовсем и не останавливается в своем движении. Поэтому жизнь и смерть выступают здесь как две стороны одной и той же медали – жизнь со временем превращается в смерть, и наоборот.

Плотин о человеке. «Прежде нашего рождения мы обитали в вышнем мире; мы были людьми индивидуально определенными и даже богами, чистыми душами». Эти слова Плотина как нельзя лучше отражают его взгляды на происхождение человека. Однако очевидно, что такое состояние «небесной жизни» гораздо предпочтительней, чем воплощение в материальном теле, с его вечными проблемами и страданиями. Почему же воплощение происходит? Плотин отвечает на это неоднозначно. Во-первых, «небесный» человек «спускается» на Землю вследствие некоей вины, которую несет человеческая душа от самого своего зарождения. Во-вторых, существует необходимость воплощения, связанная, по-видимому, с изначальным замыслом Единого. Здесь уже отчетливо слышны чисто религиозные мотивы иудео-христианского толка.

Главная задача воплотившейся души – ни в коем случае не пристраститься к земной жизни, не «влюбиться» в нее и в свое материальное тело. Ей необходимо помнить о своем небесном, запредельном происхождении и всеми силами стремиться обратно. Поэтому Плотин, верный собственному учению, страшно стыдился своего тела и мучительно переживал необходимость продолжать физическое существование. Духу, душе человека, говорил он, надо в течение жизни достичь божественного уровня, почувствовать Бога внутри себя. А это возможно лишь с помощью специальных приемов – интеллектуального напряжения духа, называемого экстазом.

Плотин о божественном экстазе. Возвращение души обратно «на небеса», по Плотину, возможно через мистический союз с Единым – в особом экстатическом состоянии. Для этого необходимо погрузиться в чистое, совершенно отвлеченное от всего земного созерцание Единого. Надо отрешиться от всех земных дел и проблем, от наносных идей и мыслей, от влечений и страстей тела. Иными словами, как говорил сам Плотин: «Отложи все». Однако ни в коем случае нельзя думать, что такой экстаз означает некое абсолютно бессознательное состояние, полное отречение от собственной индивидуальности. Скорее, наоборот – это состояние можно определить как осознанное восприятие божественного света в своем сознании, полное мистическое воссоединение с Единым в духовном, сверхреальном плане. Только так можно достичь и познания Истины, и подлинного бессмертия души.

Выводы. Учение Плотина явило собой завершающий этап античной философии. Впоследствии в истории философии оно было обозначено как неоплатонизм, ибо за основу здесь было взято учение Платона об идеях. Этот последний этап греческой античной мысли был очень важен сразу с нескольких позиций. Во-первых, он знаменовал собой качественно иной уровень античного мышления, показавшего, что «есть еще порох в пороховницах». Во-вторых, неоплатонизм вскоре стал основой многих последующих учений, возникших уже в Средние века и развивавших идеи своих предшественников. В-третьих, он внес огромный вклад в развитие и углубление т. н. патристики, заложившей основу всего европейского христианского богословия.

* * *

На этом более чем тысячелетний этап становления и развития античной философии был в целом завершен. Всего через несколько десятков лет после Плотина господствующее положение в умонастроении большинства населения Римской империи заняло христианство. Это был новый этап и новый уровень мышления. Соответственно, и вопросы с ответами здесь были принципиально иными.

Средневековая философия

Введение

1. Хронология и этапы развития. Определить точные хронологические рамки эпохи средневековой философии довольно трудно. Тем не менее этот вопрос представляется исключительно важным, ибо без его разрешения невозможно понять причины появления принципиально нового способа мышления в европейской философии. Если рассматривать проблему с чисто исторической точки зрения, то средневековую философию можно поместить в традиционные рамки: крушение античного мира (середина V в.) – открытие Америки (конец XV в.). Таким образом, мы получим около тысячи лет ее существования и развития. Однако такой подход будет не совсем точным. Дело в том, что такие глобальные изменения в человеческом сознании, как перемена мировоззренческого типа, происходят не сразу, а постепенно, в течение довольно длительного времени. И поскольку речь идет о новом способе восприятия мира, становится очевидным, что истоки такого мышления необходимо искать в тех учениях, где эта новизна проявилась наиболее ярко и отчетливо.

С этой позиции мы можем твердо определить, что первые ростки нового самосознания появились уже в I в. н. э. И началом в этом процессе стала христианизация традиционной греческой мысли, продолжавшаяся в течение нескольких первых столетий нашей эры. Понятно, что оба типа философствования – античный и средневековый – какое-то время сосуществовали, однако победил в конечном счете последний. Завершающей вехой античной философии считается указ византийского императора Юстиниана, закрывшего в 529 г. знаменитую платоновскую Академию в Афинах. С этого момента средневековая мысль окончательно становится главенствующей в Европе.

Тем не менее, как уже отмечалось, начинать отсчет средневековой европейской философии надо все же с первого века нашей эры. Именно в этот период в Римской империи (особенно в восточной ее части) появилась целая плеяда религиозных мыслителей, стремившихся обосновать и развить молодое тогда еще христианское учение. Для этой цели они, наряду с введением принципиально новых категорий, привлекали методы и понятия древнегреческой философии, столь привычные для того времени. Однако в основе их разработок лежали уже совершенно иные идеи и задачи. В православной традиции этих мыслителей называют Отцами Церкви, а в истории средневековой философии период их деятельности называется «патристикой». Из наиболее известных в истории средневековой патристики имен можно выделить Климента Александрийского, Оригена, Татиана, Григория и Василия Нисских, Григория Назианзина, Дионисия Ареопагита, Максима Исповедника и Иоанна Дамаскина. Впрочем, почти все они были в большей степени теологами (богословами), нежели просто философами.

Далее, уже в XI–XII вв. появилась т. н. схоластическая философия, ставшая результатом деятельности западных богословов, хотя истоки ее лежат в святоотеческом учении и даже в платонизме и аристотелизме. Схоластика (от лат. schole – ученая беседа, школа) – это особый раздел средневековой религиозной философии, занимавшейся в основном вопросами систематизации и рационального обоснования христианского вероучения. Предназначена она была для преподавания в придворных, монастырских и епископальных школах, а также в университетах. Существовал и единый язык, на котором писали и общались все философы-схоласты, независимо от их национальной принадлежности – латинский.

Закат средневековой философии начинается не с приходом эры великих географических открытий и не с появлением многочисленных крупных мануфактур, а с наступлением эпохи Возрождения. Иными словами, тогда, когда человек стал отходить от сознания своей ничтожности и бренности перед всемогущим Богом, утверждая собственное достоинство. А это, как известно, начало происходить уже в XIV в., хотя до полной победы нового миропонимания было еще довольно далеко. Тем не менее сам факт говорит за себя – именно XIV в. является финишной чертой средневековой философии, просуществовавшей, таким образом, даже больше, чем античная философия – порядка 1200 лет.

2. Проблема универсалий. В истории средневековой философии особое место занимает разработка учения о т. н. универсалиях. Само слово «универсалия» происходит от латинского – «общее», «общее понятие». Под этим термином средневековые философы понимали все то, что может быть отнесено и сопоставлено с родами и видами вещей и существ. Так, например, все мировое стадо лошадей на Земле есть род, а видом является то, что все они относятся к животным. Или родом мебели можно назвать всю совокупность табуреток в мире, а понятие мебели – есть вид этих табуреток. Итак, род людей относится к виду животных, род бабочек – к виду насекомых, род яблок – к виду растений, и так далее.

Сама же проблема заключалась в том, каким образом существуют универсалии – только ли в виде реальных объектов, или же это всего лишь плод человеческого воображения? Иными словами, здесь можно сформулировать три основных вопроса:

1. Существуют ли универсалии самостоятельно или только в нашем сознании?

2. Если признать, что они существуют независимо от нашего сознания, то являются ли они материальными объектами или это бестелесные сущности?

3. Если это бестелесные сущности, то находятся ли они внутри материальных объектов (наподобие аристотелевских идей-форм) или же их бытие абсолютно ни от чего не зависит?

Здесь надо сразу же оговориться, что ввиду сложности проблемы читателю необходимо будет внимательным образом изучить соответствующие разделы античной философии – в основном учения Платона и Аристотеля об идеях. Только в этом случае можно будет понять три основных средневековых подхода к вопросу об универсалиях: реализм, номинализм, концептуализм.

Реализм. Реализм исходит из того, что все универсалии существуют самостоятельно и независимо от нашего сознания. Эта точка зрения опирается на следующие вполне очевидные доводы: если мы утверждаем, что Жучка – собака, то это утверждение будет правильным только в том случае, если в Жучке обязательно имеется свойство «собаковости», т. е. общее, универсальное. В противном случае, убеждены реалисты, мы будем иметь дело с абсолютно ложным понятием, ничего не говорящим нам о том, что это такое – Жучка. Поэтому Жучка как отдельное существо рода собак обязательно должна вписываться в «свою» универсалию: это конкретное животное конкретного рода.

Номинализм. Номиналисты же, напротив, считали, что в реальности нет ничего, кроме отдельных вещей, существ, индивидов. Именно отдельные вещи, со всеми им присущими свойствами, т. е. идеями, и являются единственной реальностью, а то, что реалисты называют «общим», присутствует лишь в человеческом сознании. Иными словами, собака по кличке Жучка есть индивидуально созданная Богом реальность, и она так же уникальна и неповторима, как и конь по имени Буцефал, и человек по имени Сократ, и так далее. А роды и виды – собаки, человечество, насекомые и тому подобное – суть всего лишь слова, обозначения, выработанные в процессе жизни самим человеком.

Концептуализм. Среднюю позицию между первыми двумя подходами занимает концептуализм. Согласно этой точке зрения, реально существует не различные универсалии и не отдельные вещи и индивиды, а общая природа. Ведь если бы, говорят концептуалисты, сущность лошади была бы единичной, то в мире реально существовала бы только одна лошадь. А если признать наличие в мире только универсалий, то не было бы отдельно взятых лошадей. Иными словами, из максимально общего, т. е. универсалий, невозможно вывести единичное, отдельное, и наоборот.

В заключение остается добавить, что наиболее видными представителями реализма были Иоанн Скот Эриугена, Ансельм Кентерберийский и Фома Аквинский, номинализма – Иоанн Дунс Скот и Уильям Оккам. Концептуалистическую позицию занимал Пьер Абеляр.